Я не хотела умирать

– Ну, кофейня не приносит настолько хорошего дохода, приходится экономить на персонале.

Я в замешательстве опустила глаза, всегда испытывая неловкость, когда разговор заходил о деньгах. Мне словно было стыдно за наполненную роскошью жизнь, которую я проживаю.

– Простите, это шутка. Неудачная, – виновато улыбнувшись, произнёс Сергей. – Если серьёзно, мне нравится находиться по ту сторону, – он указал на стойку. – Я люблю варить кофе, общаться с людьми. Изначально я вообще не планировал открывать что-то своё, мне нравилась работа бариста, а вот вся подноготная со сплетнями и интригами утомила. Поэтому я и создал кофейню, где такого не будет, по крайней мере, не в мою смену.

– Здесь, правда, очень уютно.

– Спасибо, это приятно слышать. Кстати, пробовали нашу новинку? Мятный латте со сливочным мороженым?

– Нет, пока не довелось.

– Весьма неплох. Советую, особенно если вы – любитель мяты.

– Обожаю мятное мороженое

– Я тоже, а мятный шоколад? – оживлённо спросил он.

– Лучшее, что изобрело человечество, – улыбаясь, ответила я.

Глава 5. Маленький принц

«После случившегося я снова осталась одна. Вечерами, пока мама прибиралась, я бесцельно слонялась в окружении бетонных стен. Мне так не хватало друга, а мама была не в силах понять, отчего я вдруг перестала играть с дядей Мишей. И я чувствовала себя потерянным ребёнком в огромном лабиринте.

Мама мыла только первый и второй этажи, где никого, кроме нас и охранника, в такое позднее время не было, подниматься выше мне не разрешалось. Я подходила к широким лестничным пролётам, устремлённым в бесконечность, и, грустно вздыхая, возвращалась обратно. Мне казалось, поднимись я до самого верха, смогу достать звёзды, но проверить это не могла.

Однажды я решила нарушить запрет. Пока мама возилась в подсобке, я прошмыгнула мимо и ловко взбежала по ступеням до третьего этажа. Я шла, затаив дыхание, боясь встретить незнакомых людей, но, в тоже время, отчаянно желая их отыскать. Моя предосторожность была лишней: коридоры на верхних этажах были такие же покинутые и безликие, а двери кабинетов плотно закрыты.

Я проходила этаж за этажом, всё больше ощущая давящее одиночество стен. Я уже хотела бросить эту глупую затею и вернуться вниз, к маме, как вдруг услышала чьи-то голоса, прозвучавшие вдалеке. Тихонечко крадясь, я приближалась всё ближе и ближе к их источнику. Около одного из кабинетов я увидела женщину и ребёнка. Притаившись за углом, я наблюдала, как мама аккуратно повязывает сыну красивый ярко-алый шарф.

– Ох, я же забыла взять свою сумочку! Дима, постой здесь, я поднимусь до папы, – женщина ласково потрепала ребёнка по волосам и скрылась в дверях лифта.

Мальчик остался ждать, теребя бахрому своего шарфика. Переполняемая восторгом от встречи с живым человеком, я смотрела на него, как зачарованная. Он был похож на сошедшего со страниц книг сказочного героя: аккуратное детское личико, красивая изящная одежда, какой я никогда не видела, чёрные волосы, отливающие серебром в тусклом свете мерцающей лампы. Почувствовав на себе чей-то назойливый взгляд, мальчик вдруг оглянулся. Я быстро спряталась за угол и вжалась в стену, стараясь не дышать, но, услышав его приближающиеся шаги, поняла, что он меня заметил.

Он подошёл ко мне, его яркие, как изумруды, зелёные глаза внимательно меня разглядывали.

– Ну и что ты тут делаешь? – строго спросил он.

– Прячусь, – словно выполняя важное и совершенно секретное задание, ответила я.

– И кто же тебя ищет?

– Никто.

– В чём же смысл прятаться, если тебя никто не ищет? – недоумённо спросил он.

– В том, чтобы не потеряться. Вдруг однажды меня всё-таки удастся кому-то отыскать.

Он улыбнулся.

– Ну, считай, я тебя нашёл. Как тебя звать?

– Юля, – протянула я.

– И как ты здесь оказалась, Юля?

– С мамой пришла, она полы моет вот там внизу, – я указала пальчиком в пол. – А ты здесь откуда?

– А я оттуда, – подняв палец вверх, произнёс он.

– С другой планеты? – восторженно выпалила я.

Он рассмеялся.

– Какая же ты чудная!

– Ты просто не похож на других мальчишек, – насупившись, сказала я, раздосадованная тем, что он надо мной смеётся.

– А на кого тогда похож? – хитро подмигнув, спросил он.

Я посмотрела на его красивый мягкий шарф, обрамлённые пышными ресницами озорные глаза.

– На Маленького принца⁷, – на одном дыхании промолвила я.

Он с гордостью вскинул чёлку.

– Ну, значит, принцем и буду, а ты станешь моей Розой.

С тех пор мы с Димой стали неразлучны. Принадлежащие к двум абсолютно разным мирам, мы притянулись, словно близнецы.

Мне было пять, ему целых десять. Взрослым не понять, но для малышей это настоящий восторг, когда с тобой играют старшие. Я помню, с какой гордостью рассказывала в саду, что у меня есть десятилетний друг, и как с завистью покусывали губы другие ребята.

Я была взъерошенным, чумазым, покрытым заводской пылью ребёнком, Дима – моей полной противоположностью. Его внешний вид всегда был преисполнен лоска: красивая, хорошо выглаженная, дорогая одежда, отпаренные воротнички и манжеты, аккуратно причёсанные волосы. Дима был чистюлей, всегда носил в кармане салфетки, протирал ими мою грязную мордашку, покачивая головой и приговаривая:

– Юля, Юля, и откуда же ты взялась, такая замарашка? Как домовой.

Я хихикала, строила смешные гримаски, веселя его.

Дима был очень умным, рассудительным и серьёзным, он продумывал наши игры до мелочей, но легко раздражался, если что-то шло не по плану, и не любил, когда ему перечат. Я была смышлёной любопытной девчонкой, с неуёмной фантазией, обожающей баловаться и упрямиться. На Диму я всегда смотрела со слепым обожанием и восторгом. По его довольному взгляду и гордо поднятой голове понимала, как ему это льстит.

Мы виделись всего пару раз в неделю, чаще Дима не мог из-за школы и занятий. Я ждала наших встреч больше всего на свете, зачёркивая дни в своём маленьком календарике с лошадкой. И, отматывая всё назад, мне кажется, что иных дней, кроме дней наших встреч, в моей жизни не существовало.

Главным моим страхом было, что Дима однажды не придёт, и я снова останусь одна. Поэтому каждый раз я с замиранием сердца поднималась на наше место, боясь его там не отыскать. И заливалась тихим плачем, когда он опаздывал. Приходя, он жалел меня и говорил, что никогда не оставит.

Из-за его вспыльчивости и присущей мне резкости мы часто ссорились. Я всегда извинялась первая, догоняла его, крепко обнимала и говорила, что люблю больше всех в этом мире, а он великодушно меня прощал.

Дима много рассказывал о школе: прочитанных там книгах, учителях и одноклассниках. Он учил меня английскому, а я помогала ему учить стихи, которые он терпеть не мог. Пересказывала сказки, что им задавали прочесть. Их он тоже не любил, говорил, что они глупые и в них всё не так, как в жизни. Единственные сказки, что он признавал, были сказки Уайльда⁸. Уайльда я не читала, узнав об этом, в следующую нашу встречу он подарил мне большую красочную книгу. Я просидела с фонариком всю ночь, поглощая страницу за страницей, это были настолько жуткие, несправедливые и печальные сказки, что внутри меня всё сжималось, а в горле застревал комок, от которого я не могла избавиться. Я рыдала в подушку, боясь, как бы мама не услышала. Я тоже полюбила эти сказки, они были пропитаны болью, а что такое боль, я хорошо знала. Как знал и Дима.

Дима был единственным, кто понимал мои игры в насилие.

Я поделилась с ним, что мне нравятся игры, которые другим детям кажутся странными, он внимательно меня выслушал, а потом заявил, что ему такие игры тоже нравятся. И мы стали в них играть.

Дима с детства был сильным. Он швырял меня, словно пушинку, хватал так, что я не могла даже пошевелиться, но всегда предусмотрительно рассчитывал свои силы и следил, чтобы я не ударилась, поэтому страшно мне не было. Я всегда знала, что игра прекратится, если мне станет больно. Я ему доверяла, и от таких игр мы оба получали удовольствие. Дима сказал, что взрослым не следует знать об этом, и я с ним беспрекословно согласилась. Мне было пять, и я хорошо понимала, что если хочешь остаться непонятым и наказанным, то непременно расскажи взрослым.

Мы разыгрывали разные сценки и вообще любили примерять на себя роли, то отважного Робина Гуда и шерифа Ноттингема, то охотников за привидениями. Нашим фантазиям не было границ. Однажды Дима показал игру, в которую играют взрослые. Он повалил меня на пол и, забравшись сверху, принялся ездить туда-сюда, Дима делал это с таким сосредоточенным видом, что я захохотала, он нахмурился, сказав, что я должна изобразить страх и сопротивляться.

– Но я тебя не боюсь, с тобой играть в такие игры мне нравится. А вот с дядей Мишей – нет.

– Что за игры были у тебя с дядей Мишей? – нахмурившись, спросил он.

Я ему всё рассказала. Его кулаки тогда сжались, а лицо сделалось злым. Больше дядя Миша там не работал.

Как всякие юные искатели приключений, мы исследовали каждый квадратный метр в здании. Нося с собой связку ключей, Дима ловко открывал любую дверь. Я считала его настоящим волшебником и ещё больше им восхищалась.

– А что скрывается за этой дверью? – дёргая ручку, спросила я.

– Сейчас узнаем, – хитро сощурил взгляд он и, достав нужный ключ, повернул в замке.

Мы шли по большому коридору с панорамным окнами. Это был самый верхний этаж, так высоко мы ещё не забирались. Я открыла рот от удивления, мир внизу был таким крохотным, казалось, мог уместиться у меня на ладони. Дима лишь снисходительно улыбался, глядя, в какой восторг меня приводят уже привычные ему вещи.

Вдалеке мы услышали приглушённый шум. Дима подал сигнал молчать, и мы стали подкрадываться к массивным дверям одного из кабинетов. Чем ближе мы подходили, тем отчётливее становился звук. Но слов я не могла разобрать, как будто их вовсе не было.

Я заметила, как Дима напрягся, стоя у двери, не решаясь её открыть.

– Что там, ну что там? – нетерпеливо затараторила я и, скользнув перед Димой, дёрнула ручку. Дверь на удивление хорошо поддалась.

Но то, что мы увидели, было далеко не детским зрелищем.

Мужчина со спущенными штанами, стоял к нам спиной, совершая толчкообразные движения, под ним, обхватив его спину ногами, извивалась, постанывая, женщина. Это была одна из тех игр, что показал мне Дима.

Дима осторожно закрыл дверь. Я видела, как сжалось в один сплошной напряжённый нерв его лицо. Его глаза стали дикими и наполнились слезами.

– Что случилось?! – испуганно воскликнула я.

Он крепко сжал меня в руках. Его пальцы впились в мою кожу.

– М-м, – простонала я, – что ты делаешь?

– Ты ведь мой друг, верно? – разжав свою хватку, спросил он.

Я согласно кивнула.

– Мне сейчас очень больно, и ты, как друг, должна мне помочь. Раздели со мной мою боль.

Сглотнув, я прижалась к нему и крепко зажмурила глаза. Его ногти вновь пронзили мою нежную белую кожу, я закусила губу, чтобы не закричать, сквозь плотно сжатые веки брызнули слёзы. А по рукам заструилась тёплая кровь».

***

Он был мой маленький принц, а они не бывают плохими и злыми, и не помочь ему, несмотря на всю испытываемую боль, я не могла.

Позже я узнала, что Дима действительно «принц», только вполне земной: его отец был генеральным директором огромной компании, которой принадлежало это здание. И это он трахал в зале совещаний секретаршу.

***

Глядя на спящего рядом мужа, я и сейчас видела того зачарованного мальчишку. Его безупречно красивые черты лица, по-детски нахмуренные брови, неплотно сомкнутые губы – во всём до сих пор сохранялся этот удивительный оттенок детской непосредственности. Он не мог не притягивать, и порой так сложно было вообразить, что в нём просыпается чудовище.

Он открыл глаза.

– Доброе утро, дорогая! – потянулся на кровати он и поцеловал меня в щёку.

Стеклянный шар нашего трёхнедельного молчания разбился.

Я настолько привыкла к тишине в доме, что звук его голоса был мне теперь непривычен. Я смотрела на него в растерянности и не хотела ничего говорить.

– У меня есть для тебя сюрприз, – словно не замечая моего смущения, радостно сказал он. Его зелёные глаза сияли мальчишеским озорным блеском. – Собирайся.

***

– Осторожно, милая, не поскользнись, – заботливо обхватив меня за талию, произнёс он.

Неровные деревянные поддоны, по которым мы шли, покачивались на скользкой вязкой грязи. Мы приехали куда-то в пригород. Впереди был пустырь, где ездила строительная техника и ходили в касках люди, громкий шум от проводимых работ больно отдавался в ушах.

– Зачем мы здесь? – спросила я, непонимающе взглянув на Диму.

– Сейчас узнаешь.

Он подошёл к одному из рабочих и что-то ему сказал. Тот помахал руками в запрещающем жесте, постепенно один за другим выключились машины, и единственным шумом стал только гул человеческих голосов.

Я огляделась кругом: разрытые траншеи, огороженные оранжевой сеткой, сваленные строительные материалы, вкопанные в землю металлические конструкции, залитые фундаменты. Стройка была в самом разгаре, и вообразить, что же здесь появится, было трудно. Единственное построенное сооружение стояло, укрытое тентами, оно было довольно длинным, одноэтажным и напоминало склад.

– Я хотел привезти тебя сюда, когда будет почище и чуть больше сделано. Но подрядчики меня серьёзно подвели. Это из-за них я был сам не свой всё это время. Прости меня, ладно? – нежно обняв меня, сказал он.

Я ничего не ответила. Его извинения всегда были одинаковы: в том, что с нами происходило, был виноват кто-то другой, а не он.

– Ты не догадываешься, что это будет? – с улыбкой глядя на меня, спросил Дима.

– Не имею ни малейшего представления, – равнодушно пожала плечами я.

– Уберите тенты, пожалуйста, – приказал он.

Рабочие засуетились. Сначала я увидела малахитово-зелёную кровельную крышу, потом стену, облицованную декоративным камнем бежевого цвета, вдоль которой тянулись маленькие, расположенные высоко и на расстоянии друг от друга окошки, затем большие деревянные ворота под цвет крыши. Я поняла, что передо мной, не дожидаясь снятия последнего тента.

– Дима…– начала я.

– Подожди, ничего не говори, давай сначала зайдём внутрь.

Когда рабочие закончили, он взял меня за руку, и мы зашли в открытые ворота.

Вдоль декорированных оранжевым кирпичом стен тянулись денники. Каменный пол, стальные решётки под цвет кровли, раздвижные деревянные двери, красивые резные задвижки. Я прикоснулась рукой к холодному пруту.

– Тебе нравится? – прошептал он над моим плечом.

– Да, – вглядываясь в проходящие сквозь окошки робкие солнечные лучи, ответила я.

– Я попросил возвести хотя бы один корпус конюшни и провести в нём внутреннюю отделку, чтобы показать тебе, как здесь все будет. На самом деле конюшен будет гораздо больше. Манежи, левады, ипподром, небольшой комплекс для отдыха. В общем, работы предстоит много, но, думаю, через год уже сможем подвозить лошадей и потихоньку функционировать. Если меня опять эти идиоты строители не подведут.

– Зачем всё это? – повернувшись к нему, спросила я.

– Как зачем? – он рассмеялся и чмокнул меня в макушку. – Исполняю твою мечту. Здесь всё, как ты хотела, с оттенком зелёного пришлось сильно повозиться, я принёс твою любимую кофточку, и мы подбирали под неё.

– Спасибо, – я улыбнулась одними уголками губ.

– Тебе что-то не нравится? – пристально вглядывался в моё лицо он.

– Нет, здесь всё прекрасно. Ещё один мой живой сон. Меня немного пугают масштабы. Я представляла себе пару денников с манежем и собственными лошадьми.

– Ты достойна самого лучшего, и через три года этот комплекс таким станет. Проект однозначно выгорит, я провёл полную финансовую и инвестиционную проверку.

– Очередной прибыльный бизнес? – грустно усмехнулась я.

– Я в авантюры не вкладываюсь. Ты не представляешь, сколько сил у меня на это ушло. Как непросто было всё реализовать, пришлось привлечь огромное количество людей и затратить массу ресурсов. И, если честно, я ожидал чуть больше радости на твоём лице, – недовольно проговорил он.

– Я ценю это. Но, Дима, мы молчали три недели и…

– Послушай, – резко перебил меня он. – Я понимаю, у нас в отношениях сейчас не всё гладко, мы многое пережили, и это наложило свой отпечаток. Но я люблю тебя и делаю всё только ради тебя, – он нежно провёл пальцем по моему лицу. – Ты самое главное, что есть в моей жизни.

– Как и ты в моей, – глядя в его глаза, тихо произнесла я.

Его губы нежно поцеловали мои, я осторожно обняла его, пробиваемая крупной дрожью. Это было невыносимо. Его объятия были самыми родными для меня, в них я снова становились тем самым маленьким ребёнком, который жаждет любви и, наконец, находит. Меня тянуло к этим рукам. Но, в то же время, я с каким-то безмолвным ужасом понимала, что именно от этих рук мне стоит держаться подальше, он уже чужой для меня и моё тело его боится. Я была Соловьем⁹, который приближался к пронзающему шипу розы.

Около ворот послышались шаги, и мы оглянулись.

– Здравствуйте! Простите, что помешала, – застенчиво помахала девушка, стоявшая у входа в конюшню.

– Здравствуйте, Светлана! Вы как раз вовремя. Знакомьтесь, это Юлия, моя жена, она будет владельцем всего этого. Юля, это Светлана, самый лучший тренер по конкуру в городе. Теперь будет работать у нас.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась я, пожимая ей руку.

– Мне тоже. Дмитрий много про вас рассказывал и с таким восторгом. Готовы к прогулке?

Я в недоумении посмотрела на Диму.

– Ещё один сюрприз, – он чмокнул меня в щёку.

Мы вышли на улицу, у входа стояли три лошади.

– Ну что? Познакомимся с этими красавцами? – спросила Светлана.

Я молча кивнула и подошла к грациозной лошади караковой масти, её плюшевая шёрстка приятно блестела, на лбу красовалась белая отметина в форме неровного вытянутого ромба. Этот конь был как две капли воды похож на мою первую лошадь, стерев пробежавшую по щеке слезу, я ласково провела рукой по его мордочке. Конь шумно выдохнул и стал тыкаться своим рыжим носом в ладони в поисках угощений.

– Его зовут Талион. Американская рысистая порода, – прокомментировала Светлана. – Он ваш, – она передала мне поводья.

– Мой? В смысле? – я вопросительно на неё посмотрела.

– Вы ей ещё не говорили? – обратившись к Диме, спросила она.

– Нет, не успел, – улыбнулся Дима. – Я купил его и вот эту белую лошадь. Будут первыми в нашей конюшне. А пока здесь ничего не готово, поживут у Светланы.

Я стояла в оцепенении, переводя взгляд с Димы на Светлану, единственным испытываемым мной чувством была неловкость, и мне хотелось сбежать.

– И я снова не знаю, что сказать, – напряжённо потирая лоб, наконец, ответила я.

– Ну, он тебе хотя бы нравится? – снисходительно улыбнувшись, спросил Дима.

– Да, конечно, он прекрасен, – я с нежностью потрепала загривок коня. – Спасибо, Дима.

– Предупреждаю сразу, у Талиона характер бунтарский и упрямый, но ваш муж сказал, что вы к такому привыкли.

– Да, моя первая лошадь была такой же масти и тоже очень упряма, – не сводя глаз с коня, ответила я.

– Так, вторую вашу красотку зовут Джули, – Светлана указала на серую в яблоко лошадь. – Полная противоположность Талиона: послушная, спокойная, у неё очень мягкая рысь, отлично подойдёт для детей.

– Ну и для меня, – рассмеялся Дима. – Надо же будет составлять тебе компанию в прогулках, – он приобнял меня за плечи.

– Ну что, давайте тогда немного прогуляемся? – предложила Светлана.

– Даже не знаю, я не сидела в седле уже три года, – нерешительно проговорила я.

– Перестань, ты с детства ездишь верхом, у тебя всё получится, давай, – подбодрил меня Дима.

Я с признательностью кивнула ему.

– Впереди хорошее ровное поле, – указала рукой Светлана, и мы неспешно двинулись.

***

– У вас отличная посадка, Юля, – похвалила меня она, – со скольких лет вы занимаетесь?

– С десяти. Я жила в посёлке, где был конезавод, когда-то большой, а в моё время состоящий всего лишь из десятка лошадей. Вначале я приходила просто смотреть, а потом стала ухаживать и заниматься. Лошади – прекрасные создания, когда они смотрят на тебя, то как будто видят насквозь.

– Да. Я с ними всю жизнь, и порой кажется, что они лучше людей, – произнесла Светлана, потрепав за уши свою лошадь.

Я тихо кивнула.

– Вы участвовали в соревнованиях?

– Нет.

– Мы решили, что спорт – это травмоопасно и серьёзная нагрузка для здоровья. А я слишком люблю свою жену, чтобы подвергать её такому риску, – с любовью на меня посмотрев, ответил Дима. – Поэтому ограничились уровнем хобби.

– Разумное решение, – одобрила Светлана.

– Никто не против, если я немного промчусь? – спросила я.

– Вас сопроводить? – поинтересовалась Светлана.

– Нет, я справлюсь сама.

– Юля, только будьте осторожнее, там впереди разрытый карьер, – предупредила меня она.

– Отличное место для тренировок по конкуру, – улыбнулась я.

– Нет, лошади его не преодолеть. Тут одно время пытались строить какой-то комплекс, но не пошло, стройку заморозили, а эти вырытые ямы с торчащими арматурами остались.

– Надо будет сказать рабочим, чтобы засыпали, пока кто-нибудь не убился, – произнёс Дима.

– Да, согласна.

– Так ты поедешь со мной, Дима? – нетерпеливо спросила я, желая поскорее убраться отсюда.

– Нет, быстрая езда не для меня, мы со Светланой пока обсудим рабочие моменты, а ты наслаждайся.

Я кивнула и, приподнявшись в седле, дала шенкеля. Конь резво пошёл в галоп. Я уже отвыкла от этих ощущений парящей земли и безграничной свободы. Жмурясь от задуваемого ветра, я с наслаждением слушала стук копыт.

Несвободными оставались только мои чувства, они бились, словно дикие звери в маленькой клетке. Дима воплотил в жизнь очередную мою мечту. Вот только исполняемые им мечты превращались в прах. Он забирал их у меня и делал своими. Я хотела место, где буду в уединении и спокойствии наслаждаться любимым делом, а он реализовал всё это в успешный бизнес-план. Но, даже будь всё иначе, я бы всё равно не смогла принять это с радостью и благодарностью. В нашей жизни было слишком много перенесённой боли, и на всём, что он делал, оставался её тяжёлый отпечаток. Я чувствовала себя неблагодарной дрянью, и мне так хотелось испариться.

Мы умчались уже достаточно далеко, я видела, как стремительно приближается обрыв, но всё равно продолжала направлять коня, это было бы отличным завершением, где последним испытываемым чувством будет свобода. Я расслабилась под потоками ветра, позволяя им меня нести, до последнего непреодолимого препятствия в моей жизни оставалось несколько метров. Моё сердце бешено колотилось, конь, не подозревая о грозящей ему опасности, продолжал всё так же послушно нестись вперёд. Я взглянула на его плюшевую шерсть и длинную гриву. Если я не остановлю его сейчас, то потом ему просто не хватит времени. Мои руки сжали поводья, и я резко их натянула, всадив корпус плотно в седло. От неожиданности конь спешно стал сбрасывать шаг, путаясь в ногах, едва сумев сохранить равновесие, он взвился на дыбы и громко заржал. Я смогла удержаться в седле. Мы остановились в метре от пропасти.

– Прости меня, мальчик, прости, – прислонившись руками к его шее, произнесла я, – ты слишком хорош, чтобы умирать вместе со мной.

Я смотрела в глубину пропасти и тихо плакала. Я всё больше запутывалась в паутине лжи, боли и непонимании, и как выбраться из всего этого, уже не представляла.