Loe raamatut: «Нота «Свет»»

Нежность

Говорят, взлетая в ночное небо, нужно тихо в воздух сказать «прощай».

…Тёплый город в мае накрыло снегом, самолёт растаял в седых лучах

Неземного солнца. Погоды лётной у пилота сердце устало ждать —

Он крылом коснётся своей свободы, научившись снова в огне дышать.

…Для тебя я утром сотку кольчугу из стеблей крапивы и нитей звёзд,

Ты взлетишь, как тень, по тропинке лунной, я сотру ладонью дорожки слёз,

На настенной карте, помятой ветром, нарисую твой голубой маршрут,

По глуши пустыни, на край планеты, где твой рейс почтовый, как лета, ждут.

У тебя глаза – словно небо в бурю, грозовые тучи полны дождём,

Я тебя дождусь – в синеве лазури ты вернёшься ранним июньским днём.

…и пилот, скучавший по звону света, по росе заплаканных облаков,

По теплу мотора, по звукам эха, улыбнётся ласково и легко.

И в зелёном море играет ветер, самолёт парит в акварельном сне,

Этот вечер летний беспечно светел и прозрачен, словно ребячий смех.

Я к тебе навстречу лечу стихами, ты ко мне вернулся из края вьюг.

И ромашка с нежными лепестками превратится в сказанное «люблю».

***

Под крылом твоего самолёта вздыхает Атлантика,

Впереди – только вера, свобода и соль на щеках.

…Я пишу твоё имя мелком на страницах галактики,

Ты летишь, рыжим пламенем тая в живых облаках.

Этот мир, и чернильное небо, и ветер неистовый —

Всё в ладонях твоих, как штурвал, что поди удержи.

Ты – безумие,

Верность,

Отчаянье,

Вечность

И истина,

Говорят, в твоих венах разреженный воздух бежит.

Твой крылатый маяк самой яркой звездой зажигается,

Дотянуть до Европы – пусть даже на левом крыле.

А в руках океана – рассветное солнце качается,

Когда ты прикасаешься к бледной от страха земле.

Через тысячу лет – вся планета покроется инеем,

В синеве поднебесья останется сердце и лёд.

Но Атлантика спит, шелестя твоим северным именем,

И над тёмной водой неизменно летит самолёт.

***

На приборной панели живые секунды светятся,

Точно звёзды на иссиня-розовом небе зимой.

…Помню, в детстве мечтала я вырасти жёлтым месяцем,

Освещать людям путь в темноте по дороге домой.

Только стала я, точно отец, белоснежной лётчицей,

И луна мне явилась сестрой в синеглазом краю.

…Это верное небо, как жизнь, никогда не кончится,

Если ты отдала ему сердце и душу свою.

На Земле остаются огни полосы посадочной,

Впереди – серебристые нити сплетают дожди.

…Я храню на груди твои письма, мой друг загадочный,

Ты на взлётной площадке меня поутру подожди,

И мы вместе отправимся к облаку сизо-нежному,

И огарок надежды в руках превратится в свечу.

Говорят, что любовь в небесах, словно шторм, мятежная,

Я дрожу почему-то, прильнув к дорогому плечу.

…На запястье нечаянный шрам серебрится месяцем,

На штурвале – квартет из сплетённых в волнении рук.

Обручённые небом – когда-нибудь точно встретятся,

Самолётным пунктиром рисуя дорогу на юг.

***

Между нами хмурятся километры —

Пять, двенадцать. Времени – полчаса.

Мне б с тобой лететь – непослушным ветром,

Виться в небе, путаться в волосах.

Говорят, что воздух – удел бессмертных,

В чьих глазах танцует живой огонь.

У меня в руках – тишина рассвета,

Я её тебе передам в ладонь.

Сероглазый август сквозь пальцы льётся

То ли пеплом, то ли седым песком.

Твой крылатый друг, точно сердце, бьётся,

Но летит потерянным лепестком

На восток, далёкий, как зимний вечер,

Когда я коснулась твоей щеки.

…я бы клала руки тебе на плечи,

Чтоб согреть тебя от немой тоски.

Я тебе – в серебряном небе солнце,

Я тебе – маяк в синеве морей.

…Самолёт, как тень, на заре вернётся,

И твоя рука зазвучит в моей.

Ты скажи мне, мой д

ру

г

Ты скажи мне, мой друг, что дорогу я выбрала верную,

И не дрогнет штурвал самолёта в девичьих руках.

На земле просыпается солнце на веточках вербы, и

Я рисую над морем весну в голубых облаках.

Серебристая тень – то ли молния, то ли видение,

Небеса распорола и сшила в рассветном огне.

…На такой высоте эти шрамы – твоё отражение,

Их так любит стирать своевольный ноябрьский снег.

Мне остался весь мир – удержать бы его в невесомости,

И тебе подарить, как стеклянный рождественский шар.

…Мне вдруг кажется, руку протянешь по ветру над пропастью

И коснешься звезды, и забудешь, как жить, как дышать.

Под крылом самолёта рассеется крошево сумерек,

Я окутаю нитями глобус до новой зари.

…Мы вернемся, мой друг, по росе, так неистово утренней,

Ты увидишь меня, когда небо коснётся земли.

***

Серебро мне к лицу -

Это цвет самолётных крыльев.

По Цветному бульвару

Монгольской лечу стрелой

Сквозь седую пыльцу

Первоснежно святой Москвы, и

Под Дворцовым мостом

Ленинграда – к себе домой.

Я бегу, как дитя,

По-есенински босонога,

По-дункановски руки

Раскинув на полстраны.

И назло всем чертям

В каждой луже я вижу Бога,

Не надеясь дожить

Пару дней до лучей весны.

У меня на груди

Нежным светом горит мимоза.

Я спасаю её,

Душу кутая в алый шарф.

Я связала пути —

Ленинградским слепым морозом

На Московской земле

Так, что больно теперь дышать.

Я бегу, я лечу!

По-цветаевски одинока,

За собой оставляю

Громады чужой Москвы.

Зажигаю свечу

Серебром у Невы глубокой.

Жаль, что рядом со мной

В Ленинграде опять

Не Вы.

***

Белой лентой вокруг запястья

Обернутся мои стихи.

На дорогах, где ходит счастье,

Узелки четырёх стихий:

Из огня да в горячий воздух,

Из воды в земляную твердь.

Я в стакане смешаю прозу,

Чтобы словом замедлить смерть.

Чтоб на платье – ни капли крови,

Чтоб в груди трепетала жизнь.

Та, что люди зовут Любовью,

Лепестками огня дрожит.

На границе тепла и мрака

Сколько времени до беды?

Тот, кого называют Страхом,

Прячет в сердце свои следы.

Чёрным камнем вросла химера

На пути – и зовёт на бой.

Та, кого нарекают Верой,

Остаётся всегда с тобой.

Ни оружия, ни тревоги —

Правда светится маяком.

Я, не знающая дороги,

Бьюсь об истину мотыльком,

Но храню на запястье ленту.

А за лентой – идёт народ.

…На сухом полотне – легенда

Про свинцовый последний год.

***

А когда ты устанешь идти сквозь тень,

Ты увидишь альбомный лист.

Впереди будет снова цвести сирень,

Позади – переплёт страниц.

На границе безветренно и светло,

На деревьях лежит туман,

И касается вересковым крылом

Беспокойного сердца май.

А когда ты устанешь искать следы

На альбомных двойных листах,

Начинай танцевать и тушить мосты,

Досчитав в голове до ста.

Так ныряют в неровный разлом волны

На исходе седьмого дня.

…Так умеют верить и ждать весны

Те, кто раньше не знал огня.

Потому что не страшно идти во тьме,

Если слышится нота "свет",

Укрывает планету вишнёвый снег

На альбомной сырой листве.

Так касается ветер морского дна,

Приручив к синеве печаль.

В самый северный город идёт весна,

Зацветает в порту миндаль.

Потому что не страшно смотреть в туман,

Если помнишь узор границ,

Ты рисуешь дорогу вперёд сама

На ладонях пустых страниц.

Ветер дышит спокойствием и теплом,

Рассыпает росу в траве.

…а когда ты устанешь,

Открой альбом

И вернёшься на ноту "свет".