– А индеец?
– Как всегда.
– Ну, хорошо.
– Девчонку сейчас заберём? – вмешивается ещё один тоже мужской, но молодой.
– На обратном пути, – распоряжается старший. – Благодарю вас за сотрудничество, миледи.
– Всегда рада помочь, – кокетливо смеётся женщина. – Скажите, а индеец тоже к ликвидации?
– Хотите подать заявку? – ржёт молодой.
– Ну, если это возможно… Хотя, кажется, Джен его записала за собой.
– Ну, пусть сначала её ублюдок пройдёт сортировку, – решает старший и командует: – Пошли.
И тишина.
Андрей осторожно выглянул. Так, вроде, вон та дверь закрылась. Ладно, ещё сквитаем, не заржавеет. Вот и решилось всё. На обратном пути. Чёрт их знает, когда они вернутся.
– Алиса, только тихо. Одевайся быстренько. Мы уходим.
– К маме? К Эрику?
– Да, к нему. Пальто твоё где? И на ноги, ну, ботинки, сапожки, что там у тебя?
Он помог Алисе снять с вешалки её пальтишко, нашёл под вешалкой резиновые ботики. Нет, в одном пальто ей будет холодно.
– Здесь твоё всё? Давай ещё… Вот, надевай.
Пока Алиса, сопя, натягивала поверх платья кофту и застёгивала её, Андрей обшарил комнату взглядом. Как говорил в бараке Гунявый? «Бабы деньги всегда в белье прячут». Бельё в комоде? Да, и мама там держала и деньги, и документы. Он выдвинул верхний ящик. Точно. Документы разбирать некогда, всю пачку. И деньги. Видно, ещё с лета остались. Во что завернуть? А, носовые платки. Хорошие, большие. Вот и отлично. Он быстро завернул деньги и документы в носовой платок и сунул в карман куртки. Оглянулся.
Алиса, уже одетая, только пальто не застёгнуто, стояла посреди комнаты. Андрей застегнул на ней пальто, натянул на оба уха берет, оглядел. Снова подошёл к шкафу, покопался в нём и достал белую вязаную шаль.
– Это мамина, – сказала Алиса. – Ею нельзя играть.
– А я и не играю, – ответил Андрей.
Как мама делала это? На голову, перекрестить на груди, пропустить под руками и завязать на спине. Ну вот, сделано.
– Пошли.
– А я что возьму?
– Что хочешь, – усмехнулся Андрей. – Но одно. Я за тебя нести не буду.
Алиса решительно подошла к своей табуретке и взяла баульчик.
Андрей ещё раз оглядел комнату. Выдвинутый ящик комода навёл его на мысль обмануть. Пусть, если придут, подумают, что их опередили. Он быстро выдвинул остальные ящики, раскрыл дверцы шкафа. Вещи разбросал по полу, наполовину сдёрнул со стола скатерть. Вот так. А это что? Нет, это тоже лучше забрать. Он вытащил из пакета золотую шаль, пакет разорвал и бросил на пол, а шаль сложил маленьким квадратиком, завернул в носовой платок и туда же, в карман к документам. Вот теперь всё. Делать кухню и искать вещи Эркина уже некогда. Ни деньги, ни шмотки жизни не стоят. Шмотьё уж точно.
Он взял молча смотревшую на него Алису за руку и вывел на лестницу, спустился, постоял, прислушиваясь. Всё тихо.
– А теперь… Ничего не бойся и молчи. Что бы ни было, молчи, – камерным шёпотом сказал он Алисе, беря её на руки.
Она молча обхватила его за шею одной рукой, прижимая другой к себе баульчик. Андрей открыл дверь во двор, бегом преодолев расстояние до калитки, выскочил на улицу и только за углом перевёл дыхание. Вроде не заметили. Двери за собой он просто захлопывал, не желая тратить время на возню с ключами и замками. Теперь в Цветной. И чтоб на свору не нарваться. Там оставить Алису Эркину и за Женей. Эх, дурак, не сообразил записку ей оставить. Ещё бросится сама их искать. Ну ладно, авось успеем. А где Женя работает? Эркин знает.
Алиса ему мешала смотреть по сторонам. Он спустил её на землю и взял за руку. Они шли быстро, вернее, он шёл, а она бежала рядом.
Город был пуст и как-то тёмен. Далёкие крики, выстрелы…
Колумбия
Найджел впервые в жизни ехал на машине. Нет, конечно, его возили. На торги и с торгов, из одного питомника в другой, из Паласов в распределители и обратно. Но одно дело лежать со скованными руками в тесном тёмном кузове и трястись на жёстком холодном полу, и совсем другое – в открытом кузове рядом с солдатами. Глядя, как проносятся мимо стены и заборы, вдоль которых он крался, замирая от страха и припадая к земле при каждом… выстрел ли, выхлоп ли, хрен их разберёт – Найджел невольно улыбался. Пока до комендатуры дополз, такого страха набрался… за все прожитые годы и, пожалуй, будущие. И самым страшным было – перебежать площадь перед комендатурой. Он долго прятался за деревьями, выглядывая: не следит ли кто за ним. А потом решился и побежал. Бежал и ждал выстрела. Но добежал, с бега врезался в тяжёлую дверь и влетел в вестибюль, едва не сбив с ног часового в форме. А дальше… дальше всё как-то путалось. Его трясли за плечи, давали пить, он что-то объяснял, тыкал листовку в чужие какие-то одинаковые лица, даже плакал, умоляя помочь, защитить… Потом он сидел в большой комнате, и в руках у него была большая кружка с чаем. Он пил крепкий сладкий чай и медленно приходил в себя…
– Далеко тебе ещё, парень?
Найджел вздрогнул. Русской фразы он не понял и потому просто улыбнулся спросившему его солдату, немолодому, синеглазому с красным обветренным лицом.
– Где твой дом, парень? – повторил солдат по-английски.
Найджел кивнул и показал на проулок.
– Сюда, сэр.
Солдат стукнул по крыше кабины, и грузовик остановился. Найджел понял, что дальше надо пешком, пробрался к борту и легко спрыгнул вниз.
– Спасибо, сэр.
– Ждать.
Трое солдат тоже вылезли следом. Найджел растерялся: он не ждал, что его проводят. Может, они хотят проверить, не соврал ли он, называя адрес? Жаль, русского он совсем не знает, а по-английски они плохо говорят, тяжело объясняться.
– Идти, парень.
Они шли по улице. Три солдата и между ними Найджел. Дома тихие, будто нежилые, но Найджел чувствовал, как через кружевные занавески или в щёлку между плотными шторами следят за ними. Нет, ни он, ни братья не могли пожаловаться на соседей. Правда, они и не общались с ними почти, проходя к себе по параллельной «цветной» улице, но всё равно… Полтора месяца они здесь живут, ни разу никто никакой подлянки им не сделал. Жили здесь все небогато, но чисто. И тихо. И они были довольны и домом, и соседями. А вот и их дом. Как и все сейчас тихий, будто… нет, вон в окне на втором этаже мелькнул силуэт. Роб или Мет…?
Найджел остановился.
– Здесь? – спросил солдат.
– Да, сэр, – кивнул Найджел, – спасибо, сэр.
Он хотел как-то объяснить им, что он приглашает их, но не успел. Потому что распахнулась дверь и к ним кинулись Роберт и Метьюз.
– Найдж! Тебя взяли?
– За что?
– Сэр, он ни в чём не виноват.
– Мы его братья, сэр.
– Отпустите его!
– Если нужен залог, сэр…
– Мы внесём.
– Найдж, за что тебя?
Роберт и Метьюз быстро и ловко вклинились между ним и солдатами, наперебой объясняя и расспрашивая. Солдаты рассмеялись.
– Стоп-стоп, – один из солдат жестом заставил их замолчать и, взмахнув рукой, указал на всех троих, сразу. – Братья?
– Да, да, сэр, – закивали они.
Солдат указал теперь на дом.
– Ваш дом?
– Да, сэр, – Роберт тяжело переводил дыхание.
– Тихо?
– Да, сэр, всё тихо.
Солдат кивнул и махнул им.
– Хорошо, идите. Всё хорошо. Идите.
– Вы отпускаете его, сэр?
– Спасибо, сэр.
Метьюз потянул Найджела назад к дому, Роберт, улыбаясь, благодарил. Солдат улыбнулся.
– Он… ваш брат, – тщательно подбирал он слова. – Хороший парень, смелый парень. Идите. Идите домой.
– Роб, – Найджел дёрнул Роберта сзади за рубашку. – Пригласи их. На массаж, ну…
Но тут откуда-то издалека донеслись выстрелы и рёв моторов. Смеющиеся лица солдат сразу отвердели, и на дом Слайдерам показали уже не рукой, а автоматом. Они поняли и, торопливо благодаря и прощаясь, побежали к дому.
Пока Роберт запирал дверь, Метьюз быстро ощупывал голову, лицо и торс Найджела.
– Отстань, – попробовал вырваться тот. – Я целый.
Но его уже сгреб в объятия Роберт.
– Чёрт, дьявол, мы тут перепсиховали…
– Патруля в наш квартал ждал, – объяснил Найджел, стягивая куртку. – Как тут, тихо?
– Всё нормально. Издали слышно, а здесь тихо.
– Ты есть хочешь?
– Не знаю, – пожал плечами Найджел. – Меня в комендатуре вроде кормили.
– Вроде или кормили? – рассмеялся Метьюз.
– Чай пил, это точно помню, – ответно засмеялся Найджел. – И жевал что-то. Тоже… психанул.
– Понятно, – Роберт, отвернувшись, от них, вытер рукавом лицо. – Пошли наверх.
– Псих этот, палач, не заходил больше? – спросил Найджел, уже поднимаясь по лестнице.
– Обошлось.
– Его шлёпнут, жалеть не будем, – хмыкнул Метьюз.
Выстрелов уже не было слышно, только далёкий гул моторов.
Алабама
Фредди гнал грузовик, закладывая на полной скорости такие повороты, что машина вставала на два колеса.
– Сменить тебя?
– Не время осторожничать, Джонни.
Джонатан кивнул, вставил ему в рот сигарету и дал прикурить, потом закурил сам.
– На мосту может быть застава.
Фредди молча кивнул, благодаря сразу и за сигарету, и за напоминание.
Джонатан поднял руку, проверяя автоматы, поёрзал, подгоняя обе кобуры – наплечную и на бедре – под руки. Объезжать мост можно только по землям Теннисона. Кто купил это имение, когда сняли мины, ещё неясно, и там можно ожидать чего угодно. Оружие лучше иметь под рукой.
– Ты думал, что мы будем делать, когда приедем? – вдруг спросил Фредди.
– Сначала надо доехать, – Джонатан поправил зеркальце, оглядывая дорогу сзади, и вернул его на прежнее место. – А там… Сразу к парням, грузим их с семьями в кузов и назад.
Фредди кивнул и усмехнулся.
– А если их нет дома?
– Джексонвилл не такой уж большой город, найдём. Но сначала посчитаемся с Бобби.
– Сначала? – переспросил Фредди. – А если там уже… сортировка?
Джонатан удивлённо посмотрел на него.
– У нас автоматы и деньги, вылезем в любом варианте. И с каких пор ты стал думать о «если»?
– С тех самых, как узнал о мозговом штурме. И ещё пораньше, – Фредди говорил, глядя прямо перед собой. – Ты сам учил меня заглядывать не на ход, а на игру вперёд. Мне не нравится, что нас застали врасплох. Сонными.
Джонатан кивнул.
– Да, второпях трудно сработать чисто.
– Но надо. Чисто, быстро и успешно. Три сразу не получится, Джонни, от чего отказываемся?
– Посмотрим по обстоятельствам. Сейчас нам надо добраться до Джексонвилла. И до темноты.
– Как говаривал Эндрю, голому ежу понятно, – Фредди неопределённо хмыкнул. – А Эркин уточнял. Голому – это бритому?
Джонатан встревоженно посмотрел на него.
– Думаешь, не успеем?
– Не хочу думать, – отрезал Фредди и вдруг, страшно выругавшись, бросил машину за обочину, в заросли, Джонатан схватился за ручку.
Вцепившись в руль обеими руками, Фредди гнал грузовик между деревьями, подминая кустарник, и вдруг остановился и заглушил мотор.
– Слышишь, Джонни?
Джонатан кивнул. Он тоже уже услышал гул множества моторов.
– Армейские, – он не спрашивал, но Фредди кивнул.
– Колонна. Машин десять. Переждём и будем пробиваться на Старое шоссе.
– Как думаешь, Фредди, кто это?
– Проверять не намерен, – Фредди выкинул в окно изжёванный окурок. – Кто всё это крутит? Паук? Со сроками обманули всех. А с остальным?
– Со сроками сделали чисто, – задумчиво ответил Джонатан. – Поверили все. На День Империи провели репетицию. Проверили реакцию. Решили, что русские не успеют вмешаться или не будут вмешиваться, пока их не трогают. Поэтому вот так, снизу от лендлордов и прочих… И начали на Хэллоуин, чтоб к уходу русских, помнишь, как там сказано, восстановить порядок. Листовки отпечатаны в типографии. И рвануть по всей Империи разом… Хороший замах, Фредди, но… но посмотрим, как стукнут.
Фредди кивнул и мягко стронул грузовик. Теперь он вёл его плавно, словно крался между стволами.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
Первого… потерпевшего они нашли уже через два квартала. Немолодой белый мужчина лежал на боку, поджав к животу ноги и закрыв лицо руками. Вокруг головы большая чёрно-красная лужа. Доктор Рудерман наклонился над ним, пощупал запястье, выпрямился и покачал головой.
– Бедняга. Мы уже не нужны, девочки.
И пошёл дальше. Маша и Даша догнали его и снова пошли рядом.
– Кто его? – спросила Маша.
– Вы его знаете? – тихо сказала Даша.
– Это неважно, девочки, – строго ответил доктор. – Это совсем не важно.
Помедлив, они кивнули. Заметно потемнело. Подняв голову, Маша увидела чёрную узкую полосу, перечеркнувшую солнце и неспешно расширявшуюся над домами.
– Пожар? – спросила Даша.
– Да, – кивнул доктор. – Всё, как всегда.
И снова они кивнули. Да, это они уже видели. Ну, не совсем это же, но такое же. Пожары, выстрелы. Их угоняли. Цепь безликих в форме, выталкиваемые из домов люди, детский плач, крики боли и торжествующий гогот… Маша тряхнула головой. Да, всё это было. Но сейчас они взрослые и, если что, постоят за себя.
Андрей вёл Алису, зорко поглядывая по сторонам. Потемнело как. Вечер уже, что ли? Нет, дым от пожаров. Хреново. Из дома они убрались вовремя, теперь бы прорваться в Цветной. Ах, чёрт, опять свора.
Переждав патруль самообороны за чьей-то живой изгородью, пошли дальше. Выстрелы всё чаще, злые крики… Андрей сверху посмотрел на семенившую рядом Алису. А хорошо держится малышка, ишь как старается. Ничего, доберёмся. Опять впереди шум. Андрей остановился, оглянулся. И сзади голоса. Тоже свора. Так, значит, теперь бегом через дворы. Он взял Алису на руки.
– Держись малышка.
И побежал.
Свора лезла в Цветной бестолково и шумно. От неё отбивались камнями, палками, ножами. Горели дома на границе Цветного квартала, и от дыма заметно вокруг потемнело. Женщин и детей спрятали в глубине квартала. Там было несколько домов покрепче и с большими подвалами. Когда свора отступала, отходили к разожжённым посреди улицы кострам, что-то жевали, пили воду из жестяных кружек, кто-то бегал проведать своих, кто-то падал на землю и засыпал.
Эркин, осунувшийся, с тёмным от копоти и отчаяния лицом, сидел на поваленном фонарном столбе, устало глядя на улицу, на валявшиеся трупы в форме. Своих они после каждой стычки оттаскивали назад. И уже там, в одном из домов над трупами причитали и выли женщины.
– Отдыхаешь?
Эркин молча вскинул глаза на остановившегося рядом высокого светловолосого мужчину в армейской куртке и тут же опустил их. Белый, а пошёл с ними. Это он показал, как делать завалы, перегораживая улицу, и помог отбить первый самый страшный штурм.
Мартин Корк сел рядом. Он схлестнулся со сворой из-за Гвен, работавшей приходящей служанкой у его соседей. Гвен развешивала бельё на заднем дворе, когда туда вломились трое из самообороны. Развлечься им приспичило. На крик Гвен прибежал Мартин. Девчонку он отбил, Гвен кинулась в дом, но те сволочи заперлись изнутри и не впустили её. Мартин увел Гвен к себе. А через полчаса, когда жена Мартина уже переодела Гвен в своё и они обсуждали, что Мартин, как стемнеет, проводит её до Цветного, трое побитых Мартином привели дружков. Отомстить. А там… Мартин вздохнул и покосился на сидящего рядом индейца. Если бы не этот парень… лежать бы ему сейчас рядом с женой и Гвен, силён парень в драке, недаром об индейцах такая слава.
– У тебя… остался кто в городе?
– Жена. И дочь, – разжал губы Эркин. – Брат за ними пошёл. Ещё утром.
Он впервые вслух так их назвал, всех троих, свою… да, семью.
Мартин кивнул.
– Может, отсиживаются где.
Эркин благодарно улыбнулся. Мартин говорит, а сам не верит. Крепкий мужик, такое пережил и держится…
…Они бежали с рынка в Цветной. Им квартала два оставалось, когда услышали крик. Что их дёрнуло свернуть? Но поспели. С десяток сворников насиловали двух женщин – белую и негритянку – а ещё двое держали этого мужика. Чтоб смотрел и видел. А их всего пятеро. Но кто-то ахнул:
– Трамвай!
И они кинулись на свору. Молча. Он сразу завалил одного из державших, от второго мужчина уже сам уже отбился. И их стало шестеро. Свору они добили. Но женщины были уже мертвы. Они занесли женщин в дом, положили на пол в холле, накрыли простынями, а этот натянул куртку, достал из тайника в шкафу пистолет и пошёл с ними…
…Эркин снова покосился на него.
– Я Эркин, – да, такому можно назвать своё имя, но и прозвище сразу, а то другие могут и не понять, когда окликают. – Меня ещё Меченым зовут.
– Мартин. Мартин Корк. Подымим?
– Не курю я, – извиняющимся тоном сказал Эркин.
Мартин кивнул.
– Ладно. Обойдёмся.
К ним подбежала девчонка – Эркин узнал «кофе с устатку» – сунула им в руки по куску хлеба и убежала. Мартин поднёс ломоть ко рту, но прислушался и встал, сунув хлеб в карман. Вскочил на ноги и Эркин, свистнул, поднимая остальных.
Но из-за домов им ответили свистом, а потом и сами показались. Трое пошатывающихся, поддерживающих друг друга брели к завалу, обходя трупы. Эркин поднялся на завал, огляделся. Не увидев близкой опасности, махнул рукой и побежал навстречу идущим. Его догнали ещё трое из ватаги Арча. Раненым помогли перебраться через завал и окружили плотной толпой. Двоих Эркин узнал сразу: сталкивался, крутясь по городу на мужской подёнке, а третий… вроде дворником где-то в центре.
– Ну что?
– Что в городе?
Они рассказали. Свора рыщет по всему городу, творят… страшное. Цветных, считай, нет, кто мог уже удрал, так они белых давят… ну, кто человек… списки у них… вот по спискам идут… и на улице… да, окружают – и всё… Кто за хозяином думал отсидеться, так всё равно… приходят… насилуют, не глядя, им уже и раса по хрену… полиции не видать…
– Ладно, – прервал их рассказ Арч. – Идите, перевязывайтесь.
И опять тревожный свист сорвал их. Свора? Да, вон колготятся. Мартин шлепком по макушке осадил слишком высунувшегося Длинного и рявкнул:
– В упор подпустим.
Эркин вытащил и приготовил нож, занимая своё место. Захлопали выстрелы. Горланя «Белую гордость», свора пошла на штурм баррикады, преграждающей доступ в Цветной квартал.
Рассел шёл по городу, не узнавая. Ни его, ни себя, ни окружающих. Выйдя тогда из дома, он намеревался идти сразу в контору к Джен, но не прошёл и десятка шагов, как натолкнулся на счастливого хохочущего Перри с десятком затянутых в ремни парней.
– Наш день, Рассел, – обнял его Перри. – Я всегда верил, что он придёт. Ты почему не в форме? Ладно, всё по фигу! Пошли с нами.
И он, как под гипнозом, пошёл с ними, потом… всё путалось. Он куда-то бежал и не мог сейчас вспомнить: гнался за кем-то или убегал. Перри со своими куда-то делся. А нет, они остались в каком-то баре проучить хозяина, что вздумал цветных обслуживать. А о нём вроде забыли, и он ушёл. Оцепление между кварталами пропускало его, и он почти дошёл до дома Джен.
Эта улица была тиха и пустынна. Обитатели домов – белая беднота, но ещё не «белая рвань», а чуть-чуть получше – дрожали по своим халупам. Он прямо ощутил эту дрожь и брезгливо поморщился. Этим всё равно: русские, Империя, цветные, чёрт ли, дьявол ли… своя шкура дороже всего. Он остановился, закуривая, на очередном перекрёстке и краем глаза поймал мелькнувшего по параллельной улице высокого беловолосого мужчину, кажется с ребёнком на руках. Идиот – нашёл время для семейной прогулки. И трус. Без шляпы, чтобы издали видели его расу.
Калитка дома Джен была закрыта. Девочка, наверное, дома, а этот чёртов спальник наверняка на рынке, всех цветных сгоняли туда. Расспросить соседей? Мараться об это трусливое дерьмо? Нет, в контору. Там Джен в безопасности, и если найти Нормана…
Он снова шёл по улицам, уже плохо сознавая, куда и зачем идёт…
Женя сидела за своим столом, глядя перед собой остановившимися потухшими глазами. Вокруг входили и выходили какие-то люди, о чём-то говорили, даже смеялись, Она ничего не слышала и не понимала. «О ней позаботятся». Что означали эти слова Нормана? Как она посмела оставить Алису одну? Надо было взять её с собой сюда… это не положено, но в таких обстоятельствах… или остаться дома самой… Нет, всё это не то, не то… Надо…
– Джен, – Рози осторожно подсела к ней. – Джен, может, это и не так страшно.
– Что «это»? – медленно, как просыпаясь, спросила Женя.
– Ну, – Рози потупилась. – Все говорят по-разному.
Женя кивнула. Да, она уже слышала… разное. В городе пожары, стрельба, наверняка грабежи и прочие бесчинства. Алиса… Эркин… Где они? Что с ними? Да, она думала, что надо…
Женя почувствовала на себе чей-то взгляд, вздрогнула и подняла глаза. В дверях их комнаты стоял Эдвард Сторм. И смотрел на неё. Она не сразу узнала его. А узнав и вспомнив… встала и подошла к нему.
– Здравствуйте, Эд.
– Здравствуйте, Джен, – протянул он ей руку. – Рад вас видеть.
– Я тоже, – кивнула Женя. – Я бы хотела поговорить с вами.
– Ну, Джен, к чему такие церемонии? – рассмеялся Сторм. – Сейчас я выполню кое-какие поручения, и мы отлично поболтаем.
– Хорошо, – кивнула Женя.
– Ага! Вот и моё поручение, – обернулся Сторм. – Норман, на минуту.
Норман остановился, холодно оглядывая Женю.
– В чём дело?
– Велели не задерживать вторую стадию, – небрежно сказал Сторм.
Норман нахмурился.
– Серьёзные разговоры не ведутся… – он опять посмотрел на Женю, – при посторонних.
Женя ответила ему безучастным взглядом. Её лицо и поза… она ждёт, пока её собеседник закончит скучный мужской разговор и вернётся к ней.
– Ну, это пустяки, – рассмеялся Сторм. – Не будь таким служакой, Норман. Начальство всегда любит мелочную опеку. А в настоящем деле… для успеха нужна инициатива, а не исполнительность.
– Всё идёт строго по плану, – сухо ответил Норман. – И если это всё…
– Не смею задерживать, – шутливо щёлкнул каблуками Сторм и повернулся к Жене. – С делами закончено, Джен. Где бы нам спокойно поболтать? Чтобы нам не мешали.
– И чтобы под рукой был бар, – улыбнулась Женя, – не так ли?
– Вы умница, Джен, – кивнул Сторм. – Конечно, туда. Идёмте.
Он взял Женю под руку и повёл по коридору, ловко лавируя между людьми в форме самообороны.
– Но… – Женя нерешительно замедлила шаг, – я не знаю, кто там, ну…
– Не беспокойтесь, Джен, – Сторм нежно сжал её локоть, увлекая вперёд. – Там будем мы.
Рози недоумевающе посмотрела на миссис Стоун.
– Вы… вы можете это понять? Ведь, только что, она была в таком состоянии… Я боялась за её рассудок, и вдруг…
– Если вы не понимаете, Рози, – резко ответила миссис Стоун, – то молчите.
Сторм привёл Женю в конференц-зал. Там было тихо, только два юнца в форме благодушно курили, развалившись в креслах и положив ноги в начищенных до зеркального блеска сапогах на маленький стол с телефонами. При появлении Сторма и Жени они не изменили позы, но благодушия заметно поубавилось. Сторм, не обращая на них внимания, подвёл Женю к большому столу и усадил.
– Сейчас что-нибудь сообразим, Джен. Вы, как я помню, не любите резкого начала.
Женя улыбнулась и кивнула.
– Увертюра бывает привлекательней оперы, согласен, – продолжал Сторм.
Юнцы убрали ноги со стола, затем встали. Сторм открыл вделанный в стену бар и стал перебирать стоящие там бутылки. На юнцов он по-прежнему не смотрел, но они уже шли к двери. Один из них, правда, похабно подмигнул Жене, а второй отпустил шуточку насчёт стола, такого просторного, что и десяток поместится. Женя сделала вид, что не замечает их, а Сторм был занят коктейлями.
Подав Жене высокий стакан с каким-то… пёстрым и слегка пузырящимся содержимым, Сторм приветственно поднял свой.
– А я, с вашего разрешения, бренди.
– Пожалуйста, – улыбнулась Женя, пригубив кисловатое освежающее питьё.
– Ну, и о чём вы хотите спросить меня, Джен? – Сторм отпил и не спеша пошёл к ней. Проходя мимо двери небрежным, как бы случайным движением закрыл замок и спустил предохранитель. Сел на соседний стул. – Хотите, я вам расскажу о стадиях? Первая началась утром. Всех цветных локализуют в нескольких местах. У нас это Цветной квартал и рынок. Выполнено. С небольшим нюансом, но это не столь важно. Оттуда их отправят на сортировку и торги. Вторая стадия – это прочёсывание, выявление и концентрация всех сомнительных, недоказанных, условных, помесей, затем их сортировка и ликвидация бесперспективного контингента, – Женя слушала внимательно и очень спокойно. Сторм улыбнулся. – Да, я забыл о нулевой. Все выходы и выезды из города блокированы ещё ночью. Как и телефонная связь. Провода резать, конечно, не стали. Зачем беспокоить русских раньше времени, но у всех телефонов посты. Русских не трогаем. У них своя жизнь и свои порядки, а у нас всё своё. Когда они узнают, то всё уже будет сделано. Бесхозных цветных нет, жаловаться некому и не на что. И это по всей стране, Джен.
Женя кивнула.
– Я вижу, у вас всё продумано.
– Провал возможен на любой стадии, Джен, – улыбнулся Сторм.
Женя отпила, встала и пошла со стаканом в руке вокруг стола, рассеянно ведя пальцем другой руки по полированной столешнице. Сторм наблюдал за ней с улыбкой, настороженно сощурив глаза.
Андрей остановился, прислушиваясь. Крики, выстрелы, треск горящего дерева со всех сторон. Кольцо. И самое поганое, что, похоже, гонятся именно за ними. Хреново. И получается… Он не додумал, услышав совсем близко грохот сапог.
Андрей метнулся к бурно разросшейся живой изгороди между двумя домами и упал на землю, прикрывая собой Алису.
– Точно, я его видел, – голоса звучали уже совсем близко.
– Спьяну тебе…
– Я эту сволочь ещё весной приметил, – горячился один. – Расу не сохранил, а туда же…
– К ногтю такого!
– Он вроде не один был…
– А с кем?
– С ребёнком… – это прозвучало неуверенно, с сомнением.
– Щенка к ногтю, – заржало несколько голосов.
– Если девка, потешимся…
– И с пацаном можно…
– А этого?
– К ногтю подонка.
– И ублюдка туда же…
– Как сквозь землю провалился.
– Давай до угла и обратно прочешем.
Голоса стали удаляться.
Андрей сел, поднял Алису и, засовывая в карманы её пальто свёртки с документами и шалью, зашептал:
– Ползи под кустами на ту улицу. Повернёшь там налево и не сворачивай. И прямо, и прямо. Я догоню.
И услышал ответный шёпот:
– Там Эрик?
– Да. Пакеты не потеряй. Отдашь Эркину. Или маме. Поняла?
Андрей осторожно коснулся губами её щеки и подтолкнул.
– Скорей, Алиса.
Алиса молча полезла в указанном направлении. Ей даже пригибаться особо не пришлось. Выждав, пока она доберётся хоть до середины, Андрей выполз из-под кустов и выбежал на улицу. Сейчас они повернут обратно и увидят его, вот он и возьмёт их на себя. Алиса доберётся, там по прямой. Одна она и дойдёт, а с ним… Повернули!
Андрей громко ойкнул и побежал.
– Вот он! – крикнули за спиной. – Стой, ублюдок!
Добежав до угла, Андрей упал на руки, пропуская над головой пулю, вскочил и побежал дальше. Главное – увести их от Алисы. До Цветного ей там по прямой. Дойдёт. Крики и топот за спиной нарастали. Увязли, гады, ну и поводим их сейчас на верёвочке. Растрясётесь ловить.
Рассел остановился и, как очнувшись, заморгал. Он опять у дома Джен. Калитка закрыта, но центральные ворота приотворены. Ну-ка… Он протёр лицо ладонью, как это делает внезапно проснувшийся человек, и уже иным, твёрдым шагом пошёл к воротам.
Во дворе он сразу прошёл к двери Джен, дёрнул, толкнул. Заперто. Постучал. Ему ответила тишина. Электрический звонок в этом квартале излишен. Он постучал ещё раз.
– Вы опоздали, мистер, – сказал за его спиной приятный старческий голос.
Рассел резко обернулся. Пожилая, нет, старая женщина в безукоризненно элегантном, но тоже старом костюме смотрела на него выцветшими голубыми глазами спокойно и даже участливо.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего, кроме того, что сказала, – пожала она плечами. И этот жест, всегда казавшийся Расселу несколько вульгарным, у неё вышел элегантно. – Вы опоздали.
– Да, – к ним подошла старуха в мешковатой кофте и перекрученных чулках на старчески оплывших ногах. – Девчонку уже забрали. А ни она, ни индеец с утра не появлялись.
Рассел медленно кивнул. Да, правильно, вторая стадия. Всё ясно.
– Ясно, – повторил он вслух. – Благодарю.
– Не стоит благодарности.
– Да это ж пустяки, – толстуха в кофте хихикнула. – Накладки всегда бывают.
Рассел вежливо прикоснулся к полям шляпы и пошёл к выходу. И уже у ворот старуха в кофте догнала его.
– Я насчёт заявок хотела узнать.
Рассел брезгливо поморщился.
– Это не ко мне. Простите, спешу.
Элма Маури презрительно сплюнула, когда он вышел за ворота, и пошла к себе. Значит, Элис в самом деле забрали на сортировку. Иначе этот бы стал выяснять или даже спорить. Да, жаль. Элис совсем не плохая девочка. Беленькая и воспитанная. Джен слишком тёмная для сортировки, её наверняка к ликвидации, а Элис могли бы отдать…
– Вы и в самом деле думаете получить этого индейца?
Элма Маури улыбнулась. Старая Дама внимательно смотрела на неё, ожидая ответа.
– Нет, конечно. Такой работник и красавец к тому же мне не по карману. Жалко Джен.
– Да, – кивнула Старая Дама. – Очень жалко.
Рассел шёл теперь быстро и уверенно. Значит, дочка Джен на сортировке. Скоты, грязные тупые скоты. Как сказать Джен об этом? Запах дыма и крови. Как тогда, зимой…
…Он гнал машину на пределе, не обращая внимания ни на воронки, ни на разрывы, и уже тем более на дорожные знаки. Эта наглость, да ещё жёлтый в чёрной рамке номер спасали его от патрулей и застав. А может, просто всё рушилось и всем уже на всё плевать, выжить бы самому. Он слышал о ликвидации центров, питомников, распределителей, лагерей, Паласов, да дай волю СБ, она всё ликвидирует, но никак не думал, не мог подумать, что «всё» означает и отца. Да, каждый объект ликвидируется со всем контингентом и персоналом, но что отца расстреляют и сожгут наравне… что он не сможет даже отличить труп отца от трупов… материала… и ничего, ничего, ничего… будто и не было…
…Рассел остановился и долго, ломая и разбрасывая спички, закуривал. Тогда он решил спасти дело отца, его труды, его книги. И сделал. Добрался до дома, их старого дома. Имея коттедж в Центре, отец сохранял их дом. Там никто не жил, но всё было так, будто хозяева только что вышли и вот-вот вернутся. Рассел помнил, как он приехал туда. Не глуша мотор, оставил машину на улице и вбежал в дом, в отцовский кабинет, покидал книги и брошюры в свой ещё школьных времён портфель, отнёс его в машину и… уехал, не зашёл ни в свою комнату, ни в спальню матери. Не смог. Сразу уехал. В миле от дома навстречу ему пронеслась грузовая машина-фургон с эмблемой СБ, и он сразу понял, куда и зачем они едут. Его дома, как коттеджа отца, как, скорее всего, его собственной квартиры, как Исследовательского Центра, как всего, чем они – он и отец – жили, уже не существует.
Рассел снова остановился и огляделся. Куда он идёт и зачем? Сумерки или дым от пожаров? Да, он шёл к Джен. Чтобы сказать ей о дочери. Пусть лучше узнает от него, чем от них. Безумцы. Хотят вернуть прошлое. Что ж, они вернули его. Да, надо к Джен. Она не заслужила такого. Чтобы в такой час рядом с ней не было ни одного сочувствующего.
Алабама
На Старое шоссе они выбрались благополучно. Постояли в зарослях, прислушиваясь к свистам и щёлканьям птиц и шелесту листвы. Наконец Фредди осторожно стронул грузовичок. Они плавно перевалили через оплывший заросший кювет, развернулись на узкой выщербленной полосе и поехали.