Loe raamatut: «Атмосферное давление»

Font:

Составитель серии Елена Кувшинова

Начало двадцатых

Я пишу стихи осенним летом

Я пишу стихи осенним летом.
«Это как?» – подумаете вы.
Сам не знаю ничего об этом
и не знаю, что сказать, увы!

Да и правда, лучше помолчать бы,
и накинуть на пиджак пальто,
и прожить бы пару дней масштабно,
выпить пива и сходить в кино.

Вот опять вы скажете: «Постойте,
что за хрень ты здесь сейчас несёшь?»
Я отвечу: «Мне и двум пропойцам
жизнь давно уж выставила счёт».

Магия утра

Суббота, пять часов утра,
светает рано,
собака лает на-гора,
американо
пью и втыкаю в телефон,
мелькают мысли:
как пел старинный патефон
у гармониста…

Не поднимайте брошенной перчатки

Не поднимайте брошенной перчатки,
забудьте путь туда, где вас не ждут.
Отсутствует любовь в душе у психопатки,
пусть вместо вас другого предпочтут.

Людей исправить просто невозможно,
такая есть особенность у них,
и если вам сейчас в душе тревожно,
то пусть пройдётся лесом ваш жених.

Эксперименты в этом деле плохи,
и гений парадоксов нам не друг,
достоинства и чести нет эпохи,
курите лучше за углом бамбук.

L’air du temps¹

Как больно иногда бывает жить

Как больно иногда бывает жить,
и не всегда событья нам подвластны,
а нужно научиться жизнь ценить,
чтобы познать любовь и мир прекрасный.

И каждый день, как новый лепесток,
в бутоне раскрывается весеннем,
трещит в лесу походный котелок,
заставит быть немного откровенней.

Питайтесь у природы добротой,
любуйтесь радугой, вбирайте силу.
Летят снежинки, блещут чистотой,
зиме на Рождество не быть унылой!

И не бывает завтра и вчера,
и каждый возраст место даст мечтаньям,
душе нет дела, что там в паспортах.
Лови момент и глубину преданья.

Треугольник печали

Я себя представлю молодую
и представлю, будто ты со мной,
беззаботно я тебя целую,
и над нами радуга дугой.
Джинсы оттеняют краски моря,
волосы песочные – глаза,
пряный день в карминовом прибое
отключает напрочь тормоза.
Губы все потрескались от солнца,
кожу позолотой обдало,
счастье очень скупо раздаётся,
и всегда не вовремя оно.
Бабочки порхают бестолково,
будто умереть не суждено,
будто бесконечно всё бордово
или фиолетово давно.
До чего же ты красивый мальчик,
навсегда останешься мечтой,
опрокину за тебя стаканчик,
без тебя послушаю прибой.
Молодость бросает очень быстро
и не спросит, смог ты или нет
осознать, что жизнь одна, а триста
черепаха проживает лет.

Мечты о море

Может быть, мечтала я о море,
о парящей чайке над волной,
прокатиться на фуникулёре
прямиком на небо под луной.

Может быть, жила бы я у моря,
там, где солнце, пальмы и песок,
я б не знала никакого горя
там, где загорелый паренёк.

Может быть, я вечно вдаль смотрела,
и шагнула бы за горизонт,
и немного больше бы посмела
там, где город в негу погружён.

Может быть, я в замке поселилась,
что стоит на каменной скале,
как-то в этой жизни заблудилась,
уплыла б туда на корабле…

Там, где ветер и волна прибоя,
там, где птицы стаей в вышине,
я оставлю в шлюпке своё горе
и порадуюсь чужой весне…

Вышла прогуляться

Как-то раз я вышла летним утром
прогуляться быстро у ручья,
написать стихи о жизни смутной
и послушать пенье соловья,
чтоб потом рыдали все подруги
над своей нелёгкою судьбой,
утешали б их в объятьях други,
разливая пенное в пивной.

Мысли на каждый день

Сижу я вечером на кресле,
а мысли где-то в стороне,
как по Неве подводный крейсер,
плывут-плывут незнамо где.
Плывут-плывут туда – отсюда,
а я сижу, и пофиг мне,
куда плывут, и цель маршрута,
и как проходит их турне.

Тройка, семёрка, туз

У каждой женщины имеются секреты,
преображаются с годами в раритеты,
жизнь коротка, успеть бы всё и сразу,
чтоб не рыдать потом на теле контрабаса.

Вижу в зеркале своё я отражение,
платье чёрное и перевоплощение,
вечер бархатный и красная помада,
и в душе я – Пиковая дама…

P. S.
Тройка, семёрка, туз,
я к тебе уж больше не вернусь…

В пути

Я шла вперёд в кромешной темноте,
не чувствуя, жива я или нет,
забыв о притяженьи на земле,
не думая о том, что есть рассвет.
А звёзды заслонили небеса,
и кажется, что море наверху,
и отливают серебром в глаза,
указывая светом вдаль маршрут.
Рисуют нервно образы во тьме,
цепляя мысли, строки и слова,
в пространстве проявляются тебе,
и нас объединяют небеса.
И можно сделать шаг ещё быстрей,
преодолеть дорогу вне пути,
а небо, как таинственный дисплей,
подскажет все ответы вне сети…

P. S.
Небо, звёзды, путь
никак мне не дают уснуть…

Я снова в размышлениях о жизни

Я снова в размышлениях о жизни
ищу ответ на заданный вопрос,
а в голове моей нет ценных мыслей,
туманно всё, как метеопрогноз.

Я ходила по лезвию бритвы

Я ходила по лезвию бритвы
и жила на краю земли,
поднимала я руки в молитве
и вставала босой на угли.
Открывала и душу, и сердце,
а потом говорила: «Нельзя!»
Рана с солью запудрена перцем,
а колода моя без туза.
И крути, не крути свою карту —
ляжет точно одной стороной,
я в вагоне зелёном плацкартном
отражаюсь в окне молодой.
На перроне пустом, завывая,
ветер тащит холодную дрожь,
кровь по венам бежит ледяная,
что посеешь, то и пожнёшь.
Пруд покрылся морозною гладью,
и качели скрипят на лету,
в старом парке диагональю
топчут боль и сухую траву.

Старый троллейбус

Троллейбус безлюдный и старый,
шофёр, лобовое стекло,
кварталы со сводами арок
и красным мигает табло.

Закончилась смена шофёра,
в салоне забыли кашпо,
отправится без контролёра
троллейбус в ночное депо.

И все по квартирам уютным
пьют чай или смотрят кино,
а в счастье ежеминутном —
троллейбус, кашпо и окно.

Про любовь и про запах роз

Я гуляла одна в Париже,
я объездила много стран
и на питерской ржавой крыше
закрутила земной роман.

Я писала стихи и песни
про любовь и про запах роз,
с каждым разом всё неуместней
у земли провисала ось.

Я встречала людей в округе,
и хотелось от них бежать,
випиэн помогал в «Фейсбуке»²
отправлять монолог в печать.

И покуда алели розы,
стрекотали взапой сверчки —
скоро осень, а с ней психозы
и сухие в саду сучки.

Я сегодня размышляла утром

Я сегодня размышляла утром
о любви и о попутном ветре,
в хрустале сверкает перламутром
кроткий луч, он в каждом сантиметре.

Я его рукой поймать пытаюсь —
ускользает он в тиши прохладной,
небо, на снежинки рассыпаясь,
падает к ступенькам у парадной.

За зимой всегда приходит лето,
а весна мгновенно пролетает,
я подброшу вверх орлом монету,
и она на солнце заиграет.

И не вижу я, орёл иль решка,
ничего монета не изменит,
мне неловко, оттого что в спешке
только три доступно измеренья.

Вечером не буду размышлять я
о любви, о розовом букете,
я надену шёлковое платье
и исчезну рано на рассвете.

Подарила мама мне колечко

Подарила мама мне колечко
с камнем натуральным в серебре,
в старину девицы на крылечке
вечером играли во дворе.

Я же им совсем играть не стану,
бережно ношу его любя,
мне идёт колечко к сарафану,
а к наличникам идёт резьба.

Скоро лето и тепло в июне,
будет солнце, и уйдёт метель,
побегу на луг я, как колдунья,
запах роз вдохнуть родных земель.

В небе ввечеру сольюсь с прохладой,
буду ночи думать напролёт
о мечте, и о траве измятой,
и что сильная гроза уйдёт.

Снегом покрыты дома и город

Снегом покрыты дома и город,
цветом сирени белой,
ветер, как эхо, снежинкам вторит,
землю осыпав мелом.

Кровля, сосульки, машины, люди,
трассы и магистрали,
у светофора глаз в изумруде,
в чаше чугунной стали.

Жизнь не уходит – она промчится,
словно попутный ветер,
солнце, на запад придя, садится,
встанет же на рассвете.

Хочешь, тебе я спою об этом,
не открывая ноты?
А без людей мне не быть поэтом
ни в одном эпизоде.

Всё переменится, скоро лето,
только в душе твоей холод,
и твоё тело по моде одето,
а я – капитан ледокола.

Чёрно-белая весна

Чёрно-белая весна
за окном шумит.
Дождь, и снег, и облака
месяц май сулит.

На душе цветёт сирень,
за окном тюльпан,
сказка русских деревень
победит диван.

Тёплый ветер, лунный свет,
за окном шоссе,
доберёмся на рассвет
с шумом в колесе.

Игра в салочки

А лучше иногда не понимать,
ни прямо ничего и с полуслова,
не думать, не гадать и не вникать,
а просто быть немного бестолковой.

А лучше иногда и не читать,
забыть дорогу в поиске смиренном,
по петлям лабиринта не бежать,
с конфликтом заигравшись патогенным.

А лучше иногда побыть в бреду,
чтоб отключить источник восприятья,
позволить слепоту и глухоту,
чтобы не пить потом противоядья.

А лучше иногда, закрыв глаза,
представить себе глупое желанье,
жизнь так сложна, но «Горе от ума»
оставил Грибоедов в назиданье!

На закате мысль

На закате мысль остановилась,
хочется напиться тишиной,
я к воде так близко наклонилась,
проникаясь ночи глубиной.

Воздух свеж становится внезапно,
затихает мир и пенье птиц,
жизнь проходит тоже поэтапно —
скорый поезд, но без проводниц.

Остановки, пейзажи, люди,
много разных глаз вокруг и лиц,
некоторые – словно колба ртути,
элемент химических таблиц.

Ночь спускается над гладью Волги.
Может, звёзды озарят мне путь?
Их подсказки важны, но недолги.
Разве могут звёзды обмануть?

В горизонте растворилось солнце,
провожает день куда-то вдаль,
зачерпну воды в родном колодце,
а туман струится как вуаль.

Над вымыслом слезами обольюсь…³

А без тебя, как видишь, не умру,
мне стало легче каждый день дышаться.
Забудь свою харизму, мишуру,
душа не будет без тебя скитаться.

Тепло своё ты где-то растерял,
осталась неживая антреприза,
уроки главные безбожно прогулял,
и жизнь твоя – дешёвая франшиза.

Длинна дорога, близок локоток,
не укусить и не догнать былого,
теперь весь мир как будто бы жесток,
но нет и варианта запасного.

Была ль любовь? Об этом ты молчишь,
но, впрочем, ты всегда немногословен,
и оправданье ярко сочинишь,
и, как всегда, ты точно не виновен.

Утреннее небо

Сегодня утреннее небо
окрашено в пастельные тона,
сквозь облака луч солнца слепо
Саврасова рисует полотна́.
И побегу я в лес на зов кукушки,
я в валенки сугробы соберу,
и сбрасывают снег с седой макушки
деревья, словно зимнюю хандру.

Четыре строчки

Поэты мы, художники в душе,
рисуем, пишем болью и страданьем,
как будто наша жизнь в карандаше
заточена эскизами преданий.

#психоаналитическое

Моей судьбы расстроенные струны,
несыгранная роль которых – тьма,
неважно, в серебре иль из латуни
построена в душе моей тюрьма.
Прогулка
Старорежимные ботиночки
и старомодное пальто,
жую я бублик из корзиночки,
и не мешает мне никто!
Иду, рассматриваю улицы,
я наслаждаюсь красотой,
с розовощёкою бабулею
я обменяюсь добротой.
Ко мне приходит озарение,
как зыбкий розовый рассвет,
в витринах вижу отражение,
и даже в тех, в которых нет!
Я в каждом миллиметре воздуха
зависну, как в недолгом сне,
из парадоксов жизнь и соткана,
а сила – в русской старине!
Кусочком бублика с дворнягою
я поделюсь на мостовой,
немного все живём бродягою,
а кто-то – Синей Бородой!
В трактире выпью клюквы стопочку,
Есенина стихи прочту,
остатки бублика в коробочке
с собой на память заберу.

Пароход

И снился мне в тумане пароход,
изгибы Волги и волны течения,
и замиранье утренних суббот,
и ветреной весны прикосновение.

Это было как-то утром ранним

Это было как-то утром ранним,
посмотрела я в твоё окно:
дождь-нахал по крышам барабанил,
чтобы птицам освежить зерно.

Кто-то любит укрываться в доме
с пледом тёплым, с чашею вина,
мне приятно по любой погоде
написать вам тёплые слова.

Чтобы стало на душе светлее
после недомолвок и обид,
чтоб мороз зимой крепчал нежнее
и немного мёд во рту горчил.

Скромному – немного стать смелее,
выскочкам – побольше тормозов,
чтоб гулять у моря по аллее
в облаке чернильных вечеров.

Чтоб проснуться как-то утром ранним,
выйти к солнцу, к небу на балкон
и немного стать от жизни пьяным,
даже если спит ваш купидон!

Вот и снова зима

Вот и снова зима, вот и снова метель,
и в глазах твоих холод и бледность,
цвета неба полуденного акварель
отражает оттенок – бесцветность.

Да, я знаю, тогда ты меня полюбил,
только сердце унято пургою,
на двоих было мало моих только сил —
слишком был увлечён ты собою.

Да, я знаю, я очень волную тебя,
где-то рядом присутствуя в зале,
лихорадкой порою в надежде знобя,
облик мой утопил ты в бокале.

Да, я знаю, былого уже не вернуть,
напишу я стихами об этом,
из пустого сосуда нельзя отхлебнуть,
и к финалу пришла эстафета.

Да, я знаю, тебя не смогу я забыть,
я предчувствую встречу с тобою,
но, ты знаешь, тебя очень больно любить,
и ледник не растает весною.

Леденец

И дрожали при встрече руки,
я их спрятала быстро в пальто,
от волнения или от вьюги
не спасало никак оно.

Я боялась пошевелиться,
я невольно закрыла глаза,
я боялась – всё повторится,
то ли радость, а то ли гроза.

Я стояла почти не живая,
сердце гонит по венам кровь,
я стояла будто немая,
не имея в запасе слов.

Я хотела тебе улыбнуться,
от мороза сковало лицо,
и руки́ мне хотелось коснуться,
поделиться с тобой леденцом.

Твои пальцы легли мне на плечи,
ты прижал меня мягко к стене —
навсегда потеряла дар речи,
и мурашки пошли по спине.

Теперь уже не буду я беспечной

Теперь уже не буду я беспечной,
и многих в дом к себе не приглашу,
и на развилке жизни я извечной
слова потомкам на камне напишу
о том, что нужно быть открытым миру,
но сохранять достоинство своё,
хранить любовь и верность, честь мундира,
но разгонять на поле вороньё.
Быть очень избирательным в общенье,
ценить надёжных и порядочных людей,
не уповать на перевоплощенье
отдельных персонажей и б**дей.
Оценивать людей по их поступкам
и ориентироваться меньше на слова,
любить детей за их наивный нрав и хрупкость,
не создавать при жизни божества.
Прислушиваться чаще к своим чувствам,
побольше доверять самим себе,
не позволять распущенность и гнусность,
не рыться самому в чужом белье.

Фантазия

Мне всё хочется в город весенний,
где вода, стрекоза и цветы,
и не буду я ждать воскресений,
городской не люблю суеты.

Поманю я тебя за собою,
обещая травы изумруд,
не боюсь я казаться смешною
и своих не стесняюсь причуд.

Наплету тебе разных историй
о бескрайнем полёте души.
Будь ты Виктор или Григорий,
своим именем день подпиши!

А захочешь ко мне ты вернуться
в город с яркой в ушах тишиной,
в жизнь размеренную окунуться,
насладиться его стариной,

чтобы утром пойти с рыбаками
на просторы замёрзшей реки,
позабыть все невзгоды, печали
и распутать от лески крючки!

Листья клёна

Нынче листья клёна пожелтевшие
в вазу я поставлю на комод,
и меня, тобой переболевшую,
новый день с собою позовёт.

Больше не захвачена обидою,
я не плачу и не хохочу,
всё пропало вслед за панихидою,
больше я себя не огорчу.

Я не жду, не думаю, не мучаюсь,
за тобою вслед не побегу
и под стройной ивою плакучею
в реку я второй раз не войду.

И поеду я в дорогу дальнюю,
будет ветер бить в моё окно,
и забуду я игру печальную,
и под ивой буду пить вино.

Уходите смело и решительно,
если вас не любят и не ждут,
дверь закройте на засов внушительный —
вам откроется другой маршрут.

Я не знаю, что тебе сказать

Я не знаю, что тебе сказать,
не осталось больше слов и мыслей,
в правоте не буду убеждать,
пустота бесцветная повисла.

Я хотела многое сказать,
думала и сочиняла фразы,
не сумели ничего создать,
в прозе были только пересказы.

Нет уже ни злости, ни обид,
даже как-то странно, непривычно,
красным на закате день залит,
ночь в саду спокойна и чернична.

Я в саду услышу соловья,
он споёт репертуар весенний,
о тебе забуду этой ночью я
без волнения, боли и без сожаления.

Закурю табак крепко

Осень буду ждать долго,
через всю весну летом,
думать о тебе больно,
если рядом ты где-то.

Что тебе сказать завтра?
Выйду на балкон ночью,
будешь к ней пылать страстно,
сердце разорвал в клочья.

Соберу в саду листья,
закурю табак крепко.
Убегаешь ты быстро,
убиваешь так метко.

Тучи соберу с неба,
молнию и гром тоже.
Почему же так слепо
и опять всё так сложно?

Пристань

Выйду я на пристань,
чайки над волной,
мой роман не издан,
воздух ледяной.

По кусочкам душу
раздала тебе,
слабость обнаружу
в сердце при ходьбе.

Сердце распилила
добровольно я,
грабить разрешила,
чувства затая.

Я как под гипнозом,
не узнав вранья,
будто под наркозом —
морок забытья.

Подарила душу
с вилкой Фаберже
и сказала: «Кушай
с солью в лаваше!»

Пристань ледяная,
ветер дует вслед.
«Ветер, я живая?»
Он мне шепчет: «Не-е-ет…»