Избравший ад. Повесть из евангельских времен

6

Город был измучен зноем. Небывалая жара стояла в Иудее в этом месяце аве^[34]. Камни раскалялись и начинали крошиться, трава выгорела, земля растрескалась. В преддверии сбора плодов и маслин люди скорбно качали головами, подсчитывая убытки от этой напасти.

Иуда шел по Иерусалиму и вспоминал римские термы. Стены и камни были так пропитаны жаром, что улицы больше походили на плавильные печи.

Уже больше часа он бесцельно бродил по городу. Какое-то странное предчувствие томило душу. Товия и Симон давно отстали, задержавшись в шумной таверне у рынка. А он пошел дальше, не зная, куда и зачем. Засмотревшись на играющих мальчишек, он споткнулся о неровные камни мостовой и налетел на какую-то женщину.

– Ох! Глаза ты забыл?.. – гневно воскликнула она.

– Это ты! – Лизию прервал радостный женский возглас.

Иуда обернулся и увидел Мирру. Он вздрогнул. Девушка стояла перед ним, очаровательно улыбаясь, вся пронизанная солнцем, ее золотистые глаза сияли. Теперь, при ярком свете, она казалась еще красивее.

– Приветствую тебя, госпожа, – сдержанно поклонился Иуда.

– Я знала, мы еще встретимся! Рада видеть тебя.

– Я тоже рад. Лизия, прости, не хотел. Просто споткнулся о камень.

– Ничего, – проворчала женщина. – Госпожа, мы встали прямо посреди улицы.

Девушка не ответила ей. Она смотрела на Иуду.

– Как странно, нас второй раз сводит случай.

– Да, странно… Впрочем, у него свои причуды. Вы с базара?

– Ты – волшебник, все угадываешь.

– Просто я умею быть внимательным, – с невольной улыбкой ответил Иуда, указывая на полную корзину в руках Лизи.

– Ох, правда, все так просто, – рассмеялась Мирра.

– Как, вы успели тогда к праздничной трапезе?

– Опоздали, конечно. Но мы объяснили отцу, что заблудились, он не очень бранил нас.

– И даже снова отпустил в город одних.

– Что же делать? Кто-то должен вести хозяйство.

– А твоя мать?

– Она умерла семь лет назад.

– Прости!

– Ничего. А у тебя тогда состоялась праздничная трапеза?

– Да.

Они замолчали, глядя друг на друга. Несколько нелестных фраз, оброненных в их адрес каким-то прохожим, вернули их к действительности. Иуда первым опустил глаза.

– Мне пора. Меня ждут.

– Очень жаль. Я бы снова попросила тебя проводить меня.

– А я бы отказался. В твоем квартале девушке не принято появляться в сопровождении незнакомого мужчины, особенно одетого как я.

– А как же тогда?

– Была ночь, ты не знала дороги.

– Да, правда… Ладно, меня тоже ждут дома. До свидания, Иуда.

– До свидания, Мирра.

Они с трудом отвернулись друг от друга, и толпа разделила их.

Глава 2

Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?

Иов 7: 20

1

Они бежали и слышали сзади неотстающий топот погони. Вот остался позади водоем Езекии, замаячили Давидовы стены, а они все бежали по кривым улицам Иерусалима, чувствуя, как в спину им дышит смерть. Шехем в очередной раз споткнулся, его рука на мгновение ослабла, Иуда едва успел подхватить юношу. Тот не сдержал стона, судорожно ухватил товарища за шею и поднял на него страдальческий взгляд.

– Я не могу больше… Оставь меня. Спасайся сам.

– А ну замолчи! – не останавливаясь, резко осадил его Иуда.

– Они близко… Не спастись вдвоем…

В порыве самопожертвования мальчишка хотел, было высвободиться из рук товарища.

– Без глупостей! Лучше держись крепче!

Они бежали дальше, уже по Предместью. Шехем все тяжелее повисал на плечах Иуды. Тот с беспокойством оглядывался на юношу, соображая на ходу, где бы укрыться от стражи.

Впереди зазеленели заросли акаций, наполняя воздух терпким запахом. Иуда повлек товарища туда. Они затаились под густым шатром низко клонящихся ветвей.

– Зажми рану как можно сильнее и замри, – приказал Иуда, чутко вслушиваясь.

Погони не было, стражники устремились прямо к Яффским воротам. Убедившись, что опасность миновала, Иуда повернулся к товарищу.

– Как ты?

Шехем ответил тихим стоном. Молодой человек отстранил его руку, поднял рубаху и увидел на правом боку юноши длинную кровоточащую рану. Он нахмурился.

– Плохо дело? – испуганно спросил Шехем.

Иуда ободряюще улыбнулся.

– Вот еще! Слава Всевышнему – не глубокая. Главное – кровь остановить. Так что терпи, больно будет.

Разорвав низ своего хитона, он быстро наложил тугую повязку.

– Ну вот. Теперь все хорошо. Знаю, ты пить хочешь. Но выбираться пока опасно. Потерпи немного. Я позже принесу воды.

Шехем молчал, изумленно глядя на него.

– Ты чего?

– Ты не сердишься на меня, Иуда?

– За что я должен сердиться?

– Мне кажется, старейшины осудили бы меня. Ведь я выдал нас, подверг тебя опасности ради… Это было…

– Глупо и бессмысленно? – чуть улыбнулся Иуда. – Да, так сказали бы Иорам и Натан, может быть, Михаил и еще Анания.

– А ты?

– Я – нет. Не все поступки измеряются разумом и расчетом.

Он осторожно приподнял покров веток, выглянул наружу. Вокруг по-прежнему не было ни души.

– Ты ведь очень любил Хушая?

– Конечно. Брат воспитывал меня с детства, заменил мне родителей после их смерти.

– Знаю. Потому ты выбрал его путь и пришел к нам, как только вырос?

– Да. И поэтому я сегодня…

– Убил его, чтобы избавить от мучений, – очень мягко произнес Иуда.

Шехем благодарно приник щекой к его руке. Старший обнял его за плечи.

– Ты молодец. Мало у кого достанет мужества совершить такое.

– Мы с Хушаем дали друг другу слово, что поступим так, если кого-нибудь из нас схватят, и его невозможно будет спасти.

Иуда опустил голову.

– Невозможно спасти… А мы и не пытались…

– Да, старейшины отказали, объяснили: нельзя жертвовать многими во имя одного.

– Они так сказали? – резко спросил Иуда, сверкнув глазами. – Кто?

– Натан, – с удивлением ответил Шехем.

– Понятно. Чего еще ожидать!..

– Что-то не так? – спросил юноша с возрастающим изумлением.

– Ничего. Я так… о своем. – Иуда уложил товарища на землю, накрыл своим плащом. – Тебе надо отдохнуть. Выбираться из города будем ночью. Спи, я покараулю.

Шехем благодарно кивнул, с наслаждением вытянулся в густой, дурманящей ароматом траве. Его глаза сами собой закрылись. Скоро он уже крепко спал. Иуда сидел рядом, любуясь игрой света среди ветвей. Солнце медленно ползло к зениту, было тихо, лишь усыпляюще шелестели ветви и время от времени возились и щебетали какие-то маленькие суетливые птицы.

Иуда сам почти задремал, когда недалеко раздались голоса и смех. Он вскочил, схватившись за нож, прислушался. Голосов было несколько, звонкие, юные, они не оставляли сомнений в том, кто их обладатели. В час послеполуденного зноя, когда улицы Иерусалима невыносимо раскалились под беспощадным в середине лета солнцем, компания девушек пришла сюда – в старый заброшенный сад – провести свободное время. Иуда замер. «Проходите! Проходите дальше!» – мысленно просил он, надеясь, что подругам не придет в голову отдохнуть под акациями. К счастью, разговор и смех не приближались, оставаясь где-то в стороне, а скоро начали постепенно удаляться.

Иуда уже собирался снова сесть, когда неожиданно зашуршали ветви, раздвигаемые маленькой изящной ручкой, в просвете появилась девушка. Она отпрянула, увидев его, тихо вскрикнула. Это была Мирра. Они замерли, узнав друг друга. Иуда стоял перед ней, забыв снять руку с рукояти ножа, грязный, покрытый пылью, в разодранном, испачканном кровью хитоне. Облик его был страшен, только глаза из-под упавших на лицо прядей смотрели растерянно, почти моляще. С минуту длилось молчание. Мирра взглянула на спящего Шехема, снова на Иуду, приложила тонкий пальчик к губам, очаровательно улыбнулась и скрылась за ветвями. Ее шаги постепенно стихли.

– Мы пропали, – испуганно прошептал Шехем, пытаясь сесть.

Иуда не ответил.

– Она позовет сюда стражу! – в голосе юноши была почти паника

Старший лишь отрицательно покачал головой.

– Откуда ты знаешь? Она не могла не понять, кто мы…

– Молчи! Она не станет никого звать, никому ничего не скажет.

– Почему ты так уверен? Кто она? Ты ее знаешь?

Иуда молча опустился на траву и закрыл лицо руками.

2

На город спускались сиреневые сумерки.

Иуда стоял в тени колоннады Иродова дворца. Прохожие с удивлением смотрели на неподвижную фигуру, впившуюся глазами во что-то далекое. Иуда их не замечал. Он не видел ничего вокруг, кроме дальнего ярко освещенного окошка на втором этаже дома торговца Исаака. Это было ее окно – Мирры. После той встречи в саду Предместья Иуда думал о ней непрестанно, клял себя, с жаром хватался за дела, но не думать не мог.

И вот он снова был здесь – недалеко от ее сада, пропахшего гранатами и миртом.

Всю неделю этот дом за невысокой белой оградой притягивал его, как магнит. Иуда часами стоял здесь по вечерам, глядя на ее силуэт в окне. Он знал, что не должен этого делать. Но впервые в жизни не мог справиться с собой. Он хотел ее видеть… И в то же время хотел бежать за тысячи стадий отсюда… Тело не повиновалось разуму. А разум кричал: «Уймись, безумец! Ты не смеешь! Ты дал клятву! Ты не имеешь права любить!».

Ночь широким жестом накрыла Иерусалим. В небесах зажглись далекие звезды. Иуда стиснул руки так, что ногти впились в ладони.

– Господи! Зачем? Ты испытываешь меня? Но любовью нельзя испытывать, она сильнее нас! Что мне теперь делать, Боже Праведный?

Надо было уйти отсюда. Иуда понимал это, но не мог. Ему хотелось одного – остаться здесь, умереть под ее окном. Не в силах больше бороться с собой, он медленно направился к ограде. «Увижу ее в последний раз! Мне возврата нет!».

В доме было до странности тихо. Иуда осторожно перелез через забор, осмотрелся. Убедившись, что его никто не может видеть, он подошел к высокому гранатовому дереву, ухватился за нижние ветви, но тут же отпустил их. «Боже Правый! Что я делаю! Я с ума схожу?!». Ее окно тихо светилось. Застыв, словно изваяние, Иуда смотрел на него.

Лунные лучи, рассыпавшиеся у его ног серебристыми бликами, вернули его к действительности. Тяжко вздохнув, он с усилием отвел глаза и направился к ограде. Ветви мирта печально зашелестели, словно прощаясь, когда он начал перелезать через нее.

– Иуда!

Он обернулся. Мирра стояла под гранатовым деревом, ярко освещенная луной.

Иуда спрыгнул обратно, сделал несколько робких шагов.

– Мирра! Ты здесь?

– Где же мне быть?.. Здесь мой дом… Это я должна спрашивать, зачем ты всю неделю бродишь вокруг.

– Господи! Ты видела?

– Конечно! Зачем ты здесь, Иуда?

– Я… пришел благодарить тебя.

– За что?

– Ты не выдала нас тогда в саду. Мы обязаны тебе жизнью.

– Господи! Да мне и в голову такое не пришло!

– Я знаю. Именно за это… И за то, что ничего не спрашиваешь…

Она не ответила. Повисла пауза. Молодые люди молча смотрели друг на друга

Лунный луч скользнул по волосам девушки, вызолотив их. Она закрылась рукой от яркого света. Иуда опустил голову.

– Я… пойду.

– Постой! Ты так просто уйдешь? Ничего не скажешь мне?

– Что я должен сказать?

– Сам знаешь! Ты не благодарить пришел сюда.

– Я не понимаю, о чем ты, – Иуда отвернулся.

– Тогда, если не хочешь говорить, вырви свои глаза, чтобы они не смотрели на меня так! Зачем ты пришел, а теперь малодушно хочешь бежать, так и не сказав?..

Иуда замер, боясь обернуться.

– Мирра… Пожалуйста, не надо! Я уйду сейчас, ты больше меня не увидишь.

– Посмотри на меня, Иуда!

– Нет!..

– Взгляни на меня!

Иуда медленно повернулся. Их взгляды снова встретились.

– Ты и теперь хочешь уйти? – тихо спросила Мирра после долгой паузы.

Он молча опустил глаза. Она подошла ближе.

– Иуда, я знаю, мне нельзя вести себя так… нельзя говорить с тобой, нельзя даже думать о тебе… А я думала! Все это время думала… И теперь, когда ты так близко, у меня в душе проснулось что-то сильнее Закона, сильнее страха и стыда… Потому я и не смогла молча смотреть, как ты уходишь… Я понимаю, что ты боишься мне сказать… Только я уже все прочла в твоих глазах… Осталось лишь произнести… Слышишь! Не молчи, Иуда… Поздно! Твои глаза слишком ясно говорят о том, что в твоем сердце…

– Нет!.. – отпрянул Иуда.

Он снова хотел броситься прочь, Мирра схватила его за руку.

– Зачем лжешь? Твой взгляд не согласен с губами!.. Посмотри, я забыла и стыд, и скромность, и обычаи, потому что только тебя вижу, одного тебя помню… Что же ты никак не решишься сказать? Для чего мучаешь? Ведь ты… ты… ты любишь меня…

– Нет! Нет!.. – Иуда вырвал руку. – Нет! Я…

– Что?

– Я… хотел…

– Что?

Он снова отвернулся, сделал несколько нетвердых шагов к ограде.

– Уходишь? Думаешь, сможешь уйти?

– О, Господи! Нет!.. Я… я люблю тебя… Я люблю тебя, Мирра!

Иуда упал к ногам девушки. Его плечи затряслись от рыданий.

Он разжал руки, обнимавшие ее колени, провел рукой по лицу, с удивлением посмотрел на мокрую ладонь. «Я плачу?..».

– Иуда!

Он медленно поднял голову.

– Иуда! – повторила она, протягивая к нему руки.

– Нет! – отстранился он. – Не прикасайся ко мне! Я не стою нежности твоих пальцев!.. Прости! Прости меня, родная!.. Прости за то, что… Я не должен был приходить!

– Иуда, я… хотела, чтобы ты пришел, я ждала тебя…

– Нет!.. Только не это, Господи!

– Почему? Ты всю неделю боролся с собой, чтобы не прийти, а я – чтобы не окликнуть тебя… И не смогла…

– Господи! Зачем? Мирра! Лучшее, что ты можешь сделать – тотчас же прогнать меня и забыть как можно скорее! Прошу, отпусти! Позволь мне уйти! Так надо!

– Ни за что!.. Я не отпущу тебя. Почему? Зачем я должна гнать от себя того, кого…

– Нет! Не говори! Не надо!

Снова повисло молчание.

– Мирра! – глухо заговорил, наконец, Иуда. – Гони от себя эту мысль! Не надо давать ей воли! Я не могу быть… Я не стою тебя!

– Не смей! Мы созданы друг для друга! Слышишь, Иуда, я верю в это, как в Господа нашего! Сама судьба свела нас в тот вечер…

– Наша встреча – ее издевка. Только в насмешку могли пересечься наши дороги.

– Я не понимаю… Ты сказал, что любишь меня…

Согнувшись, Иуда закрыл лицо руками.

– Да! Да! Люблю! Всем сердцем люблю! Но упаси тебя Господь от моей любви!

– Но почему?

– Да потому что я… Нет! Ты не должна слышать этого! Позволь мне уйти!..

Она опустилась на колени, взяла его за руки.

– Мирра!..

– Иуда! Не мучай меня! Прошу, расскажи мне все! Объясни, чего ты так боишься! Ты говоришь «прогони». Но как, если только сейчас, когда ты так близко, я поняла, что такое счастье? Говоришь «забудь»… Но я не могу! С той нашей первой встречи не могу, словно ты околдовал меня!

Он мягко освободил руки, с мукой глядя на девушку. Молчание затянулось.

– Хорошо! – тяжело произнес, наконец, Иуда. – Я все расскажу, чтобы ты скорее забыла меня, чтобы имя мое стало тебе ненавистно. Встань, прошу! Это я должен целовать прах под твоими ногами.

Они поднялись на ноги. Иуда чувствовал, что весь дрожит. Он отошел на несколько шагов, чтобы не поддаться искушению поцеловать ее перед признанием. Мирра молча смотрела на него, прислонившись к стволу граната.

– А теперь выслушай меня. Мирра, любимая… Ты – словно ангел, посланный мне, чтобы я ослеп от сияния твоих глаз и прозрел снова. Только… поздно! Слишком поздно! Я… Что же я натворил!.. Я так виноват! Я благословляю и проклинаю тот вечер, когда на улице заговорил с тобой… Я не должен был!.. Но теперь уже ничего не исправишь. И если сейчас здесь мы вдвоем и сказали друг другу слишком много… гораздо больше, чем следовало бы… Значит, мне придется сказать еще больше, чтобы ты навсегда вычеркнула меня из своей жизни, из памяти… Потому что так надо!.. Мирра, я… Господи, как перед тобой мне произнести это?.. – он протянул к ней руки ладонями вверх. – Видишь? Смотри внимательно! Это – руки… убийцы! Взгляни: ладони отполированы рукоятью ножа, на пальцах мозоли от долгих тренировок… А знаешь, сколько на них крови?! Да! Крови, Мирра! Я ведь не просто нищий бродяга, каким, наверно, показался тебе тогда… Я – зелот!.. Бунтовщик, и преступник! Четыре года назад я бросил дом, семью, спокойную обеспеченную жизнь ради иллюзий, ради мечты, в которую верил, ради свободы и мира моего Израиля… Я ведь богат, Мирра… богат и знатен… Хотя, это все в прошлом. Отец – книжник Никодим из колена Левина – выгнал меня из дома и лишил наследства за то, что я вступил в братство сикариев… Ты, наверно, наслышана о нем… Нас называют святыми убийцами, борцами за свободу… Свобода!.. Свободно всадить нож в грудь врага или предателя – это мы умеем!.. Сказать нужные слова, чтобы воодушевить толпу на очередной бессмысленный бунт – тем паче! Умеем! Кто лучше, кто хуже… Я – очень хорошо! Но это все ложь, Мирра – не бывает святых убийц! Невозможно нарушать заповеди, оставаясь праведником… «Не убий» – заповедовал Всевышний Моисею, и преступить это – страшный грех, страшная ноша!.. А я… Слишком много раз я нарушал эту заповедь!.. Это ужасно – вспоминать лица своих жертв!.. Понимаешь, любимая!.. Ты теперь все понимаешь, да? Мне даже смотреть на тебя нельзя, приближаться к тебе! А я… Я с ума сошел, когда увидел тебя! Я виноват! Кругом виноват – перед тобой, перед своими товарищами… Я дал обет не прельщаться женской красотой, но ты… Мои товарищи убивают тех, кто сотрудничает с римлянами, таких, как твой отец… А я люблю тебя… Люблю так, что сердце готово разорваться от этой сладкой муки… Господи! Что же ты делаешь с нами?! Зачем?.. Вот так… Теперь ты знаешь, почему мы… почему я…

Он склонил голову, словно ожидая приговора. Мирра молча смотрела на него. Пауза затянулась невыносимо.

– Мирра! Я не хотел!.. Я не знал, что так получится! Я думал, что… Я желал только добра людям и нашей Родине! А получилось, что я стал палачом, буревестником для своего народа, приношу лишь горе и беды! Но что мне делать? Я связан с ними! Я поклялся!.. Что же мне делать?! Я не знаю!.. Я совсем запутался!..

Девушка по-прежнему хранила молчание, не сводя с него глаз.

– Мирра! Не молчи, прошу тебя!.. Если хочешь, чтобы я ушел… если ненавидишь, презираешь – так и скажи! Если я должен здесь же пронзить себе грудь или отдаться в руки римлян – скажи! Я сделаю!.. Только не молчи! Твое молчание хуже всякой пытки!

– Что я должна тебе сказать? Какого слова ты ждешь от меня? Чтобы я судила тебя? Как я могу? Какое право имею? Разве я знаю, как живет Израиль, вижу страдания людей и жестокость римлян? Нет! Не мне судить тебя! И за что? Или ты не хотел добра? Разве не бросил богатую безмятежную жизнь ради борьбы за свою Родину?.. Ты говоришь, что ошибся. Но я вижу человека, душа которого прекрасна, словно ангелы небесные. А ты твердишь о ненависти, о смерти. Нет, любимый! Господь соединил наши души! Он определил нам встретиться и быть вместе. Мне не важно, кто ты, Иуда!.. Я люблю тебя.

– Мирра! Любимая! Родная моя!.. Ты не должна так говорить! Ты не должна любить меня! Я могу принести тебе только горе! Мой путь во тьме по краю бездны… А ты должна быть счастлива! Но со мной это невозможно!

– Иуда! Я могу быть счастлива только с тобой! Разве Всевышний не милосерден, что позволил нам встретиться лишь на страдание? Нет! Я верю в благость Его и потому не боюсь! Не говори больше ничего! Будь, что будет! Я твоя, твоя навсегда, любимый мой!

Иуда снова упал ей в ноги.

3

Тяжело отдуваясь, Товия отшвырнул последний камень, выбрался из-под низкого свода, протянул руку товарищу. Иуда словно не заметил руки, вылез, начал отряхиваться.

– Ох! Хвала Всевышнему! – щурясь от яркого света, галилеянин радостно вдыхал свежий воздух. – Как хорошо, что мы выбрались. Я думал, этому тоннелю не будет конца. Откуда ты его знаешь, Иуда?

Он не ответил, огляделся, повернулся к Товии. Его лицо было мрачно.

– Ты чего? Что-то не так? – удивленно спросил галилеянин.

Иуда снова не ответил, пошел вперед, прочь от городской стены.

– Куда ты? – бросился за ним Товия.

– Здесь недалеко дорога на Иерусалим. Вон за теми холмами, видишь? На ней просто смешаться с толпой, через день придешь куда нужно.

– Я? Подожди, а ты? Куда ты собрался?

– Оставь меня!

– Иуда, что случилось?

– Ничего.

– Нет, подожди. Что произошло?

– Сказал же, ничего. Мне надо остаться одному. А ты иди.

Иуда зашагал прочь. Галилеянин догнал его, схватил за локоть.

– Что с тобой?

– Спрашиваешь, что со мной?

Иуда резко обернулся, вырвал руку, его глаза сверкали. Товия отпрянул.

– Хочешь знать, да? – наступал на него товарищ. – Ты лгал мне! Старейшины тоже!

– Что?! Да как ты можешь!..

– Я могу? Помнишь наш разговор в харчевне у Симона, когда ты пришел звать меня в братство? Ты сказал тогда: «Мы готовы пожертвовать жизнью во имя нашей цели, мы не щадим себя». А потом, когда я готовился принести клятву, это наперебой повторяли Иорам и все остальные…

– Конечно. Это правда.

– Правда?! Вы говорили, нужно жертвовать собой, я к этому был готов, но не другими!

– Я не понимаю, Иуда.

– А то, что произошло в городе! Площадь была залита кровью, усеяна телами! Это тоже во имя великой цели?

– Конечно!

– Но эти люди… Там были женщины, дети. Большинство из них даже не поняли, что произошло. Зачем они погибли?

– Это война, Иуда.

– Тогда почему мы живы?!

– То есть… как это?

– Мы начали все это, мы кричали на улицах: «Смерть поработителям» и вели безоружных людей против легионеров! А потом, когда сражение было проиграно, вы первые сказали: что пора уходить.

– И что же?

– Наше место было там – в первых рядах, где погибали люди, которых мы толкнули на смерть!

– Ты и был в первых рядах, ты сражался до конца, как подобает зелоту!

В глазах Иуды вспыхнула ярость.

– Спасибо! – саркастически произнес он. – Похвала из достойных уст! А вы?

– Ты обвиняешь нас в трусости?

– Нет! В лживости.

– Не смей! Что ты себе позволяешь?

– Не нравится правда, Товия? Хорошо, я замолкаю. Все же ты спас мне жизнь сегодня, хоть я и не просил.

Галилеянин некоторое время пристально смотрел на товарища. Потом мягко положил руку ему на плечо.

– Иуда, ты беспокоишь меня последнее время. Сначала ты заспорил с Михаилом, потом отказался выполнить приказ старейшин. Что с тобой происходит?

– Ты же не хотел продолжать разговор, – Иуда сбросил его руку.

– Я пытаюсь понять…

– Нет. Если бы так, я договорил бы до конца.

– Ты говоришь ужасные вещи! И все это неправда!

– Ах, вот так! – губы Иуды искривила презрительная усмешка. – Стоило начинать разговор! Что ж… пора – Самуил и Анания ждут.

– Тогда идем.

– Говорю же, оставь меня. Иди.

– А ты?

– Я хочу остаться один, – он жестом остановил возражение. – Не бойся, я не наделаю глупостей. До встречи.

– Когда ты придешь?

– Когда-нибудь.

– Но…

– Прощай…

Ничего больше не слушая, Иуда быстро зашагал к серым скалам, маячившим на горизонте. Некоторое время Товия смотрел ему вслед, потом вздохнул, и направился к иерусалимской дороге