– А шоколад? – съехидничал Андрей и еле увернулся от затрещины.
Но делал он всё это с прежним напряжённо-виноватым выражением, а они по-прежнему старательно не замечали этого. Андрей что-то бормотал себе под нос, и по тревожному взгляду Эркина Фредди начал догадываться о сути. Ну, они здесь одни, остальные ещё у своих навесов, пусть парень выговорится.
– Это по-русски, Эндрю?
– Да, – и он медленно, явно переводя слово за словом, сказал: – Люба, столько шоколада мальчику вредно. Ел вот, ну, и вспомнил. Так и слышу голос. А кто говорит, кому… ну, никак. Тает всё.
– Люба – это…
– Это имя, Фредди. Женское имя. Но такое, домашнее, что ли. А полное… Любовь, – и тут же перевёл. – Love.
– Красивое имя, – кивнул Фредди. – Ты не мучайся, парень. Оно само всё вспомнится.
Андрей недовольно мотнул головой, но против обыкновения смолчал.
Оставалось доделать сущие пустяки, и парням явно хотелось поговорить без него. Фредди оставил их заканчивать с кормушками и пошёл в посёлок.
Он подписал у шерифа акт о совместной покупке корма для стада Седрика и отправился к себе.
Парней ещё нет, хотя они должны были уже закончить и вернуться, наверняка затрепались с кем-то. Ну, и пусть. Фредди закурил, оглядывая ровно уложенные мешки. С ума сойти, как Эркин всё перетаскал, считай, один, и не рухнул. Но теперь они здесь хоть месяц просидят. Да нет, месяц чересчур, но во всяком случае…
– Ну, наконец-то пришёл, – сказал за его спиной мучительно знакомый голос. – Рад тебя видеть.
Фредди медленно обернулся. В двух шагах от него, небрежно прислоняясь к опорному столбу, стоял человек. Одет по-ковбойски. Но не ковбой. И он этого человека знает. Холодная волна ненависти и страха медленно вздымалась, поглощая его. Крыса. Джулиан Ротбус. Комендант Уорринга.
– Не слышу ответа, – Ротбус улыбался, показывая зубы. – Ты не рад меня видеть? Или не узнаёшь?
– Нет, – с трудом разжал губы Фредди. – Я узнал тебя.
– Приятно, когда тебя узнают. Как живёшь, Фредерик Трейси? Красивое имя. И главное, незапятнанное. Ничем и никогда. Фредерик Трейси мог и не узнать. Не должен был узнать. Мы же никогда не встречались. Зато, – Ротбус сделал эффектную паузу, – назвать того, кто должен был меня очень хорошо запомнить? А, Фредди?
Его голос прозвучал такой знакомой издёвкой, что у Фредди непроизвольно дёрнулась к кобуре рука. И в ту же секунду пуля сбила с его головы шляпу. Именно пуля – ошибиться он не мог – но выстрела не было. Бесшумный? Хотя за общим шумом хлопка, если с глушителем, не слышно. Крыса никогда не был хорошим стрелком! Или издалека? Ещё один?
– Погляди, Фредди, погляди напротив. Только не делай резких движений. Мне сейчас не нужна твоя смерть.
Он уже увидел. У дальнего угла восьмого номера высокий негр. В кожаной куртке, высоких ботинках на шнуровке. Из-под куртки видны поясные ножны, руки в карманах. Раб-телохранитель?
– Вот так, Фредди. Стой, как стоишь, и не двигай руками. Не двигай ничем, кроме мозгов. Ты был умным мальчиком и, надеюсь, не поглупел. Ты всё понял? Ну?
Фредди молчал. С Крысой говорить нельзя. Он любое твоё слово повернёт и вывернет.
– Я ведь предупреждал тебя. Бедняга парень. Он был так похож на тебя. Ты даже ездил смотреть на него. Неужели не понял? Не могу поверить.
Только молчать. Пусть… пусть сам всё скажет.
– Да, Фредерик Трейси глуповат. Ковбой – он и есть ковбой. Только цветные могут посчитать его грамотным. Но что с них взять? Попробуем поговорить, – Ротбус ласково улыбнулся, – с другим. Дилан Морли был посообразительнее. А если он не хочет говорить со мной, то уж от беседы с русскими не откажется. Как ты думаешь?
– Что тебе надо от меня? – заставил себя заговорить Фредди.
Удивительно, но он смог обратиться к Крысе впрямую, без положенного обращения, и ещё удивительнее, что Крыса это принял.
– От тебя? От Фредерика Трейси или от Дилана Морли?
– Хватит. Что у тебя есть? – набирал силу Фредди.
– Ты ещё не понял? Твоя карта. С твоими отпечатками. И кое-чем ещё.
– Я рассчитался за Уорринг.
– Не так быстро, мой мальчик. Я люблю порядок. А из Уорринга один путь. Прямо в землю или с пересадкой в лагере. Ну?
– Я слушаю тебя.
– Уже лучше. Умница. Я люблю порядок. Каждый год я пополнял твою карту. Если я что-то и упустил, то сущие пустяки.
– У тебя нет никаких доказательств.
– А они мне и не нужны. Ими займутся русские.
– Что ты хочешь?
– Я ничего не хочу, малыш. Хочешь ты, а я предлагаю.
– Что именно?
– Десять лет назад, не будем чрезмерно пунктуальны, тебя выкупили из Уорринга. Выкупили твоё тело. Ты хочешь избавиться от Уорринга, не так ли?
– Дальше.
– Теперь Уорринга нет. Я предлагаю тебе закончить счёты и выкупить карту.
– Сколько?
– Для тебя, мальчик, цена посильная. Шестьсот восемьдесят тысяч. В кредитках. Имперское дерьмо можешь оставить себе. В рублях, – он с удивившей Фредди лёгкостью выговорил русское слово, на котором все ещё спотыкались, предпочитая простое «русские деньги», – в рублях будет дешевле.
– У меня нет русских денег.
– Верю и не настаиваю. Я никогда не требую невозможного. Поэтому в кредитках.
– У меня нет такой суммы.
– Знаю, – Крыса улыбается так ласково, будто смотрит казнь. – А у твоего дружка, Бредли? Нашёл же он тогда деньги. Найдёт и сейчас. С ним русские тоже не откажутся поговорить. Есть о чём, не так ли?
– Что у тебя на него?
– Об этом я буду говорить с ним, дружок. Зачем тебе чужое? Жадность – мать пороков. Но мы заболтались.
И тут Фредди сообразил, что с минуты на минуту могут появиться парни, и тогда…
– На каждого найдётся своё. Подведём итог. Русские через три дня, считаем, что через два, скоро вечер, начнут свои игры. Ты ведь слышал об этом. Так вот, послезавтра вечером ты даёшь мне деньги и получаешь карту со всеми дополнениями.
– Где? – очень спокойно спросил Фредди.
– В Малиновом тупике, милое местечко. Узнай у своих пастухов, где оно. Кстати, русским здесь тоже есть чем поинтересоваться, но я не мелочен. Конечно, если ты будешь паинькой, – голос Крысы стал жёстким. – И не вздумай фокусничать. Нет денег – твоя карта у русских. И в любом другом случае тоже. Желаю удачи, чистильщик.
Крыса небрежно прикоснулся к шляпе и вышел. И как-то сразу исчез из поля зрения. И негр исчез.
Фредди медленно нагнулся и поднял свою шляпу, оглядел дырку. Вторую. Пуля прошла насквозь, точно по линии его волос. Да, этот негр хороший стрелок. Так стрелять через прорезь в кармане умеет не каждый. Хорошо обучен. Гриновской выучки.
Фредди сел к костру, машинально поворошил сучья. Наверняка и карта у негра, раз Крыса обещал, что в любом случае она будет у русских. Как же Джонни мог поверить Крысе?! Но…
– Фредди, засыпать до водопоя будем?
Фредди с усилием поднял голову. Парни? Хорошо, что они разминулись с Крысой. О чём это Эндрю? А! Корм…
– Немного до, парни. И остальное потом.
– Ага, ясно. Мы пошли.
Эркин, крякнув, взвалил на спину мешок.
– Ошалел? – устало спросил Фредди. – Располовинь.
– Ни хрена, – выдохнул Эркин, двигаясь к выходу.
Фредди только махнул рукой. Но парни, оказывается, привели Огонька. Навьючив на него мешок, они увели коня к загону. В каком-то тупом оцепенении Фредди остался сидеть у костра. Пусть парни управляются сами. Привыкают. Таких денег у него нет. Даже если взять всё, оголить оба счёта и ещё… нет, то деньги Джонни, их трогать нельзя. Шестьсот восемьдесят тысяч. Откуда Крыса взял эту цифру? Почему не пятьсот, не семьсот, не миллион, наконец? И тут он понял почему. И вскочил на ноги, не в силах сдерживаться. Яростно пнул нижний мешок, едва не продырявив его. Да, Крыса знает много, слишком много. Если прибавить ещё деньги Джонни и их особый фонд, их секретный неприкосновенный запас и пересчитать в кредитки… почти семьсот тысяч. Остаток им оставляют на развод. Но взять эти деньги – это подписать признание. Во всём. Он не может взять эти деньги. Этот фонд как заряжённая мина, его нельзя трогать. Но откуда Крыса узнал о нём? От кого? Нет, взять фонд – это подставить Джонни. Общак трогать нельзя. Хотя уже нет никого, кто знает, что он у Джонни. Никого, кроме Крысы?
Фредди медленно, сдерживая желание куда-то бежать, бить, стрелять, подошёл к сделанной из мешков лежанке, проверил целость нижнего мешка и снова лёг. Закрыл лицо шляпой и замер. Входили и выходили Эркин и Андрей, ещё кто-то… он не откликался.
Нет, и ещё раз нет. Верить Крысе – самоубийство. Но… но и Крыса загнан в угол. Наверняка русские висят у него на хвосте. Наверняка им очень хочется побеседовать по душам с комендантом Уорринга. У Нэтти тоже висели русские. Нэтти тогда прибежал к ним, рассчитывая откупиться. Для того всё и привёз. А Крыса? Крыса думает откупиться от русских его картой. А от него… получить деньги в обмен на карту? Ему подсунуть копию и взять с обеих сторон по максимуму? Возможно. Тогда карта, подлинник карты у негра. А если… если повести игру с парнем? Раб-телохранитель. Остался с хозяином после освобождения. Чем бы его ни держал Крыса, деньги будут нужны. И может хватить. Отдавать русским копию Крыса не рискнёт. Если взять у негра подлинник, Крыса не опасен. Не настолько опасен. Да, этот негр должен быть посвящён в дела хозяина. И информация идёт через него, или он только присутствует, но в любом случае он знает много. И если играть честно, если дать ему всё, сколько можно… Тоже сумма немалая. Весьма. Договориться, откупить карту у негра и тогда уже взять Крысу на себя. Или купить её уничтожение. Попробовать? А если сорвётся? Тогда всё. Тогда ничто не спасёт. Нет, это тоже… дом на южном острове. Из Уорринга не бегут. Десять лет бежал, решил – всё, оторвался. И вот он, финиш.
Фредди лежал неподвижно, ни на что не реагируя. Но и Эркин с Андреем ни разу не обратились к нему. Будто не замечали его. Он слышал, как они звенели посудой, ужиная, как Эркин возился с вьюками, что-то отыскивая, как негромко засмеялся Эндрю:
– А ни хрена! Боишься, не делай, а делаешь, не бойся.
И спокойный голос Эркина:
– Там барбариса много. Если не ободрали.
…Фредди рывком сел и огляделся. Было уже совсем темно. Парни сидели у костра и бесшумно болтали по-камерному. Фредди с минуту посидел, что-то обдумывая, и встал. Его движения опять были быстры и точны. Он переложил к выходу своё седло и уздечку, достал что-то из своего мешка и разложил по карманам. И подсел к костру.
– Так, парни, – они спокойно смотрели на него. – Завтра я с утра уеду. По делам. Буду послезавтра, после ленча. Кто бы ни спрашивал, так и говорите, – они по-прежнему спокойно молча кивнули. – И ещё, – он вытащил из кармана глянцевый конверт, протянул его Эркину. – Держи. Это документы на стадо. Кормовые там же. Если что… если совсем трудно, спросите у Дана или Роба, их навесы…
– Знаем их, – спокойно сказал Эркин, принимая пакет.
– Не боись, Фредди, – улыбнулся Андрей. – Всё нормально будет.
– Тогда всё, – Фредди улыбнулся одними губами. – Я сейчас поем и на боковую. Мне до рассвета выезжать. Да, кони в ночном?
– Нет, в загоне, – равнодушно ответил Эркин.
Фредди быстро поел, не чувствуя вкуса, и лёг спать. И заснул сразу. И так крепко, что не слышал, долго ещё сидели парни или тоже сразу легли.
И проснулся он как раз вовремя. Небо только начинало светлеть. Ему оставили кофе и немного варева. И несколько лепёшек. Он позавтракал, оставил посуду – мыть уже некогда – и встал, взял седло, уздечку. Парни спали на своей лежанке из мешков, завернувшись в одеяла и прижавшись друг к другу спинами.
Не оглядываясь, быстрым, но нисколько не торопливым шагом Фредди прошёл к загону и оседлал Майора. Ну, всё. Дальше парням самим управляться. Без него они Крысе не нужны. Может, и уцелеют.
Тетрадь двадцать вторая
Алабама
«Мышеловка»
Тихий и ясный, не по-осеннему тёплый день. Долина: загоны и ковбойский посёлок, конский табун за рекой и фургоны торговцев, русская администрация и шериф с помощником, – все жили обычной, уже устоявшейся жизнью. После вчерашней суматохи с кормами все казались какими-то сонными и вялыми. Хотя двигались и разговаривали как обычно. День складывался из мелких незначащих событий. Как рассыпанные камушки из мозаики.
– Далеко, парни?
– За барбарисом.
– Это где вы его нашли?
– А у Малинового тупика.
– Не обобрали ещё?
– Вроде нет.
– Посмотрим. Приглядишь пока за нашими?
– С вас ягоды.
– Идёт.
Высокий негр в кожаной куртке стоит, небрежно прислоняясь к опорному столбу, глубоко засунув руки в карманы, и оглядывает улицу ковбойского посёлка. Взгляд его настолько равнодушен и безучастен, что и прохожие не замечают его. В глубине навеса за его спиной тихая беседа.
– Ты всегда был дураком, Седди.
– Не стóит со мной ссориться, Джул. Я ведь тоже кое-что знаю. О тебе.
– Взаимно, Седди, взаимно. Но ты зря поссорился со своими цветными.
– Я не ссорюсь со скотиной. А укрощаю её.
– И не слушаешь меня тоже зря.
– А ты зря связался с Фредди. Загнанный в угол, он опасен.
– Не более, чем кто-либо другой. Он нужен мне, Седди. Не его деньги, больше двухсот он не наскребёт при всём желании, а он сам.
– Двести – это тоже деньги. Большие состояния растут по мелочам. Ты достаточно напугал его?
– Вполне. Спорим, он отправился за деньгами.
– Спорим, он не привезёт всей суммы.
– Сколько бы ни привёз, я возьму.
– И отдашь ему карту?
– Э нет, Седди. Он будет платить и работать, лишь бы она оставалась у меня.
– Зачем он тебе, Джул? С волком на зайцев не охотятся.
– С чего ты решил, что я охочусь на зайцев, Седди? Мне нужны деньги. А нам нужен хороший чистильщик.
– Он здорово привязался к этим цветным.
– Любая привязанность – это привязь, Седди. Он сам дал нам ещё один, а то и два крючка. К тому же… это у нас про запас.
– Ты думаешь, эти скоты перспективны?
– Посмотрим, Седди.
– Вот так, – Андрей аккуратно обрезал ветку и затёр землёй срез. – Вот стой и смотри. Если что, свистни. И ягоды обирай потихоньку, я не знаю, сколько провожусь.
– Что мне сказать?
– Ни пуха, ни пера. А я тебя к чёрту пошлю.
– Ни пуха, ни пера, Андрей.
– Пошёл к чёрту.
Андрей вылез из зарослей барбариса и широко шагнул через узкую сырую тропинку. Теперь он стоял на краю малинника. Прямо перед ним наискось тянулась серебристая нитка растяжки. Андрей повёл по ней взглядом сверху вниз и увидел почти скрытую травой мину. Противотанковая? Ну, ни хрена! Она-то здесь зачем? И даже не замаскировали толком. И взрыватель на виду. Минёры засранные! Стоп, если он сейчас к ней нагнётся, то… а чёрт!
Не двигаясь, Андрей рассматривал заросли, прикидывая маршрут. И не мог понять логики минёра. Зачем? С какого хрена? Хотя… хотя… всё на виду, а непроходимость сделана. А с неизвлекаемостью и маскировкой не заморачивались. И видишь, а не обойдёшь. Одну обозначишь – заденешь другую. Одну растяжку перешагнёшь – не лбом, так ухом в ещё пяток врежешься. Психи какие-то работали. Злобные, но умелые. Намудрили, наворотили… Ну ладно, сволочи, охранюги чёртовы, я вас всех поимею сейчас, я вас сделаю. Не обойти, значит, так я разряжу. Сам и пройду, и проведу, и туда, и обратно…
Он осторожно присел и плавно потянулся к крышке…
Эркин неспешно собирал мясистые красные ягоды в две шляпы, свою и Андрея. Шляпы стояли на земле у его ног. Через щель, образовавшуюся от срезанной ветки, ему была хорошо видна убегавшая к загонам тропинка. Никого нет. Малиновый тупик битком набит минами, и редкие безминные островки ягодных кустов не обобраны. Рисковать никто не хотел. Шаг в сторону и всё, кранты. За его спиной в малиннике еле слышно что-то хрустело и пощёлкивало. Но если с Андреем что случится… он это услышит. Времени нет, им надо уложиться до полудня. Чтобы всё сделать сегодня. Откладывать на завтра нельзя. Завтра вернётся Фредди. Надо успеть. А Андрею нельзя спешить. Машинально он кидал время от времени ягоды в рот и жевал, не замечая вкуса.
– В посёлке много чужих, Джерри.
– Вижу, Дон. Мне многие не нравятся, но пока ничего нет, чтобы я мог вмешаться.
– Да, слово они держат. И цветные паиньками. Кто бы мог подумать, Джерри. Похоже, Фредди у них пользуется авторитетом.
– А хоть дьявол, Дон, лишь бы был порядок.
– Послезавтра русские начнут чистку. Интересно, кого они вычистят.
– Их проблемы, Дон. И тех, кого они возьмут. Но это не мы, гарантирую.
– И на том спасибо.
Джерри усмехнулся, разглядывая свой стакан.
– Интересно, кто пустил, что русские начнут послезавтра. Об этом со вчерашнего дня все толкуют.
Дон пожал плечами.
– Может, и сами русские, Джерри.
– Интересная мысль, Дон, – шериф поверх стакана одобрительно посмотрел на своего помощника. – И смотрят, кто испугается, так? Но тогда бы они закрыли выход.
– Он же и вход. А они, похоже, хотят, чтобы побольше вошло. Много чужих, Джерри. И среди них попадаются интересные, для русских, экземпляры. Не будем о них, Джерри?
– Не будем. Слово – это уже деяние. И было оно…
Дон рассмеялся.
– Цитировать Библию ты начал на два стакана раньше.
– Сбился со счёта, – удручённо вздохнул шериф. – Ты уж прости старика, малыш.
Теперь смеялись оба.
– Нам не помешают, Роулинг?
– Сегодня им не до выпивки. Не на что. Поиздержались на корм.
– Угу. Ты видел его? Ходит, зубы выставляет.
– Видел, конечно. И его чёрного тоже. Почему он не боится русских?
– Он взял кого-то за глотку и себя не помнит от счастья. С ним всегда так было.
– Терял голову?
– Да. Он любит, чтобы умирали долго. А о русских он и не думает.
– И зря. Его водят.
– Точно?
– Очень мягко, на дальней дистанции, но водят. В этом я не ошибаюсь, парень.
– Думаешь, его возьмут? Хорошо бы. Я всегда мечтал посмотреть на его морду, когда ему наденут наручники.
– Всегда – это сколько?
– Меньше, чем у тебя, Роулинг.
– Понятно. Ну что ж, это мечта многих.
– Думаешь, увидим?
– Послезавтра русские начнут.
– А завтра вечером он исчезнет отсюда.
– А почему не сегодня вечером или завтра утром?
– Да, возможно и это. И не помешаешь. Его чёрный никого не подпускает.
– Ну, вот и всё.
– На, поешь.
– Ага. Кислые, хорошо. – Андрей набил полный рот. Глаза у него холодно блестели. – Теперь так…
– Как договорились, так и пойдём.
– Ты всё спрятал?
– Смотри, – улыбнулся Эркин. – И не видно, и под рукой.
– Не отсыреет?
– Не должно. Не на дожде же.
– Так. Место он выбрал сам. Теперь, чтоб пришёл. Пошли.
– Пошли.
Они вылезли из зарослей и не спеша пошли к загонам, прижимая к груди наполненные ягодами шляпы. Их окликали, расспрашивали, где они нашли такой ягодник. Они отсыпали кому горсть, кому две, отшучивались и отругивались, не называя места. Никто не обижался. Все понимали: только укажи, обдерут вместе с листьями.
По уговору они одну шляпу отдали приглядывавшим за их загоном пастухам.
– Не мало себе оставили?
– После ещё сходим.
– Сегодня?
– А то осыплются. Смотри какие.
– Ага. Жалко, малинник заминирован.
– Да, малину бы хорошо.
– Сырьём съедите?
– Посушили бы, да следить некому. Птицы растащат.
– Птицы за нами не поспеют.
Все рассмеялись.
– Вы, парни, поаккуратнее там.
– Мы ж на мины не лезем.
– На мины накласть можно. Их где положили, там и лежат. А вот повадился туда беляк. Ходил там всё, вынюхивал.
– Ага. А с ним чёрный в кожанке.
– Видел его. Здоровый лоб.
– Ну и хрен с ними. Полезут – накостыляем обоим.
– Как бы они вам не накостыляли. Обоим.
– Увидим.
– Так приглядите за нашими?
– Ещё одна шляпа.
– Идёт.
– И две сигареты.
– Обойдёшься.
Водопой, корм, самим поесть, словом, обычная круговерть. И в этой круговерти надо сделать самое главное, то, без чего всё летит к чёрту, в Овраг летит. Записка. Передать не проблема. Написать… тоже можно. Придумать надо. Бумага, ручка… тоже не проблема. Андрей и в самом деле прошёл хорошую школу и ничего не забыл. Фредди, вроде, ничего не заметил. А если в городе и обнаружит… так будет уже поздно.
Они поели, Эркин сходил к колодцу, вымыл посуду, принёс воду и поставил всё на вечер. Вошёл Андрей, весёлый, рот до ушей, на щеке засохшие пятна барбарисового сока. Эркин молча поднял на него глаза.
– Если надо, то всё можно, – ухмыльнулся Андрей.
Эркин кивнул.
– Ягоды где? – громко, но не напрягая голос, спросил Эркин. – Что заваривать будем, ты думал?
– Ещё наберём, – беззаботно хохотнул Андрей.
– Тогда пошли.
И они отправились опять через посёлок и все загоны. В ягодные заросли. За ними никто не следил. Специально – некому, а так… Старший ковбой уехал, и пастухи отлынивают от работы как могут. Всё нормально. Не подкопаешься.
Ротбус вертел в руках крохотный листок, вернее, обрывок листка. Почерк явно меняли, так тщательно выведены буквы. Но подпись… И текст… И на неровно оборванном крае кусок штампа, каким метят свои блокноты старшие ковбои. И ручка. Он видел эту ручку, оставляющую характерный след от твёрдого пера. В общей толкотне подсмотрел, как бывший «постоялец» и будущий «клиент» заполняет ведомость. Ошибки нет. Он снова перечитал текст. «Я успел. Строго по уговору. Ждать не буду. ДМ». Неужели всё-таки рискнул привезти всю сумму? Тогда… тогда отдать карту? С такими деньгами можно исчезать самому. Ни с кем не делясь. Тоже неплохо. И… при таком раскладе «клиент» уже не нужен. А «постоялец» будет неопасен. Значит, взять деньги, отдать карту, чтобы «клиент» успокоился, и уйти. А дальше сработает Чак. Решено.
– Чак.
– Да, сэр, – откликнулся, не оборачиваясь, негр.
– Сейчас идём в Малиновый тупик. На встречу. Пропустишь Фредди. И не сигналь, спугнёшь. Я и так его увижу. Когда я уйду, обработаешь и положишь на мины.
– Да, сэр.
– Как ты думаешь? – Ротбус задумчиво пожевал губами. – Дать ему лёгкую смерть? Это надо обдумать. Я тебе скажу.
– Да, сэр.
Голос Чака ровен и очень спокоен. Он ни о чём не спрашивает. Всё, что ему надо знать, ему скажут. И ничего необычного ему не предстоит. Сколько уже такого было – не пересчитать. Да и зачем?
– Да, Чак, если он будет с кем-то из своих парней, парня аккуратно отрубай. Но пойдём сейчас, он, наверное, нас уже выглядывает.
– Да, сэр.
Ротбус рассмеялся.
– Ты ведь любишь убивать белых, Чак. А?
– Да, сэр.
– Ну вот, за хорошую работу я сегодня доставлю тебе удовольствие. Да и зачем ему лёгкая смерть? Он недостоин такой награды. А мы немного развлечёмся. Я уйду, и ты начнёшь. А я вернусь чуть позже. Жалко, придётся убрать голос, но всё остальное мы увидим. Ты доволен?
– Да, сэр.
– Тогда идём. Нечего ждать темноты. Он тоже не хочет ждать, Чак. Малышу хочется рассчитаться с Уоррингом. Я добрый человек, Чак, и всегда иду навстречу чужим желаниям, – Ротбус рассмеялся, – если они совпадают с моими.
– Да, сэр.
Эркин и Андрей стояли в кустах, следя за тропинкой. Шляпы наполнены ягодами с верхом, обоснование готово, и теперь они просто ждали. С тропинки их не видно. Проверено. Если он поверил, то не вытерпит, придёт сразу. Прибежит.
Когда мимо них в тупик прошли двое – белый в ковбойском костюме и негр в кожаной куртке, они переглянулись. Против двоих намного сложнее. Но отступать уже поздно.
– Очень мило, – Ротбус оглядел сумрачный от тени укромный уголок. – Кругом смерть и лишь один вход. И он же выход. Обожаю, Чак, такие места. А теперь иди и жди. Всё, как я велел.
– Да, сэр.
Когда Чак ушёл, шурша высокой травой, Ротбус достал сигареты и закурил. Он стоял и смотрел на наметившуюся за эти дни тропинку. За спину он не опасался. Кругом мины. Даже отсюда он видел, как поблескивают среди стволов растяжки.
Эркин и Андрей молча переглянулись, подождали ещё немного. Итак, негра он отослал и теперь один. Вот теперь всё как надо.
– След в след, – повторил одними губами Андрей.
Эркин кивнул, и они пошли.
Как и утром, широко перешагнули разрыв, чтобы не нарушать своих следов, ведущих в заросли барбариса, и углубились в малинник. Андрей ловко поднырнул под верхнюю растяжку, и Эркин повторил его движение.
Так: Андрей впереди, а Эркин за ним – они шли сквозь заросли, перешагивая через мины. Хоть и без взрывателей, а наступать не стóит. Невидимые Андрей обозначил веточками, а видимые… ну, на то они и видимые. И растяжки оставил, только перезацепил чуток. Со стороны видны, а что теперь неопасны, незаметно. Но всё равно лучше не задевать и не касаться.
Потом Андрей шевельнул плечом, обозначив взмах, и Эркин остановился, а Андрей пошёл дальше. Теперь этот между ними. Пора.
Эркин, как и договаривались, просчитал про себя до десяти и шагнул на прогалину, оказавшись в трёх шагах от белого.
Ротбус слишком ушёл в подсчёты вариантов вложения денег. Шестьсот восемьдесят тысяч, да ещё добавить сэкономленные… на это можно устроиться и независимо от Говарда… вдруг он ощутил чьё-то присутствие, и перед ним встал индеец. Без шляпы, в ковбойке с закатанными рукавами, руки за спиной, но так, что виден рабский номер, в джинсах и рабских сапогах. А! Так это же индеец Бредли! А Морли предусмотрителен. Не ждал. Ну-ка…
– Ты ждал здесь?
– Да, сэр, – тихо ответил Эркин.
– Тебя прислал… Фредди?
– Да, сэр.
Ротбус удовлетворённо кивнул.
– Что он велел тебе сказать? Говори.
– Я должен увидеть, что вы приготовили, сэр. И сказать ему об этом.
– Что?! Повтори дословно, скотина.
Эркин полуприкрыл глаза и монотонно заговорил:
– Посмотри, что он тебе покажет, потом вернёшься и расскажешь мне. Скажешь ему, что у меня всё готово полностью, но только за полный товар. Фуфлом пусть подотрётся. – Эркин приоткрыл глаза. – Дальше он ругался, сэр. Повторять, сэр?
– Не надо, – ухмыльнулся Ротбус и презрительно сплюнул. – Ковбой – он и есть ковбой. Смотри.
Он достал из-за борта куртки плотную картонку с наклеенными на неё фотографиями, всю исписанную, с прикреплёнными к ней бумажками.
– Вот. Скажешь ему, это подлинник. Ступай.
Жаль, но придётся выпустить краснорожего.
– Скажешь негру, что я тебя послал. Иди.
Но индеец не уходил.
– Он говорил ещё о записке, сэр.
– Она за дополнительную плату. Так и скажешь ему. Понял?
– Да, сэр. Он велел спросить, она с вами, сэр?
– Да, – ухмыльнулся Ротбус. – Но она стóит двадцать тысяч. Запомнил, скотина краснорожая? А теперь убирайся.
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
Индеец отступил на шаг, что-то как холодным ветром мелькнуло между ними, и Ротбус ощутил страшную боль в горле. Он выронил карту и схватился за горло, но тонкая стальная проволока уже впилась в шею, и мгновенно ставшие бессильными пальцы не смогли уцепиться за неё.
Эркин подхватил карту на лету, быстро засунул её в сапог и шагнул к белому.
Андрей, закусив губу, изо всех сил затягивал на его горле проволочную петлю, разводя руки с намотанными на кулаки концами проволоки. Эркин взялся обеими руками у шеи белого за проволоку, быстрым вращением кистей намотал и потянул. Ротбус хрипел и дёргался. Отвратительный запах удушливым облаком накрыл их.
– Привет Уоррингу от Хаархана, – улыбнулся Андрей, чувствуя, как обмякает тело Ротбуса.
Вдвоём они затянули петлю, пока она полностью не скрылась в кожаной складке на шее, и опустили тело на землю. Эркин хотел забрать проволоку, но Андрей остановил его камерным шёпотом:
– Брось, отпечатков она не держит. Руки не поранил?
Эркин молча смотал с ладоней тряпки с подложенными под них листьями подорожника, сунул в карман. То же сделал и Андрей.
– Где записка?
– Упёрся, гад.
– Карту из него ты классно вынул.
– Посмотри по карманам.
Андрей быстро, еле касаясь ткани, обшарил передние кармана джинсов.
– Нет. Глубже полезу – запах нанесу. И сами провоняем. Чёрт с ней.
– Там штамп.
– А ни хрена. Такие штампы у каждого, метки не видно было.
– Ладно, – кивнул Эркин. – Уходим?
Андрей кивнул. Эркин вытащил из кармана маленький полотняный мешочек, в каких обычно хранят пряности, разорвал завязки. Андрей подставил сложенные ковшиком ладони, и Эркин насыпал ему из мешочка смесь табака и перца. Вдвоём они засыпали этим труп и землю вокруг. По кругу, отступая к малиннику. И, сделав каждый по большому шагу, чтобы не повредить травы у кустов, вошли в заросли.
– Иди к ягодам. Я тут поставлю всё на место, чтоб незаметно было.
Эркин кивнул и пошёл, на ходу засовывая в карман опустевший мешочек. Андрей выждал, пока он уйдёт, и достал из-под куста завёрнутые в лист лопуха взрыватели. Как разрядили, так и зарядим. И растяжки вернём. И нет прохода. А кто захочет на наши следы посмотреть, так милости просим. Прогуляйтесь под ручку с безносой. Малинкой угоститесь. Ох, и хороша стерва, да ни ягодки нельзя. Чтоб только барбарисовый сок на тебе был. Чтоб и духом малиновым не потянуло. А трупный запах – ну, и вонюч покойничек, сытый, гад, от голодных так не пахло – перцем забило, вот и ладушки. И охранюгой меньше. За охранюгу бог сорок грехов снимает.
Андрей накинул последнюю растяжку, оглянулся и широко шагнул через прогалину в кусты барбариса, попав в объятия Эркина. И замерли оба.
Потому что мимо них по тропинке бесшумной тенью скользнула фигура негра в кожанке. Они, затаив дыхание, следили за ним. Нет, не пошёл до конца, смотрит издали от поворота, повернулся, пошёл обратно. Труп увидел? Увидел! Уходит. А в их сторону даже не посмотрел.
Они выждали ещё немного, взяли свои шляпы с ягодами и, как утром, неспешно пошли к своему загону. Негра-телохранителя и близко не видно. Понятное дело. Первый ответчик – он. А жить всем охота. Пусть рвёт отсюда куда хочет…
– Эй, парни, с добычей.
– Там осталось ещё что?
– Это после нас?
– После вас ни хрена не возьмёшь, точно!
– Ягодок дайте.
– Отвали. Утром давали.
– Ну, не жлобничайте.
– Спелые, гадины, давятся.
– Всё, последние, видно.
– Орехи ещё есть.
– Ни хрена! Заминировано.
– Ну, ты смотри, свобода, а всё равно не пожрёшь!
Так за разговорами Эркин и Андрей дошли до своего загона, отдали условленную плату за присмотр.
– Старший ваш умотал, так вас теперь и близко у загона нет.
– А ты настучишь, да?
– Я те ща так врежу! Попроси ещё только!
– Я тебе самому врежу.
Оставив Андрея доругиваться с остальными, Эркин побежал в посёлок. Уже вечерняя круговерть начинается с водопоем и засыпкой корма. А водопой – это два перегона. И корм на себе переть: лошадей они с утра в табун за реку отвели.
– Что-то мой подопечный как ушёл в Малиновый тупик, так и нет его.
– Сходи и посмотри.
– Понимаешь, он с телохранителем, а тот чётко контрнаблюдение держит. Приходится издали.
– Другого выхода там нет?
– Только через мины на небо.
Все рассмеялись.
– Надо предельно осторожно. Мы должны довести его до приезда команды. Он, по всему похоже, птица высокого полёта, очень много знает и очень нужен живым. Остальные, кто здесь – это так, карточная мелочь. Выше шестёрки, но меньше валета, а он… он и на короля потянет.
– Что значит, человек с лендлордами общается, как лексика изменилась!
– Правильно, а ты общаешься с ковбоями, и теперь тебя в женское общество пускать нельзя!
– Конечно, ковбой неотразим и не знает поражений.