Loe raamatut: «Тайный покровитель. Часть 1. Загадки из прошлого»
1.
– Владимир Сергеевич, это мог сделать только тот, кто бывал у Вас дома. Расскажите, кто приходил в последнее время, может месяц назад. Нужно вспомнить. Что-то странное было? – случайные гости, знакомства, совпадения?
– Все незнакомые или малознакомые люди приходят ко мне в городской офис. А здесь, в загородном доме, бывают только родственники и старые друзья, которые тоже давно уже как родственники. Не представляю…
– Хорошо. Вы все-таки подумайте, может, что-нибудь вспомнится. Сигнализацию не меняли?
– Нет.
– А персонал, работники?
– У меня здесь два помощника. Один – Алексей Марьянов. Этот дом построен практически под его руководством. Мы вместе делали проект, а он потом и рабочих нанимал, и стройку контролировал, и оформлял все документы. Да мы уже больше 20 лет знакомы. Он сын моего армейского товарища. И мне как сын практически. На службе он мой заместитель.
А второй помощник – помощница – Вера Васильевна. Она хозяйка от Бога. Работала раньше в школе учителем, вела труды, теперь этот предмет, по-моему, называют технология. Девочек учила основам домашнего хозяйства: и готовить, и шить, и всему, что там еще у них по рукоделию нужно. Когда-то в городском доме культуры кружки вела. А потом дома культуры не стало, да и не хотят девчонки учиться ничему. Хотят замуж. И чтоб за них прислуга все делала. Ни на что не годные растут…
Вера Васильевна когда-то и у моей жены уроки рукоделия вела. Много, чему полезному научила. Но, видно, не все умеют ценить хорошего педагога. Ее досрочно на пенсию отправили. Школа деньги экономила на трудовиках и физруках. Я потом и пригласил ее к себе. Она верой и правдой у меня уже давно, так что вне подозрений.
Что касается гостей, они бывают не часто. Иногда приезжают бывшие однополчане. Вот, по осени старинный друг с женой приезжал, мы с ним почти десять лет не встречались. На новый год приезжала двоюродная сестра с мужем и дочками. Они раньше жили здесь, а потом переехали в Краснодар, иногда выбираются сюда, на малую родину. Племянник мой тоже приходил. Он у меня бывает не часто, но я его с пеленок, можно сказать, знаю. Вот на новый год приходил и пару дней назад был с девушкой. В общем, все свои.
– Я Вас понял, Владимир Сергеевич. Посмотрим, что даст экспертиза по отпечаткам пальцев. Но все-таки, если вспомните что-то, обязательно позвоните.
2.
Сдать смену было некому. Администратор куда-то ушла. В коридорах пустынно. Постояльцев мало. На ее участке из двадцати номеров занято только четыре. Так всегда бывает в воскресенье вечером. Завтра с раннего утра начнут съезжаться командированные. В конференц-зале будут совещания и заседания, какие-то тренинги и презентации. Жизнь, как могучая приливная волна, с новой силой заполнит все помещения гостиницы своей бурлящей энергией.
А сейчас затишье. Выходные заканчиваются, все готовятся к новой трудовой неделе. Только ей готовится не надо. У нее нет выходных. Она сама так попросила. Нужно сделать этот рывок. Три месяца. Потом будет легче. А вообще-то она уже так втянулась, что почти не ощущает усталости. Только вечером, после второй своей работы, приготовления ужина и разных дел по дому очень быстро засыпает. Это даже не сон. Она просто мгновенно отключается, едва дойдя до диванчика. Разбитые пружины, крякнув, словно приветствуя хозяйку, дружелюбно распределяются под ее худеньким телом так, чтобы она не испытывала неудобств. Да, диван надо менять. Скоро совсем развалится. И кухню надо менять. Там, где готовится пища, должен быть порядок, чистота. А старая кухонная мебель прогнивает, ДСП чернеет, крошится. Сначала нужна кухня. А диванчик подождет. В крайнем случае, и на полу можно спать.
Она еще раз дернула за ручку – дверь с надписью «Администратор» заперта. Хотя, слышится тихая музыка. У них постоянно радио работает. Не выключают, даже когда уходят. Полная бесхозяйственность. Она бы так не оставила. Приходилось экономить электричество, воду, чтобы платить как можно меньше. А здесь расходуют, ведь не свое, не жалко.
Прошла вперед-назад по коридору, негромко окликая:
– Светлана Петровна, где Вы?
Дежурной администраторши нигде не было. «Надо идти домой. Завтра с утра приду, тогда и отдам».
Единственный вечер в неделю, когда она не шла на вторую работу. Освободиться в воскресенье в 17 часов – это уже счастье. Нужно купить ребятам что-нибудь вкусненькое – устроим себе маленький праздник. Они и так без меня все время. Неделю, можно сказать, детей не вижу. Хоть один вечер вместе проведем. Вот закончат в этом году школу, поступят. Они умные, учатся хорошо, должны стипендию получать. Тогда полегче будет. Тогда…. А тогда они уже совсем взрослые станут. Детям семья нужна. Мать, отец. Но кто ж виноват, что так жизнь сложилась. Без отца уже 12 лет как растут, пожалуй и не помнят его. А последние два года и мать лишь мельком видят, когда уставшая с работы домой приходит. Пока на фабрике работала, еще ничего зарплата была. Тоже экономили, но хватало. Иногда брала подработки, чтоб одежду ребятам купить, на компьютер насобирать. А потом на фабрике заказов все меньше становилось, неполная рабочая неделя, зарплаты поурезали. Пришлось убирать вечерами – жить-то надо как-то. То в магазинах работала, то в больнице. Но там очень тяжело, а платят мало.
Пару лет назад фабрику совсем закрыли, оборудование распродали, работников на все 4 стороны отпустили. Потом еще полгода тянули с выплатой пособия по сокращению. Только когда несколько человек в суд обратились, деньги нашлись.
Любовь Евгеньевна шла привычной дорогой. Сильный колючий ветер, казалось, дул со всех сторон. Уже скоро зима закончится, а погода злится, наверстывает то, что не добрала. Пугает холодом, ледяным ветром, метелью. Как же хорошо сейчас будет дома. Мальчишки совсем большие. Почему-то родители всегда говорят, что не заметили, как выросли их дети, пожалуй, она тоже. Не заметила оттого, что всегда занята. Не понятно, почему этого не замечают другие – не все же так много работают. И еще, наверное, от усталости. Правда, и усталость тоже не замечала. Зарабатывала деньги, экономила, старалась, чтоб дети хорошо питались, были одеты, не хуже одноклассников. Работала, подрабатывала, убирала, готовила, стирала, гладила…. Слушала рассказы о том, что в школе все хорошо, обнимала и целовала своих мальчишек и, улыбаясь, засыпала. Стремительно проносились не только дни, но и недели, месяцы, вот уже и годы пролетели так, что не заметишь.
Она шла, отворачиваясь от ветра, закрывая нос варежкой, – почему-то так всегда теплее. Вспоминала, размышляла. Сколько раз зимой, в сильный мороз или под леденящим ветром, ведя детей в сад, а потом в школу, уносилась мыслями куда-то в счастливое будущее, которое их обязательно ждет. Мечтала о том, что они вырастут и будут здоровыми, сильными, счастливыми и, конечно, обеспеченными. И не будут тащить своих сонных детей по студеным зимним улицам. У них непременно должны быть теплые удобные машины, заботливые мамы, которые наденут на ее внуков уютные куртки и теплые сапоги.
Что еще она могла сделать, чтобы вырастить двух мальчишек? Сидеть с ними дома, чтоб с матерью больше общались? А жить как? Их же и одеть прилично надо, и на карманные расходы дать, чтобы с ребятами могли в кино сходить. И кушать молодым растущим организмам хочется.
Она рассматривала полки магазина, выискивая товары по акциям. Продукты дорожают. Приходится постоянно следить, где какие скидки. Только так и можно выкручиваться. Вот кофе. Большая упаковка и почти на 100 рублей дешевле, чем обычно. У нас давно закончился. Конечно, раз такая скидка, нужно взять. И тортик вафельный. Вот и хорошо будет к воскресному ужину.
Люба перебирала в уме, что еще можно приготовить. Есть немного мясного фарша. Можно сделать картофельную запеканку. И к ней что-нибудь из солений. Огород их кормит. Летом овощи свежие с грядки. И на зиму запасы сделаны: помидорчики, огурчики, солянка овощная. Этим и кормятся.
Тёма и Тима сидели, вдвоем уткнувшись в монитор.
– Мам, привет. Извини, у нас тут стрим крутой.
– Мам, у тебя как день прошел? Нормально? Ты давай отдыхай. Мы тут скоро тоже … ох ты …
Ребята, на секунду повернулись к матери, и тут же снова уткнулись в экран.
Позже, когда мама приготовила ужин, сидели за столом. Она слушала непонятные рассказы о стримерах и донатах. Недоверчиво усмехалась рассказам о том, какие большие деньги на этом делают Кейк, Дрэд, Мэдисон и другие. Но главное – она любовалась и гордилась своими ребятами. Никто на свете не любит своих детей сильнее, чем она. У нее самые лучшие сыновья и у них впереди счастливая интересная жизнь.
Уже засыпая, она услышала:
– Мам, ты не спишь? Можно войти?
– Конечно, заходи. Что ты хочешь?
– Мам, по понедельникам в «Супер-синема» билеты дешевле. Мы бы хотели завтра сходить. Можно?
– Обязательно сходите. Возьмите на билеты и на поп-корн. В кошельке, ты знаешь. А сумку я в коридоре около зеркала оставила.
– Спасибо, мам. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, дорогой.
3.
Вот погода, зараза какая. И шубка не помогает. Капюшон срывает ветром. Где там этот придурок застрял? Не мог поближе машину подогнать. Подумаешь – тихий центр, движение запрещено. В воскресенье вечером никаких постов не будет. В такую погоду все по домам сидят, никто из норы не вылезет. А этот все трясется.
Вика плотнее закуталась в красивую белую шубку. Шубка была просто восхитительная, как из сказки, где принцесса дарит со своего плеча шубку замершей девочке. В какой это было сказке? Уже не вспомнить, но такая сказка точно была. Вике казалось, что она почти видит тот фильм, где девочка в белой шубке, которую ей подарила принцесса, тоже превращается в принцессу. Как эта сказка все-таки называлась?
Свою шубке ей пришлось купить самой, год откладывать деньги. Но этого бы не хватило. Новая брэндовая «норка» стоит очень, очень много. Конечно, в сравнении с Валиной зарплатой. А тут такая удача – среди объявлений о продаже «б/ушной» одежды она нашла две короткие строчки «Шуба норковая белая, Италия, состояние новой – стала мала». И Валя ее купила. Она выторговала ее именно за такую сумму, которая у нее была. Наплела какую-то басню, что зимой будет свадьба и очень нужна белая шуба и это ее мечта с самого детства … Сочинять басни она была мастерица, и они вкупе с глазами полными слез, возымели свое действие. Прекрасную итальянскую шубку она получила почти за полцены. На работу она в ней ни разу не ходила – девчонки бы ее просто не узнали в таком виде – как с обложки модного журнала. На работу Вика появлялась, как и все: джинсы, пуховик, замотанный на шее толстый шарф, вязаная шапочка, на ногах – угги – удобные, теплые и практичные – из магазина дешевой одежды для всей семьи.
А белая шубка – только на особые дела, когда нужно было произвести впечатление. Надевая другую – стильную, модную одежду, с эффектным макияжем и красивыми локонами, в облаке дорогих духов – она переносилась в параллельный мир, в другую прекрасную реальность, возвращаться потом назад из которой так не хотелось. И она сделает все, чтобы остаться в той красивой и дорогой жизни навсегда. Это уже скоро, совсем скоро произойдет.
Виктория поглубже зарылась в капюшон. Он сразу приник к ее щеке нежным облаком мягкого тепла, которое прямо-таки излучал мех. И ей представилось, что она в своей белой шубке превращается в принцессу. А с минуты на минуту появится он – прекрасный принц, тот, кто возьмет ее за руку, взглянет в глаза и больше ни на минуту не сможет расстаться с ней. Вика улыбнулась своим мечтам – пусть для нее эта прекрасная сказка станет явью. Должна стать! Если очень чего-то желаешь, оно обязательно сбудется. Конечно, и помогать нужно сказочным превращениям, не сидеть, сложа руки, а то принца на белом «Мерседесе» кто-нибудь по дороге перехватит.
Вон он, кажется, идет. Нет, не принц. Этот просто помогает ей сделать дело. Или она ему. Конечно, она – мозг, она умная и ловкая. А он – так, грубая физическая сила. Но без этой силы не обойтись.
– Что ты так долго? Я совсем замерзла. Нашел?
– Ничего я не нашел. А, может, там и искать нечего было? Никакая ты не забывчивая, ты просто все подстроила. Взяла сама, а дальше разыграла спектакль. Так было? Признавайся, стерва!
Парень схватил ее за ворот и стал трясти.
– Идиот, отпусти меня! Ничего я не подстраивала! Пойми ты, нужно сначала то самое место найти. Я одна не найду его, да и все ножи у тебя. Так что успокойся, отпусти меня! – она отбивалась, отцепляя его пальцы от нежного меха.
– Да отпусти ты меня! Шубу испортишь, я тебя тогда сама убью!
Наконец вырвалась, отступила на шаг.
– Ты где уже напиться успел? Вместо того, чтобы дело делать, ты пошел и напился?
Она оттолкнула его и стала внимательно разглядывать, почувствовав запах спиртного и пытаясь определить, сильно ли он пьян.
Парень приобнял ее, примирительно поглаживая по плечу.
– Ладно. Давай рассуждать. Я дело сделал, помог достать то, что нужно. А ты взяла и забыла самый ценный трофей в гостинице. Что делать – снова я должен всю работу выполнять. Искать, выяснять, твои ошибки исправлять. Виновата ведь ты! Должна прощенье просить, а ты скандалишь – это ж легче. А вот пойди сама и ищи. Я не нашел. Ничего я не нашел, хотя нет, – виски нашел. Хорошая гостиница – в номерах бары, там много вкусного. И администраторша там такая милая, помогала мне искать.
Он неприятно улыбнулся, потянул ее к себе, пытаясь поцеловать. Она отступила, пытаясь вырваться, замахнулась на него сумочкой, но не удержала равновесия и упала в снег. Он подскочил и, внезапно рассвирепев, вцепился в ворот шубки, поднимая ее на ноги и хватая за горло.
– Что же ты меня, стерва, отталкиваешь? Разлюбила? Или не нужен стал? Я понял, понял, что ты все придумала. Дрянь! Сама спрятала его. Ты узнала, где тайник и спрятала, чтоб меня кинуть. Так? Так ты решила? Говори, говори!
Он тряс ее так сильно, что она не могла даже оттолкнуть его. Пыталась влепить сумкой, но он ударил ее, сумка вылетела из рук,
– Отпусти меня, отпусти! Помогите!.. – В глазах потемнело, кровь прилила к голове, и она упала.
4.
Не замечаешь, как дни летят. Только были выходные – и уже среда. Любовь Евгеньевна вставала рано. Нужно приготовить покушать на день, самой душ принять. На работу в 6-30 выходить, чтобы к семи часам быть на месте. Опаздывать нельзя. Она никогда не опаздывает. Только один раз в прошлом году, когда гололед был. Упала, да так неудачно, что еле смогла подняться. И потом на ногу наступать было очень больно. Хорошо, хоть перелома не было. Так, связки растянула. Месяц с эластичным бинтом пришлось ходить. Неудобно – сапог не застегивается. Пришлось конструкцию придумать: связала широкую, в обхват сапога, круговую манжету, вроде как гетры. Эта манжета и держала голенище. Для симметрии и на второй сапог тоже пришлось такое украшение сделать. Так и отходила до весны.
Люба хлопотала на кухне. Накрывала на столе завтрак и думала, что оставить на обед мальчикам. Планировала все дела, которые предстоят на сегодня. «Я же вчера Артёмку не видела». Когда пришла, он в душе был. А потом все как-то сразу спать улеглись. Да и в понедельник она тоже его, кажется, не видела. Тимофей из кино пришел, сказал, что Тёмка пошел девочку из параллельного класса домой проводить. Долго задерживался. Она еле дождалась, глаза закрывались совсем, засыпала. Услышала, что он ключами в дверях гремит. Только и спросила:
– Тёмочка, ты? Как фильм?
– Все норм, мамуль. Спи, не волнуйся. Спокойной ночи.
Никогда такого не было, чтоб она сыновей не видела. Вот и сейчас уже выходить пора, а они еще спят. Зайти к ним в комнату, хоть в макушку поцеловать.
Люба на всякий случай стукнула в дверь, предупредила, чтоб сыновья знали, что она идет. Взрослые ведь парни уже, не хочется их смущать. Но ребята, кажется, не слышали ни стука, ни того, как она зашла. Крепко спали, одеяла свесились с кроватей. Она подошла к Тёме, чтобы поправить постель. Свет из коридора падал на середину комнаты, и мальчишки, свернувшиеся на кроватях, в полумраке казались снова такими маленькими, что хотелось их обнять, прижать к себе, защищая от невидимых опасностей, тискать и целовать. Она наклонилась над Артёмом, собираясь тихонько поцеловать в висок. На щеке у Тёмы была изрядная ссадина.
Это еще откуда? Люба стала приглядываться к мальчику. Он спал в одних плавках, одеяло прикрывало его лишь частично. И теперь она заметила здоровенный синяк на боку.
– Тёма, Тёмочка, приснись, милый!
Она еле сдерживалась, чтобы не закричать и не испугать ребят. Что это? Когда это случилось? Кто тебя так? Как она могла упустить это за своей бесконечной работой и не увидеть главное – ее мальчика били!
Тима проснулся быстрее.
– Мам, ты чего кричишь? Доброе утро! Уже вставать, да?
– Тимка, расскажи, что с ним случилось? С кем он дрался?
Тимофей сонно тер глаза и пока ничего не отвечал.
– Тёмочка, ты меня слышишь? – принялась она теребить спавшего сына, – Рассказывай, что произошло. Когда это у тебя появилось?
– А…Синяк что ли? Ерунда. Шел из кино, поскользнулся. Упал, очнулся гипс. – Артемка сонно улыбался.
– Тёма, мне не до смеха. Какой гипс, где ты упал? Просыпайся, я на работу тороплюсь. Но пока не расскажешь, никуда не пойду.
– Да что рассказывать-то. Про гипс шутка, конечно. Обычное дело – зимой поскользнулся. Ну, на скамейку какую-то налетел.
– Ты к врачу обращался? Может у тебя перелом ребер?
– Нет никакого перелома, уже все почти прошло. Не волнуйся, иди на работу.
– Артём, это правда?
– Конечно, мам. Ты ж сама видишь – он в порядке. А шрамы только украшают мужчину, – встрял Тимофей.
– Не надо нам таких украшений. Дай, я посмотрю.
Она принялась осторожно ощупывать синяк на боку, сверху, снизу. Тёма поморщился. Но, вроде, не от боли. Говорил, что щекотно. А время выходить на работу уже действительно не только подошло, но и прошло.
Люба обняла и поцеловала сначала Тёму, потом Тимофея.
– Мальчишки вы мои любимые! Пожалуйста, не обманывайте меня. Тима, смотри за ним, чтоб больше не падал. И ходите аккуратно. Если с вами что-нибудь… она отвернулась, сжав губы.
– Ладно, мне пора. Придете из школы, – позвоните обязательно.
Она шла очень быстро, стараясь наверстать упущенное время и не опоздать. Мысли унеслись куда-то в прошлое.
Необъяснимый страх сжал сердце. Ощущение надвигающейся опасности, против которой невозможно бороться. Даже не ясно, что именно вызвало в ней такую тревогу. Предчувствие? Как в тот день, когда случилась беда, оставившая ее одну в двумя детьми. Страх за сыновей. с которым она считала, что справилась, когда мальчики подросли. Страх, который парализует мысли, высасывает все силы, преследует, внезапно вылезая из угла и напоминая о себе… Этот страх снова заполз в душу.
Надо думать только о хорошем. У нас все хорошо. Не происходит ничего страшного. Она не даст их в обиду и не поддастся панике. Надо вспомнить слова, которым научила подруга. Они успокаивают. Не помню… только молитва. Мамина. Она всегда так говорила в трудные минуты: «Господи, спаси, сохрани и помилуй! Господи, спаси, сохрани и помилуй…».
Как из неугасаемой оптимистки она стала беспросветной пессимисткой? Усталость? Возраст? Отсутствие поддержки, опоры, крепкого мужского надежного плеча рядом? С первым фактором справиться можно, против второго средства нет, а третий просто не брать в расчет и справиться самой, своими силами.
5.
– Любовь Евгеньевна, я еще раз повторяю: где был ваш сын в понедельник около 22 часов?
– Я еще раз говорю – дома.
– Мы знаем, что это не так. Сосед ваш из квартиры номер 11 выходил курить, стоял около подъезда примерно в 23 часа, видел, как Артём очень быстро, почти бегом, зашел в подъезд. Видимо, был очень взволнован или напуган.
– Сын был дома. Сосед ошибся.
Она замолчала. Никакими силами они не заставят ее поверить, что ее сын, ее Артёмка мог совершить что-то плохое.
– Скажите мне, в чем его обвиняют?!
– Вы понимаете, что я задаю вопросы, а вы отвечаете? Или мы будем рассматривать ваше молчание как пособничество и сокрытие преступления, дачу ложных показаний.
Ответом ему было все то же молчание. Она ни о чем не думала, не пыталась придумывать версии, оправдания, хитроумные комбинации. Она сама уже ничего не понимала, не знала и даже не чувствовала. Шок от того, что ее сына задержали, и он находится в полиции, парализовал все чувства и мысли.
Следователь Андрей Климчук смотрел на застывшее лицо материи, ее окаменевшую фигуру, сложенные на коленях руки.
– Хорошо. Я расскажу, в связи с чем задержан ваш сын. Во вторник, 27 февраля, утром был найден мертвым молодой человек. Найден на вашей улице, как раз на середине пути между вашим домом и отелем, где вы работаете.
Парню было чуть больше 20 лет. Знаете, от чего он умер? – удар ножом в горло. Время смерти от 22 до 24 часов вечера. Того вечера, когда ваш сын вернулся поздно, взволнованный и напуганный.
– Как его звали?
– Кого звали? Почему вы спрашиваете? Вы его знали?
Она непонимающе посмотрела на следователя. Сама не понимала, что спросила, а уж тем более – зачем. Как-то машинально произнесла.
– Не знаю, зачем спросила. И не знала его. Я вообще не знала, что кого-то убили.
Следователь постукивал ручкой по столу, смотрел то на Любовь Евгеньевну, то в окно – держал паузу. Такое напряжение обычно выводило людей из равновесия. Но эта женщина и вправду ничего не знает, к тому же в сильнейшем шоке. Возможно, приняла успокоительное.
– Любовь Евгеньевна, мы должны вместе разобраться с этим делом. Вашего сына сразу освободят, если он не виновен. Вы должны нам помочь.
…. Что значит «если невиновен»? Люба посмотрела на следователя, хотя скорее, сквозь него, в свои мысли, в свое горе. Возможно, пыталась представить тот вечер, своего сына рядом с убитым парнем… вздрогнула. Нет! Не мог он!
– Хорошо, Любовь Евгеньевна. Скажите, была ли у вашего сына девушка? Может, знакомая по имени Виктория? На теле убитого парня есть татуировка – имя Виктория.
– Нельзя делать татуировки любимых людей. Это к несчастью. И все, что имеет острие – тоже нельзя. Шипы, звезды, ножи…
– О чем вы? – не понял следователь, Он явно не рассчитывал на обсуждение татуировок.
– У моего мужа тоже была татуировка с моим именем – Любовь. И роза рядом. И он унес нашу любовь с собой. – Она опять посмотрела то ли на следователя, то ли сквозь него. – Он погиб. Давно. А вроде бы, совсем недавно мы были вместе, и все было хорошо. Татуировки – это вообще плохо. И крест нужно на шее носить, а не татуировкой в виде креста…
6.
Телефон звонил постоянно. Нужно снять трубку. Но так работать невозможно. Ни подумать, ни сконцентрироваться, ни написать отчет. Начальство просило срочно кражей в доме Грекова заниматься, только никаких условий для работы. Из-за опечатки в каком-то справочнике теперь постоянно звонят в отдел. Есть же дежурная часть, пресс-служба, канцелярия в конце концов. Опечатку хоть и исправили, но граждане все равно где-то находят этот номер. Как назло – именно этот номер! И звонят, звонят, звонят…
– Младший оперуполномоченный Миронов, слушаю, – он рявкнул с такой злостью, что на другом конце провода, видимо, испугались. Было слышно, как кто-то шевельнулся у трубки. Миронов уже представлял, как ему начнут нести какую-нибудь ахинею про сломанные почтовые ящики или орущих ночью под окнами дома нетрезвых граждан. Почему никто не понимает, что это работа участкового инспектора? Сейчас он все скажет…
Трубка наконец пришла в себя и робким голосом молодой девушки заговорила:
– Здравствуйте, извините, пожалуйста, за беспокойство. Может я не к вам… если перезвонить, скажите куда…
– В чем дело? –спросил Миронов, смягчившись от нежного голоса в трубке и стараясь придать заботливую интонацию.
– Я подавала заявление о краже. У меня розу украли. Может, что-то прояснилось?
– Розу украли? Из букета?
– Нет, это семейная реликвия. Золотая, старинная. Я приносила фотографию. Не нашли того, кто украл?
– Давайте по порядку. Ваша фамилия? Где украли? Когда украли?
Денис Миронов вспомнил заявление о краже, вспомнил и девушку, которая его принесла. Она подходила к своему голосу, или он к ней. Они дополняли друг друга – голос и внешность – нежные, женственные, мягкие. Стройная, высокая, в джинсах и синем пальто, и глаза тоже синие. Гладкие темно-русые волосы, скрепленные на затылке в низкий «хвост», почти полностью закрывали уши.
Девушку звали Маша, это он тоже помнил. Ему нравилось слушать ее голос, поэтому сразу отвечать не стал, а задавал новые и новые вопросы.
Он все хорошо помнил, но никак не мог заняться поисками пропавшей розы. Появлялись новые неотложные дела, и розу все откладывали «на завтра». «Пора, действительно, заняться ею», – подумал Денис Миронов. И сам для себя даже не понял, про кого именно он подумал – про Машу или про ее розу. Наверное, про обеих – решил он для себя и сообщил трубке следующее:
– Поиски мы ведем, и у нас есть подозреваемые в хищении. Но для уточнения деталей нужно, чтобы вы подошли к нам в отдел.
– Значит, я правильно сделала, что позвонила? – обрадовано спросила Маша, все еще впечатленная суровостью тона, с которым была снята трубка. – Я ждала, ждала, что вы позвоните…
– Конечно, правильно, что сами. Мы же вашу вещь разыскиваем, значит и звонить вы должны. А придете когда? Сегодня в 14.00 сможете?
– Смогу, буду обязательно.
– Скажете дежурному, к Денису Миронову, кабинет 207. До свидания.
Денис повесил трубку и стал искать папку с заявлением и фотографией потерявшейся розы. Надо освежить в памяти. Где она – роза – пропала? Наверное, в кафе. Девушка пошла к антиквару, кажется, потом зашла в кафе, а дома обнаружила, что розы нет. Может, у того же антиквара и забыла? Ладно, разберемся. Сейчас нужно несколько звонков сделать, потом запрос написать.
Денис хотел заняться необходимой текучкой, но дверь открылась, и в кабинете возник Климчук. Он выглядел усталым.
– Привет, День, – протянул он руку. Денис поприветствовал его.
– Что нового? У тебя вид то ли грустный, то ли усталый.
– И то, и другое. Ты ж помнишь, вчера парня нашли убитого.
– Ну и как? Опознали?
– Нет, документов при нем не было. Будем искать по особым приметам: у него на левой руке татуировка с именем Виктория. Знать, бы, кто эта Виктория.
– А может это в честь победы?
– Может и так. Зато у нас есть подозреваемый.
– Молодца, считай – дело раскрыл. Через пару дней, когда примут заявление о пропаже человека, глядишь – и опознает кто-нибудь. Радоваться должен.
– Нечему пока радоваться. Не нравится мне эта история. Вроде бы понятно, кто ему нож воткнул – нашли мальчишку, он точно там был. И время совпадает, и домой напуганный прибежал, и синяки … Сам, правда, не признается, но это дело времени. У меня даже сомнений не было. Но сейчас с его матерью разговаривал. И как-то тяжело на душе. Сам не пойму, отчего. Понятно, что мать всегда будет твердить «не мог мой сын, не мог, не такой…». Вот и засело у меня в голове «мог – не мог». Парнишка этот с виду приличный, о нем в школе отзывы очень положительные. В спортивную секцию ходит – борьба. А тут нож в горло. И какой у него мотив? Не похоже, чтоб он был любителем разборки устраивать.
– Андрюха, ты передохни, пообедай. А потом уже дальше копай. На голодный желудок ни одна здравая мысль не придет.
Денис Миронов поднялся, потянулся, разгибая уставшую спину. Все-таки искать розу приятнее, чем заниматься убийством молодого парня с перерезанной глоткой.
7.
– Мария Михайловна, присаживайтесь.
– Спасибо, можно просто Маша.
– Хорошо. Я прошу Вас еще раз с подробностями рассказать, как потерялся ваш цветок.
– Да, у меня пропала роза. Она золотая, но особенна дорога мне, моей семье, как память. Мне ее подарила бабушка, ей – её бабушка. Это семейная реликвия. Я брала розу, чтобы специалисту показать. Он нам генеалогическое древо будет составлять. Все, что связано с нашей семьей, я рассказала. А эта роза – тоже часть истории, фамильная легенда. Ну, я и решила ее тоже показать на всякий случай, может он видел старинные изображения с такой розой где-нибудь. Раньше ведь много было символов, гербов, всего такого.
– Я понял – пропала роза у него, у этого специалиста?
– Нет, я точно ее забрала, когда уходила. Он ее сфотографировал и сказал, что можно забирать. И я забрала. А дома в сумке ее уже не было.
– И где мы ее должны искать?
– Я не знаю, поэтому и написала заявление.
– Давайте сначала и со всеми подробностями. Абсолютно всё постарайтесь вспомнить. С кем встречались по дороге, куда заходили, может, роняли сумку, кому-то отдавали ее. Роза ведь в сумке лежала? По пути от вашего специалиста и до своего дома вынимали розу из сумки? Вспомните, может, сумка прорвалась?
– Я с рваными сумками не хожу. – Маша даже обиделась. – А сумку я открывала только чтоб в кафе расплатиться.
– Так, значит вы заходили в кафе. В какое?
– Кафе «Шарлотта», там очень вкусные фруктовые салаты, десерты, выпечка изумительная. Только туда. Заказала…
– Это не важно. В кафе сумку без присмотра оставляли?
– Нет. Там денег много было, я думала, что нужно будет платить Герману Львовичу – тому, кто нашим древом занимается. Платить, чтобы он выяснил, как роза связана с фамильной историей. Но Герман Львович сказал, что это бесплатно и входит в общую стоимость работ.
– И сколько же эта общая стоимость, если не секрет?
– Не секрет, у них расценки на сайте и в офисе у всех на виду. Вначале проводят генеалогическую экспертизу. Она стоит сто тысяч и это …
Денис жестом остановил ее.
– Подождите. Сразу уточним: чтобы рассказать вам про ваших бабушек, дедушек, прабабушек и так далее вы платите сто тысяч рублей?
– Да, это еще не дорого. Есть те, кто берет больше. А Герман Львович – специалист, всю жизнь работал в областном архиве. Тут ведь важно, чтобы информация честная была. Ну, понимаете, сами-то мы проверить не сможем, а он будет запросы рассылать, у него связи с коллегами в других архивах. Про него все хорошо говорят.
– Я понял. А почему, извините, самим бы не написать в архив?
– Во-первых, я не знаю, как туда писать, что именно спрашивать. Для архива нужно указывать конкретно: к каком году приехали или поженились или что-то еще. Не буду же я просить найти всю информацию про моих прабабушку и прадедушку, о которых я сама мало знаю. Потом ведь есть другие родственники, о которых мне вообще ничего не известно. Они уехали, когда революция началась. Где их искать, с чего начинать?
И вообще это сложная работа. Я сначала, правда, попыталась. Открыла сайт архива, а там написано, что заявки от граждан на этот год уже не принимаются из-за очень большого количества запросов. Наверное, очень многие хотят узнать, откуда они родом. Вот мне родители и предложили обратиться к специалисту. Они сами сейчас в отъезде, а я занялась. Мне вообще-то эту мысль подружка подсказала. Говорит, у моей семьи очень интересная история.
