Loe raamatut: «Мир Гаора. 5 книга. Ургайя», lehekülg 28
Дамхар
А до Дамхара эта волна так толком и не докатилась. Ну, не было в Дамхаре ни игроков на бирже, ни покупателей «Трёх колец», тем более заказчиков «эксклюзивных моделей». Велика Ургайя, и столичные шумы и дрязги мало кому интересны на её окраинах. Правда, заметили, что подорожало удобрение, ну, те мешки с зелёной полосой, ещё издавна болтали, что там пепел, ну, так Рабское Ведомство своего не упустит, из любого дерьма звонкий гем скуёт, а из пепла-то… а с чего подорожало, так, опять же болтают, что теперь Храм подсуетился, что, дескать, погребальный костёр рабам не положен, а вот чтоб молитва над телом, как положено, вот тоже хапуги, вот…
Но разговоры быстро затихли. Хотя бы потому, что в усадьбах больше обходились своим самодельным компостом, а в посёлках и вовсе печной золой или совсем ничем: земля, что ей надо, сама вырастит.
А Гаора это и вовсе никак не касалось, и не коснулось. Тем более, что осенняя страда на всякие посторонние мысли и соображения времени не оставляла. Да и зимний завоз уже начался, и мотаться приходилось вдвое, а то и втрое чаще и быстрее. К тому же он завяз в своих листах. «Паразиты» об Амроксе и «галчатах», «Фабрика маньяков» о спецучилище и «Высокая кровь» о нравах Королевской Долины оказались связаны сильнее, чем он предполагал, одни и те же эпизоды годились в каждую статью, и он снова и снова тасовал их, выверяя и «вылизывая» текст, и меняя порядок самих статей, ну, чтобы по нарастающей шло. А тут ещё от Тихони, ну, не каждый вечер, но опять же частенько всплывают очень интересные нюансы о том же Амроксе и… и прочем. И то, что лучше впрямую не называть, а давать намёками, и такими, чтоб всё понятно, а придраться не к чему. Как он уже заметил, перерывы между конвертами не меньше четырёх декад, а то и больше, так что… есть шанс успеть.
* * *
Аргат
572 год
Зима
3 декада
Где-то на улицах
Зима начиналась как бы нехотя, шла уже третья декада, а снега толком не было, выпадал и сразу таял. Промозглая сырость и гадость.
Рядовой спецвойск Ангур Тарр невольно зябко передёрнул плечами и прибавил шагу. Может и зря он, уходя в увольнительную, смухлевал с питьём, но, что сделано, то сделано. Конечно, после питья тебе всё уже по хрену, ни холода, ни голода не чувствуешь, а в голове… вот именно, после питья в голове такое, что потом глядишь на то, что сотворил, и думаешь: «Огонь Великий, мне ж теперь ни Тарктаром, ни Коргцитом не расплатиться!». А ему сейчас голова нужна трезвая и ясная. И если всё получится, как задумали… то много грехов им Огонь спишет, потому как спасти невинного, конечно, хорошо, но покарать виновного намного лучше. Он тогда так и сказал, объясняя и доказывая своё право на участие, ещё в первом разговоре…
…Разговор слишком серьёзен для улицы, а тем более бара, поэтому жилая комната крохотной квартирки. На столе ни выпивки, ни еды, ни бумаг, только чаша для возжиганий. И тяжёлый изучающий взгляд сидящего напротив… спецовика, да, в штатском, но выправку и ухватки не скроешь, это спецовик, офицер… вряд ли, но командовал, тоже сразу заметно, немолод, но в полной силе.
– Доверяешь ему?
Сержант – хотя взаимная клятва позволяет и даже предписывает имена, но он по привычке и, чтоб не сбиться при постороннем, даже про себя называет Каорра Арга Сержантом – чуть заметно дёргает углом рта в улыбке.
– Мы на клятве, – и уточняет: – Взаимной.
– А третий?
– Сработает в тёмную, – отвечает Сержант.
– Любит он это дело, – вступает он в разговор. – Из любви и сработает.
– Нужны ещё трое. На подготовку и уход. Возьмёте моих.
– Тоже в тёмную? – уточняет уже он.
– В сумеречную, – усмехается уже открыто… а ведь Сержант ни разу по имени не обратился, значит… ну, пусть будет… Старший. – Знают, но не всё. Моего слова им достаточно.
Он кивает. Понятно, что когда такой говорит, то ни возражать, ни переспрашивать никто не рискнёт.
– Хватит троих? – аккуратно выражает сомнение Сержант.
– Три да три. Их пятеро, я шестой. Хватит.
– Не засветишься?
И опять улыбка.
– Хочешь меня поучить? – и неожиданное, но многое объясняющее: – Салага.
Оба негромко искренне смеются.
Обсуждение и уточнение уже чисто технических деталей, сигналов и вариантов, и огонь в чаше, и их общая молитва Огню Справедливому, Огню Карающему. В первый раз он так искренне молится, истово веря каждому заученному ещё в далёком детстве слову…
…А потом декады подготовки, когда у каждого своя задача… Ему выпало уговорить на участие Дарга, ну, это несложно. Псих, шалеющий от крови и чужой боли… только намекнул, что будет «веселуха», да ещё над штафиркой, аж затанцевал от предвкушения, но раз надо ждать сигнала, затаился в засаде. А вот со вторым разговором могло повернуться по-всякому…
… В эту увольнительную, он, как и планировал, опять же смухлевав с питьём, пошёл домой. Дом, конечно, как у них у всех, взятых по обету из Амрокса на доращивание, не кровный и не родственный, а условный, но он всё-таки и после совершеннолетия, не в нарушение, но и без обязанности, старался как-то сохранить его и своё право держать там свои кое-какие неуставные и нетабельные вещи, и не слишком часто, но заходить-забегать. Приходил он всегда в форме, и потому соседи не наглели, а, значит, и семье это было хоть не выгодно, но полезно, вот и терпели его.
Встретили его без восторга, но и особого недовольства не высказали. От обеда он отказался, что немного утешило… жену его опекуна. Нет, тогда, только придя из Амрокса в этот дом, он, как ему и велели, называл её матерью, опекуна – отцом, а их детей – братом и сёстрами, но уже тогда понимал, что это только слова, и, достигнув совершеннолетия, с удовольствием перешёл на обращения просто по имени, а они спорить с ним боялись. Его вещи хранились в отдельном маленьком шкафу в детской для мальчиков. Оставленные им «секретки» на месте, значит, никто не трогал. Он быстро переоделся, убрал форму и ушёл, вежливо пожелав своей – ну, всё-таки не совсем они ему чужие – семье приятного аппетита и выслушав столь же равнодушное вежливое пожелание приятного отдыха.
Немного поплутав по привычке стряхивать возможную слежку и столь же привычно избегая патрулей, хотя был в штатском – а пиджак стал тесноват, надо бы… купить новый или отдать перешить, так ни на то, ни на другое его гемов не хватит, а если… Прикидывая варианты разжиться не купюрами, так хоть монетами, он незаметно добрался до маленького бара на границе Арбатанга, вполне приличного для этого квартала заведения. Как всегда, в это время в практически пустом – дремлющий над полупустым стаканом охранник в углу у входа не в счёт – и слегка сумеречном зале хозяин за стойкой задумчиво полирует тряпкой высокий стакан. Поднял глаза на стук двери и не сдержал гримасу: узнал, сволочь. Хозяин бара – брат его опекуна, так что, несмотря ни на что, обратимся… по-родственному.
– Привет, дядя.
Ответное шипение сквозь зубы только при очень сильном воображении можно было счесть приветствием, но он улыбнулся и сел возле угла стойки, привычно прикрывая спину и держа в своём секторе вход и практически весь зал, выразительно постучал монеткой по истёртой столешнице. После мгновенной заминки перед ним поставили стакан с тёмным пивом, и вопрос прозвучал достаточно внятно.
– И чего припёрся?
Он катнул монетку в сторону дяди, отпил: ага, не рискнул разбавить, уже хорошо, и ответил не шепотом, но различимо только собеседником.
– Я пришёл в штатском и один. Могу прийти в форме и со своей полудюжиной, – немного демонстративно обвёл взглядом зал. – Как думаешь, за сколько долей мы управимся?
Дядю передёрнуло. Что останется от его заведения после гульбы или работы – а это уже совсем без разницы – отделения спецовиков… хорошо, если верхние этажи уцелеют.
– Что тебе нужно?
– От тебя совсем немного. Не мешать мне. И моим друзьям.
– В чём?
Тон достаточно деловой. Он достал из внутреннего кармана маленькую фотографию и, не выпуская из рук, показал, подержал так несколько мгновений и убрал. Дядя кивнул, задумчиво протёр несуществующее пятно на стойке и спросил:
– Ты знаешь, кто это?
Он улыбнулся.
– Я знаю, что он приходит сюда играть каждый первый день декады. Проигрывается до сотки и уходит. И ты знаешь про него только это.
Взгляд дяди уже не испуганный, а вполне деловой.
– И…
– И к нему подсяду я. И мои друзья. Пусть твои… завсегдатаи уступят без споров.
– И всё?
– А что ещё? – чуть-чуть наигранно удивился он и серьёзно: – Дальше не ваше дело.
Дядя вдруг понимающе ухмыльнулся и даже подмигнул.
– Семейные разборки?
– Это ты о чём? – он прибавил наигрыша в удивлении и закончил вполне серьёзно. – Меньше знаешь, дольше живёшь.
– Это да, – согласился дядя, протирая стойку.
Он допил пиво и слез со стула. В бар вваливалась небольшая, но шумная компания арбатангской шпаны, и он, ловко затесавшись в неё, вышел, успев поймать краем глаза понимающий кивок охранника…
…И вот всё готово, всё продумано, все мыслимые варианты предусмотрены и обговорены, зазоры и люфты на непредвиденные нюансы и аспекты… тоже обговорены. Ну, и Огонь Справедливый нам всем в помощь. Ага, вон и машина в дюжине шагов от входа, значит, напарники уже там, и дворники по лобовому стеклу ходят в обговоренном ритме, значит, и «клиент» на месте. Ну, к бою!
Не меняя шага, Ангур подошёл к бару и мягко распахнул дверь.
Так, вводная рекогносцировка. Толкучка… умеренная, в допустимых пределах. Клиент… за игровым столом… С ним… двое местных шулеров и трое то ли зевак, то ли подсадок в тёмную. Трое от Старшего… Второй пьёт пиво у стойки, разглядывая зал, а Первый и Третий стоят у игрового стола, глазеют и слегка интересуются. Ангур подошёл к стойке, небрежно задев плечом Второго, и, получив стакан с тёмным – расщедрился дядя, опять неразбавленного налил – пивом, так же небрежно оглядел зал.
– И чего там? – поинтересовался он у соседа.
– Играют, – пожал тот плечами. И хохотнул: – Раздевают по маленькой.
– Да? – слегка удивился Ангур. – Ну, по маленькой можно, – и дружески предложил: – Разомнёмся?
– А чего ж нет? – весело, но без ажиотажа согласились с ним.
Оба, перехватив стаканы в левую руку, показали мгновенным жестом друг другу правые ладони, и навостривший уши и даже заёрзавший сосед по стойке вполне шпанистого вида сразу потерял к ним интерес и сосредоточился на своём стакане.
С небрежно-вальяжной развалкой они подошли к столу. Первый и Третий подвинулись, впуская их в круг и одновременно вытесняя посторонних. Один из шулеров оторвал на мгновение глаза от карт, посмотрел на Ангура и медленно опустил веки, показывая, что знает и не будет мешать.
Ежедекадная игра в захудалом баре, почти кабаке, на границе Арбатанга давно стала для Гарвингжайгла Юрденала единственной даже не отдушиной, а… а жизнью. Девять дней в сером сумраке положенного и приказанного и… утренняя выдача – лично отцом, старой скупой сволочью, ну, ничего, бессмертия не существует, отец не вечен, придёт, придёт желанное время, когда он станет единственным, а потому первым Юрденалом – жалкой пригоршни монет, и после обеда, когда отец удалится на отдых, бессменный дворецкий – Старина Таур выпустит его, минуя ворота с постом, через хозяйственную калитку, и бегом сюда, в трущобы, логово презренных полукровок, швали, подонков и ублюдков, но где никто не посмеет сказать ему: «Остановись! Хватит! Игра закончена!» Да, здесь он, выбрасывал на стол последнюю монетку, без сожаления глядел, как она укатывается в руку сидящего напротив – ни их имен, ни лиц он никогда не узнавал и не запоминал, шваль должна оставаться безликой и безымянной – веско заявлял: «Всё. Я ухожу». Вставал и уходил, подчёркнуто брезгливо сторонясь окружающих. Как когда-то, за совсем другими столами. И… и он держал слово: в долг и на вещи не играть! Закончились гемы – вставай и уходи. Ни о чём, ни у кого не спрашивай. Только на этих условиях Таур согласился ему помочь и найти место, где он – официальный недееспособный банкрот – мог играть. Отец об этом не знал: Тауру доносить не выгодно, это же и его упущение, почти, да что там, какое почти, настоящее действенное пособничество, а не попустительство.
И сегодня всё, как всегда. Игра с переменным успехом, то к нему, то от него, но это неважно, важна сама игра.
Дождавшись конца очередного кона, Ангур мягко надавил левой ладонью на плечо сидящего перед ним шулера, и тот небрежно сбросив карты, встал, уступая ему место. Первый и Второй уже за столом, садится Третий, рассыпается кружок зрителей – шулерских ассистентов, и вся их компания, небрежно побросав на стойку монетки за выпитое или сколько там у них с хозяином оговорено, вываливается из бара. Шестое место занимает Арг. Посетители бара понятливо теряют интерес к игровому столу, подчёркнуто занимаясь своими делами. Ничего не видели, никого не знаем, мы не при делах и совсем не при чём.
Ни исчезновения зрителей, ни замены партнёров Гарвингжайгл не заметил. Игра пошла чуть живее, и он не сосредоточился, нет, окунулся в захватывающий водоворот азарта.
Игра шла достаточно быстро, каждый кон выигрывал кто-то новый. Арг пока не вмешивался: парни справлялись неплохо, а гадёныш уже на взводе был, сейчас ещё пара кругов и начнём.
Ангур старался смотреть только на карты, опасаясь сорваться и раньше времени показать свою ненависть. Да, надо начинать, сейчас, ещё… ага!
Незаметный и понятный только знающим знак сержанта – он хоть, как и все они, в штатском, но они-то знают и понимают – и растерянный голос Второго:
– У меня наличные кончились.
Гарвингжайгл удовлетворённо, даже с восторгом впервые посмотрел на сидящего напротив ровесника, но сказать: «Пошёл вон!» – не успел.
– Без гемов на так играют, – веско сказал Третий.
Ангур кивнул.
– Все на так, – и тоже в упор посмотрел на Гарвингжайгла. – На так или пошёл вон. Рискнёшь?
– На так – это бесплатно? – решил всё-таки уточнить Гарвингжайгл.
Такого ему ещё никогда не предлагали, и он слегка растерялся.
«Так он не знает, что ли?! – чуть не ахнул вслух Ангур, – ну, тупарь, ну…»
– Ну да, – спокойно кивнул Арг и стал тасовать колоду, как раз пришла его очередь сдавать, и повторил с чуть заметной насмешкой: – Рискнёшь?
Гарвингжайгл вспыхнул. Да… да какой тут риск, если бесплатно?! Идиоты, нищеброды, шваль вонючая, рискнёт ли он? Да знают ли они, какие ставки он когда-то делал, что выбрасывал на стол, какие суммы проставлял в долговых записках…У него… у него тоже кончились монеты, он просто не успел встать из-за стола, он может продолжать игру!
– Играем! – выдохнул он, жадно протягивая руку за картой и не замечая насмешливо злорадных улыбок, мелькнувших по лицам парней.
За соседними столами давно уже не смотрели на них, а тут начали потихоньку и как бы невзначай пересаживаться, отходить подальше, образуя кольцо пустоты. Заволновался и хозяин за стойкой. Он рассчитывал, на простое «раздевание», а тут…
Два стремительных кона, завершившихся проигрышем Гарвингжайгла, и хозяин решил всё-таки вмешаться, ведь с этих придурков станется потребовать уплаты прямо здесь и сейчас, а оно надо?
– Эй, парни, – но тон не приказывающий, а просительный. – На так здесь не играют.
– Ну и на хрен! – Ангур сгрёб карты и встал. – Мы и получше места знаем. Едем?
– Едем! – встал и Гарвингжайгл. Раз игра бесплатная, то он может хоть до утра, он отыграется, он возьмёт своё!
Плотной, внешне дружеской толпой парни вывалились из бара на улицу. Арг, как самый старший, шёл последним, прикрывая их от маловероятного, но возможного вмешательства какого-нибудь доброхота или охранника, и, проходя мимо стойки, небрежно бросил на неё несколько крупных монет. Хозяин мгновенно накрыл их ладонью и перевёл дыхание: кажется, пронесло, что там дальше будет – уже его никаким боком не касается. С осторожным облегчением зашумели и посетители, требуя выпивки для успокоения нервов: «чёрные береты» – они и в штатском… от них чем дальше, тем целее будешь.
На улице холодный режущий лицо ветер и дождь, грозящий вот-вот стать снегом, но мокнуть не пришлось: машина совсем рядом. Разгорячённая не так выпивкой, как игрой и бурным обсуждением кто на каком кону лопухнулся, компания с пару долей ещё постояла у машины и, наконец, стала рассаживаться. Гарвингжайгл, оказавшийся на заднем сиденье с Ангуром, не заметил, что Арг, сел за руль, а трое остальных остались снаружи.
Проводив машину взглядами и убедившись, что ни следом никто не поехал, ни из бара никто не выглянул, парни разошлись, обменявшись рукопожатиями и дружескими хлопками по плечам. Свою часть операции они выполнили чисто. А дальнейшего им знать незачем.
В машине продолжался разговор об игре. Вернее, Гарвингжайгл пустился в воспоминания о «настоящих» игровых залах, напропалую хвастаясь и привирая. Арг слушал, не вмешиваясь, а Ангур только время от времени удивлялся, подстёгивая рассказчика. Немного пропетляв, по улицам, проездам и дворам, не так стряхивая возможный «хвост», как путая – хоть и явно не следит за дорогой и здешних кварталов не знает, но Огонь светит, а на дорогу сам гляди – не помнящего себя от азарта дурака, машина въехала в очередной внутренний двор-колодец и остановилась у неприметной без таблички-номера двери.
– Ага, вот и оно, – искренне обрадовался Ангур. – Айда!
Гарвингжайгл недовольно поморщился от заполнявшего двор кисло-тухлого запаха, но продолжал болтать. Ему не мешали, и он сам не заметил, как вошёл в полутёмный подъезд и почти на ощупь поднялся… какой этаж он тоже не заметил и вошёл в тускло освещённую тесную прихожую.
Выждав пару долей, Арг вышел из машины и так же вошёл в подъезд. Почти сразу из другого подъезда вышел молодой парень в штатском, но с еле заметной специфической выправкой, сел в оставленную машину и уехал.
– Вот и пришли, – весело сказал Ангур.
Гарвингжайгл, получив лёгкий тычок в спину, вошёл в комнату и недоумевающе огляделся. Голые стены, посередине большой стол, но не обычный карточный – круглый и покрытый сукном, а вытянутый в длину, металлический, с какими-то странными и тоже металлическими приспособлениями, стульев нет, несколько странного вида табуретов, над столом круглая лампа и… зеркало. Оно-то тут зачем? А у стены… стоит, расставив ноги и скрестив на груди мускулистые руки… полуголый, в чёрном колпаке до плеч с прорезями для глаз… Это ещё кто? Что за глупые шутки?!
– Тут играть? – удивился Гарвингжайгл.
– Для хорошей игры самое место, – с насмешливой радостью улыбнулся ему в лицо Ангур. – Только сначала проигрыш заплати.
– Какой проигрыш?! – возмутился Гарвингжайгл. – Мы же на так играли!
И новая ещё более наглая улыбка.
– Вот ты оба своих така и проиграл. Плати.
Несильный, но достаточно болезненный удар по гениталиям бросил Гарвингжайгла на колени, а точный удар ребром ладони по шее отправил в небытиё.
Стоя в дверях прихожей, Арг молча наблюдал, как молодые укладывают на стол и закрепляют зажимами и ремнями неподвижное тело, задирают на грудь, не расстёгивая, куртку и рубашку, спускают до щиколоток брюки и трусы, открывая «операционное» поле. Ангур тоже переоделся, став неотличимым от Дарга.
Когда в замке повернулся ключ, Дарг посмотрел на часы. Надо же, какая точность. Будто не «веселуха», а боевое задание. Да и остальные… инструкции, прямо по-боевому. Многое сегодня было необычным, и он, несмотря на присутствие сержанта, решил уточнить у Ангура, обкалывающего гениталии «клиента» анестетиком.
– А это зачем?
– Чтоб не дёргался и не мешал, – ответил Ангур. – И чтоб от болевого шока, помнишь, ещё в училище рассказывали, не загнулся раньше времени. А горлышко мы ему сейчас вот так, – он сменил шприц. – Чтоб не базарил. Нам же его не допросить надо, а… – и, не договорив, подмигнул Даргу.
И тот, изобразил понимающий кивок. Пытка без допроса… совсем интересно.
Закончив с уколами, Ангур убрал опустевшие шприцы, достал и аккуратно вставил в глаза неподвижного – Дарг невольно восхитился: ну, надо же, как точно уложил, до сих пор не трепыхнётся – тела держатели для век и, не дожидаясь вопроса, пояснил:
– А это, чтобы весь процесс отследил, – присел на корточки, чтобы их головы оказались на одном уровне. – Зеркало чуть левее. Ага, хорош.
И посмотрел на по-прежнему стоящего в дверях Арга.
Тот кивнул.
Ангур пододвинул табурет и сел у изголовья, достал пузырёк с нашатырём, приоткрыл пробку и провёл им возле носа Гарвингжайгла. Неподвижное до того тело задёргалось. Ангур быстро убрал пузырёк и обеими руками ухватил «клиента» за голову, удерживая в нужном положении. И кивнул Даргу. Тот ответил кивком и, достав скальпель, показал его сначала расширенным глазам – раз нужно, чтобы «клиент» всё видел, так это мы пожалуйста – и сделал первый разрез.
Стоя возле двери так, чтобы видеть и лицо «объекта», и парней, Арг молча следил за их работой. Пока всё правильно. А хорошо Ангур подготовил этого психа, тот ведь и в самом деле любит это и настолько, что заходится, летит и краёв не видит, а сейчас вон как работает: сдержанно, чётко, каждый разрез напоказ, чтоб гнида видела и прочувствовала.
Молчаливое внимание сержанта и подстёгивало парней, и заставляло чувствовать себя, ну, как на зачёте в училище, когда любая даже малейшая ошибка, отклонение от инструкции обойдётся очень дорого, и потому работали внимательно и тщательно.
И Дарг, то и дело поглядывая на лицо «клиента», радостно убеждался, что и в самом деле, вот такое – без криков и разлетающейся во все стороны от бьющегося тела крови, и в полной тишине – лучше, и страха у «клиента», это же видно, куда больше. Вон как, на анестетике, а Ангур ему уж в который раз нашатырьчик под нос суёт, чтоб в беспамятство не сбегал, а смотрел и видел. Нет, ну, классно же! Даже самого дёргать потихоньку начало, будто работаешь и «зелёнки» по ходу прихлёбываешь, и в голове лёгкий зуд…
Ангура распирало от желания вот сейчас и здесь нашептать в ухо этой гниде, за что и почему, по каким счетам и долгам платит, но… велено было молчать, значит, будем молчать. Да и… тоже верно, такая тишина страшнее любой ругани. Верно в той беседе, когда обсуждали уже по деталям, сказал Старший: «Ничего нет страшнее чистоты и вежливости». И Сержант согласился, и он. Ведь вот вспомнить если Амрокс. Пока кричат и ругаются, ещё есть шанс, а вот когда спокойно и вежливо, да ещё деточкой назовут… Нет, не вспоминай, руки дёргаться начнут. Ага… ага… чисто Дарг работает. А глаза-то как блестят, прочувствовал тоже. Теперь кожу натянуть и зашить, вот так, на гладкое, чтобы как лапнешь, хе-хе, так всё ясно. А голову теперь набок, а то в зеркале жаровня только краешком.
Парни переглянулись и посмотрели на сержанта. И все трое, мгновенно поняв друг друга, кивнули. Вторая стадия. Чтобы по старинным заветам, по священному Пути, что предки проложили и разметили. Дарг пододвинул поближе табурет с разогревающейся маленькой электрожаровней и бросил на чёрную ребристую поверхность два окровавленных комочка. Шипение, брызги, лёгкий дымок и запах ещё не горящего, но умирающего на огне мяса. Вот так, чтоб как в легендах: «И накормил он врага своего его же достоянием мужским, чтобы невозвратно сгинул род вражеский…» Вот так и вот так… И не дёргается, глотает… а мы есть не будем, мы брезгливые, нам сила этого рода не нужна.
Вот так. А теперь убрать за собой. Новый укольчик, чтоб вырубился, одеть его… фу, аггел его трахни, обделалась гнида, подотри… обойдётся, дома обмоют… ну… парни, время… Есть… инструменты в баул, штаны и колпаки туда же… тело в другой мешок, вот так… а если задохнётся… на всё воля Огня… там мембрана специальная… ага, вижу… вот так… ремни и зажимы в мешок, деревянную съёмную столешницу на стол и закрепить… да, правильно… одеваемся, уходим…
Сержант посторонился, выпуская их из квартиры и остался стоять у дверей, мысленно отсчитывая мгновения и доли. Вот парни спустились по лестнице, вышли во двор, и, если кто следил, то двое молодых входили в подъезд, двое и вышли. Ушли на улицу, а там у каждого свой маршрут. Ещё доля. Въехала машина, другая, вышли трое, поднимаются по лестнице… Мимо Арга в комнату вошёл Рарг и двое молодых парней. Огляделись.
– Проверишь? – усмехнулся Арг.
– Тебе верю на слово, – ответно улыбнулся бывшему рядовому его бывший командир. Кивком показал на остывающую жаровню. – Скормили?
– Съел и не поперхнулся.
Парни сноровисто взяли мешок с телом, Арг – мешок и баул, Рарг оглядел комнату, ставшую обычной неухоженной и относительно чистой комнатой для приватных арбатангских переговоров и сделок, здесь таких в каждом доме по несколько штук, иные годами пустуют, потому как запас карман не тянет.
Рарг бросил на стол ключи и вышел последним, захлопнув за собой дверь.
Мешок и баул в багажник к уже лежащему там чёрному длинному мешку. Оба парня уже в машине, и Рарг, слегка пихнув в плечо, отодвинул одного из них от руля, второй понял и переместился на заднее сиденье. Перед тем как сесть в машину, Арг оглядел дворовой колодец. Все окна либо заклеены газетами, либо ещё чем зашторены, либо грязны до полной непрозрачности.
– Время, – негромко, так что услышали только стоящие рядом, рыкнул Рарг.
Мягко чмокнули, закрываясь, дверцы, и недорогая, но ухоженная настолько, чтобы не бросаться в глаза, легковушка выехала из пустынного двора и растворилась в общем потоке.
Холодный мокрый воздух обжигал лицо и руки, но Ангур шёл, улыбаясь. Они, нет, несмотря ни на что, он, он сам, лично, сделал это! Огонь Справедливый, благодарю Тебя за то, что позволил мне совершить предназначенное мне. Нет у меня гемов на благодарственную молитву в Храме Твоём, но Ты и так услышишь меня. А за себя я сам отвечу.
Прочитанная мысленно молитва немного успокоила и позволила уже трезво, а то и впрямь совсем от радости голову потерял, прикинуть дальнейшие действия. А предстояло возвращение в казарму, что тоже… не всегда просто, а чаще совсем не просто. Трезвыми из увольнительной не приходят. Или приползают в отходняке после «зелёнки», или пьяными, но тоже почти ползком. А третий вариант – доставка патрулём в полной невменяемости – совсем не нужен. Поэтому сделаем так.
В принципе это он тоже ещё раньше продумал и прикинул по времени и средствам, так что теперь действовал спокойно и уверенно. В первом же магазине купил две бутылки дешёвой водки и побежал домой.
Покрутив по улицам и проездным дворам, Рарг сбросил скорость, сводя шум мотора и скрип шин по гравию до минимума, и поехал вдоль монотонно серой стены-забора в два с половиной роста (4,8 м) с натянутой поверху и почти незаметной с земли тонкой блестящей проволокой оголённого провода. Остановив машину в приметном только ему месте, Рарг откинулся на спинку и замер. Потянулись доли молчаливого напряжённого ожидания при полном внешнем спокойствии.
По общепринятой традиции, ставшей давно неписанным, а потому особо тщательно соблюдаемым законом, охрану отставных генералов, глав ведомств и прочих начальников несут такие же отставники и дембеля их частей и ведомств. И потому в будочке охраны Орртена – родового «гнезда» Юрденалов – у пульта управления электро-периметра сидел бывший спецовик. Как опять же заведено и записано во всевозможных правилах и инструкциях, по мере давности отставки убираются адъютанты, вестовые и уменьшается охрана, а хочешь сохранить прежний уровень – плати вольнонаёмной обслуге. Что весьма разумно и… ну, начальство всегда право, а сомневающиеся в этом дураки вымерли ещё в Тёмные века. И потому отставной сержант спецвойск с давним позывным Горец – ну да, он из Кроймарна, но и тогда знали об этом единицы, а сейчас рискнувших его так назвать… да, один Рарг и остался, а что они не просто соратники и сослуживцы, а ещё и земляки, о том и вовсе никто не знает и не подозревает, хоть они и из разных родов, ну так, и кроймарнских осталось… погулял там Яржанг Юрденал, грабя родовые замки и нарабатывая себе репутацию – дежурил в одиночестве. Бросив искоса взгляд на часы, он зевнул и потянулся, проехавшись локтем по пульту и сдвинув вниз до упора один из рычажков. Одна из секций электрозащиты периметра отключилась. Сержант закрыл глаза, будто задремал, и стал про себя отсчитывать мгновения.
Посмотрев на часы, Рарг кивнул, и вся четвёрка сорвалась с места в слаженном бесшумном действии. Двое старших, как более тяжёлые, встают вплотную к забору, упираясь в него руками, двое молодых – более лёгких и гибких – мгновенно вытаскивают из багажника длинный чёрный мешок, взлетают на плечи старших, переваливаются через проволоку и скрываются в саду, отбегают на пять шагов от забора, кладут мешок на землю, бегом возвращаются обратно, преодолевают, страхуя друг друга, забор, спрыгивают, и вся четвёрка бегом к машине.
Досчитав оговорённое количество мгновений и долей, Горец снова старательно и почти искренне зевнул, опять проехавшись локтем по пульту уже в обратном направлении и сдвигая нужный рычажок на положенное место.
Короткая голубая искра проскочила по проволоке одновременно с закрывшимися дверцами машины и её мгновенным, но по-прежнему тихим отъездом.
Дома – всё-таки дом, как ни крути, не родной, но… другого у него нет, и не будет, не положено спецовику ни дома, ни семьи, ни рода, чтоб ничего не держало и от службы не отвлекало, вот же сволочи накрутили, ну, у Огня встретимся и за всё посчитаемся – Ангур забрал из шкафа форму и пошёл переодеваться в ванную. Тщательно осмотрел себя и костюм. Нет, нигде ничем не заляпался. Уже легче, а то бы выбрасывать пришлось, а на новый у него гемов нет и опять же не будет: говорили, что зачистки в Аргате отменили, так что законно прибарахлиться негде, а связываться с Арбатангом и идти там в разовые наёмники тоже слишком рискованно. Потом он долго и тоже тщательно полоскал рот и горло водкой, смочил ладонь и протёр себе шею, грудь и руки, немного побрызгал на воротник форменной куртки, израсходовав одну бутылку. Вторую спрятал в карман для патруля на дороге или поста в казарме. Как по неписанному Уставу, для всех войск общему, положено: пьёшь, гуляешь в городе – принеси остаток и дай найти и отобрать на входе. А пробку чуть отвернём, вот так, что, дескать, начал, но про Устав вспомнил. Пустую… а вот так. Он аккуратно разбил её о край раковины, чтобы горлышко с частью стенок остались «цветочком», осколки собрал, завернул в туалетную бумагу и скинул в мусорное ведро, закопав в комки и обрывки бумажных полотенец и каких-то тряпок, чтоб не звякали. Жаль не порезался, а то бы совсем натурально вышло, но сойдёт. Теперь костюм и плащ в шкаф, вежливо попрощаться и ходу. Времени осталось как раз на бег до казармы.
Попетляв на выезде из лабиринта родовых «гнёзд» и оказавшись достаточно далеко и от них, и от Арбатанга, Рарг уступил руль одному из парней и вышел. Арг и второй парень последовали за ним. Рарг забрал из багажника мешок и баул с инструментами и вещами, отдал их парню, хлопком по борту отправил машину дальше и вторым хлопком уже по плечу направил парня в ближайший проулок.
