Со сладостями в советские времена было туговато, поэтому изощрялись по-разному. Кто-то, если повезло достать сгущенку, варил ее. Правда железные банки иногда взрывались, и приходилось родителям белить потолки в кухне. Экспериментировали и с выпечкой. Асина мама работала на заводе, поэтому ей не стоило большого труда заказать слесарям выточить на станке заготовку для «грибочков», а ручку пришпандорили добрые дяденьки из соседнего, деревообрабатывающего цеха. Правда конструкция вышла не очень совершенной, и Асе приходилось изделие за «ножку» выталкивать в кипящее масло длинной макарониной. Зато такой «грибовницы», точно, ни у кого больше не было. Эксклюзив! Ну да, продавались в магазинах «вафельницы» и «орешницы», но за деньги. Где их было взять? А вот для изготовления шоколадной колбасы никаких приспособлений не требовалось – усердие только. Мыслимо ли было переломать на мелкие-мелкие кусочки, для «жиринок», килограмм тугого печенья за вечер. И вообще, всякая уважающая себя девочка имела рукописную тетрадку с рецептами, которыми делилась с другими.
А еще была мода вести песенники. Девочки на слух записывали в тетрадку тексты, путая слова, и разучивали наизусть. «Старая мельница крутится, вертится…» или «На недельку, до второго, я уеду в Комарово…» Лучше всего Асе удавалось исполнение дуэтной песни «Две звезды». Она выходила с таким чувственным надрывом, что на последнем куплете у девочки садился голос. Алла Пугачева – вот кого Ася считала лучшей певицей. Из мужчин ей нравились Высоцкий, Джо Дассен и Тото Кутуньо.
Девочка мечтала научиться играть на пианино, только не было финансовой возможности, да и слух был далеко не идеальный. Зато у нее имелся кукольный деревянный «рояль» красного цвета с миниатюрными черно-белыми клавишами, подаренный мамой в раннем детстве. На нем Ася и бренчала. И пусть то детское пианино было игрушечным, а все же представляло из себя музыкальный инструмент.
Творческая жилка у Аси, несомненно, присутствовала. Например, она умела рисовать. Девочка легко могла набросать портрет в карандаше, правда с фотографии. Любила Ася бальные танцы…смотреть. Обожала фильмы и спектакли, потому что мечтала стать актрисой. Ася даже в кружок театральный в школе записалась, только руководитель не рассмотрел в ней талант. Может быть он и был, но так глубоко зарыт, что за природной стеснительностью его было и не разглядеть. Поэтому ей досталась роль слуги в сказке о золотой рыбке с единственной репликой: «Кушать подано». Зато в сценке про пионеров, собирающих металлолом, особенных способностей к перевоплощению не требовалось, и Светлана Васильевна дала Асе главную роль.
В клубе собралась тогда вся школа. Было очередное собрание, посвященное какому-то событию. «Говорильню» Ася не переносила, да и кому это вообще это могло быть интересно? Потом начались выступления: чтецы, хор и прочее. Ася бродила за кулисами, настраиваясь на выступление и вспоминая реплики в предстоящей сценке. Но она так увлеклась, что заблудилась. Очнулась она, когда одноклассница Лариса громко крикнула со сцены:
– Иди сюда скорее! Здесь целая куча металлолома!
«Мамочки», – пронеслось в голове у Аси, – «где же выход?» Она в темноте рванула в сторону, но там оказался тупик. Затем Ася повертела головой и увидела отблеск света. «Туда», – решила она. Лариса же стояла на сцене одна и звала Асю:
– Здесь целая куча разных железок! Иди сюда!
По замыслу Светланы Васильевны, девочка должна была оглядываться назад и махать рукой, подзывая подружку.
– Да сейчас я, – пропыхтела Ася и запнулась за кулисами об пустое ведро.
То с грохотом покатилось, а в зале раздались смешки.
– Да где же ты? – не унималась Лариса и махала рукой.
Так уж вышло, что Ася появилась с другой стороны сцены, но одноклассница ее не сразу заметила и продолжала взывать:
– Куда ты запропастилась?
– Я здесь! – выкрикнула Ася, выскочив из кулис.
В зале раздался смех. Эта нелепость выглядела намного забавнее, чем тематика сценки.
– Я нашла макулатуру, – напрочь забыв текст, сообщила Ася.
Макулатура в те годы занимала умы людей, ведь благодаря ей можно было приобрести интересные книги. Так в доме появились Артур Конан Дойл, Рафаэль Сабатини, Александр Беляев и другие авторы. Уж что-что, а читать Ася любила. Первой книгой, которую она осилила от корки до корки, стала «Волшебник изумрудного города». Потом были и другие удивительные произведения, которая девочка читала взахлеб, не расставаясь с книжками ни на минуту.
Как начиналось утро советской школьницы? С будильника, конечно. Обычного, механического, который нужно было завести на ночь. Далее завтрак: шпаклевание, по шутливому выражению мамы, хлеба маслом. Только кушать Асе приходилось в одиночестве, ведь завод работал с семи, а уроки начинались в половине девятого. Девочка одевалась, натягивала портфель на спину, закрывала квартиру и вешала ключ на шею. Посмотрела направо, дошла до середины улицы – глянула налево, потом снова направо. Это правило дорожного движения было железным и выполнялось неукоснительно. С семилетнего возраста дети считались уже взрослыми и вполне самостоятельными, поэтому никто за ручку их в школу не водил.
Потом начинались уроки. После них счастливчики разбредались по домам, а вот невезучие оставались в продленке, в том числе и Ася. После обеда группа шла на прогулку, а затем усаживалась выполнять домашние задания. Скукота, одним словом. Ася с нетерпением ждала вечера, ведь ее ждала встреча с мамой за ужином, а еще передача «Спокойной ночи, малыши» по телевизору, после которой она сразу ложилась спать.
Но и среди серой обыденности бывали радости. Дети трескали сухой, плодово-ягодный кисель или рогалики за три копейки. А какие были вкусные жареные пирожки с повидлом на площади за пятачок. И ни один советский ребенок не мог устоять от искушения по дороге из булочной обгрызть корочку с теплого хлебушка. А еще было мороженое. Нынешнее и в подметки не годится тогдашнему, потому что делалось из натурального молока. Но Асе не очень нравился пломбир, а вот дешевое, с легкой смородиновой кислинкой в бумажном стаканчике, было в самый раз. Кстати, к нему прилагались деревянные палочки, из которых, мальчишки мастерили не то вертолет, не то бумеранг.
Ася любила захаживать в книжный магазин. Нет не для того, чтобы купить учебник – их бесплатно давали в школьной библиотеке. Ей нравился запах свежей типографской краски, красивые переплеты, шорох белоснежных страниц. Интеллигентные люди в очечках прохаживались вдоль прилавков, тихо переговариваясь с продавщицами. Это был какой-то особенный мир, к которому Ася относилась с трепетом.
Полный восторг у девочки вызывал цирк. Вот уже где было интересно и весело! Дрессированные животные, клоуны, акробаты, фокусники – детское сердечко в цирке заряжалось радостью. Тогда билеты стоили недорого, а маме от профкома вообще их бесплатно давали.
Ася обожала и сквер на городской набережной, особенно в период цветения шиповника. Кусты, обильно усыпанные ярко-розовыми цветами, источали дивный аромат. Там прогуливались курсанты-иностранцы из военного училища и местные красотки, желающие завести с ними знакомство. После одного такого романа у Анечки, одноклассницы Аси, появились на свет братик с сестричкой. Они были очень темненькие и очень кудрявенькие, ведь их папа был кубинцем. Закончив учебу, он вернулся на историческую родину, оставив своих детей в Советском Союзе. Малыши были замечательные, хоть на вид и нездешние, и лихо лопотали по-русски. Лично у Аси это вызывало всякий раз изумление.
Военное училище находилось через дорогу. Каждое утро начиналось с топота ног по мостовой – курсанты начинали свой десятикилометровый забег. Однажды посреди ночи раздался страшный грохот. Мама подскочила с постели, подбежала к окну и испуганно вскрикнула:
– Танки! Война началась.
После этого она заплакала и пошла будить соседей, но быстро вернулась.
– Учения, – смеялась мама. – Отбой тревоги!
В школе Ася дружила с Леной Лисичкиной. Они и жили по-соседству. Ася – в новой девятиэтажке, а Лена – в двухэтажном деревянном доме за глухим забором через дорогу. Двор, что образовался от нескольких старых построек, был тихий. Когда Ася туда попадала, ей даже не верилось, что она в городе. Зеленая лужайка, деревья, кусты, цветы и кособокие скамеечки, на которых сидели старички. Прелесть, одним словом. Дедушки резались в домино, карты или шахматы, а бабушки с азартом играли в лото, даже копеечки на кон ставили. У детей были свои забавы: прятки, жмурки, вышибалы, съедобное-несъедобное, колечко-колечко, сломанный телефон, я садовником родился и казаки-разбойники. Никаких компьютеров тогда и в помине не было, и дети развлекались как могли. Надо сказать, что очень весело проводили время.
Ася все время подгоняла Лену, потому что та была медлительной, несобранной и все время на что-нибудь отвлекалась. Копуша могла целый час просидеть в гардеробе, особенно зимой. Асе становилось жарко в шубе, и она начинала поторапливать подружку. Когда терпение лопалось, то девчонка принималась одевать Лисичкину, чтобы поскорее попасть домой. Школьный сторож тоже выходил из себя и сердито гремел ключами, зато Лене было все нипочем. Она вообще никогда и никуда не спешила.
Однажды весной Лисичкина засмотрелась на огромную снежную глыбу, которая медленно сползала с крыши. Асю тоже заинтересовал это феномен, и она встала рядом. Благо мимо шла здравомыслящая тетечка, которая в последний момент успела оттолкнуть зевак в сторону. Ледяная махина с грохотом рухнула на землю, не причинив девочкам никакого вреда, а прохожая охнула, покачала головой и пошла по своим делам дальше.
Лена училась плохо, так что ее маме, тете Тае, пришлось нанять репетитора, а потом, и вовсе, перевести дочку в другую школу. Но детская дружба на том не закончилась. Девочки по-прежнему много времени проводили вместе, и однажды даже спасли из помойки котят, которых туда вышвырнула жестокая соседка.
Мама Лены всегда относилась к Асе хорошо, но однажды произошел странный случай. Тетя Тая принесла из кондитерской сладкий пирог и усадила девочек пить чай. Выпечка была такой свежей и вкусной, что Ася не могла от нее оторваться. Тетя Тая улыбалась, подливала чай и отрезала гостье кусочек за кусочком.
– Кушай, деточка, – приговаривала она.
Сытая и довольная Ася встала из-за стола, от всего сердца поблагодарила хозяйку и ушла домой, а на следующий день получила от мамы строгий выговор:
– Как тебе только не стыдно! Ты с голодных краев что ли?
– Я… не знаю, – растерялась Ася.
– Прошу тебя впредь не кушать в гостях!
У Аси, на другом конце города, жила еще одна знакомая девочка. Сначала дружили их мамы, а потом это передалось и их детям. Ася частенько приезжала в гости к Свете Воскресенской и оставалась на ночь. Ее мама, тетя Валя, воспитывали двух дочерей одна, поэтому еле сводила концы с концами, но на работу не ходила. Так-то она была здоровая, но трудилась почему-то на дому. Тетя Валя в какой-то организации брала заказы и вязала вещи, за которые получала жалкие крохи. Зато была веселой и неунывающей. Когда сломалась кровать, тетя Валя приволокла с помойки старый продавленный диван с клопами. Асе доводилось не раз на нем спать, правда к утру проступали многочисленные укусы этих мерзких насекомых. Только все это ерунда! В той бедной семье царили мир, любовь и согласие, и Асе это очень нравилось. В конце-то концов, не во вкусной еде счастье. Черный хлеб с засахарившемся вареньем у добрых людей куда приятнее на вкус, нежели дорогой пирог из кондитерской.
Три первых года в школе пролетели незаметно. За это время ребята успели побывать в октябрятах, а затем их приняли в пионеры. Процесс вступления Аси в организацию был не совсем приятный. Она не попала в первую волну, когда принимали самых достойных, потому что схлопотала тройку за контрольную. Софья Антоновна тогда на нее рассердилась и громко сказала на весь класс:
– Ты не достойна носить красный галстук!
Представляете? Девочка, чья фотография красовалась на доске почета в классе за хорошую успеваемость, не достойна. У Аси даже слезы выкатились из глаз от обиды. Ее приняли в пионеры весной, накануне девятого мая, а галстук ей повязал ветеран войны, чья грудь была в орденах и медалях. Куда уж почетнее? Правда во время обеда Ася умудрилась кончики новенького галстука обмакнуть случайно в жирный суп. Она расстроилась, конечно, припомнив стихи, что прочитала Светлана Васильевна на линейке: «Как повяжешь галстук, береги его: он весь с красным знаменем цвета одного…»
Третий «Б» попрощался с Софьей Антоновной и шагнул на следующую ступеньку развития. Педагоги теперь были разные. «Математичка» ходила в перчатках, и какие только небылицы не сочиняли дети по этому поводу: когти у нее там, язвы, черная кожа и тому подобное. На самом деле учительница просто страдала аллергией на мел. Она была очень полной, и очень строгой, а девочек недолюбливала. Как-то учительница задала на дом выучить теорему. Ася вызубрила, пересказала маме и со спокойной совестью легла спать. На следующий день учительница вызвала девочку к доске и так сердито глянула на нее, что та сбилась, растерялась и «поплыла», словно и не учила материал вовсе.
– Два! – рявкнула учительница. – Сядь! Зачем вообще вышла к доске?
– Я учила, – попыталась оправдаться Ася.
– Оно и видно!
С той поры у девчонки с математикой разладилось, даже сон страшный стал сниться: будто бы идет экзамен, а Ася ничего не помнит.
Учительница по русскому языку была просто душкой. Молоденькая, симпатичная и немного застенчивая. В ее лексиконе была одна особенность: она все время «такала». Ася подметила это и однажды предложила Лехе посчитать. Ей было интересно, сколько же раз за урок учительница произнесет свое любимое словечко. Парень тут же начал на обложке тетради ставить палочки и хихикать. Забава не осталась незамеченной, и вскоре к Асе и Лехе присоединились другие «счетоводы». Один из них не утерпел и произнес вслух:
– Девять!
– Так, что там происходит? – поинтересовалась учительница.
– Десять, – ответил парень и засмеялся.
– Так! – занервничала «русичка». – Что за игра?
– Одиннадцать, – хмыкнул Леха.
– Так, – вспыхнула учительница, – я сейчас завучу пожалуюсь.
– Двенадцать, – хором ответил ей класс.
Тут прозвенел звонок, и все ринулись на перемену.
Есть справедливость на свете! За свою шутку Ася вскоре расплатилась. Учительница велела к следующему уроку литературы выучить отрывок из поэмы Есенина, и Ася принялась за дело. Хорошо, что в запасе было несколько дней, иначе такой объем она просто не успела бы запомнить. Девчонка вызубрила огромный отрывок, благо память была хорошая, и по воле учителя к доске была вызвана первой. Ну, и понеслось: одна страница текста, вторая, третья… Никто не хватился. Читает наизусть человек поэму, ну и пусть себе читает. Кому это интересно? Учительница заполняла журнал под ровное, без всяких запинок, исполнение произведения, а одноклассники заняты были своими, не менее важными делишками: кто-то «домашку» перекатывал у товарища, кто-то яблоко грыз втихаря, кто-то в носу ковырял. Один Леха заподозрил неладное и открыл учебник. Он прошелестел страницами, от удивления округлил глаза и покрутил пальцем у виска. Но Ася всего этого не видела, потому что смотрела в одну точку, чтобы не сбиться с нужного курса. Такое Леха был не в состоянии переварить в одиночку и толкнул соседа спереди, а потом развернулся к задним партам.
– Видали? – громко прошептал он.
– Потише! – постучала ручкой по столу учительница, не отрывая глаз от журнала. – Не мешайте своему товарищу отвечать.
– Так она уже минут десять шпарит, – возразил ей Леха.
Учительница подняла глаза и стала прислушиваться. На ее лице сначала промелькнуло удивление, а потом наступило легкое замешательство.
– Достаточно, – сказала она. – Пятерка. В следующий раз, Ася, внимательнее записывай домашнее задание с доски.
– И очки надевай, – пробубнила девчонка себе под нос.
Учительница музыки приобщала детей к искусству симфониями великих композиторов. Педагог была натурой одухотворенной, но в ее гардеробе появилась джинсовая юбка. Она была на пуговицах спереди, которые все время расстегивались. Скромную учительницу это смущало, поскольку обнажались ее стройные ножки перед учениками. Вскоре она уже и думать не могла о музыке, потому что все ее мысли были заняты этими несчастными пуговицами: «Расстегнулись или не расстегнулись?» Она нервничала, то и дело бросая взгляд на свою модную и неудобную, во всех смыслах, юбку.
Педагог по рисованию жила с Асей в одном доме, поэтому было не понятно, как правильно расценивать комплименты ее рисункам. По дружбе или по службе? Она настойчиво советовала Асе записаться в художественную школу, только заикаться об этом маме девочке было как-то неудобно. За все нужно было платить, включая краски и альбомы. А где взять лишний рубль? Асе и вещи-то донашивала за двоюродной сестрой. Нет, мама, конечно, покупала ей обновки, но каких усилий это стоило.
Педагог по французскому языку восторгалась Асиным произношением:
– Надо же, – часто повторяла она. – Исключительный случай.
Учительница была новатором и пыталась привить любовь к иностранному языку всеми доступными ей способами: рассказами о стране и прочтением сказок в оригинале. Только детишкам все это было не очень интересно, ведь им каждый день приходилось пополнять свой словарный запас, а это труд. Зато, когда учительница принесла в школу маленькие бумажные прямоугольники, пропитанные неясным, но фантастическим веществом для замазки ошибок – вот это было круто!
Педагоги были новые, зато одноклассники оставались прежними. Сенька-драчун засветил как-то Асе кулаком в нижнюю губу. Чего-то он был не в духе: молчком подошел, ввалил и убежал. Мама потом его подкараулила возле дома, схватила за шиворот и припугнула хорошенько, чтобы не повадно было. Он так струсил, бедняга, что на следующий день даже прощения попросил. Училась в классе девочка со сказочным именем Злата. Она занималась танцами, поэтому ходила, выворачивая стопы. Девочка даже стояла у доски в пятой позиции. Зина была плаксой, и хорошие оценки вымогала у учителей слезами, ссылаясь на строгих родителей. Женя был высокий крепыш с толстыми щеками, которые тряслись во время бега. Надя была очень полной девочкой. У нее были две косы, тонюсенькие и длинные, которые доходили до того места, где должна быть талия. Таня, впадая в задумчивость, ковыряла в носу и ела козюльки. Чернявый Андрюша задирал девочкам подолы, а вот Сережа, с которым Ася жила в одном доме, был положительным мальчиком. Он проявил сочувствие, когда Ася спикировала зимой с горки во дворе и разбила в кровь нос. Сережка дал ей платок, надел на озябшие руки свои варежки и проводил домой. Таким вот добрым оказался парень по фамилии Иванов.
С каким же облегчением Ася рассталась с группой продленного дня! Теперь сразу после уроков она шла, совсем как взрослая, домой. Хотя дома особо заниматься было нечем, разве что уроками и чтением книг. Телевизоры в то время были черно-белые и без пульта, так что приходилось вставать, чтобы переключить канал. Да их и было-то всего два, зато без рекламы. Что показывали? «Сельский час» и «Вести с полей», а еще транслировались съезды народных депутатов СССР. Самыми рейтинговыми у детей считались: «В гостях у сказки», «Спокойной ночи, малыши» и «АБВГДейка». Взрослые черпали новости из программы «Время» и «Международной панорамы», а потом активно обсуждали услышанное. Напряженная обстановка в мире тревожила всех. Боялись, что вот-вот развяжется третья мировая война, поскольку шла гонка вооружения, и росло противостояние Америки и Советского Союза.
Когда Ася пошла в первый класс, страной руководил Брежнев. Это были времена застоя, о которых теперь все вспоминают с упоением, поскольку была стабильность. Второклассникам учительница сообщила, что Леонид Ильич умер. В стране был объявлен траур, и детей распустили по домам, чтобы те по телевизору посмотрели проводы генерального секретаря. На смену Брежневу пришел Андропов, а следом Черненко. В принципе, политика партии не изменилась. Первого мая и седьмого ноября горожане по-прежнему собирались на демонстрацию. Рабочие цеха, в котором работала мама, тоже там всегда были, ну и детей, конечно, с собой брали. Рабочий класс нес в руках знамена и транспаранты, а ребятня – искусственные цветы на длинных палках и воздушные шарики. Все горланили песни и раскатисто кричали: «Ура!!!» Движение в центре городе на момент демонстрации перекрывалось, поэтому сослуживцы дружной толпой дважды в год заваливались к маме в гости. День начала Великой Октябрьской революции или День международной солидарности трудящихся был отличным поводом для дружеского застолья.
Школьников, как и прежде, фотографировали у развернутого знамени – такое было поощрение. Кстати, та памятная фотография до сих пор хранится в альбоме у Аси. И утро начиналось с «Пионерской зорьки» по радио, и галстуки продолжали носить, и макулатуру собирать, и одиноким старикам помогать, поскольку все дети были «тимуровцами». Книжка такая была у Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», оттуда все и пошло. Надо сказать, что идея была правильная. Перестройка начались в восемьдесят пятом, с приходом к власти Горбачева. Михаил Сергеевич говорил про демократию, свободу слова и плюрализм мнений, заражая своими идеями других. Получалось так, что раньше все было плохо, а жили люди вроде бы и ничего. В восемьдесят шестом году случилась авария на Чернобыльской АЭС. Асе запомнилось выступление диктора телевидения, который говорил про народную беду и призывал на помощь добровольцев. Про радиацию и риск для жизни как-то умолчали, но заплатили хорошо, только вот деньги, по большей части, достались вдовам и сиротам.
В следующем году семья из центра перебралась в двухкомнатную «хрущевку» на окраине города. О, это было что-то! Неподалеку находился военный аэродром, а перебоев с керосином не было. Так что летали самолеты круглосуточно, с небольшим временным интервалом и низко-низко, издавая оглушительный рев, от которого в домах дрожали стекла. Жизнь при этом не останавливалась, но протекала, как в немом кино.
В первый день Ася вздрагивала и затыкала уши. «Дом, милый дом», – вздыхала она, вспоминая родную девятиэтажку со сломанным лифтом. И пусть нынешняя квартира была двухкомнатной, зато в прежней было тихо. А любимый двор с друзьями? Здесь она была совсем одна, и от этого Асе было очень грустно. С большим трудом она все-таки провалилась в сон, но вскоре в испуге подпрыгнула.
– Водитель, Сидоров, – прокричал в микрофон неприятный женский голос, – срочно зайдите в диспетчерскую!