Командировка в Индию

Она с удовольствием сделала несколько глотков и сразу почувствовала расслабление. Сидела недолго. Придя к себе, приняла душ и развалилась на огромной кровати, листала газеты, потом залезла в интернет – искала сведения о парсах. Оказалось, что дела у парсов плохи – вымирают, в Мумбаи их осталось меньше тысячи, а ведь несколько столетий назад они толпами бежали в Индию из мусульманского Ирана.

Пропуск для въезда на территорию появился через пару дней. Теперь они, не выходя из автобуса, наблюдали за жизнью семейства, нашедшего себе ночлег в туалете «Сулабх», и по-прежнему на заборе сквера сушилось белье. Суреш ждал автобус за воротами, объяснял что-то охранникам и с важным видом косился на Лизу: «А что бы вы без меня делали?». Она ему кивнула: – «Молодец». Около цеха их, как обычно, встречали Альмаду и вернувшаяся из загула собака Жуля.

Рабочие переоделись и спустились вниз из прохладной конторки, Лиза уселась в цехе под вентилятором на свою табуретку. Томилин упорно приглашал ее в конторку, но Лиза поднималась туда только по мере необходимости, от кондиционера начинался насморк.

– Слушайте, – Лиза просматривала газету, – корабль N, это один из наших, случайно потопил рыбацкое судно, шедшее без опознавательных огней.

– Ты шутишь? – удивился Гриша.

– Вообще, это правда, – влез в разговор Суреш, – но, реально, всех спасли. Они все сами вышли на ночной улов. Ничего такого.

– Спроси у него, где болты, которые я сдавал три дня назад, – сказал Гриша.

– А болты – это не мое дело, я моряк, а не токарь, – моментально отпарировал Суреш.

– Не твое дело? Тогда зови этих двух ангелочков. Где они? Или звони Гулати, пусть он их приведет, – сказала Лиза.

Суреш покосился на нее и медленно зашагал прочь. Через некоторое время Шинде и Ганеша стояли около стенда. Они неторопливо беседовали друг с другом, как будто коротали время в ожидании поезда. Рабочие поглядывали на них, но никто не решался дать им задание. Тогда Лиза попросила Шинде сходить в соседний цех и принести болты, которые наверняка уже готовы. Они пошушукались и вразвалочку, обнявшись за плечи, ушли вместе. После обеда они вернулись без болтов, устроились в дальнем углу и глядели исподлобья, как будто по Лизиной вине пропустили поезд. Выяснить обстоятельства с болтами было невозможно.

– Что ты к ним пристала? – заступался Суреш.

– А то, что они по контракту числятся помощниками, а вместо работы шляются в обнимку, как эти… как они у вас называются? И нифига не делают.

– Они, в самом деле, друзья, – возмутился Суреш. – Это у вас друг приходит в беде, а настоящий друг – это тот, кто с тобой в радости. Реально, испытание для друзей – это благополучие, а не беда. И ходят, как хотят, – у нас демократия. Вот.

– Надоел ты мне, Суреш, со своей демократией, сам тогда неси болты.

– Ты их обидела, – Суреш просто отчитывал ее, – они, вот, не привыкли, чтобы с ними так говорили. Ты должна попросить у них прощения.

– Ты с ума сошел, они бездельники! А ты просто клоун. И я тоже не привыкла, чтобы со мной так разговаривали тинейджеры вроде тебя.

Она, конечно, имела в виду «сопляки», но не знала этого слова по-английски.

– Ты, вообще, не любишь разбираться, сразу ругаешься. Ты должна понять, что в Индии, реально, такая культура производства, – Суреш говорил настойчиво.

Таких напористых Лиза еще не встречала, хотя, кто знает, может, и другие так думают, только сказать не умеют. И слова-то какие – «культура производства». Наверное, слышал про политику несотрудничества Махатмы Ганди в борьбе с британцами, думает, что отстаивает независимость.

– Шинде, – позвала Лиза, – объясни, пожалуйста, почему ты ничего не делаешь?

– Я, мэм, вот, – мямлил Шинде, – не для того сюда пришел. Один человек, которого я очень уважаю, сказал мне: “Иди, Шинде, и учись, – так и сказал, – иди и учись”. Вот я стою и учусь.

Отпустив Шинде, Лиза позвала Ганешу. Смугленький Ганеша лепетал что-то совсем невнятное и закончил словами:

– Я совсем плохо, малярийные таблетки пью, а прихожу в цех.

Только малярии не хватало! Лучше бы он вообще не приходил, если не врет, конечно, про малярию. Прав Томилин, надо писать докладную, пусть пришлют кого-нибудь более вменяемого, без демократических идей – просто рабочие руки.

Она сама пошла за болтами. В токарном цехе народ толпился около двух старых английских станков, на которых умельцы вытачивали из латуни капитанский жезл со сложным орнаментом.

– Это для одного чина из штаба,– сказал токарь.

Про болты, конечно, все забыли. И наконец, Гриша махнул рукой на все препирательства и выточил сам эти несчастные болты – за час. Местный рабочий люд любил смотреть, как Гриша работает, и самого Гришу тоже любили – вероятно, за то, что он ни во что не вмешивался и не нарушал их культуру производства.

На следующий день появился новый человек. Это был индиец лет тридцати, по внешнему виду и своим манерам скорее похожий на коммерсанта. Он сидел на скамейке в садике. Лиза вышла подышать и тоже присела на скамью. Мужчина поздоровался, и Лиза ему ответила. Он оказался довольно общительным и первым делом сообщил, что его зовут Прабхат.

– Вам нравится в Индии? – задал он стандартный вопрос.

– Мне интересно, ведь Индия очень древняя страна, – ответила Лиза.

– Вы даже не представляете насколько древняя, – согласился он.

– И у вас очень много богов, – сказала она.

– Да, – опять согласился Прабхат, – у нас обширный пантеон богов – несколько миллионов.

– Как можно верить в миллион богов? – Лиза даже усмехнулась.

– Почитание любого из божеств, вещей или смертных – это частица поклонения единому богу, – ответил ей Прабхат. – Но есть три главных бога – тримурти, это как ваша троица.

– Нет, это совсем другое, – не соглашалась Лиза.

– Ну как же другое, когда все религии произошли от индуизма. Индуизму около пяти тысяч лет. На самом деле бог един. И кстати, в молодости Христос шесть лет провел в Индии – изучал священные книги. Неужели вы этого не знали?

Беседа незаметно увлекла Лизу, и она спросила:

– А вы верующий по-настоящему?

– Я верующий и занимаюсь тем, что передаю знания по истории и религии в устной форме – это древняя традиция, – пояснил Прабхат, – ведь половина населения Индии до сих пор безграмотна и не может сама учиться. Вот я и взял на себя миссию учить простых людей.

Но тут наверху в конторке распахнулась дверь, и Андрей Томилин крикнул:

– Лизавета, сварщик пришел?

– Я не видела, – ответила Лиза, и обратилась к Прабхату, – извините, мне надо найти сварщика.

– А я и есть сварщик, – Прабхат глядел открыто и добродушно улыбался.

– Как сварщик?

– Ну да, обучение людей – это, конечно, мое главное дело в жизни, но кушать-то надо. Вот и работаю сварщиком. Что варить?

Доверить такому ответственную сварку! И как бы ему сказать, чтобы он не обиделся, тоже, наверное, демократ.

– Здесь разные виды сварки и довольно сложные, – смутилась Лиза, – нужен сварщик высокого разряда. Понимаете? У вас какая квалификация?

– Моя квалификация – сварщик, – в его глазах было недоумение.

– Лизавета, чего там? – Томилин спустился из конторки. – Спроси, кто у них ответственный, пусть составит план сварки, и посмотрим сварочное оборудование.

Бригада сварщиков пришла после обеда – без оборудования. Они уселись в кружок на полу около стенда, как цыгане. Самый старший, с длинной бородой, размахивал руками и что-то увлеченно рассказывал, остальные слушали его затаив дыхание и кивали. Если кто-нибудь к ним подходил, старик хмурился и недовольно качал головой, давая понять, что перебивать старших – крайне неуважительно. Они сидели так два дня, потому что сварочный автомат, как они говорили, был занят. На третий день Лиза позвала Гулати, и с ним пришел главный инженер – Джозеф Альдея. Худой, невысокого роста, с живыми умными глазами Джозеф был единственным вменяемым человеком, с которым можно было говорить по делу. Он быстро и очень спокойно разобрался со сварщиками, и уже через час со стенда сыпались искры. Работал один человек, остальные постояли, поговорили и ушли.

Кафе «Франжипани»

Лиза уже стала привыкать к жаре, застывшей в неподвижном пыльном воздухе, и специфическим запахам улицы. Аромат различных растений смешивался с пряными нотами сандала и мирры, которые особенно чувствовались вблизи небольших открытых ашрамов, и все это в большей или меньшей степени (в зависимости от места) дополнялось зловонием, исходящим от канализационных стоков или рынков. Идя с работы пешком, она старалась выбирать улицы, на которых деревья создавали тень, и избегала переулков с ветхими жилищами, убогими лавчонками и скоплением народа; не приближалась к заборам из всякой ветоши, вкрапленным между домами, за которыми в своих лачугах жили люди, и обходила за квартал рыбные рынки.

Перед ее глазами проплывал старый Бомбей, собравший в себе фантазии английских архитекторов в так называемом индо-сарацинском стиле, который, несмотря на красочность, казался Лизе жуткой эклектикой, смешавшей в себе традиции Великих Моголов с Викторианской готикой и ярким индийским декором. Она с интересом рассматривала шедевры британской архитектуры: музей принца Уэльского, с богато украшенным мусульманским куполом и стрельчатыми арками окон, вокзал Виктории, с горгульями на карнизах, и яркое до аляповатости здание полицейского управления штата – какое несоответствие формы и содержания! В этом доме, похожим на дворец махараджи, находился институт государственного принуждения. А здесь, если доходит до дела, то еще как умеют принуждать. Индия все-таки восточная цивилизация, и живут они по-своему, сколько раз она слышала: «А у нас так принято» или «так не принято». И точка. Сюда даже западная мода с трудом проникает.

И тут она впервые задумалась о том, что и Вихан, несмотря на свое английское образование, тоже принадлежит к этой цивилизации, ведь он индиец и, более того, индус, раз происходит из семьи браминов. Конечно, галопом по европам разобраться в индийском образе жизни не получится, но похоже, что они не любят связывать себя обещаниями, тем более привязываться ко времени. Уже прошло шесть дней после встречи в кафе, и полное молчание. Этого, наверное, и следовало ожидать, ведь он не свободен во всех отношениях – и служба, и семья. Это в России жена казалась призрачной, а здесь она вполне реальна, да к тому же из богатой семьи; и ни с того ни с сего выгнать ее на улицу, как тут у них принято, и сказать при всех три раза: «развожусь» – не выйдет. Глупая встреча, загрустила Лиза, он даже держался отчужденно тогда в кафе. Неизвестно еще, сколько у него любовниц в разных портах мира. Наверное, они с Сагми зашли в ресторанчик поесть, а заодно и на нее поглядеть. В цехе тоже знакомые моряки, прознав, что приехала переводчица из России, приходили с ней поздороваться. Просто из любопытства.

Добравшись до своего номера, она повесила на дверь табличку: «Не беспокоить», иначе сначала придет румбой, то есть коридорный, и предложит экзотический фрукт – яблоки, потом другой румбой с белыми тапочками и еще один – с небольшим белым ковриком, на который надо ставить то ли ноги, то ли тапочки. Она открыла купленную на развале книгу о парсах – и задремала.

Проснулась Лиза от звонка, пока искала телефон, линия разъединилась. Номер не определился. Она положила телефон в сумочку и спустилась в ресторан на ужин, но больше звонков не было.

Вихан дал о себе знать на следующий день, в субботу, когда уже закончился завтрак, и все собирались поехать на Биг Базар. Когда раздался звонок, Лиза как раз зашла в свой номер, чтобы взять соломенную шляпку.

– Я задержался в море, – он был в хорошем настроении, – а сегодня выходной, могу показать тебе город.

Лиза почувствовала неловкость, как будто он позвонил только потому, что обещал. «Спасибо, насмотрелась уже», – подумала она про себя и сказала в трубку:

– Ладно, давай встретимся, покажешь мне город.

В конце концов, здесь женщина не везде может пойти одна. Да и бывшие любовники иногда становятся хорошими друзьями – если выбора нет.

Они договорились о встрече в венском кафе, недалеко от отеля. Лиза надела недавно купленные узкие слаксы и платье камиз до колен из тонкой ткани небесного цвета. Ей нравилась индийская одежда; запястья она украсила браслетами, а волосы распустила. В конце концов, надо уметь радоваться любому проявлению внимания, любой погоде и любому выигрышу, главное – как сложить разноцветные осколки настроений в паттерны каждодневной жизни. Она вышагивала по набережной стремительной походкой, и прохожие оборачивались ей вслед. Потом она перешла улицу и, немного пройдя, очутилась у входа в кафе «Франжипани».

В кафе-кондитерской было пусто, пахло кофе, пирожными и немного лавандой. Вихан сидел на изогнутом венском стуле за столиком в углу. Он приветствовал Лизу поклоном намасте, встал и коснулся ее руки. Она потянулась к нему, думая, что он чмокнет ее в щеку, но осеклась, вспомнив, что в Индии объятия и поцелуи в общественных местах считаются вызывающим поведением. Присев за стол, она долго вглядывалась в его обветренное лицо со слегка выступающими скулами и худыми щеками. Как она по нему соскучилась.

– Что ты делала после того, как корабль ушел? Рассказывай, – запросто улыбался Вихан, будто они и вовсе не расставались.

– Скучала по тебе, – как бы шутя отвечала она, вздернув брови.

Потом наклонилась к столу, взяла двумя пальцами бисквитное печенье и стала отпивать кофе из маленькой чашки.

– Я же обещал, что мы расстаемся только на время, – он говорил с необычайной легкостью.

Лиза искала тональность беседы – откуда у него такая беззаботная самоуверенность. Она снова вспомнила, что за полгода он ни разу не напомнил о себе. Длительный переход, служба – это понятно, но неужели не нашлось возможности позвонить или написать, хотя бы для приличия. Но если сказать по правде, он и не обещал ничего конкретного.

– У индийцев свое представление о времени, – сказала она, не отрываясь от кофе, – оно течет тут как-то незаметно, может даже останавливается иногда.

– Чандрани, я всегда помнил о тебе.

Он глядел на нее с шутливым сочувствием, как глядят на ребенка, внезапно обидевшегося ни с того ни с сего. Этот взгляд раздражал ее, примерно так он смотрел на матросов, которые тупили при обучении, и у него всегда хватало терпения объяснять им снова и снова. Потом он привстал и взял Лизину руку, быстро вынул из кармана маленькую коробочку и достал оттуда тонкое золотое колечко в виде змейки.

– Это я купил специально для тебя, когда мы заходили в Амстердам.

Она растерялась, зачем покупать в Голландии, если здесь своего золота полно, наверняка купил сувенир для жены, а ей не понравилось. Да и когда они расставались, оба понимали, что вряд ли снова увидятся. Но все равно эта недолгая любовь жила в Лизином сердце, как свежая струя воздуха, она заняла весь образовавшийся до этого вакуум. Лиза отвернулась от Вихана и стала искать глазами официанта, чтобы заказать еще чашку кофе; не зная как реагировать, она старалась сохранять спокойствие, как учил Суреш, – сначала надо расслабить тело, а потом мысли. Нервничать не надо, ведь судьба каждого уже решена в его карме.

– Красивое, – сказала она после долгой паузы.

Выйдя из венского кафе, они пошли теми же улицами, которыми Лиза ходила каждый день, потом Вихан поймал такси, но осматривать город Лиза не захотела.

– Но не в зоопарк же идти, – шутил он.

– А почему бы и нет, хорошая идея, – ответила ему Лиза.

И шофер повез их в зоопарк. Это был большой тенистый парк, зверей было не много, зато даже слоны и жирафы имели большие вольеры. Лиза постепенно оттаивала, и чаша весов с мелкими радостями постепенно перевешивала обиду. А когда присели в мороженице «Баскин Роббинс», комок в горле совсем рассосался, и Лиза уже сама шутила – отошла, наконец.

– Мы с тобой уже давно проголодались, – сказал Вихан, – я знаю одно симпатичное место в Джуху, где можно поужинать на веранде. Поехали?

– Поехали, – согласилась она.

Это был современный отель с ресторанчиками и бассейнами, а в цокольном этаже располагался популярный в городе диско-клуб. Танцпол был залит фиолетовым светом, как звездные миры мерцали розовые и синие прожекторы. Заводили всех неутомимые танцоры-индийцы, воспитанные на болливудских фильмах, но попадались и неадекватные типы разных национальностей, полностью отключенные от реальности, очевидно, не обошлось без травки или психоделиков.

Потом они вышли на веранду, сели за столик и заказали суши с лососем, овощи и хрустящие лепешки. А еще шампанское.

– Отпразднуем встречу, – произнес Вихан, подняв бокал.

Лиза поймала себя на том, что паук, живший у нее внутри, снова натянул ее нервы, и она следит глазами за бывшим любовником, как Светкин пудель за своей хозяйкой. Она жадно выпила почти весь бокал и поняла, что ужасно проголодалась. Когда они заканчивали ужин, Вихан шепнул ей:

– Я снял номер, – показывая глазами на отель.

Лиза чуть не поперхнулась. Какой сумбурный день – кольцо, зоопарк, танцпол, и наконец, номер в отеле. И все это после полугода забвения, да еще на его территории, в той части города, где полно военно-морских офицеров, и случайно можно встретить кого угодно. Она с недоумением покачала головой. Он улыбался и, наслаждаясь своей победой, протягивал ей руку, и тогда какая-то неведомая сила приподняла ее как пушинку, и она последовала за ним.

В отеле они поднялись на лифте на свой этаж, прошли немного по коридору, и Вихан открыл дверь в номер, пропустив Лизу вперед. Из окна тянулась лунная дорожка, она пересекала комнату и преломлялась на кровати, усыпанной цветами жасмина, а посередине было выложено сердце из лепестков роз.

– Что это? – Лиза слегка опешила.

– Это для тебя, – ответил он.

Она знала из болливудских фильмов, что так жених украшает супружескую постель, когда невеста входит в его дом. Вдруг мелькнула мысль, что он зовет ее в какую-ту очень опасную игру, может даже святотатство по меркам индийской морали. Но ведь неделю назад она и сама собиралась отправиться в плавание по неизведанным морям.

– Не поняла… – начала Лиза.

Но слова застыли на языке, она чувствовала себя, как при первой встрече, и шла за ним, несмотря на бушевавшие в душе сомнения. Вихан был немногословен, ни в этот момент, ни позже не нашлось времени для разговоров, потому что они витали там, где души влюбленных абсолютно свободны от мирской суеты. Лиза утопала в цветах и вдыхала их аромат до утренней зари, пока лепестки не разметались по всей комнате.

Вновь нахлынувшее чувство переполняло, и никакие обстоятельства, никакие намеки Сагми не могли ее смутить. Вихан был так нежен, что она поверила в его искренность. В своих фантазиях она рисовала другой мир, который им откроется благодаря их единению, и они наполнятся мощной энергией, происходящей от их любви. Она чувствовала, что Вихан уверен в себе, и вел он себя как свободный мужчина, а ему виднее. И она будет ему повиноваться.

Утром Вихан решил повезти ее в Национальный парк «Боривали» смотреть пещеры Канхери. Сначала они ехали в вагончике по железной дороге парка, потом шли по аллеям, любовались пейзажами. Поднимались по ступеням и тропам в горы, все выше и выше, и взгляду открывались высеченные в скалах величественные или небольшие храмы, которые две тысячи лет назад служили пристанищем буддистским монахам. В пещерных храмах были настенные горельефы или высеченные рисунки, а в центре одного храма красовался огромный лингам, мужской символ с некоторыми анатомическими подробностями; на алтаре вокруг него люди положили венок из цветов. Лиза, улыбнувшись, потупила глаза.

– Это не совсем то, о чем ты подумала, – засмеялся Вихан, – это Шивалингам, символ соединения Неба и Земли, он лучом света и своей энергией устремляется в небо. Люди ему поклоняться, потому что это космическое начало жизни.

– Да, конечно, – сказала Лиза, – здесь многие верят, что первые индийцы – это пришельцы из Космоса.

Они не дошли до вершины горы. Жара была, как в пустыне, и после почти бессонной ночи Лиза сильно устала. Спустившись вниз, они добрались до небольшого кафе, где остановились перекусить. Под огромным вентилятором было вполне терпимо. Вихан был в настроении: он рассказывал про Агру, про крепость Моголов и мавзолей Тадж-Махал. Вспоминал, как он в детстве жил недалеко от Дели, где стоял их родовой дом, и как они ездили всей семьей в Агру. А потом родители переехали в Нью-Дели, потому что отец получил пост на государственной службе.

– Дом этот остался, – говорил Вихан, – там по праздникам собирается вся наша семья. И мы с тобой обязательно туда поедем, когда у меня будет отпуск. Но нужно время, чтобы все уладить и подготовить.

Всю неделю он был на берегу, и они встречались каждый день. Он снял номер в довольно приличном отеле в этом же районе, и Лиза иногда задерживалась там до утра. Мысли о скором расставании и невысказанные переживания только усиливали их желание постоянно ощущать друг друга, и они выплескивали бушующую в них энергию, сходясь в любовной схватке.

– Ты моя Шакти, – говорил Вихан, – богиня, которая дарит энергию.

Но она чувствовала себя не Шакти, а грозной Кали, которая постоянно борется с демонами, и только Вихан мог размягчить ее нрав и успокоить сумбурное течение мыслей, только с ним она чувствовала себя спокойно и в безопасности.

Разговор об их будущем назревал время от времени, но всякий раз срывался. Казалось, Вихан надеется, что все разрешится само собой. Возможно, у него были для этого особые причины, или он не хотел выносить сор из своей индийской избы. И однажды, почувствовав Лизино беспокойство, он сказал ей:

– Follow the river and you will get to the sea.

– Иди по течению реки, и она приведет тебя к морю, – повторила Лиза про себя индийскую пословицу.

Наверное, по вечерам кто-то стучался в Лизин номер или звонил по телефону, чтобы она помогла с всякими мелочными проблемами в гостинице. А уж Геныч и совсем ее потерял, он так и сказал ей на работе. Постоянное исчезновение Лизы могло показаться подозрительным. Она не была настолько свободной женщиной, чтобы вот так просто объявить всем, что она уходит жить к индийскому офицеру. Такой поступок мог бы испортить ее репутацию и, чего уж там говорить, повлиять на карьеру, ведь у нее рабочая виза и допуск, поэтому лучше, наверное, встречаться у нее, конечно, соблюдая конспирацию.

А командировка неумолимо заканчивалась, оставалось чуть больше недели, и даже эта неделя была неполной – Вихан уходил в море на пару дней. Может случиться, что они вообще больше не увидятся, думала Лиза. Но Томилин обещал замолвить за нее словечко, выкроить еще месяц; об этом она Вихану пока не говорила и напряженно ждала вестей от менеджера Махеева.

Вечером накануне того дня, когда Вихан уходил в море, они гуляли по городу. Солнце село, но жара не унималась, они зашли в кафе выпить что-нибудь прохладного.

– Расскажи мне про твою жену, – попросила Лиза.

– Ты не должна думать о Рашми. Все будет хорошо, – он едва улыбнулся. – Не засоряй себе голову.

Но намек Сагми на то, что Вихан живет со своей женой на Колабе, не выходил у Лизы из головы. Если они живут вместе, то как ему удается отсутствовать дома по ночам? Здесь что-то не сходится, трудно поверить, что бедняжка Рашми сидит одна в этом офицерском доме и грустит, да и Вихан не из тех, кто будет врать. Он поглядел на Лизу, слегка усмехнулся уголками губ и, как будто прочтя ее мысли, поставил точку в разговоре:

– Большую часть времени она проводит в Лондоне, – сказал он как бы между прочим.

Он привез Лизу в отель поздно вечером и обещал появиться сразу, как только вернется с моря. Она поднялась в номер, в задумчивости пересекла комнату и остановилась у окна. Серп набережной, подсвеченный фонарями, упирался в холм Малабар, где еще с колониальных времен селились знатные и богатые люди. Высотные дома вдали светились огнями, а на набережной было полно народу. Лиза долго не могла оторвать взгляд от вечернего города, прислушивалась к шуму, который проникал через плотно задраенные створки. По вечерам ее окно превращалось в огромный экран, и она смотрела кино про этот город, но камера никогда не приближалась к происходящим событиям, сохраняя их в тайне, а к утру огни гасли, и появлялась заставка – море.

Лиза думала о своей сопернице. Наверняка Сагми лукавил, когда говорил, что Вихан живет с женой на Колабе, разве что чисто теоретически. Еще в России из случайных разговоров с другими офицерами Лиза кое-что узнала о Рашми, и теперь пыталась понять реальную степень свободы Вихана.

Без сомнения это был организованный брак⁴, заключенный в юношеском возрасте, и наверняка с выгодой для обеих семей. Рашми была дочерью друга отца Вихана, она изучала экономику и право в Англии и собиралась занять приличную должность в корпорации своего отца. По Лизиным подсчетам, за время, проведенное в Англии, она уже два раза могла бы окончить университет и вернуться в Мумбаи к папе или к мужу. Но, вероятно, семья Рашми, которая, по словам самого Вихана, принадлежала к касте банья (что Лизе ни о чем не говорило), была достаточно богата, чтобы оплачивать «углубленное обучение». Лиза залезла в интернет и посмотрела толкование имен, оказалось, что Рашми – это луч солнечного света, а имя Вихан (Vihaan) – это утренняя заря. Полная гармония – луч солнечного света пробуждает утреннюю зарю. Она пыталась представить себе соперницу. «Умная (под вопросом), богатая и, наверное, красивая, – рассуждала Лиза, – но все это совсем не значит, что ей не нужен муж, тем более такой обаятельный, как Вихан». Здесь что-то не так, и Лизино женское чутье подсказывало, что соперница просто так не отступит.