Loe raamatut: «Сказки Красного Леса»

Глава 1. Потерянные страницы

– И что это ты тут делаешь?

– Тише ты, дурак.

– Это кто тут ещё дурак, спрашивается!

– Гремит лишь то, что пусто изнутри, слыхал?

– А с каких пор жалкая бродяжка стала такой начитанной?!

– Всё, прекрати, а то нам обоим не поздоровится. Давай уже сделаем то, зачем мы здесь.

– Первая умная мысль, которую я от тебя услышал.

Признаться честно, Силле не могла представить иного места, где их с Гансом пути могли пересечься. Что общего может быть у юного принца, пусть и с крайне малым шансом на престол (тринадцать старших братьев оставляли ему мало надежд на правление), и безродной бездомной девчонки, выжившей ну буквально чудом? Только бродячий театр.

Что забавно, даже попали они сюда в одно время, всего-то этой весной, месяцев семь назад. Силле была ужасно рада заполучить хоть какую-то крышу над головой. Прошлая зима далась ей тяжко, и ещё одну такую же Силле могла бы не протянуть. Ганс же, преисполнившись подростковым бунтом, сбежал из родных хорошо отапливаемых, между прочим, стен, и напросился к этому балагану. Обоих взяли, но на суровых условиях. Детям нужно было проявлять полное послушание и трудолюбие, а также все прочие добродетели. Силле поначалу было всё равно, даже если б воровать попросили, она бы и глазом не моргнула. А вот потом… Когда постоянно видишь, как кто-то другой красуется перед толпой, слышишь овации, невольно хочется и самой выйти блистать на сцену, а не только портки актёрам стирать, вообще-то.

У Ганса спесь же и не пропадала, баловень судьбы, что с него взять. Хоть и слушался, и работал, но с таким гордо вздёрнутым носом… Стоит упоминать, что они невзлюбили друг друга с самого начала?

Но вот, так уж вышло, что им обоим страсть как захотелось увидеть сценарий новой пьесы, которую их достопочтенный драматург и постановщик, господин Фоттейлер, закончил и собирался ставить. Роли он тоже по слухам уже распределил, и именно на этот заветный списочек и решились тайком взглянуть заклятые враги, взявшие короткое перемирие. Наверное, можно было бы и спросить, и попросить о какой-нибудь хоть самой маленькой роли, но было страшновато, да и тогда, как будто, пришлось бы, как это, взять судьбу в свои руки, а делать это пока что дети боялись, хотя друг другу в этом ни за что бы не признались. В общем, пока оба решили пойти по простому пути.

Разумеется, для этого им пришлось пробраться в его фургончик. Благо, взламывать замки Силле научилась ещё пару лет назад.

– Интересно, а как ты сам собирался сюда влезть? – хитро прищурилась она.

– Не твоё собачье дело, – буркнул Ганс. Силле в ответ утробно зарычала и будто бы приготовилась укусить его за руку. Ганс взвизгнул, как девчонка. Силле шикнула. – Дура.

– Дурак, – отмахнулась Силле, роясь в ящике письменного стола. – Думаешь, у тебя есть роль?

Ганс засмотрелся на творческий беспорядок, а потому не сразу ответил. Убранство фургончика и впрямь было весьма экстравагантным. Напротив кровати были полки с книгами, причём литературу обрамляли изысканный бюст какого-то полководца и жуткий череп в шутовском колпаке. По всей стене, причём даже над постелью, протянулась рейка с пёстрыми костюмами – творец должен соответствовать своей труппе, как любил повторять господин Фоттейлер. И, наконец, письменный столик у двери, в ящике которого и хранились святая святых – рукописи.

– А? – принц встряхнул головой, выгоняя из неё мечтательный настрой. – Ну, разумеется. Я ведь талантлив, наверняка я достоин самой главной роли.

– Даже если это принцесса? – фыркнула Силле.

– Даже если так, я уж точно гожусь на эту роль больше тебя, – Ганс пихнул её под локоть, желая убедиться, что он-то точно получит значимую позицию в грядущем представлении. Силле был слишком занята, показывая ему язык, так что не очень плотно держала листы в руках.

В результате и дети, и драгоценная рукопись оказались на полу. А, так как дверь никто из них не додумался закрыть, весёлый морозный ветер легко ворвался внутрь, подхватил драгоценный текст пьесы и унёс его куда-то вдаль, в дремучую чащу.

– Ух-ты, кажется, у кого-то скоро будут большие неприятности.

Йенс, сынок господина Фоттейлера, появился как всегда не вовремя. Он был немногим старше их, и, видимо, из-за этого, а также из-за своего долгого пребывания в бродячем театре полагал, что знает обо всём лучше них, и что они должны его слушаться точно так же, как и взрослых. Иных детей в балаганчике не наблюдалось, а потому наверняка знать ребята не могли. До этого Йенс пакостил по мелочи, равно как и они друг дружке, однако теперь всё могло принять совсем серьёзный оборот.

– Отец будет в ярости, – довольно потирал руки Йенс, любуясь этой картиной. – До сих пор мой старик держал вас тут, по доброте душевной, но, увидев, что вы натворили… Он, не задумываясь, вышвырнет вас. Нет, сначала прикажет выпороть, а затем уже выставит на мороз.

– М-меня нельзя пороть, – сразу побледнел Ганс. – Королевских особ пороть не полагается!

– А ты здесь не «королевская особа», – язвительно ухмыльнулся Йенс. – Тут со всех одинаково спрашивают, дорогуша.

– Это всё она виновата! – перевёл стрелки принц. – Затащила меня сюда, и всю вину хотела свалить.

– Чем докажешь? – Йенс лениво рассматривал свои ногти, смакуя своё торжество.

– А ты? – внезапно нашлась Силле.

– В смысле? – оторопел Йенс.

– Чем докажешь, что не был с нами заодно? – Силле прижала этого долговязого хмыря к стенке во всех смыслах.

– Твой папочка, должно быть, и так тобой разочарован, раз ты до сих пор не выступаешь? – мигом подхватил Ганс, сообразив, что к чему.

– Я понял, – рыкнул Йенс, оттолкнув Силле, и направился в сторону леса. – Пойдёмте, соберём эти несчастные листы и покончим с этим недоразумением.

– Учись, – надменно шепнул принц на ухо девочке.

Силле только закатила глаза.

Они блуждали по лесу несколько часов, забрели довольно глубоко, так, что повозок уже не было видно. Темнота надвигалась, подобно океанскому приливу. Накатывала и отступала, заметив сверкающий белизной снег. Кружила вокруг, прямо как в горах большие орлы загоняют коз.

– Всё равно нескольких страниц не хватает, – расстроенно вздохнула Силле.

– Лучше, чем ничего. Может, и не заметит, – хмыкнул Йенс.

– Довольно, господин Фоттейлер – творческая личность, наверняка подумает, что потерял, – заявил Ганс, потирая плечи. – Они же все рассеянные. А лично я – замёрз, и мечтаю увидеть свой спальник.

– Надо же, и в твоих словах появился здравый смысл, – «уважительно» покачала головой Силле.

– Будет вам, – обеспокоенно посмотрел на темнеющее небо Йенс. – Поспешим.

Когда они вернулись, на полянке были и потухшее кострище, и следы ног и копыт, и даже борозды от колёс. Не было всего остального.

– Нет, они же не могли… – только и прошептал Йенс, падая на колени.

– Как они посмели? – возмутился Ганс. – Где мне ночевать? И что я, буду, простите, есть? Я уже не говорю о том, чтобы умыться!

– Ниг-де, – отчеканила Силле, обречённо глядя на уходящую вперёд, в сгущающуюся темноту, дорогу. – Мы остались совершенно одни в лесу за день до сочельника. Ах, а я так надеялась посмотреть на будущий год…