Помедлив, он вытащил из переднего кармана джинсов справку.
– Из рук смотрите, черти.
– Не бойсь.
– Точно твоя?
– Читай, коли не веришь, – насмешливо предложил он и бережно спрятал справку.
Посмеялись немудрёной шутке. Мулат задумчиво оглядел свои мозолистые ладони.
– Что ж… может, и впрямь, если так… Ладно. Кофе налить тебе?
– Нет, пойду, мне к стаду пора.
– Старший не дерётся?
– А ваш что, пробует?
– Помахивает.
– Но промахивается.
– Рвань он пьяная. Только и есть, что белый, – сплюнул трёхкровка.
– Ты, я смотрю, со своими беляками того, ладишь.
– Напарник мой не беляк.
– Расу потерял, что ли?
– А я не спрашивал. Но парень правильный.
– А старший?
– Нормальный мужик.
– Повезло. Паёк большой?
– Хватает. А вас зажимают?
– Пробовали. Русская комиссия приехала, нос всюду сунула, пайки наши взвесила. И хозяину штраф влепила! – трёхкровка засмеялся.
– На выпас к вам приехали?
– Ну! Сначала мы труханули, конечно. Но смотрим, хозяин больше нашего трясётся, ну и… – мулат весело выругался.
– Старший наш пьёт, у стада мы его не видим, а твой, смотрим, пашет.
– Он ковбой, а ваш дерьмо.
– Точно.
Поболтали ещё немного и разошлись…
…Эркин присел на тёплую влажную от росы спину Одноглазого. Что ж, повезло парням. Горели когда, никто не лез, не гнал на работу, и сейчас… вместе. Как они этого джи не прибили? Элы и джи всегда во вражде были. Хотя… горели одинаково. Элы, джи… когда горишь, себя не помнишь…
…Он проснулся посреди ночи от острой, ударившей в пах боли. И не сразу понял. После ломки боль в низу живота была постоянной. Каждый шаг отдавался болью. Ночью он ложился на спину, раздвигал ноги и замирал. Вроде боль отпускала, и он мог заснуть. А тут… он с ужасом понял, что это за боль. Загорелось. В распределителе он раз видел… но там надзиратель, ругаясь, увёл… приступ боли спутал мысли. Он замер, распластался на досках, пытаясь неподвижностью обмануть боль. Но боль не обманешь…
…Эркин, вздохнув, поднял голову, подставив лицо лунному свету. И, как бы отвечая ему, вздохнул Одноглазый…
…Боль то выгибала его дугой, сводя тело судорогой, то распластывала на нарах. Он горел, будто там, внутри, снова заполыхал огонь, испытанный ещё на этих чёртовых уколах, когда из него делали спальника. Только этот сильнее. И опять это ощущение, что его раздувает, распирает изнутри. Грубая жёсткая ткань штанов и рубашки впивалась в тело. По-прежнему лёжа на спине, он сбросил куртку, выдернул из штанов и задрал на грудь рубашку. Вроде полегчало, но ненадолго. Он невольно охнул от болевого удара. Зибо сонно вздохнул и повернулся на другой бок, и он сжался, пережидая очередной приступ, а боль не кончалась. Он судорожно нашаривал застёжку, совсем забыв, что на нём не паласные брюки на застёжке, а обычные рабские штаны на завязке. Наконец распустил узел и спустил штаны почти до колен. Может, хоть тереть так не будет. Как же, жди! Сам воздух, душный, пропахший навозом и их потом воздух стал колючим и обжигал кожу. И вдруг отпустило. Он лежал без сил, в липком холодном поту, слабо подёргиваясь в затихающей судороге. Отпустило? Нет, уже опять. Он уже чувствовал приближение новой волны. Он раскрыл рот и сам заткнул его себе кулаком, впился зубами, словно одна боль могла перешибить другую. Он знал: когда загорелось, одно спасение – работа. Вымолить работу. Всё равно: куда, как, с кем, лишь бы… Лишь бы белый приказал. Самому нельзя. Друг другу нельзя. Нет без белого приказа работы. Нельзя! А… а… Новый приступ потряс его. А какого чёрта – смог выдохнуть он, наконец. Моясь, он же трогает себя. Везде. Разминая друг друга, трогают. Тоже везде. И ничего. Так… так… Он осторожно положил руки себе на живот и повёл ладонями вниз к лобку, дальше… и словно что-то взорвалось в голове, ослепило. И спасительная чернота. И ничего, ничего уже нет. Вырубился…
…Эркин тряхнул головой. Не одну ночь его так корёжило. Еле успевал перед рассветом натянуть штаны, чтоб Зибо не увидел. Впервые стыдился своего тела. И днём, как в чаду от боли. Тогда, обманывая боль, попробовал спать на животе. Задирал рубаху, спускал штаны и поворачивался, прижимаясь голым телом к доскам. Не помогало, конечно, но цепляясь пальцами за край нар, легче переносил судорожную тряску. Даже Зибо он ни разу не разбудил…
…Эта ночь была очень тяжёлой. Самой тяжёлой. Его так трясло, что он еле держался на нарах, искусал себе в кровь губы и руки, сдерживая крик. Бился головой о нары, чтобы потерять сознание. И не выдержал. Перекатился на спину и схватил себя за горло, сжал изо всех сил и, уже проваливаясь в чёрный бездонный Овраг, вдруг услышал.
– Эркин…
И замер, не дожав. И опять далёкое, не слышное, а… ну, нет, не услышал, а всем телом ощутил.
– Эркин…
И узнал… А что узнавать? Только один голос и мог звать его по имени. И он разжал пальцы, вдохнул воздух и заплакал. И потом, когда боль ушла и наступило какое-то тупое оцепенение, когда он жил бездумно и безучастно, ничего не замечая и не ощущая, ко всему равнодушный, когда ночью, как в Овраге, и уже нет сил, этот голос звал его… и однажды он рискнул ответить. Беззвучно шевельнул губами, прокатывая по пересохшему воспалённому горлу её имя…
…Эркин похлопал Одноглазого и встал. Отгорело, и всё. И вдруг подумал, что вряд ли Зибо так всё время и спал, и не слышал ничего. Наверняка он будил старика, когда бился о нары и хрипел, заходясь от боли. Но ни разу, ни тогда, ни потом Зибо даже не намекнул ему, что слышал или заметил.
Послышался неясный шорох, и Эркин сразу припал к земле, готовясь прыгнуть на подходящего, но узнал Фредди и выпрямился.
– Чего ты долго так?
– Так, – Эркин неопределённо повёл головой. – Хожу вот. Вспоминаю.
Фредди достал сигареты. Предложил взглядом, но Эркин молча мотнул головой. Небо чистое, и луна полная. Всё как днём видно. Фредди закурил, отворачиваясь от ветра.
– Невесёлые у тебя воспоминания, по тебе глядя.
Эркин пожал плечами.
– Так уж вышло.
– Неужели ничего хорошего в жизни не было? Ну, не единожды?
– Хорошего? – переспросил Эркин. – Было, наверное. Только как начну думать, опять какая-то гадость выходит. Что удалось, когда коров доил, хлебнуть тайком из ведра, или… клиентка хорошая попалась. Оплатила ночь и быстро вырубилась, я и спал спокойно. Это, что ли?
– Да, – Фредди пыхнул сигаретой, – действительно, как посмотреть.
Эркин сорвал травинку, помял в пальцах.
– Сухая совсем.
– Осень, – пожал плечами Фредди и усмехнулся: – Надоело уже с бычками?
– Надоело, не надоело, – Эркин стряхнул с ладони сухие семена из размятого колоска, – а доработать надо.
– А потом?
– Потом уеду.
– И будешь опять работать.
– А знаешь, как иначе? – насмешливо скривил губы Эркин. – Не воровать же.
Фредди задумчиво кивнул. Да, к воровству Эркин не приспособлен, это с самого начала видно было. А вот к чему другому… И решился.
– Слушай, я спросить хотел, – Фредди замялся. – Ты вот после этого, ну, говорил ты, что… горел. Больше не имел… таких дел?
– Нет, – резко ответил Эркин. – Спальником больше не работал и работать не буду. И… не надо об этом, заводиться начну. Я ж не спрашиваю тебя, сколько ты и с кем.
– А интересно? – усмехнулся Фредди.
– Честно?
– А как иначе, – ответил Фредди и невольно насторожился.
Но вопрос оказался слишком неожиданным.
– Тогда скажи. Зачем?
– Что зачем? – растерялся Фредди.
– Зачем это нужно? Не ей. Тебе. Ты сам зачем это делаешь? Я – другое дело, меня заставляли. А ты-то свободный. Ты… ты когда это начал?
– В первый раз, что ли? – Фредди глубоко затянулся. – Мне, да четырнадцать было. Меня уж дразнить стали, что… ну, что женщины ещё не знаю. А тут она…Так и лезет. Чёрт его знает, зачем я к ней пошёл. Не помню. Вроде нравилась.
– Она?
В голосе Эркина прорвалось вдруг такое отчаяние, что Фредди поёжился и по давней ещё детской привычке, когда – не знаешь, как обороняться, значит, атакуй – спросил сам:
– Тебе что, ни с одной хорошо не было? Не в постели, а так… Да и в постели если… Не любил?
У Эркина дрогнуло, странно исказилось лицо. Он резко отвернулся и постоял так. Фредди слышал, как он скрипнул зубами, зажимая непроизнесённое. Но ответил спокойно:
– Когда есть одна, зачем другие? Ты любил ту?
– Первую? – Фредди усмехнулся. – Тогда думал, что да. Я другую любил. Потом. Тогда и понял. Столько лет прошло, умерла она, а я её помню. Держит она меня.
– Как это? – Эркин посмотрел на него. – Ты ж говоришь, умерла.
– Баба мужика не за тело, а за душу держит, – Фредди сплюнул окурок и достал новую сигарету. – Говорят так. В Аризоне.
– Она держит, а ты с другими?
– Те не в счёт. Не в этот счёт. Когда… любишь, всё по-другому. И ты сам другой. И… да ну тебя к чёрту! Не знаю, как сказать. А без любви… трахнулись и разбежались. Опять спросишь, зачем?
Эркин покачал головой.
– Нет, ты уже ответил, считай.
– Тогда спать иди.
Эркин улыбнулся.
– Рассветёт уже скоро. Пора кофе ставить. Проснутся, пить захотят.
Что-то в его интонации заставило Фредди спросить:
– Не любишь Джонатана?
И резкий как удар ответ:
– Я не раб, чтобы любить хозяина.
И Фредди смолчал.
Эркин поёжился, передернув плечами.
– Пойду я. Вроде, тихо всё.
Фредди кивнул. И впрямь пора уже.
– Днём Эндрю с ними побудет. Отоспись, – сказал он вдогонку.
– Ладно, – не оборачиваясь, бросил Эркин.
Тетрадь двадцатая
Алабама
Лагерь Большого Перегона медленно, но неуклонно продвигался вперёд. То рассыпался по окрестным лугам, то жался к центральной дороге. Ковбои, пастухи, бычки, лошади… Взмыленные, охрипшие от ругани шериф с помощником… Юркие зелёные машины военной администрации… Фургоны и грузовички торговцев… Пришлые, непонятно откуда взявшиеся и непонятно куда исчезающие личности… Выкладываемые утром по обочинам трупы, большую часть которых не могут, а чаще не хотят опознавать… Русские сапёрные команды…
Джонатан скакал по дороге, обгоняя лениво бредущие стада, на ходу здороваясь со знакомыми лендлордами и ковбоями. В одном месте заметил тесную толпу цветных пастухов. Похоже, там кого-то били, и Джонатан предпочёл миновать их, разглядывая другую сторону.
– Из-за этих мин, – пожаловался ему маленький, ещё больше высохший Майер, остановивший его недалеко от развилки, – всю душу вымотали.
– Много подрывается?
– Хватает. Вчера один цветной решил дорогу спрямить. Идиот. Ну, ни его, ни коня. Разом! Кормёжка плохая, движения никакого. Вывел бычков, а приведу кого?! – Майер сплюнул и замысловато выругался. – Всё, Бредли, последний раз с этим связываюсь. Одни убытки. А у тебя как?
– Я их ещё не видел, Майер. Пока у них был порядок.
– А ты что, наездами? Завидую.
– А ты сам гонишь? – удивился Джонатан.
– Положиться не на кого, Бредли. Я уже больше трети голов потерял.
Джонатан сочувственно покачал головой. Никто не виноват, конечно. Кроме самого Майера. Так людей подобрал, что им начхать на бычков, на Майера и на собственный заработок.
За разговором доехали до развилки. Широкая асфальтовая дорога, почти шоссе и узкая грунтовая. На асфальтовой в трещинах проросла высокая трава, а грунтовая размешана множеством копыт и колёс. И всё просто. Широкий шестирядный мост взорван, а временный русские навели на месте старого, давным-давно – как построили новую дорогу – снесённого.
Джонатан простился с Майером и, уже не спеша, поехал по грунтовой, выглядывая чёрно-белых бычков. Красные, красно-пегие, белые, стадо чёрных мохнатых и злых галлоуэев – какой дурак их купил, они же совсем для другого климата – опять красно-белые… А впереди, похоже, затор.
Он свернул с дороги к холму, на вершине которого виднелась группа всадников. А, и Фредди там. Отлично! Джонатан направил Лорда на холм. Обменявшись шумными приветствиями с лендлордами и молчаливым кивком с Фредди, Джонатан быстро оглядел дорогу и мост. Русские навели прочный мост, перекинув через реку десяток толстых стальных балок, но не вплотную, а с просветами в полбалки. Течение здесь быстрое, и обычное невинное журчание стало гулким и даже угрожающим. И ограждение, надёжное металлическое, поставили, но настила не сделали. Не успели, забыли – один чёрт! Для грузовиков не проблема, а для стад… Даже не всякая лошадь пойдёт. Бычки боялись идти на мост. Дорога огорожена колючей проволокой. И перед мостом сгрудилось красно-пегое стадо. Большое, голов двести. Ковбои орут, хлещут бычков, бычки ревут, но на балки не идут. И всё стадо как бы вращается на месте, намертво закупорив воронку входа.
– Чьё стадо? – спросил Джонатан.
– Моё! – вызывающим тоном ответил худой со злыми глазами лендлорд-южанин.
Джонатан не знал его. Равнодушно пожал плечами и привстал на стременах, выглядывая своих. Да вот же они. По ту сторону дороги. Согнали на небольшую лужайку и уложили. Вон Эркин. И Эндрю рядом. Смотрят, что делается у моста. И о чём-то спорят. Ну, если Фредди здесь… Джонатан отъехал от лендлордов и взглядом подозвал Фредди. Тот подъехал.
– С утра колупаются, – Фредди зло выругался. – Хотел быстрее всех проскочить. И вот… всех держит. Говорили ему, пропусти остальных и твои следом пройдут. Нет, ему первым надо.
– Берега заминированы?
– Сплошняком. Это уже русские загородили нам. Дорогу расчистили, мост перекинули…
– И на том спасибо, – улыбнулся Джонатан. – Бычков ты уложил?
– С этим они сами справляются.
Джонатан кивнул и вернулся к лендлордам. Там шёл общий разговор. О пастухах. Пьяницы и воры. И бездельники. Раньше на цветных управа была. Выпорол мерзавца, глядишь, и дошло.
– Я цветных не нанимаю, – южанин задиристо вздёрнул голову. – Только белых. Цветному платить… Он должен работу за счастье почитать. И работают белые лучше.
– Мы видим, – сказал кто-то.
– Это всё русские, – южанин горячо обругал русских, сделавших такой неудачный мост.
Джонатан кивнул.
– Ну, обнаглел, – сказал седой лендлорд, глядя куда-то за спину Джонатана.
Тот обернулся и увидел Эркина. Спокойное красивое лицо и взгляд, направленный в никуда. Но вот их глаза встретились, и еле заметно у Эркина дрогнули в улыбке губы. Джонатан направил коня к нему.
– Ну что?
– Сэр, может отогнать на кормёжку? Это надолго, сэр.
– Думаешь? – улыбнулся Джонатан. – Я согласен с тобой, но вокруг минные поля. Знаешь, что это? – Эркин кивнул. – Здесь негде кормиться.
– Добрый день, сэр, – к ним подскакал Андрей. – Долго они ещё чухаться будут?
– Вот он, – Джонатан кивком указал на Эркина, – считает, что долго.
– Они ещё два года проколупаются, – Андрей забористо выругался. – А здесь работы двоим на полчаса.
– Ну-ну, парень, – рассмеялся один из слышавших разговор лендлордов. – Это ты загнул. За полчаса тут не справишься.
– Справлюсь! – не сдержался Андрей.
– Один? – хохотнул ещё кто-то.
– Зачем один, вдвоём.
– Спорим, что нет! – крикнул южанин.
– Ну, как, парни? – у Джонатана заблестели глаза. – Берётесь за полчаса сдвинуть и пропустить это стадо?
Андрей открыл было рот, но Эркин взглядом остановил его:
– Полчаса, это сколько, сэр?
Лендлорды разразились дружным хохотом, но Джонатан после секундной заминки снял с руки часы и повернул их циферблатом к Эркину.
– Смотри на самую длинную и тонкую стрелку.
– Так, сэр.
– Полный круг это минута.
– Так, сэр, – кивнул Эркин, внимательно глядя на часы.
– Тридцать кругов и есть полчаса. Понял?
– Покажите ещё раз, сэр.
– Смотри, – Джонатан отдал ему часы.
Эркин внимательно, не замечая хохочущих над ним и лендлордов, смотрел на часы. Потом с улыбкой вернул их Джонатану.
– Спасибо, сэр. Я понял, сэр.
– Ну, как? Берётесь?
– Да, сэр. Только…
– Что?
– Уберите эту рвань, сэр. Мешают.
– Что?! – взревел хозяин стада. – Ты на кого пасть разеваешь, скотина краснорожая?!
– Вы отказываетесь от пари? – обернулся к нему Джонатан.
Все засмеялись. Южанин покраснел, выругался и, привстав на стременах, махнул рукой своим ковбоям.
– Я пускаю время, – Джонатан с улыбкой кивнул Эркину и Андрею.
– Да, сэр.
Эркин развернул Принца и поскакал к стаду, навстречу поднимавшимся на холм злым, отчаянно ругающимся ковбоям. Андрей последовал за ним.
– Итак, джентльмены, – Джонатан, всё ещё улыбаясь, осмотрел лендлордов. – Время пущено, делайте ставки.
Краем глаза он заметил каменно-спокойное равнодушное лицо Фредди и успел поймать его ответ на чей-то вопрос:
– Я знаю парней, но не знаю стада. Я не играю.
Ставки стремительно росли, потому что, не доехав до стада, Эркин и Андрей остановились посовещаться. А время шло. Его выверяли уже по нескольким часам. И спор уже не о времени, а получится ли что-нибудь у парней вообще.
Эркин спешился и, закинув поводья на седло, спокойно, без спешки пошёл к стаду, не взяв даже лассо. Андрей так же неспешно поехал в хвост стада.
На холме недоумённо переглядывались, пожимая плечами. Фредди вдруг порывисто привстал на стременах, вглядываясь в происходящее. Пастухи и ковбои, бросив свои стада, поднимались на ближайшие холмы, азартно споря и заключая пари.
Ловко уворачиваясь, пошлёпывая бычков по мордам и шеям, давая себя обнюхивать, Эркин пробирался в центр стада к примеченному им ещё раньше почти целиком красному бычку. Надо стронуть его. Он вожак, за ним пойдут остальные.
Почёсывание, похлопывание и кусок лепёшки стронули бычка. Подёргивая его за ухо, покрикивая, Эркин повёл его к мосту. Остальные бычки прекратили бесцельно топтаться, уступая дорогу вожаку.
С холма это выглядело прежней неразберихой, и только Фредди на мгновение улыбнулся, тут же вернув себе прежнее каменное выражение.
Эркин ускорял шаг, потом побежал. Бычок трусил рядом. Свистом подозвав Принца, Эркин взмыл на ходу в седло и закрутил над головой свёрнутое в кольцо лассо.
– Пошёл, пошёл, пошё-ё-ёл! – и Андрею. – Подпирай!
– Пошёл, пошёл, пошёл! – отозвался Андрей, свистя и громко шлёпая лассо по земле.
Зрители хохотали, свистели и кричали. Увлекаемые общим движением, красно-пегие бычки бежали по мосту, не замечая ревущей под балками воды. Эркин скакал рядом с вожаком, не давая тому остановиться. А когда, учуяв землю, бычок задрал хвост и уже галопом поскакал к противоположному берегу, Эркин повернул Принца и стал пробиваться обратно, подхлёстывая бегущих за вожаком бычков.
Низенький румяный лендлорд развёл руками.
– Вы выиграли, Бредли. Они укладываются. С меня сотня, – и полез за бумажником.
Южанин зло сплюнул и тоже достал деньги.
И в общей суматохе расчётов не сразу заметили и поняли, что делают Эркин и Андрей.
Разбойничий пронзительный свист и тяжело загудевшая земля. Поднятое сигналом их стадо чёрно-белой лавиной рухнуло на дорогу, расталкивая смешавшиеся без пастухов стада.
– Вот это да!!! – ахнул кто-то.
Джонатан, собиравший деньги с проигравших, обернулся. И невольно замер.
Чёрно-белые, лоснящиеся громадины, в полтора, а то и в два раза больше всех остальных, целеустремлённо нагнув головы и потряхивая подгрудками, тяжёлой рысцой бежали к зовущему их свистом Эркину. И задержавшиеся на мосту красно-пегие бычки южанина резво улепётывали от них на тот берег.
И небывалый взрыв хохота и ругательств. Фредди хохотал, упав на гриву своего коня. Смеялись даже те, чьи стада разогнало и перепутало стадо Бредли.
Эркин снова поскакал вперёд, чтобы не дать рассыпаться стаду на той стороне. Последними взбежали на мост вьючные лошади. Пропустив их вперёд, Андрей придержал Бобби и, обернувшись назад, выразительным жестом поднял его хвост.
– Ну и поцелуйте нас, дерьмушники! – донёсся его торжествующий крик.
Ему ответил многоголосый хор восхищённых ругательств и одобрительного свиста.
Отсмеявшись, Фредди подъехал к южанину.
– Сэр, – подчёркнуто вежливо обратился он к красному одновременно от смеха и злости лендлорду. – Пошлите своих ковбоев собрать стадо, бычки же сейчас на мины зайдут.
Южанин посмотрел на него с бессильной злобой и обрушился с бранью на своих ковбоев. Те, вяло отругиваясь, поскакали к мосту. Их провожал град насмешек.
Кто-то из лендлордов веско сказал:
– Джентльмены, по справедливости часть надо отдать парням. Даю десять процентов от своего выигрыша.
– Согласен, – кивнул Джонатан.
– Вы передадите им, Бредли?
– Сомневаетесь? – улыбнулся Джонатан.
– Нет, но может лучше позвать их сюда, как скажете, джентльмены? Поблагодарить за доставленное удовольствие. Не знаю, как вы, а я люблю видеть хорошую работу.
Все закивали, но южанин вмешался:
– И деньги, и благодарность?! Не слишком ли много для краснорожего! Цветные должны знать своё место!
Фредди с интересом смотрел на него, а он продолжал:
– В конце концов, они выполнили приказ хозяина. Сработано чисто, не спорю. Но его дерзость заслуживает наказания. Раб не должен, не смеет так разговаривать с хозяином. Его дело молчать и повиноваться…
– Сэр, – перебил его Джонатан. – Вам не кажется, что вы забыли, какой сейчас год? Вы что, проспали всё время и не знаете, что рабов больше нет.
Южанин поперхнулся. Джонатан отвернулся от него.
– Не слушайте его, Бредли, – низенький румяный лендлорд передал ему пачку кредиток. – Отличный парень. За сколько бы вы уступили его?
– Ещё один спящий, – довольно громко пробормотал Фредди, поворачивая коня к мосту.
– Я догоню, – крикнул ему вслед Джонатан, продолжая принимать выигрыши и долю для парней.
Денег было столько, что ему пришлось снять шляпу и складывать кредитки туда.
На дороге всё ещё разбирали, ругаясь и смеясь, перемешавшихся и затевавших драки бычков, и Фредди спокойно проскакал по гулко отозвавшимся под копытами Майора балкам.
На дороге восстановили маломальский порядок, и Джонатану пришлось на мосту пробираться сквозь чьё-то стадо. Миновав мост, он пустил Лорда свободным ходом, выглядывая своих. Наверняка они опять куда-то свернули для кормёжки. Но с обеих сторон тянулась колючая проволока с табличками о минах на двух языках. За проволокой колыхалась высокая сочная трава. Самые благодатные для пастьбы места… И эта пакость! Попался бы ему кто из этих умников, он бы ему объяснил напоследок, где и когда ставят мины. Лёгкой смерти у подонка бы не было. Однако скорость взяли парни… Видимо, спешили занять травяное место. Джонатан нахлобучил шляпу поглубже и пришпорил Лорда.
Но вот колючая проволока отодвинулась в стороны, открывая простор, и он сразу увидел чёрно-белые неспешно двигающиеся по зелёной траве пятна. Они? Да, они. Вон все трое. Но что-то у них происходит… Чёрт! Только этого не хватало!
Когда Джонатан подскакал к ним, ему сразу стало ясно: опоздай он ещё на минуту, и тут разыгрался бы настоящий мордобой с возможным переходом в стрельбу. Красный разъярённый Андрей, мрачно насупившийся Эркин, и Фредди… таким он Фредди очень давно не видел. Как это он не пристрелил обоих?! И вместо поздравлений ему надо гасить ссору.
– Так, – Джонатан заставил себя улыбнуться. – И в чём проблема?
– Объясни ему хоть ты, Джонни, – в голосе Фредди злое отчаяние. – Он на минах свихнулся! – и Фредди разразился отчаянной руганью.
Джонатан не слышал такого от Фредди лет десять, не меньше. Андрей ответил так, что у Фредди дёрнулась к кобуре рука, Эркин сразу рванулся между ним и Андреем и высказался не менее забористо. Теперь все трое кричали одновременно, не слушая друг друга, не обращая внимания на Джонатана и пересыпая ругань отдельными более-менее понятными обрывками фраз.
– Убью, щенок… оторву всё на хрен… только попробуй…
– А ты меньше языком трепли, падла…
– Он что… для себя… для дела…
– Не дам гробиться… обоих рядом положу…
– Там делов-то…
– На хрен такие дела…
– Тебе ни хрена… а у нас заработок…
– А боишься… уйди…
– А ты… не пугай… мы пуганые…
– Убью…
– Попугай девку трахом…
– Стоп! – гаркнул Джонатан.
И когда все трое ошеломлённо замолчали, только сейчас заметив его, продолжил подчёркнуто спокойно:
– Тихо, джентльмены. Ругаться все умеют. Признаю вашу общую победу в этом соревновании. А теперь по порядку. Кто чего хочет? И насколько ваши желания осуществимы? Давайте обсудим спокойно.
Его речь возымела желаемое действие. Спорщики молчали, переводя дыхание. Джонатан оглядел их смеющимися глазами на строгом лице.
– Фредди?
Фредди буркнул что-то неразборчивое, доставая сигареты.
– Фредди?! – повторил Джонатан.
– Пусть сам скажет, – Фредди закурил, всем видом показывая, что говорить не будет.
– Вы? – Джонатан требовательно посмотрел на парней.
Они переглянулись. И отвечать начал Эркин:
– Сэр, минные поля перегораживают проходы к пастбищам, идём медленно, кормёжка плохая. Можно сделать проход, сэр. Как… как коридор, сэр. Широкий, в три бычка, а гнать по два, сэр.
– Так, – кивнул Джонатан. – И кто будет делать проход? Ты?
– Нет, – отдышавшись, Андрей говорил уже спокойно. – Проход сделаю я. Здесь простые мины. Я смогу.
– Мысль интересная, – задумчиво сказал Джонатан, и Фредди посмотрел на него со странным, почти испуганным выражением. А Джонатан продолжал: – Проход хорошо бы. Многие тебе спасибо сказали бы. И нам удобнее. И верю, что сможешь. Ты ведь не впустую говоришь, так? – Андрей кивнул, хотел что-то сказать, но Джонатан уже говорил опять: – Но одно ещё решить надо. Как всем объяснять будем, откуда ты это знаешь. В армии ты не служил, это сразу видно. Так где ты сапёрному делу учился? Можешь на этот вопрос ответить?
Андрей смотрел на Джонатана округлившимися глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Фредди и Эркин казались изумлёнными не меньше Андрея. Джонатан спокойно ждал ответа. Молчание нарушил Эркин:
– Вы правы, сэр. Это объяснить никому нельзя.
Андрей опустил голову и, повернув коня, отъехал. Эркин сразу пристроился рядом, и они вдвоём поскакали на дальний край стада. Фредди перевёл дыхание и покрутил головой:
– Однако, Джонни… Я даже испугался, что ты согласишься. Ты… знал, Джонни?
– Что, Фредди? – Джонатан улыбнулся и достал сигареты. – Я спросил наугад. Мне действительно понравилась идея коридора, и я действительно хотел получить от него ответ. Но… Фредди, он не блефовал?
– Нет, Джонни. Он знает это, но…
– Не надо, Фредди. Мы сыграли и выиграли.
– Выиграл ты, Джонни. Я – дурак, мог бы сразу сообразить…
– Ладно, Фредди. Дадим им успокоиться и переварить. И займёмся выигрышем. Я должен отдать им их долю.
– Да, Джонни, кормовые дай мне при них. А то парни подозревают, что я их на свои кормлю, а они гордые, черти.
Фредди смущённо усмехнулся и снова покрутил головой.
– Да, могли быть дела… Парни здорово устали, Джонни.
– Мы все устали, Фредди. Они действительно так волнуются за привес?
– Ты же им обещал заплатить с головы и по привесу. Но… но они ещё просто привязались к скотине. И знаешь… думаю, на месте надо будет сдать бычков в загон бойни и убрать парней от них. Им… им будет тяжело…
– Кажется, я понял. Они отождествляют их с людьми?
– Эркин? Да. Он как-то рассказывал про имение… словом, для него это были те же рабы, такие же как он. Клеймить и холостить он отказался наотрез. Хорошо, что они у нас обработанные. А то… смотрит в ухо бычку, метку щупает. Я спрашиваю, чего это он, и получаю в ответ: «А я не помню, как мне номер ставили. Они сильно кричали?» – Фредди довольно похоже изобразил интонацию Эркина. – А Эндрю за ним. Они очень старательно не думают и не говорят о цели перегона.
Джонатан кивнул.
– Конечно, Фредди. Раз так, что-нибудь сделаем. Не проблема.
Они ехали за лениво бредущим стадом. Бычки усиленно щипали траву. Джонатан оглядывал вытянувшихся в неровную шеренгу бычков и вдруг негромко засмеялся. На вопросительный взгляд Фредди ответил:
– Классно было сделано, Фредди. Ты учил?
– Нет. У Эркина чутьё на скотину. Я привык по-другому.
– Я заметил, ты без плети.
– Ну, мне ещё на выпасе было объяснено насчёт плети.
– А… да, сообразил. Конечно, для него плеть… – Джонатан оборвал фразу. – Но когда наши пошли… Как ты сказал? Остальные крысы и шушваль перед нашими?
Фредди облегчённо рассмеялся:
– Точно. Сто голов, а земля загудела. У остальных фризы не такие, заметил?
– Да. И думаешь, почему?
– Гоняли как красных. А эти спокойные. Им большие перегоны ни к чему, – задумчиво ответил Фредди.
Андрей и Эркин, видимо, тоже договорились между собой, потому что поскакали к ним вдоль стада.
– Второй раунд? – прищурился Джонатан.
– Скорее почётная капитуляция, – улыбнулся Фредди.
– Сделаем её максимально почётной, – кивнул Джонатан.
Но, подскакав к ним, Андрей заговорил первым.
– Я дурак, Фредди. Ты прав. Нельзя этого.
Фредди, с трудом удержав улыбку, кивнул.
– Извините, сэр, – Эркин смотрел на Джонатана. – Сорвалось, сэр.
– Извиняю, – кивнул Джонатан и с интересом спросил. – А что сорвалось?
– Ругань, сэр.
– А-а. Но ругаешься ты здорово, – засмеялся Джонатан.
– В питомнике выучили, сэр, – вежливо ответил Эркин.
– Ладно. Давайте теперь ещё одну проблему решим.
– Это ещё какую? – насторожился Андрей.
– А вот. Смотрите.
Джонатан аккуратно снял шляпу и, держа её за донышко, показал остальным. И, глядя на изумлённые лица парней, расхохотался. Шляпа была почти доверху набита радужными кредитками. Засмеялся и Фредди.
– Ух, ты! – выговорил, наконец, Андрей. – В жизни столько деньжищ не видел!
– Это выигрыш, парни.
– Выигрыш, сэр? – Эркин удивлённо поднял на него глаза.
– Да. Когда вы взялись гнать стадо, мы заключили пари. Знаете, что?
– На спор брали?
– Да. Я держал за вас и выиграл. Десятая часть ваша, – и глядя на отвердевшее лицо Эркина, спокойно и очень веско сказал: – Так положено в честном споре. Берите.
– Дайте сами, сэр, – ответил Эркин и более мягким тоном добавил: – Здесь много, долго считать.
Джонатан кивнул:
– Хорошо. Вот это из моего, это из выигрыша лендлордов, кто на вас держал, а это, – он улыбнулся, – меня один из старших ковбоев нагнал, они тоже спорили, и передал для вас. Держите.
Эркин бережно принял три пачки. Джонатан нахлобучил обратно шляпу и улыбнулся.
– И с меня ещё хороший ужин. Но это уже на месте. Так, с этим всё. Фредди, как с провизией?
– Пора подкупать, – спокойно ответил Фредди.
Джонатан вытащил из внутреннего кармана бумажник и отсчитал деньги. Подумал и добавил ещё.
– Держи. Я не знаю, когда буду, и вдруг опять застрянете.
За разговором они отстали от стада и поскакали вдогонку.
К вечеру они выбрались на более свободное от мин место и расположились на ночёвку.
Пока на костре грелись кофе и варево, Эркин быстро разобрал полученные от Джонатана пачки и аккуратно разделил деньги пополам. Джонатан, сосредоточенно занимавшийся своими бумагами, казалось, не обращал ни на что внимания, но Фредди, когда Эркин и Андрей уже спрятали деньги, спокойно сказал:
– Вы, парни, штаны себе купите, – и в ответ на возмущённо-вопросительный взгляд Андрея пыхнул сигаретой: – А то у тебя уже зад просвечивает.
Эркин невольно кивнул и, помедлив, сказал:
– И рубашки надо. Эти уже расползаются.
– Резонно, – закончил, наконец, с бумагами Джонатан. – Завтра всё равно к дороге жмёмся. Съездите к Роулингу. Зелёный с белым фургон видели? – Андрей кивнул. – У него всё есть.