Шофёр оглядел салон.
– Шаврово по требованию, – и стронул автобус.
Андрей удовлетворённо кивнул: теперь-то уж по-настоящему экспрессом поедем.
После Торжища автобус шёл заметно быстрее. Шофёр явно навёрстывал упущенное частыми остановками. Холмы стали плавными, и по обочинам уже не луга, а жёлто-серые поля, частые небольшие деревни. Их проскакивали с ходу, не то, что остановиться, даже скорость не сбрасывали.
– И куда гоним? – вздохнула одна из женщин.
– В Сосняки! – весело ответил Андрей. – С ветерком и без оглядки.
Он по-прежнему сидел, чуть перегнувшись в проход, чтобы лучше видеть дорогу. И шофёр, встретившись с ним глазами в верхнем зеркальце, подмигнул ему.
Шаврово оказалось городком чуть больше Ровенек, с такой же площадью у церкви, небольшим рынком тут же и главной улицей с кирпичными домами. На остановке никто не ждал, и шофёр только сбавил скорость и плавно проехал мимо трёхстенного павильончика с красивой табличкой «Шаврово», а останавливаться не стал.
И снова поля и луга вперемешку с островками леса, то сплошь белого от берёз с кое-где блестящими, как фольга, жёлтыми листочками, то тёмного от елей. Деревни теперь оставались в стороне, остановки не предусмотрены ни расписанием, ни шофёром.
Эркин рассматривал расстилающийся и словно медленно вращающийся за окном пейзаж с живым интересом. Скирды и копны – он, правда, путался где что – рощи, деревни… ему не просто интересно, а… приятно видеть всё это. Однажды, очень давно, он ещё совсем мальцом был, только-только начал всерьёз работать, его везли на торги, а кузов был щелястый, а приковали высоко, и он оказался лицом у щели. Он помнит, там тоже были зелень и дома, но помнит и своё пустое равнодушие ко всему этому. А здесь… так что, у него теперь есть… Родина? Полина Степановна им много рассказывала, объясняя, почему это слово пишется с большой буквы. Тогда ему казалось, что он всё понял и понял правильно, но к нему это не относилось. Он же родился рабом, а у раба родины нет, ни с маленькой, ни с большой буквы. Из Алабамы уезжал – не щемило ничего, и не тоскует он, как это, да, правильно…
– Андрей, – тихо позвал он.
Андрей быстро и молча повернулся к нему.
– Ностальгия… Это тоска по Родине, так?
– Ну да, – кивнул Андрей. – С чего это ты?
– Так, – маловразумительно, но исключая дальнейшие расспросы, ответил Эркин и снова повернулся к окну.
Андрей недоумённо пожал плечами, но спрашивать не стал.
Эркину сейчас не хотелось ничего объяснять. Да и как объяснить, если сам не до конца понял. Ностальгия – тоска по Родине, у него нет тоски, значит, нет и Родины? Так, что ли? Норма тоскует по Алабаме, сразу чувствуется, она и хочет жить, как русская, как все вокруг, а получается, как там. А он? Ему ещё тогда, зимой, Тим сказал, что он стал, как русский, и Маленький Филин пусть по-другому, но это же сказал. Но он не русский, он – индеец, и Родина у него… вот кутойс, когда о Равнине рассказывает, то держит себя, а видно, что не о чужом, о своём говорит, о Родине. Родина – это когда всё своё, а что у него своё? Женя, Андрей, Алиса… вот его Родина, так получается. Ну… ну и пусть так. Где они, там ему и… Родина, со всех букв, и больших, и маленьких.
Взмахом головы Эркин откинул со лба прядь. Андрей, покосившись на него, улыбнулся.
– И до чего додумался? – спросил он с ласковой насмешкой.
– Что жить хорошо! – с той же интонацией ответил Эркин.
Андрей радостно заржал.
– До чего ж ты у меня умный!
– Вот и слушайся! – отпарировал Эркин.
За окном вдруг развернулось огромное серое поле с самолётами.
– Ух ты-и-и! – потрясённо выдохнул Андрей, наваливаясь на Эркина, чтобы лучше видеть.
– Да-а, – поддержали Андрея, – отгрохали махину…
– А земли-то под неё ушло…
– А начинали с чего, помнишь…
– Не, меня призвали как раз…
Аэродром уже остался позади, а автобус ещё наперебой вспоминал, как расчищали и ровняли поле под маленькие военные самолёты, а потом и самолёты большие стали, и полосы, ну да, ВПП называются, под них как на дрожжах росли, и ангары, и аэропорт, говорят, ну, почти как в Царьграде…
Под эти разговоры въехали в Сосняки.
Город, как сразу увидел Андрей, не чета не только Загорью, но и Ижорску. Новые дома в три и пять этажей, большие сверкающие витрины, нарядная толпа на улицах, нарядные церкви, блестящие свежей краской стен и позолотой куполов.
– Церквей как много, – вслух удивился Эркин.
Ему тут же в несколько голосов стали объяснять.
– Так торгаши одни живут…
– Ага, не обманешь – не продашь…
– Вот и жертвуют…
– Грехи, о-хо-хо, замаливают…
И автовокзал тут… настоящий, и тоже явная новостройка. Шофёр с шиком притёр автобус к тротуару и обернулся.
– Сосняки, конечная. Просьба освободить салон.
Сосняки
Фредди ещё на подлёте, когда на развороте внизу открылось поле с рядами самолётов и ангаров, и большой куб аэропорта, понял, что карта устарела, и Сосняки совсем не такое захолустье, которое он ожидал увидеть. Что ж, тем лучше для дела. И тогда понятно, почему здешняя точка в реестре Страуса помечена четырьмя звёздочками. Страус помечал свои точки, как отели, пятизвёздочная одна, в Царьграде, ну, столице и положено, так что четыре звёздочки говорили о многом.
На такси Фредди решил не тратиться и поехал на городском автобусе до центра. Из автобусного окна город совсем по-иному смотрится, и разговоры послушать тоже стоит. Хоть он и понимает даже не каждое десятое, а двадцатое слово, но и это кое-что даст.
Эркин и Андрей не спеша шли по улице, с благодушным интересом глазея по сторонам. Можно было бы, конечно, и доехать на городском автобусе, но они предпочли размяться после долгой дороги.
– Товар дорогой, до нас не раскупят.
– Точно, – кивнул Эркин.
Что джинса недёшева, он ещё по Бифпиту помнил, а этот… Страус, в газете написано, лучшая фирма, и за одно имя приплата, куртка у него призовая с нашивкой Страуса, у Андрея другая была, так что, конечно, пусть себе купит.
– Андрей, смотри.
– Ага! – завороженно выдохнул Андрей, разглядывая витрину книжного магазина.
Да, их загорский, как говорится, и рядом не стоял. Там и в половину такого выбора нет.
– Ладно, – тряхнул головой Андрей. – На обратном пути зайдём.
Эркин кивнул, но уточнил:
– Если деньги останутся.
Андрей самодовольно ухмыльнулся.
– Не боись, братик, на всё хватит.
Потом так же постояли у магазина игрушек, прикидывая. Чего такого нет у Алисы, чтобы купить ей в честь первого сентября. А там мебельный, и ещё книжный, и ещё, и ещё… Магазины тянулись и теснились вплотную друг к другу, и так до Торговых рядов, таких же, как в Загорье, но побольше, на целый квартал, а за Торговыми рядами опять магазины, а уж трактиров, кабаков, чайных, пельменных, ресторанов, кафе… а это что?
– Шашлычная, – прочитал Андрей вывеску и пожал плечами. – Не слышал даже, а ты?
Эркин покачал головой, с интересом рассматривая вывеску, на которой под солнцем и луной два барана то ли плясали с палками в передних лапах, то ли… в самом деле непонятно. Смуглый черноусый мужчина – Эркин сначала принял его за мулата, но тут же понял, что нет, и не индеец, и не трёхкровка – в белом фартуке до ботинок улыбнулся им.
– Заходи, дорогой, всё узнаешь.
– На обратном пути, – пообещал ему Андрей.
Что-то глаза у этого… слишком хитрые, как бы не нарваться. Им скандал совсем ник чему.
– Ждать буду, дорогой, – ещё шире улыбнулся усач.
Торговая улица закончилась площадью. По кругу росли деревья, под ними стояли скамейки, а посередине на пёстрой от цветов клумбе возвышался серый каменный…
– Обелиск, – сказал Андрей.
Эркин кивнул, соглашаясь.
За площадью Торговая улица продолжалась. Опять магазины, рестораны, верхние этажи сплошь завешены вывесками контор. Да-а, Загорье их и впрямь… Но вот и синяя «джинсовая» вывеска, а в витрине большие вырезанные по контуру фотографии: ковбой на вздыбленном коне и… да, подружка ковбоя – cowgirl. Ну, вот и добрались.
Андрей поправил на плече ремень своей сумки и толкнул дверь. На его толчок сразу отозвался тонкий и звучный колокольчик.
Просторный, несмотря на стеллажи со стопками вещей, светлый зал был пуст. Миловидная продавщица в джинсовой юбке, белой рубашке с повязанным под воротник пёстрым шейным платком и красной жилетке с эмблемой Страуса на нагрудном кармашке улыбнулась им.
– Hello! – весело поздоровался Андрей.
И она ответила тоже по-английски:
– Привет. Чем могу помочь, джентльмены?
– Мы не джентльмены, – забалагурил Андрей. – Мы лучше!
Рита никак не ждала услышать английскую речь. А ведь её взяли в эту фирму именно за знание языка. Пока она по-английски говорила только с мистером Ричмондом – директором и Юлом – старшим продавцом, и то Юл просил её чаще говорить с ним по-русски, чтобы выучить язык. Так что пусть они теперь послушают, как она управляется. Что эти двое что-то купят, она особо и не рассчитывала. У них же так: зайдут, на цены посмотрят и наружу. Ещё бы, рубашка – семьдесят рублей. Да цареградская дорогая – три рубля, а тут… это ж месячный заработок. А они, все трое, даже мистер Ричмонд, получают процент с продаж. И эти вряд ли что купят, так хоть поболтать, симпатичные оба.
Обычно Юл не вмешивался в разговоры Риты с покупателями, тем более, что русский он знал, но не настолько. А этот говорит по-английски, хорошо говорит, почти по-алабамски, индеец, понятно, помалкивает… стоп, индеец в нашей куртке, и носит её не первый день, это уже шанс. И джинсы… не наши, можно уговорить подобрать к куртке. И Юл, не спеша, как бы невзначай, вышел к прилавку.
Дав Андрею немного почесать язык, Эркин достал свой список.
– Ты закончил? Тогда я начну, – сказал он по-английски.
– Пожалуйста, сэр, что вам угодно, – Рита, уже познакомившаяся с Андреем, вовсю кокетничала своим правильным английским. – У нас большой выбор.
Эркин развернул и разгладил ладонью лист. Глаза у него хитро заблестели, И Андрей, предвкушая удовольствие, прикусил губу, чтобы не заржать раньше времени.
– Не соблаговолит ли высокородная миледи уделить недостойным малую часть своего драгоценного внимания и оказать высокую честь милостивой помощью в наших многотрудных и, смею надеяться, небезуспешных поисках искомого?
Первым засмеялся Юл. За ним заржал Андрей. Эркин сохранял серьёзное и предельно почтительное выражение, а Рита, явно не поняв и половины фразы, растерянно улыбалась.
– Браво, парень, – отсмеялся Юл. С парнем в куртке от Страуса, с фирменным ковбойским поясом и таким английским надо держаться по-свойски, а что он индеец, нужно в упор не замечать, целее будешь. – Умыл так умыл! Прямо по списку пойдём?
– Прямо и не сворачивая, – принял игру Эркин и мягко улыбнулся девчонке, чтобы та не стала обижаться.
– А если чего не будет? – решил поддеть Юла Андрей.
– У нас да чтоб не было?! – картинно возмутился тот.
– Спорим?!
У Юла загорелись глаза, но Эркин вмешался по-русски:
– Андрей, уймись, – и по-английски: – Сначала детское. Есть?
Юл ожидал, что, либо список будет читать белобрысый, либо индеец выучил его на память, но парень явно собирался читать самостоятельно! Ладно, и это сейчас побоку, началась работа.
– Возраст, рост? – так же деловито ответил Юл, кивнув Рите, чтобы та приготовилась снимать и подавать вещи.
– Семь лет, рост… – Эркин на секунду замялся.
– Обычный, – вмешался уже серьёзно Андрей. – Бери с запасом, у неё самый рост сейчас.
Юл понимающе и согласно кивнул.
– Так, джинсы, юбка «колледж», – прочитал Эркин и остановился, выжидая.
– Есть такие, – подтвердил Юл.
А Рита развернула перед ними юбку в сборку на резинке с пристёгивающимся нагрудником, на котором были выстрочены патрончики для ручек, кармашки для ластика и всяких мелочей.
– Бретели с пряжками, на любую длину, и вот, тоже на кнопках, – она немного суетливо показывала самые выигрышные, по её мнению, детали кроя.
– Очень удобно, – авторитетно вставил Юл. – Для школы лучшая модель. Что дальше? Жилет?
– Да, обязательно. Теперь курточку.
– Блузоном?
– Да.
– Вот эту возьми. Рита…
Но та уже выложила перед ними синюю отстроченную курточку с кармашками, кнопками и тёплой пристёгивающейся подкладкой с верхним меховым воротничком.
– Вот, это фланель с ангорой, до снега носить можно.
– Ангору бери, – важно кивнул Андрей.
Но Эркин и не думал спорить. Придирчиво осматривая каждую вещь, он кивал и отмечал галочкой в своём списке. Наличие в кармане куртки индейца ручки-самописки уже не привлекло особого внимания Юла: когда странностей настолько много, их перестаёшь замечать. И стоило Эркину обратить внимание на какой-то шов или показавшуюся неровной кнопку, вещь тут же заменялась.
– Ещё рубашка.
После недолгого обсуждения, в котором Рита принимала самое деятельное участие, доказывая, что разнообразие, да ещё девочке обязательно, Эркин взял сразу три рубашки: синюю, голубую – под глаза, и чёрную, как немаркую. Сам он уже давно не воспринимал чёрный цвет как признак рабской одежды.
Набралось уже за две сотни, и Юл был согласен на всё, лишь бы не спугнуть такого покупателя. Джинсы у них ещё брали, удалось впарить две куртки, месяц на это ушёл, а детского никто ещё не брал. Ну, Ричмонд будет доволен. И список у парня далеко не закончен. Ну…
– Так, – Эркин перевёл дыхание. – Теперь женское. Размер, – он посмотрел на список, – двенадцатый.
Рита метнулась к нужному стеллажу.
– Джинсы?
– Нет, юбку.
Женя очень убедительно доказала ему, что джинсы ей не нужны, пока во всяком случае, а вот юбка с длинным жилетом ей для работы будут очень удобны. И, пожалуй, рубашку. И Эркин честно выполнил поручение. Юбка, жилет, рубашек, как и Алисе, три и тоже голубую, синюю и чёрную, а джинсы и блузон – он уже придумал – купит Жене на день рождения, чтобы ей было в чём на маёвку пойти, ходит же Джинни в джинсах и ничего.
Отобранные вещи Юл тут же упаковывал в фирменные пакеты.
– Всё?
Эркин улыбнулся.
– И мне. Джинсы и три рубашки.
Юл быстро, но внимательно оглядел его и крикнул Рите:
– Джинсы двенадцать, рубашки – восемнадцать.
– Точно, – кивнул Эркин.
Юл самодовольно хмыкнул.
– Не первый год работаю, парень, глаз у меня набит. Ещё…?
– Куда ж ещё, – засмеялся Эркин. – Всё.
– Считать? – уточнил Юл.
– А как же, – ответил за Эркин Андрей. – А мы проверим.
– Не нарывайся, парень, – очень миролюбиво осадил его Юл, доставая счёты. – Ты ещё ничего не купил.
– У меня всё впереди, – ухмыльнулся Андрей.
– Посмотрим, – Юл защёлкал костяшками. – Детских… на двести девяносто, женских… на триста, и тебе… куртку не возьмёшь? Тоже можно с подстёжкой, – поднял он на Эркина глаза.
Эркин покачал головой и улыбнулся.
– Когда эту сношу.
– Ну, это когда ещё будет, – напоказ вздохнул Юл. – Так, двести пятьдесят, и всего восемьсот сорок, премия… чего тебе в премию?
– Для девочки что-нибудь, – сразу решил Эркин.
– Рита, колледж-рюкзак подай.
Рита положила на прилавок нарядный, в заклёпках, молниях и пряжках полурюкзак-полуранец. Юл рассчитал точно: рюкзак стоил дороже премии, и тридцать семь рублей Эркин достал без звука.
– Рита, коробку.
– Не надо, – отмахнулся Эркин, открывая и до отказа растягивая горловину своего армейского рюкзака.
Он отдал Юлу деньги и стал укладывать покупки.
– Ну, а теперь давай я с тобой поговорю, – ухмыльнулся Андрей.
– Давай, – так же ухмыльнулся Юл. – Посмотрим, на сколько тебя хватит.
– Посмотрим. Джинсы – это раз.
– Рита, десятый.
– Три рубашки – два.
– По одной на цвет? Рита, двенадцатый.
– Куртка – три.
– С подстёжкой?
– Не надо, есть у меня тёплая.
– Тогда попросторней бери, чтоб поддеть.
– Ладно.
– Юл, четырнадцатый?
– Верно, девочка. Жилет?
– Нафиг. У меня есть.
Быстрая трель на счётах.
– Четыреста. Премия… двадцать рублей. Ну-у… – Юл искренне замялся.
Вообще-то премиями занимался Ричмонд, нет, впарить что-либо в счёт премии, как этот рюкзак, Юл мог и сам, но ничего подходящего по цене и назначению не было. На жилет парня не раскрутить, детского ему, похоже, не нужно, а шейных платков тут не носят, вот и есть у них только два для манекенов.
Андрей, насмешливо щурясь, оглядывал Юла.
– А говорил: есть всё.
– Есть, – твёрдо ответил Юл. – Доплатишь до полной цены?
– А чего ж нет!
– Тогда сам смотри.
Андрей обвёл взглядом полки и стеллажи. Алиске, что ли, чего-нибудь, или Жене… дорого всё, доплата больше премии, и дарить эти деньги тоже неохота.
– Вот, посмотрите, – вмешалась Рита.
Юл одобрительно кивнул: молодец девчонка, вовремя вспомнила. Они только вчера получили эти майки с фирменным логотипом, даже не разложили толком.
Белая футболка с короткими рукавами и маленькой синей эмблемой у левого плеча понравилась Андрею.
– И почём?
– Девятнадцать – штука и тридцать пять – пара.
Ни хрена себе цены! Но фирма есть фирма.
– Давай пару, – Андрей полез за бумажником. – Всего, значит?
– Четыреста двадцать три.
Сумка Андрея всех его покупок не вместила, и куртку уложили в армейский рюкзак, а часть купленного Алисе в старый вещевой.
За всё время, что они были в магазине, туда никто не заходил и даже не заглядывал, и Андрей подумал, что их мотовство здорово поддержало прославленную фирму. А всё-таки…
– А зря я с тобой не поспорил, – выпрямился Андрей, поправляя на плече лямки мешка.
– Проспорил бы, – засмеялся Юл. – Убедился, что у нас всё есть?
Ответ Андрея был настолько искренен, что Юл понял: речь в самом деле идёт не о подначке.
– Я пояс хотел к джинсам, настоящий, ковбойский, – и кивком показал на Эркина.
Юл серьёзно кивнул.
– Заходи через месяц, подберём.
– Зайду, – так же серьёзно ответил Андрей.
– Спасибо, – Эркин улыбнулся Рите, – всё было очень хорошо, мне очень помогли ваши советы, – и перешёл на русский: – Я не умею по-русски так красиво говорить, как по-английски, но вы – замечательная девушка, и тот, кого вы выберете, будет счастлив.
Юл, разумеется, не понял, но по улыбке Эркина, смущению Риты и восторженному жесту Андрея догадался, что индеец отпустил какой-то сверхудачный комплимент, и поддержал его энергичный кивком и улыбкой.
Когда они остались вдвоём, Юл подмигнул Рите.
– Ну, девочка, мы недельную, а то и больше, сделали. Интересно, откуда они приехали? Ты не спросила?
– Нет, – пожала плечами Рита. – А зачем?
– Когда живут на соседней улице, то по стольку не закупают, девочка. Ты поняла? Я к Ричмонду, чтобы он не забыл о нашей, – Юл подмигнул Рите, – премии.
Странно, что Ричмонд не вышел в зал посмотреть, с кем они так долго занимались, в любом случае тысячу триста они сделали и их сто тридцать не должны пропасть.
В кабинете Ричмонда сидел посетитель, в котором Юл с первого взгляда признал соотечественника.
– Юл, старший продавец, – представил его по имени, но официальным тоном директор.
– Привет, – улыбнулся гость, не называя себя.
Увидев его холодные до пустоты глаза, Юл сразу решил, что чем больше дистанция, тем целее будешь, и стал предельно деловит.
– Здравствуйте, сэр. Прошу прощения, мистер Ричмонд, но спрашивали ремень к джинсам, настоящий ковбойский пояс.
Глаза гостя на мгновение блеснули, оживился и Ричмонд.
– И что ты ему сказал?
– Чтобы зашёл через месяц.
– Будет раньше, – твёрдо ответил гость и улыбнулся совсем человечно. – Джинсы-то он купил?
– А как же, сэр.
Говорить о выручке, а тем более о премиях при посторонних не полагалось, и Юл исчез. К тому же звякнул дверной колокольчик, оповещая о приходе покупателя.
В магазине Рита убеждала двух мужчин в преимуществах джинсов над брюками.
На улице Андрей с подчёркнутым уважением оглядел Эркина.
– Ну, братик, ты даёшь!
– Бери на здоровье, – ответно рассмеялся Эркин.
Он был доволен жизнью как никогда: он не просто купил всё, о чём говорила Женя, но сумел пересилить себя, увидел, что чёрный цвет и в самом деле, просто цвет, и эти рубашки с яркой отстрочкой и блестящими кнопками совсем не похожи на рабские, и по-английски говорить, обходясь без «сэра» и «мэм», сумел, и даже без напряга, только сейчас сообразил. Нет, всё, и в самом деле, хорошо.
– Отдышался? Пошли!
– Куда? – поинтересовался Андрей.
– Деньги тратить, – рассмеялся Эркин. – Сверх списка.
– Вот это дело! – охотно поддержал его Андрей.
Они стояли как раз у соседней витрины, заполненной флаконами, флакончиками и тюбиками, и Андрей сразу понял замысел Эркина. И правильно: гулять – так гулять!
Получив неожиданное подкрепление в виде желаний покупателя, Фредди не только договорился о поставках, но и подписал контракт. А контракт – это не устная договорённость, хотя и её соблюдают, но контракт – это бумага! На неё можно сослаться. Они даже выпили по стаканчику, посидели за беседой и вообще расстались друзьями.
Выйдя на улицу, Фредди уже совсем по-другому осмотрел улицу. Да, точка перспективная, и, может, стоит завязаться поплотнее. Теперь ему… да, выкроить сутки на Царьград, профессор уже вернётся, поговорить с ним и уже тогда по прямой к Джонни. Что в плюсе? Два полных контракта и на трёх… одобрительные договорённости. Джонни будет доволен. Поставщика он уже должен был найти. Как в войну было? Один спекуль купил у другого вагон мармелада, и оба разошлись: один – искать деньги, а другой – искать мармелад. «Октава» не торговец, а посредник. А хорошо бы и свои точки заиметь.
Под эти мысли он не спеша шёл мимо магазинов, разглядывая витрины и толпу. Да, Страус всё-таки прав и далеко смотрит. Пусть затишье, но это пока не распробуют и не поймут, что такое настоящая джинса. Город на перепутье – самое торговое место.
На площади у обелиска Фредди присел на одну из скамеек. Тут же подлетел бойкий разносчик с уже понятным: «Чего желаете?». К удивлению Фредди, баночное пиво было. И даже неплохой марки.
Потягивая пиво, Фредди рассеянно разглядывал толпу, седого растрёпанного фотографа, предлагавшего всем запечатлеть себя у обелиска. Интересно, в честь чего или кого обелиск?
Выйдя из очередного магазина, Эркин сосредоточенно свёл брови и задумался. Андрей терпеливо ждал, хотя и голому ежу ясно – и денег, и времени у них только погулять-поглазеть, пожрать и домой.
– Всё! – наконец выдохнул Эркин. – Под завязку. Только на обед. А у тебя?
– Я ещё на книжный оставил, – самодовольно ухмыльнулся Андрей.
– Тогда пошли, – кивнул Эркин. – Где есть будем?
– А где придётся! Хоть в той шашлычной, помнишь ещё?
– Помню, – засмеялся Эркин и очень точно повторил: – Захады дарагой!
– Ага! – заржал Андрей.
Не спеша – всё-таки мешки набиты, они пошли обратно к автовокзалу. Хоть и думали погулять по городу, но видно дальше Торговой они не уйдут. Андрей ещё крутил головой, разглядывая витрины, но Эркин решил, что все покупки уже сделаны, а впустую и глазеть нечего. Только сомневаться начнёшь: купил что надо или лопухнулся.
Так они добрели до площади с обелиском. И Андрей, конечно, отправился смотреть, что там написано. Надпись то ли забыли позолотить, то ли её смыло, но они обошли четырёхгранный сужающийся кверху столб и ничего не нашли.
– Что, ребята, – фотограф как из-под земли вынырнул, – запечатлеетесь?
– Если ты, дед, скажешь, для чего эту штуку здесь вздрючили, снимай нас до потери пульса, – сразу ответил Андрей.
– Я тебя самого сейчас вздрючу, – пообещал фотограф. – И тоже до потери пульса. Ишь, внучок нашёлся!
Отругивался фотограф не зло, явно радуясь завязавшемуся разговору, и Эркин движением плеча сбросил и мягко опустил на землю мешок. И тут почувствовал чей-то очень внимательный взгляд.
Разглядывая толпу вокруг обелиска, Фредди невольно выделил двух парней. Оба высокие, черноволосый в джинсовом, под ковбоя, но не ковбой, откуда здесь взяться ковбою, а второй – белокурый, в светлой ветровке, в каких ходит пол-Колумбии, оба, видимо, как здесь говорят «с той стороны», куртка у черноволосого потёрта, не сегодня и не вчера куплена, но от Страуса, а ловок парень, неужто опять из того же табуна, стоит попробовать поговорить, белобрыс приблатнённый, шпана, конечно, хотя нет, не шестёрка, нет, в короли по возрасту не годится, но валет сильный, и зачем ему спальник? Спальник и блатарь… но… но… Фредди моргнул, отгоняя наваждение. Так и до глюков докатишься.
Но кто ж это так уставился? Эркин обернулся, пытаясь понять, кто его так выглядывает. И увидел, не сразу, но увидел сидящего на скамейке мужчину в тёмном костюме, сбитой на затылок шляпе и с банкой пива в руках. Их глаза встретились, и Эркин узнал его. Вернее, узнал-то он сразу, но только сейчас понял, что не ошибся, что не почудилось ему.
Фредди сглотнул вдруг закупоривший горло шершавый комок. Отвернувшись от спутника, на него смотрел Эркин, и его недовольное жёсткое лицо на глазах мягчает и даже не светлеет, а словно наливается светом.
– Андрей, – тихо позвал Эркин. – Андрей, смотри.
– Чего? – обернулся Андрей. – Куда смотреть? Ты… – и как-то всхлипнул, словно подавился непроизнесённым.
Белобрысый обернулся, и Фредди задохнулся, как от удара под дых. Смяв в кулаке пивную банку, он встал и шагнул к ним.
– Фредди! Живо-ой!
Они встретились, вернее, столкнулись на полпути от обелиска к скамейкам и замерли, застыли, сцепившись в объятии.
Разумеется, вопль Андрея привлёк внимание, и вокруг закрутилась толпа любопытных, но встреча друзей – событие, конечно, интересное, но не настолько, чтоб всех надолго собрать, да и Эркин вспомнил о брошенных мешках, а Фредди про кейс и плащ. Плащ – так и чёрт с ним, но потерять уже подписанные контракты…
– Ну, парни, – наконец выдохнул Фредди, когда они уже свалили на скамейке мешки, убедившись, что ничего не пропало. – Ну, не ждал!
– Мы тоже! – ухмылялся во весь рот Андрей. – Фредди, ты надолго к нам? Насовсем? А то давай…
– Андрей, – перебил его Эркин, – ты бы сходил, взял пива и пожевать…
– Да на хрен пиво! – возмутился Андрей. – Айда в шашлычную эту, там и посидим.
Эркин досадливо прикусил губу: Андрей впервые не понял его, но, поймав взгляд Фредди, заставил себя улыбнуться.
– Ладно, давай так.
Фредди жадно разглядывал парней. Определённо не бедствуют, сытые, Эркин аж лоснится, разносчиками, что ли, стали?
– Чего вы такие навьюченные?
– За покупками приехали.
– На перепродажу, что ли?
– Зачем?
– Вот ещё!
– Себе, семье…
– Ты надолго?
– Вечером улетаю.
– У нас автобус в пять.
– И далеко?
– В Загорье. Не слышал небось?
– Не слышал, – согласился с Андреем Фредди, доставая записную книжку. – Говори адрес.
– На память уже не надеешься, значит, – не упустил случая съязвить Андрей, доставая из кармана рубашки маленькую пачку узких картонок. – Вот, братик, а ты говорил: зачем да к чему. Вот как раз для таких случаев.
Фредди насмешливо хмыкнул: был Эндрю выпендрёжником и остался таким же. Но Андрей писал свободно, явно не вчера буквы узнал. Быстро написав по-английски, Андрей протянул визитку Эркину.
– Давай, брат.
Эркин кивнул и, поддерживая игру, слегка демонстративно достал свою ручку, старательно записал уже по-русски их полный адрес. Писал он чуть медленнее Андрея, но достаточно свободно.
– Держи, Фредди.
Фредди взял визитку, повертел, разглядывая аккуратные строчки.
– Это когда ж вы так навострились?
– Эркин здесь, а я, – Андрей фыркнул, – и раньше умел.
– Врёшь! – искренне возмутился Фредди.
– Ай да я! – восхитился Андрей. – Всех купил! Да я на двух языках свободно с до школы ещё и читаю, и пишу.
– Та-ак, – неопределённо-угрожающе протянул Фредди и улыбнулся. – Силён. А Эркин знал?
Эркин кивнул, а Андрей довольно усмехнулся:
– У меня от брата тайн нет.
И осёкся: так быстро и холодно блеснули глаза Фредди.
К ним подошёл фотограф.
– Встретились, значит?
– Встретились, – охотно подыграл Андрей.
– Запечатлеть надо!
– Уговорил, дед, – хлопнул себя по коленям Андрей и встал. – Давай, Фредди, запечатлеемся.
Предложение не вызвало у Фредди особого восторга, но возражать он не стал.
После недолгого, но детального обсуждения решили: Фредди один, потом парни вдвоём, потом все вместе. И каждая карточка в трёх экземплярах, каждому чтоб.
– И сразу готово будет? – не поверил Эркин.
– За два рубля будет, – твёрдо ответил фотограф.
– За всё два рубля?! – изумился Андрей.
– За каждую, – фотограф сдвинул аппарат за спину и вытащил другой, большой и похожий на ящик. – Фирма веников не вяжет.
– Фирма делает гробы, – закончил за него Андрей. – Давай, Фредди.
Фотограф своё дело знал. Важность, с которой он их расставлял, заходил то с одного бока, то с другого, напомнила Эркину Билли Скиссорса в Джексонвилле, тоже артист… был.
Полученные фотографии Фредди вместе с их визиткой убрал в бумажник. Эркин – все шесть – к себе, во внутренний карман. А в честь чего поставлен обелиск, они так и не узнали. И вспомнили об этом уже по дороге в шашлычную, но тут же забыли. Разговор шёл дёргано, перескакивая с одного на другое.
Усач у входа в шашлычную обрадовался им как старым знакомым, почти друзьям. Шашлычная оказалась приятно прохладным полуподвалом со сводчатым потолком и расписными стенами. По стенам вперемешку теснились горы, люди, овцы, лошади, облака, солнце, луна и звёзды. И пахло костром, вернее, жареным на костре мясом. От стойки им заулыбался ещё один усач, чуть постарше и подороднее того, что у входа.
Их провели к угловому удобному столику, где и они расселись, и вещи сложили так, что и не мешают, и под рукой, и не на виду. Узнав, что они впервые про шашлыки слышат, усач осведомился: просто ли они зашли или что-то особенное?
– Друга встретили, – Андрей хлопнул Фредди по плечу. – Ха-арошего друга. Надо отпраздновать.
– Конечно, надо, – горячо поддержал усач. – Друг – второй брат, сейчас праздник будет, всё вам будет.
– Спасибо, отец, – перебил его Андрей. – Но в пять у нас автобус – это раз, и сотня в кармане – это два. Ещё вопросы есть?
– Какие вопросы, дорогой, – усач обмахнул белой салфеткой столешницу из тёмного дерева. – Эй, Гиви, праздник у людей, не слышал разве, – и ещё что-то непонятно-гортанное, будто слова клокотали у него в горле.
Черноглазый, похожий на усача долговязый подросток развернул перед ними хрустнувшую от крахмала скатерть. Как из воздуха появлялись и располагались на столе глиняные тёмно-блестящие миски с помидорами, огурцами, зелёным луком и ещё какой-то зеленью, блюдо с белыми пухлыми лепёшками и такое же с белыми кружками сыра, тяжёлые, отливающие серебром стаканы и кувшин с вином.
– Ну, живём! – потёр руки Андрей.
– Живите долго, дорогие, – подхватил усач, разливая вино. – От этого вина, дорогой, радость больше делается, душа весельем полнится, а кто весел, тот и живёт долго, у нас в горах его пьют и по двести лет живут, мамой клянусь.
Когда он отошёл, Фредди взял в руки стакан.
– Ну, со встречей, парни.
– Со встречей, – кивнул Эркин, так же беря стакан.
Самого главного он Фредди пока не сказал, не мог при Андрее, хотя… Андрей – ему брат, всё о нём знает, если бы не Андрей, он бы и сейчас по-прежнему думал.