Loe raamatut: «Красное зеркало»
2022 г.
Перестрелка завязалась не на шутку.
Выстрелы грохали один за одним, от пистолетного дыма противно щипало в глазах, а тут еще негодяи подожгли что-то в глубине здания, бывшего их ставкой, и стало трудно еще и дышать. Сомнений не было – сделали они это, чтобы облегчить себе задачу, чтобы ускользнуть в пелене дыма, а может, и перестрелять всех полицейских, наконец добравшихся до них.
Молодой комиссар, совсем недавно получивший эту должность, старался вовсю, изо всех сил доказывая самому себе, что достоин своего гордого звания. Сдаться, спасовать позволить он себе не мог – за ним шли люди, которых он должен был вдохновлять своим примером и, даже если сейчас среди дыма они и не видели его, малодушничать он не мог.
Вот где-то впереди тенью мелькнул очередной бандит, и молодой человек уверенно вытянул руку с зажатым в ней пистолетом.
Спустить курок он не успел.
Грохнул выстрел – и руку пронзило болью, такой сильной, что не удалось даже сдержать крика. Комиссар отпрянул, прячась за какими-то железными бочками и, тяжело дыша, прижал руку к себе. Дьявол, как это не вовремя! Если подчиненные поймут, что он вышел из строя – пиши пропало, они спасуют сами, и тогда вся операция насмарку!
Надо что-то сделать, как-то подбодрить их… Может, крикнуть, призывая не сдаваться?
Он открыл, было, рот, но не успел издать ни единого звука.
Где-то за спиной послышались тяжелые шаги и из сгущающегося дыма вынырнула фигура крепкого человека с сигаретой в зубах, и пистолетом в руке. Обнаружив сжавшегося за бочками полицейского, он довольно ухмыльнулся, поднимая оружие и указывая дулом точно на него.
– Ну че, мальчонка, – издевательски проворковал он, – Начинай молиться.
И опять он не успел. Не успел ничего сказать, не успел вспомнить ни единого слова из хоть какой-нибудь молитвы – он не успел сделать вообще ничего.
Бандит перед ним неожиданно глухо ухнул и, нелепо взмахнув пистолетом, кулем повалился на землю. Из-за спины его выступила высокая фигура, затянутая в кожу, с мотоциклетным шлемом на голове. Руки в кожаных же перчатках уверенно сжимали толстый металлический прут.
Комиссар сглотнул и, с трудом кивнув, хрипло выдавил:
– Спасибо.
Прут с тихим звоном упал к его ногам. Незнакомец явственно снимал с себя лавры победителя, передавая их полицейскому.
– Будешь мне должен, – бросил он приглушенным из-за шлема голосом, – И не забудь об этом, когда я прибуду в твой город.
***
– Что?! – комиссар вскочил, едва не опрокидывая стол, – Кто???
– Курт Рейнвальд, – помощник удивленно пожал плечами: реакции шефа он не понимал. Конечно, мистер или, точнее, герр Рейнвальд был известным человеком, о нем не слышал только глухой, но чего же так пугаться? Радоваться надо – этот сыщик лучший из лучших, он иголку в стоге сена найдет, что уж говорить о каком-то убийце! Пусть даже и таком активном, как тот, что завелся в их маленьком городке.
Комиссар упал обратно на стул и запустил руку в волосы, другой закрывая лицо. Конечно, он прекрасно знал, о ком идет речь. Курт Рейнвальд слыл действительно самым умелым, самым лучшим сыщиком – именно сыщиком, не следователем, ибо на силовые структуры он никогда не работал, выступая лишь в качестве частного консультанта, – и на самом деле мог найти кого угодно и где угодно. Такова была одна сторона медали.
Вторая же заключалась в том, что Курт – человек совершенно невыносимый, обладающий самым, что ни на есть, мерзким характером и, что еще хуже: начисто лишенный сострадания. Он мог, не задумываясь, отправить на смерть тех, с кем вместе работал, просто чтобы проверить какую-нибудь свою теорию, мог подставить под удар любого во имя достижения цели. Для этого человека не было преград, он сносил их с упорством носорога, для него не существовало запретов – он плевал на них, глядя в глаза запрещающему. Для него не было авторитетов, не было святых, не было любимых или друзей, для него не существовали человеческие понятия чести и морали. Он был почти роботом, биологической машиной – ему давали задание, и он выполнял его. Выполнял всегда, любой ценой, не щадя ни своей, ни чужой жизни.
Одно время вышестоящее начальство охотно привлекало Рейнвальда к расследованию особо запутанных дел, но потом, подсчитав потери, неизбежно сопряженные с его помощью, зареклось делать это. Сыщика стали обходить стороной, он занялся частной практикой и, разумеется, и здесь стал лучшим из лучших, нередко обставляя даже полицию…
И вот теперь его почему-то решили прислать им на подмогу.
Спора нет – ситуация в городе сложилась почти критическая, людей убивают если не пачками, то, по крайней мере, регулярными единицами: едва ли не каждый день образуется новый труп. Сейчас их набралось уже пятеро, а что будет дальше?
Убийца ускользает с невероятной, невыносимой ловкостью, ухитряется оставаться незаметным для всех и, скорее всего, прячется где-то на виду… Хотя это лишь одна из множества гипотез.
Убийцу необходимо схватить, бесчинство смерти необходимо прекратить… но Курт Рейнвальд???
– С его появлением трупов станет еще больше… – простонал комиссар, не поднимая головы.
– Смотри, не сглазь, сынок, – ответил ему чей-то незнакомый, хриплый голос.
Комиссар вздрогнул и, не решаясь сразу увидеть нового собеседника, осторожно убрал руку от лица, глядя на пол перед своим столом.
Мыски тяжелых армейских сапог… Свободные штаны цвета хаки, заправленные в них… а что такое красное выше?
Молодой человек сглотнул, и осторожно поднял голову.
Он стоял прямо перед ним – Курт Рейнвальд, лучший из лучших, и опаснейший из лучших, стоял, кривовато улыбаясь и сжимая в зубах дымящуюся сигарету. Он действительно был одет в красное – в бордовую рубашку с расстегнутым воротом, абсолютно не гармонирующую ни со штанами цвета хаки, ни с тяжелыми сапогами.
Он был широкоплеч, силен и внушителен, довольно высок и ощутимо крепок. И не менее ощутимо нагл.
Комиссар тихонько вздохнул, продолжая осмотр.
Лучший из лучших сыщиков обладал весьма незаурядной внешностью, больше соответствующей какому-нибудь гангстеру с Дикого Запада – тяжелая челюсть, высокие скулы, глубоко посаженные глаза под густыми бровями и нос с горбинкой, – а вот прическу носил совершенно идиотскую. Темные волосы его были стрижены под короткий ежик, но на затылке отпущены и заплетены в тонкую косичку, перехваченную черной лентой и более всего напоминающую крысиный хвостик.
На правом запястье у сыщика были тяжелые, очевидно дорогие, часы. Левое украшал тонкой кожаной полоской браслет.
В зубах была сигарета.
Ощутив запах дыма, комиссар недовольно дернул носом и, не зная, как еще приветствовать герра Курта Рейнвальда, брякнул:
– В участке запрещено курить.
Курт неспешно поднял руку, сжимая сигарету пальцами, крепко затянулся и, выдохнув дым в сторону собеседника, коротко известил:
– Не мне.
После чего, не давая комиссару толком опомниться, продолжил:
– Ознакомь с материалами, сынок. Я не привык терять время.
Комиссар поморщился – такой подход к делу ему совершенно не нравился. Хотя бы уже потому, что граничил с хамством.
– А мое имя вы узнать не хотите?
– Да мне оно известно, – последовал легкий ответ, – Направляясь сюда, я заранее выяснил, с кем предстоит работать. Тем более, что на табличке у тебя на столе значится: «Франц Варжик». Или это не твое имя?
Франц, мрачнея все больше, угрюмо кивнул.
– Мое. Кто вас сюда направил?
– Сам пришел! – рассмеялся Курт и, вновь крепко затянувшись, отвел руку с сигаретой в сторону, – Если ты всегда так ведешь дела, я не удивляюсь, что ты не схватил его.
Комиссар раздраженно скрестил руки на груди – выпады собеседника ему не нравились, и сносить его хамство он намерен не был.
– Это почему?
– Много болтаешь, – невозмутимо отозвался Рейнвальд и, зажав сигарету в зубах, приказным тоном процедил, – Материалы.
Франц, чувствуя, что сдает позиции, раздраженно передернул плечами и резким движением открыв одну из лежащих на столе папок, повернул ее к собеседнику.
…Материалы Курт Рейнвальд просмотрел довольно бегло, но, судя по всему, главное из них почерпнуть успел.
– Стало быть, наш убийца – оригинал, – усмехнулся он, чиркая зажигалкой и поджигая уже вторую сигарету, – Не ограничивается одним способом – и душит, и стреляет, и режет…
Комиссар согласно опустил подбородок и, пролистав несколько страниц дела, открыл нужную.
– Вот эту жертву он ухитрился заставить проглотить яд. Никогда такого не видел, этот парень…
Рука с зажатой между пальцами сигаретой взмыла в воздух в останавливающем жесте.
– Почему ты думаешь, что это парень, сынок?
Франц откровенно растерялся – таких заявлений от матерого сыщика он не ждал, и полагал собственные выводы более, чем логичными.
– Потому что, чтобы задушить человека нужна большая сила, – он пожал плечами, – Как и для того, чтобы заставить его проглотить отраву. Это явно дело рук мужчины, женщины слабы…
Рейнвальд, усмехаясь, погрозил ему пальцем, и вновь взял сигарету в зубы.
– Не недооценивай женщин, сынок, ни к чему это. Встречались мне среди них экземпляры, запросто могущие пару мужиков уделать… Личность убийцы пока под вопросом, как и его половая принадлежность, не вешай на меня свои выводы. Я предпочитаю плясать от печки.
Варжик чуть поморщился и согласно кивнул. Желания спорить с упертым и неприятным «коллегой» не было ни малейшего и, если уж ему так хочется плясать от печки – пусть пляшет. Он ведь лучший, и так далее, может, что и вытанцует.
Курт, попыхивая сигаретой, снова взял пухлую папку с материалами о нескольких убийствах, и принялся ее скрупулезно изучать. Франц ждал, бездумно перебирая скрепки, в беспорядке валяющиеся на столе.
– Ты поляк, сынок?
Неожиданный вопрос заставил молодого человека вздрогнуть, и удивленно поднять взгляд на собеседника. Каким боком его национальность относится к делу, он не понимал.
– Наполовину, – ответить он, тем не менее, не преминул, – Отец эмигрант, мама местная. А что?
Рейнвальд равнодушно пожал плечами, опять опуская взгляд на папку.
– Фамилия у тебя интересная, – буркнул он, – И ведешь себя странновато. Как только тебя комиссаром-то поставили, сынок…
Франц вспыхнул. Он был действительно еще довольно молод, очень порывист, горяч, но от этого ничуть не менее смел и внимателен, ничуть не менее умен и старателен, чем любой из его старших коллег. И уж тем более, чем этот хам, мнящий о себе неизвестно что! Приперся на все готовенькое, а теперь права качает, что все не так сделано – конечно, так проще всего! А попробовал бы сам побегать по местам преступления, посмотрел бы каждый день на новый труп – небось, по-другому бы запел!
– Одно дело теория… – не выдержав, начал, было, молодой человек, но оказался прерван неожиданным скрипом двери.
В кабинет, неловко переставляя ноги, протопал сутулый парень с глуповатой улыбкой на простецком лице, со светлыми, взъерошенными волосами и располагающими голубыми глазами. Он зашел и, остановившись, окинул долгим взглядом двух людей, находящихся здесь, будто выбирая, к кому обратиться. Потом поковырял в носу и, шмыгнув им, вытер руку о грязноватую футболку.
– А мне Штеффи сказала, вы тут всех расспрашиваете, что да как было, – он кивнул в такт своим словам и принялся неловко теребить волосы за ухом, – А вы заняты, да? Ну, тогда я позже приду, комиссар.
Франц вздохнул и, заставляя себя улыбнуться, одновременно душа все еще бушующий в душе гнев, приветливо поманил парня рукой.
– Ничего страшного, Дамиан, иди сюда. Ты что-то видел вчера?
Дамиан мотнул головой и страдальчески нахмурился, явственно пытаясь сообразить, как ответить на вопрос и, по-видимому, стесняясь чужого присутствия. Курт Рейнвальд наблюдал за ним с интересом голодного волка, и парню под этим взглядом было явно не по себе.
– Нет, я только слышал, как мотоцикл уехал, – он опять кивнул и, почесав ухо, пожал плечами, – Штеффи сказала, вам надо знать все, что тут было, вот я и пришел. А кто этот человек с крысиным хвостиком?
Франц едва не прыснул. Дамиан попал в точку – герра Рейнвальда нельзя было бы характеризовать лучше и, судя по всему, самого Курта это высказывание изрядно задело. Он тяжело поднялся со стула, на котором восседал и, бросив перед кусающим губы комиссаром на стол папку с материалами дела, выразительно кашлянул.
– Курт Рейнвальд, – голос сыщика был холоден, как лед, но на парня впечатления явно не произвел, вызывая лишь наивное недоумение, – Сыщик, расследую дело об убийствах, что произошли в этом городе. Вы местный, юноша?
Дамиан закивал, как китайский болванчик и, стиснув руки, принялся ломать пальцы.
– Я несколько лет назад приехал, живу тут давно уже. Я – грузчик! – в его голосе зазвучали нотки неоправданной гордости, – Как к Штеффи товары привозят, так я их помогаю вытащить и на место поставить. А почему у вас крысиный хвостик на затылке?
Сыщик скрипнул зубами, доставляя этим Францу Варжику ни с чем не сравнимое наслаждение, и заставил себя улыбнуться.
– Потому что мне нравится такая прическа. Ты вот лохматый, как я вижу, почему?
Дамиан откровенно обрадовался.
– А это потому, что я волосы все время тереблю, вот так! – он тотчас же принялся теребить волосы, потом демонстративно повозил рукой по голове, взъерошивая их и тотчас же озадачился, – А вы что, тоже так делаете, а потом делаете крысиный хвостик?
– Нет, – терпение Рейнвальда уже определенно заканчивалось, однако он все еще тщился его сохранить, – Значит, после вчерашнего убийства ты слышал, как уехал мотоцикл?
Парень согласно кивнул и, почесав нос, пожал плечами.
– Штеффи сказала, это важно. Ей Сирена передавала, что комиссар тут всем вопросы задает, вот я и пришел, рассказать, что слышал. А что, это неважно?
Франц, приходя бедолаге на помощь, поднялся из-за стола и подарил ему еще одну располагающую улыбку.
– Важно, важно, Дамиан, не бойся. Герр Рейнвальд просто недавно прибыл, он ничего здесь не знает, вот и спрашивает.
– Спрашиваю, – согласился Курт и неожиданно резко бросил, обращаясь, похоже, сразу к обоим своим собеседникам, – Кто такая Штеффи?
Дамиан растерянно заморгал, переводя взгляд с комиссара на его коллегу и, видимо, не зная, кому отвечать. Варжик махнул ему рукой.
– Иди, Дамиан, на остальные вопросы герра Рейнвальда я отвечу сам. Иди и, знаешь… позови ко мне Штеффи. Если она отправляет тебя ко мне, и считает, что тебе есть, что мне рассказать, может, и ей есть, что поведать?
Дамиан торопливо закивал, пятясь к двери.
– Ладно, комиссар, я скажу! Но Штеффи добрая, она меня всегда угощает булочками, когда я разгружаю ей товары, она ничего плохого не делала!
– Я не думаю, что она сделала что-то плохое, – Франц быстро улыбнулся, взглядом указывая собеседнику на дверь, – Иди, иди, Дамиан. Нам с господином сыщиком нужно побеседовать.
Парень еще раз кивнул и, поспешно топая, покинул оказавшийся сегодня неприветливым кабинет.
Рейнвальд рывком повернулся к комиссару; косичка его от резкого движения взметнулась в воздух.
– Что это за придурок?! – голос лучшего сыщика напоминал шипение: чувствовалось, что он взбешен.
Варжик равнодушно махнул рукой, усаживаясь обратно на свое место.
– Да так, грузчик местный. У него это, с кукушкой не фонтан, на самом деле. Так что вы бы с ним помягче в следующий раз.
Курт выдавил из себя улыбку и, лишь сейчас обнаружив, что сигарета за время разговора потухла, а он даже не обратил на это внимания, яростно щелкнул зажигалкой.
– Буду вам весьма признателен, молодой человек, если вы в беседе со мной будете выражаться нормальным человеческим языком, – ядовито процедил он, с наслаждением затягиваясь, – И на вашем месте я бы не был столь приветлив с подозреваемыми!
Франц не выдержал, и расхохотался. Такого глупого предположения от этого человека он все-таки не ждал.
– Дамиан? – отсмеявшись, переспросил он, – Да вы что, шутите, что ли? Этот парень и мухи не обидит, он при виде крови недавно едва в обморок не упал! Нет, Дамиан безобиден, да и соображает он едва-едва. Хорошо еще, что ему сил хватает грузчиком работать, Штеффи молодец, что работу парню дала, иначе бы вообще неизвестно, как бы жил. Он итак, бывает, в магазине норовит отдать все деньги, что у него с собой – не соображает парень. Хорошо, что здесь его все знают, жалеют, ни разу никто обмануть не пытался. Знаете, о таких говорят – блаженный.
Рейнвальд, постепенно остывая, вновь затянулся и, запрокинув голову, задумчиво выдохнул дым в потолок. Судя по всему, новую информацию к сведению он принял.
– А Штеффи?
Комиссар равнодушно пожал плечами.
– Владелица кондитерской здесь неподалеку. Вполне милая молодая женщина, не замужем, добрая, отзывчивая… Мне кажется, она немного влюблена в Дамиана, но он этого не замечает, а она стесняется своей симпатии к дурачку.
– Любопытно, – пробормотал себе под нос сыщик, и неожиданно сменил тему, – Скажи-ка мне, сынок, известно ли тебе, кто из обитателей этого городка прибыл сюда недавно?
Франц тяжело вздохнул – эту версию он уже успел проработать.
– Да все они сюда прибыли недавно, – безрадостно отозвался он, – Городок-то всего лет пять, как отстроен, люди только-только населять его начали. Дети, если и родились тут, вырасти еще не успели, так что… – он развел руки в стороны, – Либо убийца – кто-то из местных, либо он приезжает сюда на мотоцикле.
***
Изучение материалов затянулось почти до самой ночи – Курт Рейнвальд оказался весьма дотошным человеком, и каждую мельчайшую деталь, каждую подробность, обсасывал долго и тщательно. Франц уже откровенно зевал, изо всех сил отгоняя от себя сон, а новоявленный коллега, попыхивая сигаретой, все продолжал копаться в бумагах.
От дыма в кабинете было нечем дышать, комиссар чихал и кашлял, разгоняя смог рукой, но сыщика это, по-видимому, не особенно волновало.
– Ну, ладно, сынок, – когда время подошло к одиннадцати, Курт, наконец, смилостивился, – Завтра приду с утра, продолжим на свежую голову. Не люблю говорить с собеседником, который практически спит на столе.
Франц, действительно в очередной раз начавший сползать на столешницу, встряхнулся и, хмурясь, мотнул головой.
– Просто уже поздно, а я устал.
Рейнвальд равнодушно пожал плечами и слегка тряхнул своей косичкой, «крысиным хвостиком», как емко характеризовал ее Дамиан.
– Смотри, поосторожнее по пути домой. Убийца наш наверняка знает, что мы идем по следу, может и против тебя ополчиться. Ну, да ладно, сынок, до завтра. Я уже тоже притомился.
Варжик открыл рот, чтобы вежливо поблагодарить за заботу и попрощаться, но не успел – «уставший» сыщик из кабинета выскочил с невероятной скоростью, не давая собеседнику даже шанса на ответ.
Молодой человек раздраженно захлопнул папку и, собрав вещи, спокойно вышел на темную улицу, направляясь домой. В том, что убийца не тронет его, он был уверен, поэтому страха не испытывал.
…Он настиг его у самой двери дома. Бесшумно подошел со спины и легко коснулся плеча, заставляя обреченно вздохнуть и покачать головой.
Франц отпер дверь.
– Заходи, – буркнул он и, совершенно не показывая, да и не испытывая страха, сам вошел первым. Убийца последовал за ним, остановился в прихожей и скрупулезно запер дверь. Потом скрестил руки на груди.
– В городе новая ищейка? – голос его звучал привычно приглушенно, что молодого человека совершенно не удивило. Он оглянулся через плечо, бросил взгляд на знакомый мотоциклетный шлем с затененным стеклом, чтобы скрыть глаза, и усмехнулся.
– А ты уже знаешь. Хорошие же у тебя осведомители.
– Мне не нужны осведомители, – коротко отозвался старый знакомый и, шагнув вперед, оттер комиссара плечом, проходя в комнату и устраиваясь в кресле. Шлем снять он даже не подумал – лицо его оставалось тайной даже для Франца.
– Что ты о нем знаешь?
Варжик пожал плечами и, разувшись, прошел следом за собеседником, присаживаясь на диван.
– Курт Рейнвальд. Лучший из лучших, и ужасно противный человек. Ты не представляешь, как отвратительно было общаться с ним, как он достал меня своими вопросами!
Собеседник закинул ногу на ногу, вольготно располагая руки по подлокотникам.
– Я о нем слышал. Полагаю, завтра он продолжит свои расспросы, будь готов.
Франц склонил голову набок.
– Если сегодня ты никого не убьешь, тем для расспросов у него будет меньше.
Мотоциклист сделал неопределенный, витиеватый жест левой рукой.
– Посмотрим.
Комиссар тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку дивана, запрокинул голову, прижимаясь к ней затылком. Он устал, безмерно устал метаться между двух огней, один из которых сегодня усилился, подогретый пламенем Рейнвальда, и с отчаянием сознавал, что прекратить это в ближайшее время не сможет.
– Я даже имени твоего не знаю… – задумчиво вымолвил он, не глядя на собеседника. Тот легко пожал обтянутыми кожаной курткой плечами.
– Зови меня Феникс.
Франц хмыкнул – имечко убийца выдумал себе броское, но нельзя было отрицать, что ему оно подходит. Что-то было в нем, что-то такое, что заставляло вспоминать одновременно о пламени и пепле, о свободе небес и о клетке плоти. А уж после того, как он однажды видел его поездку на мотоцикле… Да, парень и вправду летал, как птица.
– Я не смогу вечно прикрывать тебя, Феникс, – молодой человек вновь подался вперед и, сцепив руки в замок, внимательно вгляделся в непроницаемо-черное стекло шлема, – Сегодня я итак едва не проговорился – назвал тебя парнем. Рейнвальд тотчас же уцепился, спросил, почему я так уверен, что убийца – не женщина.
Феникс приглушенно рассмеялся и, упершись двумя пальцами в шлем, склонил голову набок.
– И что ты?
– А что я? – Франц развел руки в стороны, – Отвертелся, сказал, что убийства совершены с явно мужской силой. Он счел меня дилетантом, но подозревать, кажется, не стал… Да, еще приходил Дамиан – ну, ты знаешь, местный дурачок, – он сказал, что слышал рев мотоцикла. За это Рейнвальд тоже может ухватиться, ты бы поосторожнее…
Собеседник равнодушно махнул свободной рукой, другой продолжая упираться в шлем.
– Дурак ничего ему не скажет, он ничего не видел. Да и мотоцикла моего ему не найти, если, конечно, не обыщет твой сарай.
Варжик тяжело вздохнул. Разрешая прятать мотоцикл в своем сарае он, конечно, сознавал, что подставляется, но, признаться, не думал, что настолько.
– Феникс, – в голосе его зазвучали увещевающие нотки, – Послушай… Ты спас мне жизнь тогда, я благодарен тебе за это. Но прошу тебя – хватит убивать! Рано или поздно Курт выйдет на тебя, схватит, а вместе с тобой и меня…
– Ты останешься в стороне, об этом можешь не беспокоиться, – Феникс одним легким движением поднялся на ноги, – Спасибо, Франц, я узнал сегодня все, что нужно. Не стану просить тебя мешать Рейнвальду – он человек умный, может заметить и тогда ты действительно подставишься. Но…
– Выдавать тебя я ему не собираюсь, – комиссар, хмурясь, тоже встал с дивана, – Я умею быть благодарным, тем более, что перед тобой я в неоплатном долгу. Тот громила убил бы меня, если бы не ты.
Шлем склонился в легком кивке. Голос Феникса зазвучал еще глуше, чем прежде.
– Может быть. Что ж, мне пора идти, дела не ждут.
Франц на секунду сжал губы.
– Опять задумал кого-то убить?
По комнате пронесся приглушенный смешок – Феникс, при всей своей загадочной мрачности и таинственности был, судя по всему, довольно смешливым парнем.
– Как знать, – легко отозвался он, и уже направился, было, к двери, когда собеседник окликнул его.
– Феникс! – заметив, что гость остановился, он на миг замялся, – Скажи… почему ты не хочешь показать лицо даже мне? Я ведь не выдам, ты знаешь.
Мотоциклист медленно повернулся к собеседнику всем корпусом, и на несколько мгновений замер, видимо, вглядываясь в него.
– Потому что не хочу взваливать на твою совесть еще более тяжкий груз, – наконец, негромко отозвался он, – Будет лучше, если ты действительно ничего не будешь обо мне знать, комиссар.
***
Курт Рейнвальд всегда был вооружен. Без пистолета за поясом он казался самому себе не то, что голым – скорее, неполноценным, и ощущение это удовольствия ему не доставляло. Пистолет он носил без кобуры и, демонстрируя чудеса безрассудства, частенько забывал ставить его на предохранитель, равнодушно затыкая за пояс военных штанов. К чести его, стоит заметить, что неосторожность всегда оставалась безнаказанной – ранен мужчина ни разу не был. По крайней мере, из своего пистолета.
Этим вечером, посоветовав Францу Варжику проявлять осторожность, сыщик и сам предпочел не пренебрегать своим советом. Всю дорогу до отеля, где обосновался на время расследования, он держал палец на курке спрятанного в кармане штанов пистолета, всю дорогу присматривался, приглядывался к каждой тени, к каждому кусту и столбу. Это, конечно, походило на паранойю, но выбора не было – стать жертвой какого-то захудалого маньяка из третьесортного городишки Курту не хотелось.
Он шел поступью тигра, медленно, плавно вышагивал, чуть пружиня на каждом шаге, полностью готовый отражать атаку, и не сомневался в правильности своих действий.
Наверняка о его прибытии уже знает весь город. Наверняка этот блаженный дурачок растрепал своей подружке-торговке о «господине с крысиным хвостиком», а та, конечно, разболтает покупателям.
Курт знал такие городки, представлял себе менталитет местного населения – все друг с другом знакомы, и ни у кого ни от кого нет секретов. И при этом у каждого за душой имеется какая-нибудь грязненькая тайна, а то и не одна, которую он непременно должен будет вытащить наружу.
Вот, например, этот Дамиан. Дурак-дураком, на такого ни за что не подумаешь, но вдруг его бестолковость – не более, чем актерская игра?
Курт поморщился и, мотнув головой, быстро огляделся по сторонам. Нет, ни один актер не додумается до таких абсурдных заявлений, не будет так по-идиотски елозить ладонью по голове – дурак, вне всякого сомнения, настоящий. Вопрос в другом – что он мог случайно увидеть, на что мог не обратить внимания, что могло бы помочь следствию? Надо бы потолковать с идиотом по душам при случае… и, может быть, без участия Франца Варжика.
Сыщик поморщился и, нырнув в подворотню, в несколько быстрых шагов вышел к отелю.
Вот еще тоже наказание – недавно назначенный, совсем молодой комиссар, мальчишка, с какой-то радости занимающийся таким серьезным делом. И ведь еще имеет наглость спрашивать, кто направил сюда его, Рейнвальда, лучшего из лучших, черт побери!
«Да он мне пятки лизать должен!» – раздраженно подумал Курт и, дернув входную дверь, зашел в холл отеля. Быстрым кивком поздоровался с администратором за стойкой и, не задерживаясь, проследовал к себе в номер.
Ему хотелось спать. Говоря Варжику, что устал, мужчина не солгал – путь до городка был довольно труден, а прибыв, он сразу же побежал в участок, выяснить подробности громкого дела, да и засиделся там допоздна. Теперь, чтобы получить возможность мыслить здраво и твердо, чтобы прийти хоть к какому-то однозначному, а еще лучше – верному выводу, следовало дать мозгу отдохнуть. И лучшим способом для этого был, безусловно, сон, но чтобы он был полноценным, следовало обеспечить собственную безопасность.
Он тщательно запер дверь, проверил окна и, убедившись, что в открытую форточку человеку не влезть, а сквозь задернутую штору обитателя номера не рассмотреть, приступил к осмотру шкафа и проверке всех возможных углов. Заглянув под кровать и удостоверившись, что там, как и в шкафу, как и в ванной комнате, как и за столом и тумбочкой никто не затаился, Рейнвальд немного успокоился и позволил себе положить пистолет на стол, затем принимаясь расстегивать рубашку. Что ж, пожалуй, можно было надеяться, что в его номер на третьем этаже никакой злоумышленник не заберется, а значит, ночь можно провести спокойно.
Он разделся, почистил зубы и, предпочитая пренебречь вечерним душем, оставляя сие удовольствие до завтрашнего утра, завалился в кровать, наощупь ища выключатель прикроватного светильника.
Сон навалился на него сразу же, стоило голове ощутить мягкость подушки, и лучший сыщик, едва успев погасить свет, благополучно отбыл в страну Морфея.
…За ночь он не проснулся ни разу, спал как убитый и сон его не был никем потревожен. Утром, пробудившись по привычке достаточно рано, Курт довольно потянулся и, мысленно поздравив себя с тем, что по сию пору жив, без излишних раздумий сел на кровати.
Потом поднялся, сходил в душ, побрился, почистил зубы – обычная утренняя рутина, не оставляющая по себе никаких особенных впечатлений.
Ощутив голод, он решил перекусить по дороге в участок в каком-нибудь кафе или, чем черт не шутит, заглянуть к этой пресловутой Штеффи и отведать булочек, которые так нахваливал вчера дурак Дамиан. В номер еду заказывать не хотелось.
Рейнвальд встряхнулся и принялся одеваться – штаны, потом носки и ботинки, рубашка… Последней деталью наряда был пистолет, без которого остаться сыщик позволить себе не мог. Он спокойно протянул руку, дабы взять оружие со стола… и внезапно отдернул ее, чертыхнувшись не столько испуганно, сколько раздраженно.
На столе, рядом с пистолетом, лежал осколок зеркала, перемазанный высохшей кровью. В том, что вчера вечером его не было, Курт был уверен – не настолько же он был сонным, чтобы не заметить такую вещь! Значит, его положили сюда ночью… Значит, кто-то все-таки сумел проникнуть в его номер, причем так, что остался совершенно не замечен им самим, лучшим сыщиком! Дьявольщина…
Мужчина осторожно коснулся острого осколка пальцами и, стараясь не порезаться, поднял его, поднося ближе к глазам.
Испорченное настроение упало еще на несколько пунктов.
На высохшей крови, вычерченный чем-то острым, виднелся четкий, красивый рисунок – птица с большими крыльями, по которым плясало пламя.
Курт скрипнул зубами и, не в силах сдержаться, швырнул осколок обратно на стол. С губ его сорвалось яростное шипение, одно единственное слово, тот самый вывод, который ему надлежало сделать на свежую голову:
– Феникс!
***
Штеффи оказалась миловидной миниатюрной девушкой с длинным хвостом светлых волос и ясными голубыми глазами, напоминающими два озера. Рейнвальду она сразу понравилась, и мысль о том, что этот ангелок благоволит какому-то дураку, показалась ему почти оскорбительной.
– Доброе утро! – голосок ее звенел, как колокольчик, а улыбка могла растопить даже самое холодное сердце.
К Курту это, впрочем, не относилось – под слоем льда сердце его было сделано из мрамора, а камень растопить отнюдь не так просто, как лед. То, что девушка показалась ему привлекательной, отнюдь не означало, что мужчина готов сразу и безоговорочно поверить ей. Скорее наоборот – излишняя обворожительность всегда казалась сыщику подозрительной, вот и на сей раз первым его чувством после невольного восхищения стало подозрение.
