– Спина, сэр?
– Чего тебе?
– Я спрашиваю, сэр. Спина болит?
– Ну, спина. А что?
– Упали, ранены? Что случилось, сэр?
В его тоне было что-то такое, что Фредди, злясь на самого себя, ответил.
– Да нет. Давно… падал. И в сырость как прихватит, так хоть…
Он снова выругался. И так круто, что подошедший к огню Андрей рассмеялся.
– Не ржи! – обозлился Фредди. – Тебе бы так.
– Если не рана… – Эркин задумчиво свёл брови, – можно попробовать.
– Чего ещё пробовать?
– Попробую помочь. Если сэр не против.
– Мне уже вон, – Фредди полез за сигаретами и скривился от боли, – вон, водки предлагали. Отлежусь и всё. Одеяло моё у вас ещё? – он рывком повернулся к вьюкам и чуть не упал, с такой силой ударила по позвоночнику жгучая боль.
Эркин встал и отошёл к вьюкам. Вернулся с одеялом Фредди и сложил его по всей длине вчетверо, аккуратно уложил рядом с костром, отшвыривая носком сапога ветки и камушки.
– Вот, ложитесь, сэр.
– Ты чего? – удивился Фредди.
– Я, кажется, знаю, что у вас, – Эркин спокойно смотрел на него. – И могу помочь вам, сэр. Но для этого… для этого я должен трогать вас, а вы делать то, что я скажу. Как хотите, сэр.
Фредди, кряхтя от боли, встал.
– Что я должен делать?
– Ложитесь на одеяло, сэр, на живот. Шляпу и пояс снимите. Куртку, если хотите, оставьте, только расстегните, чтоб не мешала, сэр.
Фредди бросил на землю шляпу, помедлив с пару секунд, расстегнул пояс с кобурой и решительно положил его рядом со шляпой. Стянул и бросил джинсовую куртку, оставшись в одной тонкой рубашке. Поёжился, будто от холода. Без оружия он всё равно как голый.
– Ложитесь, сэр.
Он лёг, вытянулся.
– Руки так, сэр, перед головой.
Искоса он видел, как Эркин сорвал и бросил на землю зелёную нашлёпку с ладони и стал греть над огнём руки, разминая, растопыривая до предела пальцы. Андрей попытался что-то сказать, но Эркин остановил его.
– Не мешай. Хочешь – смотри, нет – уйди. Не говори под руку.
Эркин подошёл к лежащему ничком Фредди, аккуратно переступил и плавно опустился на колени, оказавшись точно по осевой линии.
– Голову не поднимайте, сэр. И лбом не упирайтесь, свободно лежите.
Фредди молча подчинился и ощутил, как на его плечи легли две большие твёрдые, но не жёсткие тёплые ладони, неожиданно гибкие и сильные.
Эркин разминал, растирал мышцы на плечах, лопатках, рёбрах, постепенно разогревая их, подбираясь ближе к позвоночнику.
Тёплые волны прокатывались по спине, и боль глохла, уходила куда-то вглубь. Чёрт, какие же руки у парня. Это же массаж. Самый настоящий умелый массаж. Откуда он это знает? Ведь явно не впервые ему… Мысли путались в блаженной истоме, и только прятавшаяся в глубине боль не давала забыться.
Эркин прощупывал позвоночник. Похоже… здесь, да здесь… и ниже… Он решительно, уже не спрашивая, подсунул руку под тело Фредди, расстегнул пояс джинсов и молнию и прежде, чем Фредди успел что-то сообразить, выдернул руку и оттянув джинсы на спине, нащупал сразу то, что искал с самого начала. Такое он уже видал. От удара по хребту такое бывает. Это он снимать умеет. Но будет больно.
– Сейчас будет больно. Если хочешь кричи, только не дёргайся.
Он впервые, обращаясь к Фредди, не прибавил положенного сэра. И оба не заметили этого.
Боль огненной струёй хлестнула по позвоночнику в затылок. Хриплое стонущее ругательство разодрало рот.
– И ещё раз, – предупредил Эркин.
И вторая молния ударила так, что потемнело в глазах, и уже не стон, а крик вырвался из горла.
– Сейчас будет очень больно.
Очень? А что, было не очень? И тут Фредди понял, что действительно было не очень. А это уже настоящая боль. Она захлестнула его, и он захлебнулся в ней, оглушённый собственным криком.
– Больше не будет, – прорвался к нему голос Эркина. – Ещё немного, но больно не будет.
И снова руки Эркина – он ощущает их через рубашку – давят, месят его тело. Но боли нет, её действительно нет.
– Ох, чёрт, – негромко говорит Эркин, – желваки, а не мышцы, никак не промнёшь.
– Передохни, – так же негромко говорит Андрей.
– Нельзя. На половине бросишь, только хуже сделаешь.
– А чего он орал?
– Больно это очень. А иначе не поставишь.
Эркин пропускает руки под плечи Фредди и, сжав от напряжения кулаки, упираясь локтями в его спину между лопатками, с силой отгибает его плечи назад.
– И ещё, и ещё, и ещё… Ну, совсем суставы не разработаны…
Эркин снова и снова проходит пальцами, костяшками, ребром ладони по позвоночнику.
– Так, слушай, согрей одеяло моё, потом тёплым укроем сверху.
– Ага, сейчас.
Фредди слышит этот разговор. И всё понимает – они говорят по-английски – но он плывёт в тёплых, мягко качающих его волнах, вернее, его несут эти волны.
– Ну вот, теперь пусть отдыхает.
Он чувствует, как стягивают с него сапоги и укрывают сверху тёплым колючим одеялом, и подталкивают с боков, закутывая его.
– Подсунь ему кобуру под руку. Чтоб не беспокоился.
Фредди ощутил ладонью гладкую кожу кобуры, пальцы привычно нащупали рукоятку кольта. Блаженные волны ещё качали его, но он уже мог осознавать себя и окружающее. Он повернул голову и увидел сидящего у костра на земле Эркина. Его лицо и грудь, видимая под расстёгнутой до пояса рубашкой, влажно блестели от пота, тяжёлые набрякшие кисти рук брошены на колени. Их глаза встретились, и Эркин улыбнулся.
– Отдохни. Потом ещё сделаю.
– Ну, ты мастер, – выдохнул Фредди, – где только научился?
Лицо Эркина напряглось, стало настороженным, отчуждённым, но голос его был ровен.
– Андрей, кофе есть? Дай глотнуть.
Фредди досадливо выругал себя за неосторожность, а вслух сказал.
– Я это так просто. Можешь не отвечать.
– Не отвечу, – кивнул Эркин, и, усмехнувшись, добавил, – сэр.
Фредди выругался уже вслух.
– Иди ты со своим сэром…
Андрей протянул Эркину кружку. Тот взял и пил маленькими редкими глотками.
– Ты, я смотрю, мокрый весь, – засмеялся Андрей. – Как скажи, грузовик переколол.
– Жёсткое тело, – просто сказал Эркин, – не размять, не развернуть. Суставы как дубовые.
Фредди снова уткнулся лбом в одеяло. Отгадка была совсем рядом, но он откинул, оттолкнул её. Нет, даже думать об этом… Не может, не должно этого быть… Будь он проклят, если ещё спросит о чём таком Эркина. Какой же страшный груз тащит на себе парень, чтоб после… после всего, что с ним было… чтоб так… Фредди убрал руку с кобуры.
Эркин допил, поставил кружку и встал.
– Поставь ещё кофе, потом все попьём.
Не попросил, распорядился. Снял с Фредди одеяло, аккуратно свернул и отдал Андрею.
– Пусть греется пока.
И снова встал на коленях над Фредди.
– Ну, поехали.
И снова руки Эркина на его спине, пояснице. И тёплые блаженные волны. И нет боли, ну, совсем нет.
– Так, а теперь вот что.
Не вставая с колен, Эркин перешагнул через Фредди и стал теперь рядом с ним.
– Встань на четвереньки. Вот так.
Фредди послушно принял указанную позу, опираясь на колени и ладони.
– Локти выпрями. И ноги. Напряги и держись.
Удар по животу выгнул его спину вверх, и тут же удар сверху по пояснице.
– Вот так. Сгорбил, прогнулся. Сильнее.
Удары не сильные, без боли. Но очень точные.
– И ещё раз, и ещё. Хватит, ложись.
Отдуваясь, Фредди распластался на одеяле, и Эркин снова встал над ним.
– Ну вот, ещё немного, и всё. Потереблю только чуть-чуть. Ну, вот и всё. Одеяло дай.
Фредди снова укутали и совсем уже легонько шлёпнули между лопаток.
– Всё. Отдыхай пока.
– Кофе сейчас будет, – сказал Андрей.
– Делай. Я к стаду схожу.
– Тебя ж качает, сиди.
– Нет, лучше пройтись. Вернусь, как раз всё готово будет.
Эркин накинул на плечи куртку и ушёл к стаду. Андрей возился у костра. Его отросшие топорщащиеся завитки волос сейчас казались золотистыми. Фредди лежал неподвижно, зажмурившись, чтобы сдержать, скрыть набегающие на глаза слёзы. Всё тело мягко, приятно ломило.
Эркин вернулся как раз, когда на кофейнике запрыгала крышка. Сел к костру.
– Давай попьём. Буди.
– Фредди, – Андрей тронул его за плечо. – Вставай, кофе готово.
Фредди приподнялся на локтях. Боли как не было. Тело стало лёгким и непривычно послушным. Он сел, застегнул джинсы, обулся и встал, с, казалось, безвозвратно забытой свободой движения.
– Куртку накиньте, сэр, мышцы горячие, застудить легко. И на сыром нельзя сейчас сидеть.
Фредди кивнул, надел куртку и снова сел на седло. Пояс с кобурой лежал возле шляпы. Лицо Эркина было спокойным и усталым. Андрей разлил кофе.
– Сахара нет.
– Я привёз.
– На завтра, – сказал Эркин. – А то опять выжрем всё в два дня.
– По счёту будешь выдавать? – усмехнулся Андрей.
– Я не надзиратель, – устало ответил Эркин. – Сам возьмёшь. Только думай, когда берёшь.
Фредди искоса наблюдал за ним. Как сказать парню, поблагодарить, чтоб не задеть случайно того, запретного…
– Фредди, а что это было? Ну, у тебя со спиной? – не выдержал Андрей.
– Сейчас ничего нет, – молодецки шевельнул плечами Фредди. – Как скажи, заново родился.
– И не будет? – ухмыльнулся Андрей.
– Не знаю, – пожал плечами Эркин. – Так-то я всё снял и на место вставил. А там… не знаю. По хребту когда бьют, не угадаешь заранее. Подлый удар очень, – он встретился взглядом с Фредди и, глядя ему прямо в глаза, спокойно продолжил: – В распределителе раз, помню, одного так надзиратель двинул. Ноги отнялись у парня. Мы его всей камерой всю ночь мяли… нет, не получилось.
– И тоже орал? – хитро прищурился Андрей.
– Надзирателей будить, ты что? – бросил на него быстрый взгляд Эркин и снова посмотрел в глаза Фредди. – Утром надзиратели пришли, а он не встаёт. Ноги как тряпочные. Ну и всё… – Эркин, наконец, отвёл глаза и посмотрел на огонь. – Подлая штука.
– И что с парнем этим? – глухо спросил Фредди.
– Забрали его, сэр.
Фредди вздрогнул как от удара. Голос Эркина ровен и безразличен, и нет в нём ничего, кроме усталости. И говорит он, как сам с собой.
– Дверь откатили. Ползи. Он и пополз. На руках.
– Молча? – спросил Андрей.
– А чего тут кричать? Всё. Может, и пожалели, пристрелили сразу, чтоб не мучился. А может, и на Пустырь отвезли, там умирать. – Эркин вздохнул, провёл ладонью по лбу, словно отгоняя что-то, взмахом головы отбросил прядь и улыбнулся. – В распределителях всего насмотришься, всему научишься.
Фредди перевёл дыхание. Через распределители прошли все рабы, об этом если сказать, то ничего… Но как парень догадался, что это удар, а не ушиб?
– А с чего ты решил, что ударили меня? Может, я упал так, – Фредди старался говорить шутливо.
Но Эркин ответил серьёзно.
– От ушиба по-другому, сэр. Надо на камень или штырь упасть, чтобы такое было, – Эркин усмехнулся. – Так что… удар. Дубинкой ткнули. Или кулаком. Или сапогом. Кулаком так не получится, руке неудобно. Дубинкой белого бить нельзя. Так что сапогом. И сапог окованный.
– Заткнись, – усмехнулся Фредди. – А то ты сейчас скажешь, и кто бил.
– Нет, – покачал головой Эркин. – По удару бившего не определишь, сэр.
– Ещё раз сэра услышу, врежу, – голос Фредди спокоен, но это спокойствие перед ударом.
Эркин молча пожал плечами и отвернулся. И Фредди решил не отступать.
– С Эндрю ты ж обходишься без этого.
Андрей рванулся что-то сказать, но Эркин взглядом остановил его и ответил сам:
– Здесь дело другое. С ним мы на равных, – он сделал выразительную паузу. – И он с нами в городе заодно был.
– А со мной, значит, нет? – в голосе Фредди, помимо его воли, прозвучала обида.
– Не знаю… – и снова пауза на месте не прозвучавшего обращения. – У костра… да, завтра, когда погоним… тоже, наверное. А потом? Потом, не знаю. И вы не знаете, – пауза. – Вам нельзя расу терять.
– А ему? – не отступил Фредди.
– Мне на эту хренотень с расой накласть, – Андрей замысловато выругался. – Я на неё ещё когда…
– Андрей! – рявкнул Эркин. – Ты думать будешь, прежде чем пасть разинуть?! Мне за тебя это делать?
– За собой смотри! – вскочил на ноги Андрей. – Думаешь, он дурак, не понял ни хрена?! Ты ж сам себя заложил ему! Ты ж у него на крючке теперь, будет тебя водить, как хочет!
– Ты, щенок! – Фредди как подбросило. – Заткнись, пока я тебе последние зубы не выбил. Ты кем меня выставляешь, падаль?
– Тронь только, – в руке Андрея блеснул нож. – Кишки развешу.
– Ножом пугаешь? Ах ты, щенок…
В какое-то мгновение – они и не заметили – Эркин одним броском с места откатился в темноту и исчез. Только ветви где-то хрустнули. Они остались у костра вдвоём. Андрей растерялся, и, воспользовавшись этим, Фредди влепил ему гулкую оплеуху, так что Андрей упал. Но тут же вскочил на ноги и пошёл на Фредди.
Фредди перехватил его за запястье. Вывернул. Парень ловок и увёртлив, но ему не хватает силы. Молод. И больше пугает, не хочет убивать. Так что выбить нож, а потом скрутить – не проблема. Фредди, уходя от ножа, закрутил ему левую руку за спину и ударил ребром ладони по шее. Несильно. Затрещала ветхая ткань. Андрей оттолкнулся, вывернулся, выронив нож, и вскрикнул. Не от боли. Его рубашка лопнула по всей длине, и её половинки остались в руках у Фредди. Он бросил их себе под ноги, открыл рот, чтобы руганью закончить драку, и так и замер с полуоткрытым ртом. Худое мальчишеское ещё тело в рубцах и шрамах, полосатое от неровного загара, и… и синяя татуировка номера чуть выше левого запястья. Нет! Как же это? Нет!
– Будь ты проклят! – и чудовищное, невероятное, неслыханное им никогда ругательство. – Подавись, гад. Доволен? На! Смотри! Стреляй, гад! Я безоружный, ну!
– Ты… – Фредди шагнул к нему, – ты… подожди… Эндрю…
Но Андрей уже метнулся в темноту. Как Эркин до него. Фредди потрясённо стоял у перевёрнутой в драке решётки и тупо смотрел, как разливающийся кофе гасит костёр. Так… так как же это? Он же не хотел… Он же… Чёрт, они же сейчас в бега рванут от него. Как есть.
– Парни! – крикнул он в темноту. – Эркин, Эндрю! Я ж не хотел, честно! Вы ж слышите меня, не могли вы далеко уйти. Парни!
Ему ответила тишина. Неужели и впрямь ушли. Всё бросив, в том, в чём были. Он откатил носком сапога упавший в костёр нож Эндрю. Да, как и думал. Армейский кинжал. Рукоятка самодельная… Безоружные теперь оба. Вот она, их мясорубка. Всё на место встало, сошлась колода. И фокусы их с купанием, и страх, что застанут врасплох, и сигналы эти, и оборванные на полуслове рассказы… Зачем-то, не сознавая даже, что делает, Фредди поднял кофейник, поставил на место решётку, не заметив ожога. Разворошил костёр. Подобрал свой пояс с кобурою. И застыл, прислушиваясь. Показались ему голоса, чьё-то всхлипывание, будто плачет кто-то? Показалось. Он как-то видел их разговор. В двух шагах ничего не слышно, губы почти не шевелятся. И точно, тогда болтали, заржали оба в конце. От него таились. Знал же, ещё тогда в грузовике понял, не примут они третьего. Чего лез? Обидно стало? Дурак. А теперь что? Теперь одно осталось. Он отшвырнул пояс на вьюки и сел к костру. Чтобы его было хорошо видно.
– Парни, – позвал он, не повышая голоса. – Я знаю, вы рядом. Слушайте. Я, конечно, и сволочь, и… всякое у меня случалось. Но сукой не был и не буду. Чего вы мне сами не скажете, того я не знаю. Не верите, убирайте меня. Сопротивляться не буду. Знаю, каково на крючке жить.
Фредди вытащил сигареты и закурил. И сам удивился, что пальцы не дрожат. Ему приходилось уже ждать удара или выстрела, но тогда… тогда он ждал по-другому. Одно дело сидеть в засаде и готовиться в последний момент опередить, а сейчас… Сейчас он просто ждал. Потеряв всякое представление о времени. И не вздрогнул, и не изменил позы, когда из темноты вышел к костру полуголый Эркин, а следом за ним Андрей в рубашке Эркина, нараспашку с болтающимися вокруг запястий расстёгнутыми манжетами.
Фредди ждал. Он сказал всё. Дальше их дело и их решение.
Они словно не замечали его. Андрей подобрал и сунул за голенище нож, застегнул манжеты и рубашку, не до горла, правда, до середины груди. Эркин взял кофейник, вытряхнул остаток в кусты и собрался, видно, за водой, но Андрей остановил его и ушёл к вьюкам. Вернулся с обшитой тканью бутылкой. Эркин кивнул и выплеснул в кусты недопитый кофе из кружек. Андрей, деловито нахмурившись, очень точно разлил водку поровну по трём кружкам. Всё молча. Не глядя на Фредди.
И только взяв свою кружку, Андрей переглянулся с Эркином и посмотрел ему в глаза. Фредди медленно протянул руку и взял кружку. Эркин снова кивнул и взял свою.
– Чего не сказано, того и не знаешь, – Андрей попытался улыбнуться, и это у него почти получилось, – это ты хорошо придумал.
– Согласен, – кивнул Эркин.
– Н-ну, – выдохнул сквозь стиснутые зубы Фредди. – Так и будем.
Они выпили.
Водка настоящая, но они не в том состоянии, чтобы от такой дозы охмелеть. Да и пили не для этого.
Не было ни разговора, ни шуток. Просто посидели, глядя в огонь, и стали ложиться спать.
Фредди проснулся перед рассветом. Парни ещё спали, и он слышал их сонное дыхание. Как он тогда сказал Джонни? «Сонного они не прирежут». И сразу вспомнилась фраза Эркина: «Не люблю, когда меня сонного бьют. Прикрыться не успеваешь». Чёрт, ну и хлебнули парни. Где их пути пересеклись, как они при встрече друг дружку не прирезали, как уцелели оба? А не всё ли тебе равно? Что скажут, то и узнаешь. Что же это за жизнь такая дерьмовая… Эндрю – мальчишка совсем, как только могли его… ведь совсем мальцом наверняка, за один год так не распишут. И Эркин… ведь о них такое несут, если хоть половина правда… Какая же ты сволочь, Империя, таких ребят и так замордовала. Волки… Мальчишки оба… Ну, и он сам вчера хорош был… Не умнее, во всяком случае.
Фредди осторожно потянулся, пробуя, не проснётся ли боль, и стал выползать из толстого кокона, который вчера Эркин молча соорудил ему из двух одеял. Боли не было. И забытая, казалось, напрочь лёгкость движений в плечах и спине. Золотые руки у парня. Фредди натянул сапоги и встал.
Костёр потух. Котловину с бычками заполнял туман, и даже у них на холме в шаге от лагеря тумана по колено. Всё было сырым после недавних дождей. Но небо – Фредди закинул голову – небо чистое, все звёзды видны. Пора огонь разводить. Вчера не поели, не до того было. Варево не поспеет, хоть горячего с лепёшками попить. За его спиной раздался шорох. Фредди ещё пару раз свёл и развёл лопатки и медленно обернулся.
Эркин проснулся. Лежит, как спал, спина к спине с Эндрю, но глаза открыты, смотрит перед собой. Фредди нагнулся, сгрёб котелки и кофейник и, по-прежнему молча, пошёл за водой.
Когда он вернулся, Эркин уже развёл огонь и развесил на кустах отсыревшие за ночь одеяла. Андрей прилаживал к ветке зеркальце, собираясь бриться. Фредди поставил на решётку котелки и кофейник и отошёл к вьюкам. Его пояс с кобурой так и лежал на земле. Он поднял его и с надел. Вытащил и осмотрел кольт. Прокрутил, проверяя, барабан. Вроде нормально. Засунул обратно. Нет, без оружия он не может. И не будет.
Завтрак прошёл в молчании. Все трое были сосредоточенны и избегали смотреть друг на друга.
– Джонатан забрал Лорда? – начал всё-таки Фредди.
Они молча кивнули.
– Хорошо, я Резеду возьму.
Они быстро переглянулись, и Андрей молча пожал плечами, а Эркин спокойно отмерил тройную порцию крупы на дневное варево. Фредди усмехнулся. Соображают. Он думал об этом ещё ночью сквозь сон. И к утру понял: дня два, а то и три ему надо прожить здесь. С ними. Чтобы сказанное стало сделанным. Вместе психовали, вместе и вылезать будем из общей кучи, куда угодили. В имении обойдутся и без него. Джонни… а ничего он Джонни объяснять не будет. И вообще…захотелось ему так, и всё.
И к стаду они выехали молча, втроём. Хотя кто-то свободно мог остаться кашеварить.
День был солнечный. Тучи разошлись, сильно парило. Работали спокойно, перекликаясь на перегоне односложно, без обращений. Выехали без курток, в одних рубашках. Андрей по-прежнему в рубашке Эркина – его сменная ещё не просохла, а порванную… так там шить и шить.
Они уже заворачивали стадо на дневку, когда задурил Подлюга. Пробился на край и повёл отколовшихся за ним с десяток бычков в сторону. Этот край держал Фредди. Плеть он не взял, а голоса его бычки не боялись. Подскакавший Эркин отсёк и завернул отколовшихся, но Подлюга задрал хвост и ударился в бега. Фредди прохрипел какое-то ругательство и поскакал следом.
Лёгкая Резеда быстро догнала бычка. Какое-то время Фредди скакал рядом, будь плеть… А чёрт, была не была, спина не болит…И Фредди с седла прыгнул на бычка, вцепившись обеими руками в отросшие рога, и повис сбоку, тормозя выкинутыми вперёд ногами. Каблуки Фредди пробороздили землю, но бычок замедлил бег и остановился. Фредди осторожно, всё ещё держась за его рога, выпрямился и встал, прислушиваясь к себе. Когда-то, до удара по спине, он проделывал это играючи, и более тяжёлых останавливал, а лёгких просто валил, но потом…один раз только прыгнул и остался тогда лежать без сознания от боли. А сейчас… ну, совсем боли нет.
– Спину не выбил?
Фредди обернулся. Эркин внимательно смотрел на него, и Фредди улыбнулся.
– Выбью, так вправишь.
Губы Эркина дрогнули в еле заметной улыбке, но он только кинул Фредди поводья Резеды и повернул Принца, огрев Подлюгу по спине свёрнутым лассо. Фредди вскочил в седло и погнал Подлюгу к стаду. Не разобравшись, кто его вытянул, бычок резво семенил в указанном направлении. Загнав его в стадо, Фредди вытер рукавом лоб и огляделся. Все вроде. Чётко парни держат, ничего не скажешь.
Уложив стадо на дневку, поехали в лагерь. По-прежнему молча сели у костра. Варево раскладывал Андрей. Вроде бы черпал и шлёпал по мискам не глядя, но получалось вровень до крупинки. И не выбирал мяса, а кусков поровну. Набит глаз – про себя усмехнулся Фредди. И на вечер осталось. Ели быстро и сосредоточенно.
Эркин закончил первым. Мотнув головой, отказался от столь же молчаливо предложенной Андреем добавки и ушёл к вьюкам. Долго копался там, что-то разыскивая – Андрей успел кофе разлить, – а когда вернулся, бросил на землю рядом с Фредди три обрывка ремня.
– Свяжи пока, вечером сошью.
Андрей покосился на него, дёрнул плечом и пробормотал что-то. Фредди не понял, но Эркин ответил по-английски:
– Решили уже, так чего тут.
Андрей нахмурился, но сдержался, ограничившись коротким:
– Ну, как знаешь.
Эркин кивнул.
– Да, как знаю.
Фредди вытащил сигареты и закурил. Обычно Андрей охотно брал у него сигареты, но сегодня упрямо отвернулся. Эркин усмехнулся, не глядя на него. Потом быстро допил свою кружку и встал, собирая посуду. Андрей помедлил, но допил тоже и протянул ему кружку. Фредди сделал то же, и Эркин ушёл к реке. После его ухода Андрей поёрзал, достал свои сигареты и закурил. Он курил частыми затяжками и, быстро докурив, сплюнул окурок в костёр и ушёл к Эркину. Фредди сидел спокойно, слушая доносящийся из-за кустов плеск воды, и вдруг смех и звук падающего в воду тела. Интересно, кто кого окунает. Но если он сейчас хоть головой шевельнёт, то… то всё, конец. Фредди подобрал и стал связывать обрывки ремня. А окунуться бы хорошо. Но страшно, что опять проснётся эта боль. Которая и сделала его – чего уж там – лучшим стрелком Империи, заставив полагаться только на пулю.
Вернулся Андрей. Взлохмаченный, весь мокрый. Поставил на решётку котелок и кофейник с запасом воды и стал подправлять огонь. Исподлобья покосился на Фредди. Но Фредди был занят ремнями. Андрей уже вроде был готов что-то сказать, когда пришёл Эркин. Тоже мокрый. Похоже, подумал Фредди, они в одежде купались. На всякий случай. Будто он пойдёт подсматривать. Ну, ладно. Фредди попробовал узлы на разрыв. Держат.
Эркин оглядел решётку и вьюки и пошёл к лошадям. Андрей последовал за ним. Фредди отправил свой окурок в костёр и встал. Ничего, парень, всё образуется.
И снова медленно двигающееся стадо, посвистывание, обрывки каких-то песен, мычание бычков и фырканье лошадей. Наконец, бычки успокоились и не проявляли желания уйти со склона с сочной нетронутой травой. И люди смогли отпустить лошадей и устроиться в тени.
Эркин лёг, закинув руки за голову, вытянулся во весь рост. Андрей сел рядом и закурил. Фредди опустился на землю в шаге от них и тоже лёг. Эркин вдруг протянул руку, вытащил сигарету изо рта Андрея, затянулся и вставил обратно. Андрей быстро взглянул на него, на Фредди, у него вдруг дрогнули, искривились губы, но он сдержался, сглотнул, дёрнув кадыком, и справился – промолчал.
Фредди знал этот язык жестов и движений, но ему не дотянуться. И ему не предложили. Но это ничего. Эндрю мальчишка, не может простить поражения в драке. Остынет.
– Эркин, – Андрей говорил по-английски, глядя перед собой. – Ты всё можешь простить?
– Кому? – последовал короткий ответ.
И после короткой паузы как выстрел.
– Белым.
И задумчивый нерешительный ответ.
– Не знаю. Я не думал об этом.
– Ты говорил, что хороших надзирателей нет.
– Нет, – согласился Эркин.
– А хозяева? Хорошие бывают?
– Не знаю, не встречал.
– А врачи?
– Перестань. Чего ты хочешь от меня? Что ты хочешь услышать?
Фредди из-под сдвинутой на глаза шляпы следил за ними.
Ожесточённое постаревшее лицо Андрея, и спокойное, сдержанное лицо Эркина. Они говорили друг с другом, не обращаясь к нему, не замечая его. Но то, что они говорили не камерным шёпотом, а громко и только по-английски, показывало, что они помнят о его присутствии и уверены, что он слушает.
– Я всё помню, Андрей. Но что мне делать? Убивать всех подряд? Как тогда, зимой? А что потом? Убить себя? Так что ли?
– Зимой убивали не всех.
– Да, кого успели поймать, кто попался под руку. Ты всё это помнишь и знаешь не хуже меня. И как мы друг друга тогда убивали, тоже знаешь. Сколько нас замёрзло, просто сгинуло… – Эркин прерывисто вздохнул. – Зачем ты это теребишь?
– Я хочу понять.
– Что? – Эркин рывком сел. – Хватит дурью маяться, Андрей. Что было, то было. Выговориться надо, валяй. Выслушаю. У самого у горла стоит, кому бы выплеснуть. А так… травить себя…
– Постой, ты рассказывал про того надзирателя, что детей отнимать вас же заставил.
– Ну?
– Его вы убили?
– Не нашли, – усмехнулся Эркин. – Смылся вовремя, – и мечтательно добавил. – Может, и встречу когда. Только… только многих мне встретить надо.
– А встретишь, тогда что?
– Да что ты мне душу мотаешь?! – возмутился, наконец, Эркин. – Не знаю. Не встречал ещё. Встречу, тогда думать буду. Отстань.
– Простишь, – усмехнулся Андрей.
– Смотря что и смотря кому, – серьёзно ответил Эркин, и вдруг, требовательно глядя на Андрея, спросил. – Себе ты всё прощаешь?
И встал, на мгновение опёршись ладонью на плечо Андрея. Бросил через плечо.
– Не ходи следом. Дай одному побыть.
И ушёл в кусты.
Когда он скрылся в зарослях, Фредди сдвинул шляпу и посмотрел на мрачно курившего Андрея.
– Зачем ты его доводишь?
– Я не его доводил, а тебя, – искренне ответил Андрей.
– Опять же, зачем?
– А чтоб ты его назвал краснорожим или скотиной, или ещё как вы там придумали.
Фредди приподнялся на локтях.
– Слушай, тебе вчерашнего мало? Я его когда-нибудь так называл?
– Не называл, так думал, – огрызнулся Андрей. – Он лямку за четверых тянет, так сели и погоняете.
– Тебе точно голову напекло, – Фредди вытащил пачку, пошарил в ней, смял и отбросил. – Кончились, дьявол.
– На, – Андрей, не вставая, бросил ему пачку.
Фредди достал сигарету и таким же броском отправил пачку обратно, закурил.
– Ты чего психуешь? Договорились же.
– С надзирателем один договор.
– Врежу за надзирателя, – зловеще спокойно сказал Фредди.
– Наклал я на тебя и угрозы твои. Чего ты тогда над душой у нас торчишь? Эркин плеть у тебя отобрал, так не знаешь теперь, куда руки сунуть.
– Ну, хватит, понёс, – Фредди смял недокуренную сигарету в кулаке. – Сам всё вчера заварил, теперь не знаешь, на кого кинуться. Не так, что ли? К Эркину цеплялся, теперь ко мне.
– Не так! Эркина не трожь. За него убью.
– Иди кого другого попугай. Я всяко повидал. С рабами дела никогда не имел, это да. В надзирателях не ходил.
– Другому поври. Ни слову не верю.
– А хрен с тобой, не верь.
Андрей ответил забористой руганью. Фредди усмехнулся и ответил столь же затейливой фразой.
Неслышно подошёл Эркин, неся что-то круглое в листе лопуха, опустился на землю в шаге от них, положил свою ношу. Андрей поперхнулся на полуслове, заморгал.
– Ты… давно подошёл?
– На весь лес орёте, – усмехнулся Эркин. – Я и пришёл, чтоб вы зря глотки не драли, раз вам… слушатель нужен. Это петь для себя можно. А ругаешься всегда для кого-то.
– Умыл, – рассмеялся Фредди.
– Ладно, – Андрей тряхнул головой, – только…
– Только надзирателем он не был, – перебил его Эркин и, подумав, добавил: – Раньше. До освобождения. Про остальное что, не скажу. Не знаю. А здесь не врёт. Так что не заводись, Андрей. И других не заводи, – Эркин говорил задумчиво, рассуждая. – Лопухнулись, так лопухнулись. Решили, так решили. Мне надо в Джексонвилл вернуться. С деньгами. За заработком и ехали. Осталось всего ничего. Здесь недели две. И перегон. И всё. Да, – он поглядел на Фредди, – клеймить мы не будем. Надо если, сами с Джонатаном и делайте.
Андрей молча кивнул, поддерживая.
– Они клеймёные все. Весной ещё, – спокойно ответил Фредди.
– Тогда всё. И больше эту хреновину не разводим. Надоело.
– Добрый ты, – упрямо нагнул голову Андрей.
– Какой есть.
– С тобой такое… не по-людски, а ты…
– А что я? Они со мной не по-людски, согласен, так мне что теперь, таким же стать? Раз ты человек, то и будь им. Унижать меня могут, но унижусь я только сам.
– Ты… – Андрей потрясённо смотрел на него. – Ты откуда это знаешь? Мне это Старик говорил. Ну, и остальные. А ты откуда? Ты ж…
– Не знаю, – пожал плечами Эркин. – Может, слышал когда. Не знаю.
– Я это тоже слышал, – кивнул Фредди.
Андрей рванулся было к нему, но промолчал.
Свёрток из лопуха вдруг шевельнулся.
– Чего это у тебя?
– Добыча, – засмеялся Эркин. – Отошёл подальше, стою тихо и вижу.
Он осторожно развернул лист, и они увидели серый колючий шар.
– Это же ёж, – засмеялся Фредди. – Зачем он тебе?
– Ёж, – переспросил Эркин, лицо у него стало каким-то странным, беззащитным и ожесточённым одновременно. – Ёж колючий, так?
– Ну да, – удивился его удивлению Фредди. – Ты что, ежа никогда не видел?
– Нет, – просто ответил Эркин. – Слышать слышал, а вижу впервые.
– У нас такой дома жил, – неожиданно сказал Андрей. – На ночь ему молока в блюдечке ставили. Он ночью ходит, топочет, блюдцем гремит.
– Зачем держали? – спросил Фредди.
– Так просто, ни зачем, – после секундной заминки ответил Андрей. – Живая душа.
– Живая душа, – повторил с той же странной интонацией Эркин. – Ёж колючий… – и про себя по-русски «Ёжик».
Он осторожно подтолкнул шар мозолистой ладонью. Шар фыркнул и будто даже подпрыгнул. Они рассмеялись. Андрей вскочил на ноги и ахнул.
– Стадо-то…
– Упустили, – засмеялся Эркин и засвистел, подзывая Принца.