Loe raamatut: «Записки о незначительном»

Голос

… я слушала его голос.

Не вникая в смысл слов и не улавливая значения интонаций. Просто слушала сам звук его голоса. Мягкий, бархатистый. Спокойный и потому успокаивающий, убаюкивающий. И не дающий уснуть.

Я слушала его как музыку? Хм… Все-таки, нет. Слушая музыку, даже если в ней нет слов, мы все равно вкладываем в неё какой-то смысл. А его голос был, как ветер в кронах деревьев, как шум дождя за окном, или как морской прибой… Да. Пожалуй, это самое верное сравнение. Я слушала его голос, как слушают морской прибой. Ведь никто, сидя на берегу, не будет в самом деле пытаться разобрать слова в шуме волн. Как думаешь, морю не обидно?..

Когда он говорил, я не могла видеть, его лицо: выражение глаз, то, как двигаются его губы. Наверное, это даже к лучшему. Иначе его голос обрел бы плоть, перестал быть тем таинственным, почти мистическим порождением стихии, каким мне казался. Иначе все происходящее утратило бы свою какую-то очень интимную, сакральную сущность, и остался бы мужчина, о чем-то говоривший женщине. И, наверное, я сразу поняла бы о чем.

Его голос обволакивал, укутывал, словно мягкий пушистый плед. Он никуда не звал, но все же увлекал за собой. И перед моим внутренним взором вставали картины чужих миров: чьи-то лица, неизвестные мне пейзажи. Видимо, до какой-то части моего сознания все же доходил смысл произносимых им слов. Но и он держался там недолго: едва словам удавалось сложиться в предложение, они рассыпались буквами, полными природной гармонии звуками, которым и не нужно иного порядка. Но мне было их не жаль. Самого его голоса мне было довольно.

Я слушала его так долго, что в какой-то момент его голос превратился в белый шум. В звуковой фон, непрерывно сопровождающий мою жизнь и поэтому уже неразличимый. Как неразличимо в потоке ежедневных звуков биение собственного сердца. Честно говоря, не могу сказать, что от этого мне стало как-то особенно грустно. Никто ведь не плачет, когда перестает лить дождь или идти снег. Как бы обидно не было дождю и снегу. А лес, даже если его кроны не наполнены ветром, замолчать не может, как не может этого сделать и море. И тут, словно почувствовав эти мои мысли, он замолчал.

В наступившей тишине я слышала, с каким неприличным шумом втягивают и выпускают воздух мои легкие. Как оглушительно колотится где-то внутри сердце. И тогда я обернулась, чтобы будто бы впервые заглянуть в его лицо…

Говорят, вначале было слово. Но слову, чтобы стать таковым, сперва нужно быть распознанным и осознанным разумом. А ещё за мгновение до этого, я увижу, как снова шевельнутся его губы…

Говорят, вначале было слово. Врут. В этой растянутой, застывшей секунде был только звук. Звук его голоса. А потом, в ослепительной вспышке восходящего солнца мир родился заново – я ответила.

Ожидание

Ожидание

Сегодня ветер поселился в костях моего дома.

Как случайный сквозняк забирается под пальто, он проскользнул под старые стены и гуляет меж перекрытий и по вентиляционным шахтам, пугая ошалевших от такой наглости домовых.

Ветер принес звук твоих шагов. Размеренный, неторопливый стук, с которым твои тяжелые сапоги попирают замерзшую землю моей страны. Ветер знает, что ты придешь независимо от моего желания. Ветер знает, что я жду. Хорошо, что он не болтлив.

В этом году осень загостилась в наших краях. Зима скоро перевалит за середину, а снег только выпал. Но теперь мне кажется, что ветер принес с собой твое жаркое дыхание, и от него этот снег вот-вот растает.

И почему я так уверена, что эта странная зима несет в себе огонь? И почему не знаю радуюсь я этому или этого же боюсь?

– Ты ждешь, – говорит ветер, скользнув кончиками пальцев по моей щеке, – ты просто ждешь…

Да… А ещё мысленно прикидываю, сколько вещиц не найду завтра на своих местах. Домовые гостеприимны, они простят самоуправство незваного гостя. А радушие хозяйки – вряд ли.

Но я улыбаюсь, наблюдая, как стайка голубей, напуганная воем сквозняка в невидимых щелях, не может найти себе места на подоконнике. Если тебя не ревнуют, значит и не любят. Наверное…

Мои домашние выглядят такими же растерянно-встревоженными, как эти голуби. Говорят, если поставить новые окна, то их уже не нужно будет заклеивать на зиму. Я не знаю, может, это и так. Но ветер находит лазейки. Он гудит и звенит в новеньких белых рамах и не дает уснуть моим домочадцам. Им кажется, он воет и стонет. По-моему, он смеется.

Он окликает меня по имени то из одного, то из другого угла. Как старый, но почему-то не повзрослевший, приятель, которому вдруг вздумалось поиграть в прятки. Приятель, которого я никак не могу поймать, чтобы расспросить о тебе.

– А оно тебе нужно? – засмеется ветер, качнув люстру над моей головой, – спрашивать?

– Вот уж нет, – пробухтит домовой, прячась в платяном шкафу.