Loe raamatut: «Танюшкины звёзды»

* * *

© Летова Т. И., стихи, 2019

© Издательство «Союз писателей», 2019

Танюшкины звёзды

Я так давно прошу маму сводить меня в звездонарий. Она неправильно называет дом, где показывают звёзды. Говорит, что это планетарий. Вот смешная. Но я с мамой не спорю, а просто знаю, как он правильнее называется и всё. Мне об этом подружка Иринка в детском саду рассказывала. Почему только мама меня туда не ведёт? Непонятно. Всегда говорит, что ей некогда. А когда ей будет когда?

Однажды мама сказала мне, что наш папа улетел в космос, потому что работает космонавтом. Теперь я хочу знать о папиной работе всё. А где ещё можно узнать о космонавтах? Конечно, в звездонарии.

Думаю, что папа летает среди звёзд на своей космической ракете. Часто представляю, как он открывает дверь, резко и, хохоча, выпрыгивает наружу, широко расставив руки в стороны. Крепко привязанный толстой верёвкой к носу ракеты, он летает и летает себе в космосе. Зачем он это делает, пока не знаю.

Может быть, папа собирает звёзды для опытов? Насобирает их полный мешок и в свою ракету засовывает. А потом рассматривает каждую звёздочку, любуется ею. Самые симпатичные складывает в коробку. У меня тоже есть своя коллекция звёзд. Правда, мама называет их камнями и всё время обещает выбросить. Она просто не знает, что они падают с неба. Наверно, мне их папа оттуда бросает. А когда он прилетит домой, подарит ещё парочку новых звёзд. Как мне будет завидовать Ирка!

Сегодня за завтраком, ковыряя вилкой в тарелке, я изо всех сил старалась показать маме, как мне грустно. Она сидела напротив меня, ела свой любимый «Геркулес» и думала о чём-то. Моя мама маленькая и худенькая, но всегда говорит, что ей надо следить за своей фигурой. Как это следить? В фуражке и с биноклем, как пограничник?

Наконец мама обратила на меня внимание.

– Татьянус, ты что возишься? Давай быстрее, а то мы с тобой в садик опоздаем.

Мамочка часто называет меня Татьянусом. А ещё двуликим Татьянусом. Говорит, что я хитренькая и у меня два лица. Сколько ни рассматривала себя в зеркало, второго не видела.

– Я грущу.

– Почему? Что случилось? Может, тебя кто-то обидел?

– Нет, никто не обижал. Просто настроения нет, – сказала я, вздохнув, и добавила: – В звездонарий опять хочу.

Почему такая взрослая девочка, как я, должна всегда делать то, что не нравится: вставать рано утром, есть глазастую яичницу или скользкую кашу, чистить зубы, надевать колготки и идти в садик? Особенно не любила я советские противные коричневые колготки с растянутыми коленками. Интересно, взрослые тёти их носили? Почему не разрешают многое и не водят туда, куда давно хочется?

– Мы обязательно пойдём в планетарий, Танюш, я обещаю тебе.

– Ладно. А нас опять дядя Котофей повезёт в садик?

– Сколько можно тебе говорить, что его зовут Тимофей. Дядя Тимофей.

– Всё равно странное имя. Просто Котофей звучит смешнее. Как в сказке, которую ты мне читала. И усы у него такие же длинные, как у кота. Вот у моего папы-космонавта правильное имя – Владимир.

Мама вздохнула и поцеловала меня.

Мы с дядей Котофеем не дружим. Он не верит, что наш папа летает в космосе. А ещё не любит, когда девочки играют в космонавтов. Он часто мне указывает на кукол, мирно сидящих на диване в ожидании хозяйки, и напоминает, что пора бы снять мой космический шлем, который он называет ведром, и начать укачивать кукол. Когда Котофей в первый раз пришёл к нам в гости, я вышла поздороваться. Я была в шлеме. Ну и что, если настоящего скафандра у меня пока нет? Его скоро привезёт папа из космоса. А дядя посмотрел на меня, поцокал языком, покачал головой и спросил:

– В снеговика играешь?

– Нет! В космонавта.

– А почему ведро на голове?

– Это шлем, не понятно, что ли? Как у моего папы. Он космонавт и сейчас летает в космосе.

– Девочки в космонавтов не играют! И в какой галактике летает папа?

– В самой лучшей! – сказала как отрезала я.

Мне стало обидно за мой шлем, за папу и ещё за какую-то галактику. И я решила сменить тему:

– А вы носите колготки на работу?

Услышав мой вопрос, дядя погрозил мне пальцем и потом долго говорил маме то ли о моём питании, то ли о воспитании. Его усы смешно прыгали, то поднимались, то опускались. Наверно, они забавно щекотали Котофея. Я расхохоталась. Мне показалось, что маме тоже будет очень весело. Но она взяла меня за руку и отвела в другую комнату.

Вечером, когда мама пришла за мной в детский сад, она попросила закрыть глаза. Я услышала, как щёлкнула замочком мамина сумка. Мама что-то доставала оттуда.

– Можно уже? – тихо спросила я.

– Пока нет.

– Ну можно уже? Теперь можно! – ответила сама себе я и открыла глаза.

Мама улыбалась и держала в руках два билета.

– Мы идём в звездонарий, мамочка?

– Да, Татьянус, в субботу мы идём с тобой в звездонарий!

Из детского садика мы не шли, а бежали. Во-первых, пошёл сильный дождь, а зонтик мама всегда забывает дома. А во-вторых, нам было очень весело.

Я всё время спрашивала, как там наши билеты в сумке. Не намочил ли их дождик? Но мама всё надежно спрятала…

В субботу утром к нам пришёл Котофей. Он поводил усами из стороны в сторону и спросил:

– Ну, и где больная? Как же ты маму не уберегла-то, Татьяна?

– Мы… это. Мы до ниточки.

– До какой ещё ниточки?

– Так мама сказала, что мы до ниточки промокли. А до какой – не знаю.

Потом мы поили маму горячим молоком, давали ей лекарство и укрывали тёплым одеялом. Я видела, как бедная мамочка смотрела на меня грустно-грустно. Я слышала, как она шептала мне, потому что громко говорить не могла:

– Танюшка, прости. Жаль, билеты пропадут в планетарий.

– Мамочка, если они пропадут, то будут неприятно пахнуть, как та колбаска, которую ты вчера выбросила? Ой, мне жаль билетики!

Котофей спокойно наблюдал за нами. И вдруг он сказал:

– Ничего, не пропадут! В планетарий с твоей дочерью, Наташа, пойду я. Собирайся, Татьянус Космонавтович! А мама пусть поспит, ей выздоравливать надо.

Народу в звездонарии было очень много. Неужели у всех этих мальчиков и девочек папы тоже космонавты? Здорово! Котофей крепко держал меня за руку и посматривал по сторонам. Сначала мы пришли в огромный зал. Я увидела здоровенные шары, но это были ненастоящие планеты. Слово, похожее на конфеты, кажется – макеты. Тётя рассказывала нам с Котофеем и всем остальным о Солнечной системе.

Вдруг я увидела звёзды. Такие же, как у меня в коробке дома, и парочка в кармане, я их взяла из дома на всякий случай. Но эти были очень большие. Они лежали на подставках. Я так обрадовалась, что не удержалась и, вырвав свою руку из Котофеевской руки, подбежала поближе к звёздам.

– Смотрите, смотрите, звёзды! Откуда они у вас? Тётенька, вы их тоже нашли в песочнице, как и я?

– Нет, девочка, это метеориты. Камни буквально с небес упали на землю.

– Я же говорила – говорила, что они с неба! Мама тоже их камнями называет. Знаете, кто эти звёзды бросает на землю? – заявила я, став в позу сахарницы, подбоченившись и задрав нос. – Мой папа! Он космонавт. У него этих звёзд в небе полным-полно. Ему не жалко.

Тут дядя Котофей не дал мне договорить, взял снова за руку и увёл в другой зал.

– Татьяна, это что за поведение? Даже в твоих бурных фантазиях должна быть мера, – строго сказал он и быстро-быстро зашевелил усами.

Я опустила голову и загрустила. Но долго грустить мне не пришлось. Мы пришли в другой зал. Он был ещё больше прежнего. Много сидений, как в кинозале. Мы тихо сели и стали ждать. Потом выключили свет. Пришлось покрепче взять за руку Котофея, а вдруг ему станет страшно?

Я думала, что включат кино, а включили ночь. Все увидели звёздное небо. Так много ярких звёздочек я ещё никогда не видела! Тётя снова что-то рассказывала, а я внимательно смотрела на небо. Где-то там мой папа. Жаль, что я его ни разу не видела. Почему только он не прилетает к нам с мамой? Непонятно.

Насмотрелась я вволю. Потом дядя Котофей повёл меня в другой зал.

И тут я не поверила своим глазам, я увидела папу. У меня дома на картинке в книжке про космонавтов был нарисован космонавт в серебристом скафандре и с огромной стеклянной головой. Почти такой же стоял сейчас передо мной. Только кто же спрятал папу за стеклом в этом звездонарии?

– Дядя Котофей, смотри! Это же мой папа! Папа, папа!

Я начала стучать по стеклу. Котофей пытался взять меня за руку, но я вырывалась и снова звала папу. Почему он не приезжает так долго к нам с мамой? Вот почему. Он стоит здесь и не может даже пошевелиться. Как ему помочь? Мне стало так обидно и страшно, что я не сдержалась и заплакала.

– Папа, папочка. Пойдём домой. Выходи оттуда. Дяденька Котофей, пожалуйста, вытащи оттуда папу. Я тогда больше не буду называть тебя Котофеем!

– Таня, это всего лишь скафандр для космонавта. Пойдём дальше. Тут ещё так много интересного.

– Самое интересное здесь! – кричала я. – Здесь мой папа!

Я взывала очень громко. Смотрела на папу и не понимала, почему он меня не слышит. Котофей, наверно, испугался, сказал мне стоять здесь и никуда не уходить. А сам куда-то быстро ушёл.

– Папа, пойдём домой, – причитала я уже значительно тише. – Там мама болеет. Мы её сегодня лечили, но она всё равно кашляет и не говорит громко. Только шепчет. Может, ты ей поможешь? Подари ей тоже звёздочку. Она и выздоровеет.

Папа всё равно молчал.

Сколько я так простояла на одном месте, не помню. Прислонившись лбом к холодному стеклу и, вздрагивая от икоты, я смотрела на папины ноги. Подбежал Котофей, дал мне бутылку с минеральной водой. Икота мешала пить.

– Пойдём домой, Татьянус, – сказал дядя Котофей.

– Пойдём.

Мы уже почти вышли из зала, как мне захотелось вернуться. Я снова вырвалась, подбежала к папе, достала свои звёзды из кармана и бросила на пол.

– Я больше не хочу собирать твои звёзды. Забери их обратно.

Новогоднее перемирие

Мы с моей сестрёнкой Милой любим спорить. Не проходит и дня, чтобы я не кричал на неё, доказывая что-нибудь. Но взрослый и грамотный взгляд шестилетнего брата ей абсолютно не важен. Наши споры заканчиваются тем, что я могу не сдержаться и замахнуться на неё. Подниму руку и смотрю на Милку, строго прищурив глаза и сжав губы. Это всё, что я могу себе позволить, ведь мужчины не бьют женщин, а мальчишки девчонок тем более.

Милка же никогда не сдерживается. Ей мало того, что она делает мне обидно, она ещё и больно может сделать. Моя младшая сестрица и замахивается на меня, и щипается, и толкается, и даже может укусить своими молочными острыми зубами.

Ей три с половиной года, должна же она уже повзрослеть когда-нибудь? Но у меня такое ощущение, что ей всего лишь три. Какая же глупая моя сестра!

Самое неприятное то, как она меня называет. Папа строго зовёт меня или Александром Владимировичем, или просто – сын. Мама ласково и с улыбкой называет меня Сашенькой или Шуриком. Вот именно второй вариант и выбрала моя сестра. Но только из-за больших проблем с буквами, которые она не выговаривала, Милка произносила так:

– Мой блат Сулик.

Другие варианты её не устраивали. Потом она конечно научилась произносить звук Р, но этот Сулик приклеился ко мне, как скотч к бумаге.

По дороге домой из детского садика мы вместе с мамой зашли в торговый центр. Большой и разноголосый магазин, в котором все суетились и бежали наперегонки в разные стороны, был празднично украшен к новогоднему празднику. Мама говорила, что очень любит праздновать Новый год.

Её глазки горят, когда она смотрит на украшенные ёлки, которые выстроились в витрине магазина как солдатики на параде. Такие же наряженные, блестящие и стоящие прямо и гордо.

От восторга мама охает и ахает, всплескивает руками и улыбается. Она такая хорошенькая, наша мамочка. Я просто заглядываюсь на неё снизу вверх. Но когда я опускаю глаза и вижу Милку, тоже расплывшуюся в улыбке, то мне тут же расхочивается, ой нет, мне расхачивается… В общем, мне уже не хочется самому улыбаться.

Милка, как и мама, очень любит Новый год. Конечно! Ей Дед Мороз всегда дарил те подарки, о которых она мечтала. Чудесным образом Милкины пожелания сбывались всегда. И, кстати, не только в Новый год. На протяжении всего года стоит моей младшей сестре сказать волшебное слово «Хочу!», как мама с папой бегут исполнять все её пожелания. Вот и сейчас сестрица улыбалась, хитро прищурившись и поглядывая на огромный кукольный дом.

– Сулик, смотри, какой красивый дом!

– Никакой я тебе не Сулик. Я для тебя Александр Владимирович, запомнишь ты это когда-нибудь?

– Нет, ты Сулик, Сулик, Сулик, Сулик! – запричитала Милка и топнула ногой.

Я молча втянул носом воздух. Наверно, с воздухом я набрал и терпения, о котором часто напоминает папа. Он всегда говорит: «Александр, наберись терпения!» Я набрал его побольше, потом шумно выдохнул и за маминой спиной показал Милке кулак. В ответ сестра показала мне свой розовый язык, сморщив одновременно нос и зажмурившись.

– Я скажу твоему Деду Морозу, чтобы он вместо кукольного дома принес тебе танк! – прошептал я Милке.

– Не нужен мне твой танк! Забери его себе.

– Спасибо, Милочка! Ха-ха. А ты останешься без подарочка в этом году.

– Мама, – захныкала сестрёнка, – Сулик хочет обмануть Дедушку Мороза!

– Нет никакого Мороза, Милка! – зло сказал я.

– Дети, не ссорьтесь! – сказала нам мама, она словно не замечала вокруг ничего, кроме новогодней красоты. – Смотрите, как волшебно! До Нового года осталось всего лишь два дня, Сашенька, Милочка. Какое прекрасное ожидание праздника! Ладно, пойдёмте домой. Вы, наверно, голодные?

Тут мы с мамой согласились сразу. Дома мама накормила всех вкусным ужином. Нас и в садике кормили, но, по-моему, там готовят грустные повара. Мама как-то раз сказала, что когда готовишь с любовью и смехом, то еда получается очень вкусной. И мне кажется, что наши повара смотрят грустное кино, когда готовят нам еду. Я прямо вижу, как они зевают или плачут, вытирая слёзы фартуком и одновременно помешивая громадным половником в великанской кастрюле. Нам воспитатель рассказывала, что детей в садике много и поэтому еды, приготовленной в маленькой кастрюле, нам не хватит на всех. На кухне всё гигантское. Наверно, и повара высокие и сильные. Но грустные. И еда от этого тоже скучная. Тушёная рыба с морковкой точно фу!

А мама всегда поёт нам, когда готовит еду, или рассказывает смешную историю. Съев по большой весёлой котлете, мы пошли в свою комнату. За окном медленно кружился снег. Снежинки нехотя гонялись друг за другом, сталкивались и разлетались в разные стороны. Мы с Милкой, прислонившись носами к окошку, смотрели на то, как забавно играют снежинки.

– Сулик, а если Дед Мороз смотрит на нас?

– Нет никакого Деда Мороза! – сказал я, но потом, немного подумав, тихо-тихо добавил: – Хотя, по-моему, я его уже вижу…

Милка взвизгнула и бросилась в свою кровать. Она натянула одеяло на голову так, что пятки остались неприкрытыми. Я торжествовал. Сейчас кто-то получит и за Сулика, и за кукольный дом. Я тихонько подошёл к кровати моей сестры и дотронулся до её пятки.

Визг, раздавшийся в нашей комнате, мог бы оглушить роту моих смелых солдатиков, мирно спящих в коробке. У меня в ушах зазвенело так, что я неожиданно замер, открыв рот. Какое-то время я ничего не слышал, а только видел, как в комнату вбежала взволнованная мама, а вслед за ней вошёл строгий папа…

Разговор с нами был короткий. Папа не любит объясняться с нами долго, как это делает мама. Очень и очень скоро мы с Милкой лежали каждый в своей кровати и старательно делали вид, что сон для нас сейчас самое главное в жизни. Папа ещё немного постоял в нашей комнате и потом, заглянув в окно, сказал:

– Красота какая на улице! Точно Дед Мороз уже торопится к нам. Но только если кое-кто будет слушаться.

Создав интригу, папа вышел из комнаты, оставив нас с сестрой в раздумьях. Нам не спалось.

– Сулик, а, Сулик? – первой начала Милка.

– Чего тебе?

– А почему ты не веришь в Дедушку Мороза?

Я долго лежал, не зная, что ответить сестре.

– Ну, не верю и всё, – вздохнув, ответил я. – Помнишь, в прошлом году мне он под ёлку положил самолёт?

– Помню, Сулик.

– Так вот, хочешь, тайну расскажу?

– Хочу, – еле дыша прошептала Милка.

– Я его не заказывал! Я хотел робота, – зло, поджав губы, прошептал я.

Мила ахнула и прикрыла рот руками.

– Мало того, Милка, – продолжал я обиженным тоном, – недавно в садике я видел, что у Деда Мороза на утреннике под шубой на ногах знаешь что было?

– Что? – Милка была ни жива ни мертва.

– Кроссовки!

Наступила такая тишина, о которой в другое время я бы только мечтал. Ведь заставить сестру помолчать – это всё равно что попросить её выпить стакан кефира. Она его очень не любит. А тут так тихо стало. Я услышал тиканье часиков-ходиков, которые висели на стене.

– Ладно, давай спи уже, – наконец нарушил тишину я.

Но ответом мне было тихое сопение сестры. Мила заснула, а мне стало как-то стыдно. Ведь сестрёнка ещё маленькая. Ладно, я взрослый уже. Но она ещё верит в чудеса. Как мог я так поступить с собственной сестрой? И про самолётик я, наверно, зря сказал.

Несмотря на то что я и не посылал тогда письмо Деду Морозу по причине моего абсолютного неумения писать, но про самолёт говорил маме. Хоть я и не верю в Мороза, но он и не заставлял меня верить в себя. Он мог просто услышать мой разговор про самолёт. Как всё странно!

И тут я решил во что бы то мне ни стало исправить свою ошибку и доказать Милке, что чудеса есть. Пусть она верит в Деда Мороза себе на здоровье. До Нового года осталось совсем немного. Надо успеть придумать хитрую хитрость.

А сейчас мне уже хочется спать. Мысли смешались в моей голове. Завтра я обязательно должен придумать шикарный план, как обмануть Милку, чтобы она ещё больше поверила в чудеса. Вот будет смешно!

Подготовка к празднованию Нового года длилась так же долго, как и время тихого часа у нас в садике. Послеобеденный сон в детском саду тянется, как резинка. Не люблю спать днём. Стоит мне пошевелить рукой или ногой, как я тут же слышу от воспитателя:

– Так! Это что такое?

Мне, конечно, тоже интересно узнать, что же там такое случилось? Но я стараюсь лежать тихо.

Последний день уходящего года был очень весёлым. Мама с папой повезли нас смотреть мультфильм в кинотеатр. Потом мы развлекались на аттракционах, а также ели пирожные и пили сок. Если бы не мои раздумья о том, как разыграть новогодней ночью Милку, то я был бы самым счастливым. Я всё время думал, думал, думал. Когда мы ехали домой, я уже придумал интересный план!

Мама суетилась у новогоднего стола, папа помогал ей. По телевизору шутили, танцевали и пели весёлые песни. Какие-то смешные дяди надели шапочки Хрюши и Степашки из всем нам известной передачи. Мама всё никак не могла уложить нас с Милкой спать. Нам хотелось праздновать всю ночь. Нам зевалось так, что рот не закрывался и глаза слипались. Но в то же время хотелось ещё больше праздника. К тому же я мечтал обхитрить сестру. Мне надо было пробраться одному в нашу с Милой комнату.

– Милочка, тебе пора уже спать, – сказала мама.

– Ну, ещё секундочек двести, мамочка! Ну, пожалуйста!

– Если только двести, и ни секундой больше, – улыбнулась мама.

А я в это время тихонечко проскользнул в детскую. Мне надо было набрать за окном, на подоконнике, немного снега и потом разбросать его по комнате, будто Дед Мороз приходил. Милка пришла бы спать, увидела бы снег и в обморок упала бы от счастья. Так мне казалось.

Я достал кастрюлю, заранее спрятанную под кроватью. Мама, к счастью, не заметила пропажи. У неё много кастрюль. Потом тихонечко подошёл к окошку, приоткрыл его и стал собирать снег с подоконника в кастрюлю. Пора бы уже Милке спать идти, иначе снег растает. Я насторожился. Слышу, Милка хохочет. Значит, мама и папа её всё ещё уговаривают идти спать. Тогда и мне пора разбрасывать снег в комнате, чтоб сестра поверила, что Дед Мороз побывал у нас в комнате.

Я наклонился и стал высыпать снег из кастрюли. Вдруг кто-то несильно толкнул меня сзади, и я от неожиданности чуть не выронил кастрюлю из рук. Нет, я не трус, конечно! Но тут мои коленки затряслись сами по себе, будто это вовсе не мои коленки, а заячий хвостик. Медленно я повернулся назад, не выпуская кастрюли из рук. Тот, кто стоял сзади, тоже медленно поворачивался в мою сторону. Было темно, потому что я не включал свет. Лишь огоньки на ёлочке слабо освещали детскую. Мама нарядила нам с Милой небольшую ёлочку.

– Ты кто? – выдохнул я.

– А ты кто? – низким и грубым голосом спросил кто-то меня.

– Я Сулик, – ответил я, совсем забыв о том, что не люблю, когда меня так называют. А тут вдруг сам представился этим именем.

– Ты что тут делаешь, Сулик? Вы же с сестрой собирались всю ночь не спать, а праздновать Новый год?

Я часто заморгал, пытаясь привыкнуть к темноте.

– Да вот, снежок тут разбрасываю.

– Ага! Сестрицу обманывать вздумал! И когда же это я снега в квартиры наносил столько? Я всегда аккуратно приходил. Кроме подарков, больше ничего не приносил.

– К-к-кто это я? – еле слышно задал вопрос я.

– Я, это я! Дед Мороз. Что, не веришь? Я слышал, тебе не понравился прошлогодний подарок, который я принёс?

Ноги мои не могли больше удерживать меня с кастрюлей. Опустив её на пол, я сел сверху. Я не верил ни своим ушам, ни глазам. Передо мной стоял настоящий Дед Мороз в шубе. Длинная белая борода, усищи, густые брови, красная шуба, шапка, надвинутая до бровей. Но вид у него был предобрый. Дед Мороз пытался меня устыдить, но глаза его смеялись. Только мне было не до смеха. Я сидел на кастрюле с растаявшим снегом, как карапуз на горшке.

– Так, понравился тебе мой подарок или нет? – продолжал Дед Мороз.

– Дедушка, понравился, ещё как! Сейчас я тебе покажу тот самолётик.

Я соскочил и бросился к ящику с игрушками. Долго искал самолётик. Наконец нашёл его и расстроился. Самолёт был сломан в двух местах.

– Не расстраивайся, Сулик. Закрой глаза, а потом смотри…

Пока я стоял с закрытыми глазами, Дед Мороз дунул на самолёт, и игрушка тут же снова стала целой. Я не верил в происходящее.

– Вот это да… А что ты ещё можешь, Дед Мороз?

– Всё могу, вот только не могу заставить тебя поверить в меня и в чудеса. И кроссовки тебе мои не понравились, видите ли. И с сестрой ты ссоришься постоянно. А ведь ты старший брат. Маленьких обижать нельзя. Всегда-всегда заступайся за сестрёнку и никому не давай её в обиду.

– Обещаю, Дедушка.

– Я объявляю новогоднее перемирие! Ты согласен?

– Согласен, конечно.

– А теперь иди, Сулик, к родителям и никому не говори, что видел настоящего Деда Мороза.

– Никому-никому!

Я быстро закивал головой и пулей выскочил из детской.

Мама продолжала уговаривать Милку идти спать, а папы в комнате не было. Я думал, как мне поступить дальше. Только я закрыл дверь в детскую, я понял, что скрывать увиденное не смогу. Я встал перед дверью и громко объявил:

– Я только что видел Деда Мороза! Милка, ты была права, он существует. Я больше не буду обижать Милу. Сестра, прости!

Зевнув, я почувствовал, что засну сейчас даже стоя. Мама подошла ко мне, потрогала лоб рукой и, позвав строго Милку, отвела нас в детскую…

На следующее утро, когда закончилась прошлогодняя ночь и наступил новый день нового года, мы с Милой обнаружили под нашей ёлочкой несколько коробок с подарками. В одной из них лежал совершенно прекрасный робот. Я подошёл к довольной сестре, которая уже нянчилась с новенькой куклой и укладывала её в кукольный дом, и сказал:

– Какие же мы с тобой молодцы, что верим в Деда Мороза!