Loe raamatut: «Осколки чужой жизни»
Аннотация:
Умерев в родном мире, я попала в тело беглянки, возвратившейся в родной городок. Нели с дочкой чудом спаслись из лагеря пленных, после чего долго добиралась домой. Беженцев вела надежда на нормальную жизнь, но прежний мир осыпался осколками.
Можно ли построить жизнь на осколках чужой? Можно и нужно, особенно если у тебя нет выбора.
Осколки чужой жизни
Пролог
Я с силой прикусила губу, чтобы не застонать от боли. И без того Софи смотрит на меня мокрыми от слез глазами, а в них самих затаился такой страх, о котором дети не должны даже догадываться.
– Нелька, ну куда ты собралась? – пробурчал дед Габрис. – Отлежалась бы ещё денек-другой. Чего ж так торопиться?
Выдавила улыбку, чтобы успокоить ребенка. Моего ребенка. Как бы дико и непривычно это для меня не звучало. И протянув руку, потрепала её по макушке.
– Да тут идти-то всего ничего, – возразила я Габрису. Понимала, что и он волнуется, как папа родной, но ничего не могла с собой поделать. – Мне нужно самой увидеть, что от дома моего осталось.
– Стоит дом твой, говорю же, – проворчал дед. Хотя какой дед? Ему только полтинник исполнился, но жизнь всех нас знатно потрепала. Чудом уже было, что живыми вырвались из плена, да до родного приграничного городишки добрались. Я, правда, последнюю часть пути не помню, в горячке была. Но не бросили товарищи по несчастью ни меня, ни Софи. За что я им благодарна буду до конца дней. Гаврис же продолжал меня уговаривать – Стекла повыбило только, а так стоит целехонький.
И здесь велись ожесточенные бои, когда армия противника отступала. На нашей Лавандовой улице уцелело, по словам Гавриса, меньше половины домов. И я хотела лично убедиться, что дом Нели и Софи устоял, то есть теперь мой дом. А ещё надо было проверить тайник, в которой Нели успела припрятать все ценности прежде, чем солдаты ворвались в её дом. Увидела из окна, что творится у соседей и поняла, что и её с малышкой не пощадят.
Сейчас я могла рассчитывать только на этот тайник. Зима придет очень быстро, не заметишь даже. А поля стоят пустыми, как и огороды при коттеджах. Третий год уже стоят, отдыхают. Да, есть лес, где можно насобирать грибов и, если повезет, ягод. Но на такой диете долго не прожить.
Выдохнув, я снова попыталась встать с кровати, дед тут же подставил плечо, обхватив за талию.
– Глупая ты, Нелька. Ну куда сейчас так спешить? Что пару деньков тебе дадут?
– Так свои же разграбят всё, что осталось, – шепотом произнесла я. Но больше всего боялась, что очередные беженцы просто оккупируют мой дом. И как я докажу право собственности? Документов-то никаких нет, а сейчас кто сильнее, тот и прав.
– Ты думаешь, что-то ещё осталось? – с сомнением протянул дед, пока я пережидала очередной приступ боли. Снова тихо выдохнула и сделала первый осторожный шаг к двери, ободряюще улыбнувшись доченьке.
– Мам, – шепнула она и тихо всхлипнула. – Мамочка, полежи ещё… Ты же совсем недавно очнулась. А вдруг снова…
Новый всхлип резанул по сердцу острым ножом.
– Тсс, тихо. Всё хорошо. Я уже практически здорова, – наклонилась, чтобы обнять девочку, тут же ткнувшуюся мне в живот. Пришлось снова прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от боли.
Зажмурилась до звездочек в глазах, чтобы не расплакаться и медленно погладила Софи по голове. Как же я мечтала о собственном ребенке в той жизни? Сколько по врачам ходила?.. А потом и по святым местам и церквям, вымаливая милость. А потом вернулся рак, и пришлось снова сражаться за собственную жизнь. Только в этот раз я проиграла. Хотя, возможно, и выиграла. Не знаю, кто подарил мне второй шанс, но использую я его на полную катушку. Даже если после случившегося с Нели, я не смогу иметь детей, одно чудо у меня уже есть. И я сделаю всё возможное, чтобы моё дите было счастливо и ни в чем не нуждалось.
А для этого надо все-таки добраться до дома и проверить тайник. Медленно, очень медленно мы добрались до выхода из дома. Во дворе на костре Рута варила похлебку из того, что смогли найти в огородах и подполах: где картошку завалящую нашли, где морковку. А в некоторых огородах самосадом укроп вырос. Остальные соседи разбрелись по ближайшим незанятым домам в поисках провианта и одежды. Оккупанты отсюда эвакуировались в спешке, бросая вещи, а иногда и полные чемоданы. На кухню многие просто не успевали забежать. И в этом была наша удача: мародеры не успели прошерстить все дома.
– Нелька, – Рута, наконец, увидела нашу процессию. – Куда это ты собралась?
– Теть Рут, не начинайте, – попросила я вымученно. – Мне очень надо домой попасть. Объясню всё потом. Приглядите за Софи?
– Нет, мам, я с тобой, – тут же воспротивилась дочь, вжимаясь в мой бок ещё сильнее. Она вроде, как поддерживала меня с другой стороны, но больше мешала, путаясь под ногами.
– Смотри, Аннели, как бы кровотечение снова не началось, – покачав головой, предостерегла женщина. За что получила мой укоризненный взгляд. Зачем ребенка-то пугать? Рута тут же прикрыла рот ладошкой, глянув на всхлипнувшую девочку.
– Пойдем, родная, раз ты со мной, – прошептала я, погладив в очередной раз макушку ребенка.
До моего коттеджа надо было пройти всего метров пятьдесят, но как же тяжело они мне дались. Дверь была распахнута настежь, а, значит, мародеры все-таки здесь побывали. Непонятно вынесли ли что-то или просто устроили разгром. Впрочем, беспорядок могли навести и временные жильцы, пока в спешке собирали вещи. Хотя нет, так загадить могли только беженцы. Видимо, здесь был перевалочный пункт для тех, кто возвращался домой. Не стала даже пытаться подняться на второй этаж в спальни, прошла в гостиную. И пару минут изучала обстановку, подавив тоску и горечь в душе. В живых остался стол, пару колченогих табуреток кто-то принес сюда, или сам смастерил. Закопченный потолок и подгорелый паркет, видимо, дымоход в камине засорился, груда грязных тряпок по углам. Да от пианино остались одни обломки – его использовали на дрова. Зато шторы остались на окнах, а это уже подарок небес. Из портьер можно сшить одежду вместо тех обносок, что были на нас. А тюль можно использовать на шапероны, с непокрытой головой женщинам здесь ходить неприлично.
Ещё минуту я не решалась подойти к тайнику. Гаврису я доверяла, не выдаст никому и не разграбит. Просто боялась, что надежда была ложной. Заставила себя подойти к камину и, отсчитав пять кирпичиков от портала, нажала на шестой, отчего кирпич, что располагался ниже, выдвинулся вперед. Подцепив неверными пальцами его, отодвинула крышку, которая филигранно имитировала кирпич, и просунула ладонь в нишу. Нащупала шкатулку и вытащила её, под ней была ещё рамка с портретом новобрачной пары: Нели и Арона. Её я протянула Софи. А сама с замиранием сердца открыла шкатулку. И расплакалась от облегчения: кошель с монетами был на месте, как и немногочисленные золотые украшения. Слава местным богам, теперь мы точно переживем зиму.
Глава 1
Последние дни мне было совсем плохо. От боли не спасали уже ни таблетки, ни уколы. Лишь короткие минуты забытья, когда я проваливалась в сон, не давали сойти с ума, да сестра, не оставившая меня до конца. И при всем этом мне так хотелось жить, хоть волком вой. Я ведь столько всего не успела сделать…
Саму смерть я уже не заметила – отключилась. Подумала, что заснула. И даже увидела короткий сон. Усталая молодая женщина смотрела на меня с грустью и надеждой.
– Позаботься о Софи, – попросила она.
– Ступай, – прошелестел ещё чей-то голос. Или мне показалось?
А в следующую секунду меня скрутило от боли, рывком возвращая из забытья.
– Вот и всё, – раздалось совсем рядом с явственным облегчением. – Теперь отдыхай, Нели.
И сознание тут же уплыло во тьму. Не знаю, сколько я пробыла в горячке. Меня тормошили, заставляли пить горькие отвары, угрожая смертью от кровопотери. Я ещё дивилась странным галлюцинациям.
Однако когда меня переносили в дом, я очнулась и уже более осознанно оглядела окружающих. Мой взгляд приковала худенькая и бледная малышка, которая смотрела на меня огромными испуганными глазами. Я выдавила слабую улыбку, надеясь успокоить ребенка, и тут же потеряла сознания.
В следующий раз я проснулась сама.
– Пить, – прохрипела с трудом. Во рту была настоящая пустыня. В губы ткнулась кружка с такой желанной влагой. Сделав несколько глотков, я заставила себя разлепить веки. Лицо склонившейся надо мной женщины было незнакомым, как и полутемная убогая комнатка, в которой я оказалось. – Где я?..
– В Куштейне, мы все-таки дошли… – с тихой радостью произнесла женщина шепотом и, посмотрев куда-то в бок, приложила палец к губам. – Софи только уснула.
– Что происходит?..– недоуменно выдавила я.
– Я сейчас похлебку принесу, – зашептала незнакомка торопливо, поднимаясь с моей лежанки. Попыталась удержать её за руку, но только и смогла поднять ладонь и тут же уронить её. – Сил тебе надо набираться, Нелька. Чудом выжила…
Чудом выжила? Но я не могла выжить. Никак. Не на последней стадии рака с метастазами по всему организму. Но сейчас прислушиваясь к своему самочувствию, понимала, что той адской боли больше нет. Осталась тупая боль внизу живота и словно какая-то пустота там же. Растерянно перенесла руку на живот, и этот жест заметила вернувшаяся женщина. И сразу потемнела лицом.
– Нет его, умер, – коротко обронила она. – И к лучшему, прости меня Всеблагая Мать.
Все ещё пребывая в растерянности, позволила впихнуть в себя пару ложек абсолютно невкусного варева. С трудом отвернула голову в сторону, сжав плотнее зубы, и увидела спящую девочку. В груди что-то болезненно сжалось, и я погладила ребенка, свернувшегося комочком на какой-то дерюге. Незнакомка не стала насильно меня кормить, махнув рукой. А я вскоре провалилась в сон.
Воспоминания Нели приходили постепенно в виде сновидений. Благо спала я много. И с каждым пробуждением я все глубже осознавала, что меня занесло в чужое тело в другом мире. Как бы бредово это не звучало. Именно Аннели приснилась мне в момент «переселения». А Софи – это её шестилетняя дочь, то есть теперь моя дочь. Моя и точка. И последние три года они были в плену, сбежав из лагеря, когда пришел приказ о его зачистке.
Но обо всем по порядку. Куштейн – маленький астрийский приграничный городок, находящийся в двадцати верстах от границы с Гильгеном. В нем и квартировался в основном гарнизон приграничной крепости. Отношения Астрии с соседом были напряженными, но уже более века сохранялся мир. Все изменилось четыре года назад, когда пошли слухи о создании в Гильгене огнестрельного оружия. Порох-то здесь был изобретен пару веков назад, а вот применять его в военных целях стали недавно. В этом мире привыкли сражаться по старинке, то есть холодным оружием и магией. Причем в случае конфликтов не гнушались нанимать магов и из других стран. Поэтому изначально никого особо не заинтересовали сведения о мушкетах и других ружьях. А зря. Но кто же знал, что от пуль даже магический щит не всегда может уберечь?
Беда пришла в середине весны. Куштейн оказался севернее основной линии фронта. Силы сюда были брошены небольшие, наверное, именно поэтому гарнизону удалось удерживать границу больше месяца. Арон, муж Нели, одним из первых пошел добровольцем на войну. Благо военный опыт у него был, все одаренные Астрии проходят боевую подготовку. Определили его в ближайший гарнизон, и за месяц службы ему даже дали увольнительную на два дня. Это был последний раз, когда он видел свою жену и ребенка. Выжил ли он, когда к агрессорам пришло подкрепление? Нели не знала, как никто не знал и о судьбе военных из гарнизона.
Где-то за час до вторжения солдат в Куштейн прибежали испуганные мальчишки, которые издалека наблюдали за приграничной крепостью. Кто был порасторопнее, тут же подались в бега, прибрав к рукам и чужих лошадей. Нели о беде узнала поздно: Софи в этот день капризничала, поэтому на шум на улице она не обратила особого внимания. Уложив дочь на дневной сон, Нели решила сбегать к соседке, Руте Вуйчик. Уже на улице заметила солдат Гильгена и тут же спряталась обратно в дом. Прокралась к окну и начала аккуратно наблюдать. Кавалерия сразу устремилась к центру города, а вот пехота начала ломиться в дома. И увидев, как грабят и избивают пожилого соседа, поняла, что ничего хорошего впереди не будет. Осознала она и то, что любимый муж, скорее всего, погиб, отчего хотелось выть и рвать на себе волосы. Но наверху в детской спала её дочь, и ей надо было действовать.
Заперев дверь на засов, она мышкой проскользнула в спальню и одним махом сгрузила все украшения в небольшую шкатулку. Туда же полетел и кошель с монетами, который Арон отдал ей в последнюю встречу. Оставался кошелек с мелочью в сумочке, которая лежала на кухне, но за ним Нели не побежала. Вместо этого она сняла с шеи золотой медальон и запихнула в шкатулку. Это был подарок Арона на свадьбу: на одной стороне был миниатюрный портрет жениха, на другой – невесты. Там же она хранила локон волос её маленького чуда. Расставаться с ним было тяжело, но Нели не позволила себе ни секунды промедления. Сбежав вниз, она устремилась к камину, схватив по дороге с полки свадебный портрет. И его первым засунула в тайник.
Захлопнув крышку, побежала обратно наверх, чтобы разбудить и одеть дочку. Софи опять капризничала, не желая просыпаться, но Нели была непреклонна. Причем надевала на дочь она теплые вещи: шерстяные колготки, нижнее платье из плотного хлопка и верхнее из шерсти. Мимоходом глянула в окно: солдаты тарабанили в дом напротив. Другая группа практически волокла соседку в сторону центральной площади. Чтобы как-то успокоить Софи, протянула ей любимую игрушку – тряпичную куклу Лили. А сама бегом к себе заскочила за шалью. На голову уже на ходу повязала платок и, подхватив дочь на руки, сбежала по ступенькам. Тут же принялась обувать ботиночки на маленькие ножки.
– Я сама, – воспротивилась малышка. И в этот момент в дверь заколотили.
– Открывайте, – грозный приказ из-за двери заставил ребенка пискнуть от страха.
– Иду-иду, – откликнулась Нели, отступив к лестнице. А в следующую секунду уже схватила с вешалки пальто дочери.
– Мам, кто это? – шепотом спросила Софи, уже без споров позволяя себя одеть. Присев на корточки, Нели прошептала на самое ухо девочки.
– Плохие и злые дяди. Чтобы они не ругались, ты должна вести себя очень тихо.
Грохот от двери нарастал. Прикусив губу, Нели все же проскользнула на кухню за сумочкой. В последнее мгновение схватила кулек с леденцами, которые она купила дочери утром в магазине, и сунула в карман своего пальто.
Открыла дверь, когда солдаты уже собрались её выламывать. Главный среди тройки солдат со злостью посмотрел на неё, и Нели поспешно опустила взгляд, всем видом демонстрируя смирение. Рукой нащупала плечо дочери и спустя секунду сжала ладонь дочери.
– На выход, – рыкнул старший. Нели кивнула и безропотно вышла на улицу. – Проводить до площади.
Обогнув мужчин, выдохнула было с облегчением, но в этот момент у неё из рук вырвали сумку.
– Это вам уже не понадобится, – ухмыльнулся худощавый пехотинец, толчком придавая ей ускорение.
Чудом не упав с крыльца, Нели ускорила шаг, отчего Софи начала отставать. Покосившись на солдата, она подхватила ребенка на руки. Сбежать не пыталась, да и куда, если солдаты были повсюду. Уже через десять минут они прибыли на площадь, куда конвоировали всех местных жителей. Сдав её солдатам, стоящим в оцеплении на площади, худощавый вернулся к своим. А Нели, опустив ребенка на землю, огляделась в поисках знакомых. Кое-как пробралась к Руте и узнала от неё последние новости.
Продержали их больше часа, собирая растерянных и испуганных людей со всего Куштейна. А потом объявили, что дома, а также всё имущество жителей конфисковано в пользу граждан Гильгена. А их самих отправят в колонию-поселение на территории соседнего государства, где обеспечат жильем и работой. А после начали делить на группы по двадцать-двадцать пять человек. К тому моменту к ним подтянулись и другие соседи, так что они оказались в одной связке, прикованные одной рукой к длинному шесту. Софи тоже порывались приковать, но кандалы не держались на тонком запястье.
– Не дойдет, – прокомментировал солдат, завязывая веревку на детской ручке.
– Понесу, – твердо произнесла Нели, присаживаясь на корточки рядом с дочерью. Софи залезла ей на спину, а Рута помогла повязать шаль так, чтобы она надежно удерживала ребенка.
Их гнали по весенней распутице, не обращая внимания на слезы и мольбы женщин и детей. Старики держались, особенно мужчины, только матерились вполголоса, скользя по утру на гололеде. При этом старались пробивать ледяную корку ботинками, чтобы следом идущие не поскользнулись. Упадет один, завалится вся связка. Кормили в пути плохо, утром и вечером по миске непонятной бурды с черствым хлебом и кружкой воды. Софи поначалу отказывалась от такой еды, а у Нели не было сил на уговоры. Она отдавала весь хлеб дочке, давясь несъедобной кашей. Спасали леденцы, что она засунула в карман. По конфетке в день, чтобы хоть чуть-чуть компенсировать недостаток еды и приглушить голод. Иногда Софи доставалось и два леденца. Соседи, если и замечали конфеты, то стойко молчали о них.
Уже тогда солдаты начали предлагать привлекательным женщинам «быть поласковее» с конвоирами. Дразнили вкусной едой и ароматным горячим чаем. Нели молча отворачивалась, обнимая Софи покрепче. Кто-то пытался бунтовать, и тогда Нели закрывала дочери уши, но это не спасало: выстрелы оглушали. Спали они в обнимку: Нели расстегивала пальто и на себе и на девочке, чтобы можно было обменяться теплом. Сверху Рута накрывала их шалью, а после прижималась к спине ребенка грудью, обеспечивая дополнительным обогревом.
В их связки до лагеря дошли все. В других были потери, но Нели старалась не считать погибших. Все надеялись, что в колонии будет легче. Но они ошиблись.
Поселение было большим, поделенным на сектора. Как оказалось, сюда отправляли всех астрийских пленных: основная линия фронта уже далеко отошла от границы. Военнопленные содержались отдельно, за высоким забором с колючей проволокой. Вокруг лагеря тоже был забор, а за ним магические ловушки и мины.
Повсюду была грязь, так как настилов никаких не было. А ещё чем-то отвратительно воняло. Вскоре они узнали чем. Недалеко велась добыча серной руды, и именно этой работой «добрые» гильгенцы обеспечили пленных.
Пленным из Куштейна выделили несколько бараков в одном из секторов: женщин поселили отдельно от мужчин: стариков и подростков. В самом помещении плотненько стояли двухэтажные кровати.
Приползли в лагерь они уже к вечеру, поэтому все тут же повалились на койки. Но вскоре всех вывели на построение. В чем-то им повезло: старший офицер их сектора не позволял солдатам издеваться над пленными и трогать женщин без их согласия. В мужчине чувствовалась военная выправка, даже его хромота не сразу бросалась в глаза.
Со временем соседки стали с интересом поглядывать на него: внешность у Барга фон Ларсена была привлекательной. Однако Нели избегала его всеми возможными способами. Часто чувствовала его взгляд на себе, но не поднимала примечательных ярко-голубых глаз, проходя мимо. Но вскоре стало не до чего: из-за ребенка ей была установлена полуторная норма добычи серной руды. А кормили здесь так же плохо, как в дороге, и всего два раза в день. Софи уже не капризничала (конфеты кончились ещё на подходе к лагерю), ела невкусную кашу наравне со всеми. Первое время Нели брала её с собой на карьер, но Гаврис объяснил, что газы там ядовиты. И в тот же вечер она из обрывков нижней юбки сделала повязки на лицо. И больше не рисковала здоровьем девочки – уговаривала дежурных по бараку присматривать за девочкой днем. Не всегда женщины соглашались легко, иногда требовали плату, и она отдавала свой хлеб – больше у неё ничего не было.
С нормой ей по первому времени помогали соседи с Лавандовой улицы. Но вскоре из-за скудной еды у них уже не оставалось сил на помощь. И Нели не могла их винить. Но сама она с трудом набирала одну норму, поэтому и без того скудный паёк ей урезали до одной порции еды на них двоих с дочкой. Хлеб же приходилось отдавать дежурным. Рута делилась своим кусочком с Софи, и уже за это Нели была ей благодарна.
Ближе к осени одна из женщин, старая Сара повысила оплату до двух кусков хлеба. Один выдавали утром, один вечером. И Нели чуть не расплакалась от отчаянья.
– Дура ты, – припечатала Майя, заматывая портянки на ноге – колготы у всех уже износились до дыр. – И себя и ребенка погубишь. Присмотрись к солдатам, некоторые же глаз с тебя не сводят.
Осознав, о чем говорит женщина, Нели застыла. Кровь бросилась в лицо. Сара же, ухмыльнулась с издевкой.
– Вечером отдам второй, – прошептала Нели, сглатывая ставшей горькой и вязкой слюну. Хотелось крикнуть, что ни за что и никогда, но она заставила себя промолчать. А вот не думать об этом варианте уже не получалось
Спустя неделю она впервые не выполнила норму – остальные женщины тоже подняли тариф. Рута и Гаврис отдали по ведру руды за неё, хотя даже ведро переработки поощрялось. Где-то через декаду на кухню привезли полусгнившие овощи вместо нормальных, и весь лагерь отравился. Софи совсем ослабла, и, глядя, как выворачивает дочку, Нели приняла самое сложное в её недолгой жизни решение.
На следующий вечер она тщательно умылась, пощипала бледные щеки и, попросив Руту присмотреть за девочкой, направилась к лейтенанту Баргу фон Ларсену. Шла и малодушно надеялась, что его вызвали в центральный дом офицеров. Ожидая на крыльце возращение солдата, мысленно молилась, чтобы он просто не принял её, отправив восвояси. Но он приказал впустить её.
В коттедже невыносимо вкусно пахло картошкой тушенной с мясом, отчего живот сводило от голода. А Нели стояла и лепетала о том, что никак не может выполнить план по добыче. И дело не в её лени, у неё просто сил нет на работу из-за урезанного пайка. Рассказывала и про трехлетнюю дочурку, которая в силу возраста никак не может ей помогать с добычей руды. А желудок при этом все громче урчал от голода. И Барг сжалился: предложить ей поужинать с ним за компанию. Отказаться Нели не смогла.
Однако съев пару ложек, вспомнила о голодной дочери. И словно ком встал в горле. Нели хотела было попросить пару кусочков хлеба для Софи, но так и не смогла выдавить просьбу вслух. Кусала губы, беззвучно плача, и мяла в руках злосчастный кусок хлеба. И лейтенант заметил заминку. Обхватив её подбородок, он заставил её посмотреть на него.
– У тебя очень красивые глаза, – глухо пробормотал он, вытирая слезы с её лица. – Я решу вопрос с твоей работой, только не плачь.
И словно не в силах больше бороться с собой, поцеловал её. Сильно и глубоко. Сжав ладони в кулак, Нели заставила себя не сопротивляться.
Барг был осторожен и терпелив. И явно старался доставить удовольствие и Аннели. Вот только она словно одеревенела…
Вернувшись в барак, долго ревела, уткнувшись лицом в подушку. Не выдержав её приглушенных всхлипов, Рута спустилась к ней со второго яруса.
– Ты всё сделала правильно, – шептала она, поглаживая по спине. Но Нелли ей не верила.
– Я же не смогу Арону посмотреть в глаза, – прорыдала Нели, уткнувшись в плечо приятельницы. Рута замерла в недоумении: по умолчанию всех пограничников считали погибшими. Но спустя минуту произнесла, аккуратно подбирая каждое слово.
– Он поймет, что у тебя не было выбора.
Но Нелли от этих слов только сильнее расплакалась. Так и задремала, все ещё всхлипывая. Утром отдала Софи украденный леденец. А после построения к ней подошел солдат и отвел на новое место работы: в столовую. В тот же день Нелли договорилась с главной кухаркой Мартой насчет дочери. Теперь Софи постоянно крутилась рядом с ней, и от этого Нелли было легче. Работы было много: она не только помогала с готовкой, но и посуду мыла и убиралась в общей столовой. Но главным было то, что ели они теперь досыта. Постепенно она смогла вытащить к себе Руту, «проговорившись» Ларсену о том, какой вкусный хлеб она пекла. Гавриса, у которого в первую зиму погибла жена, взяли помощником: колоть дрова и таскать воду. Именно он просил за двух осиротивших братьев- подростков, их пристроили на раздачу.
Барг был по-своему добр и к Софи. Нашёл ей обувь, когда увидел, что Нели никак не может натянуть ей ботиночки, из которых малышка выросла. А позже и пальто зимнее достал. А в особо морозные ночи позволял девочке ночевать в его доме. И тогда утром они завтракали все вместе. Вот только на просьбы Нели о противозачаточном зелье Ларсен не обращал внимания. На вторую зиму Барг все-таки рассказал ей о своем «проклятье».
– У меня в предках оборотни отметились, – поморщившись, произнес он. – Ты же знаешь про истинные пары? Так вот с тех пор в одном поколении обязательно рождается ребенок, который обречен всю жизнь искать истинную, иначе о детях можно и не мечтать, – мужчина пожал плечами. – Мне просто не повезло.
Это немного успокоило Нели. Но следующей весной она заподозрила неладное. Боялась даже подумать о беременности, не то, что намекнуть о ней Баргу. К мужчине она испытывала противоречивые чувства. Аннели не могла ненавидеть его, ведь он ни к чему её не принуждал, она сама к нему пришла. Поэтому она ненавидела себя. И за то, что не испытывала отвращение к нему, и за то, что приняла его со временем. А больше всего Аннели ненавидела себя за то, что позволяла себе таять от его нежности и заботы.
В тот роковой день, когда пришел приказ о зачистке лагеря, Нели даже о чем-то весело болтала с Гаврисом, нарезая хлеб к ужину. Подросшая Софи, как обычно, крутилась рядом, помогая складывать кусочки в плетенные собственноручно корзиночки. Братья Камински уже отнесли кастрюли к раздаче, когда на кухню зашел Ларсен. В руке у него был громоздкий пистоль, но пленники не сразу заметили его. Бледный Барг с мукой глядел на Аннели, словно пытался впитать её образ в память.
Раздались выстрелы на улице, и замершие в оцепенении люди одновременно вздрогнули. Нели прикрыла на миг глаза, осознавая, что происходит. Она не стала просить о пощаде, молча встречая гибель. Знала о преданности Ларсена своей стране.
Барг поднял руку с пистолетом, а Аннели невольно коснулась живота в защитном жесте. И это не ускользнуло от внимания Ларсена. Несколько долгих томительных секунд он неверяще смотрел на её живот, а когда поднял взгляд, показалось, что он заново изучает её.
А в следующую секунду Барг резко перевел дуло на Руту. В необъяснимом порыве Нели шагнула вперед, перекрывая траекторию полета пули. Интуитивно догадалась, что своему ребенку он не навредит. Ларсен криво усмехнулся, оглядывая застывшую в ожидании приговора компанию. Покачал головой своим мыслям, но все же опустил руку с пистолетом.
– Хлеб, – коротко выдохнул он. Пленные непонимающе переглянулись, и Барг добавил. – Возьмите с собой.
Рута тут же схватила чистый мешок из-под овощей и запихнула несколько целых буханок хлеба, в то время, как остальные принялись запихивать кусочки по карманам. Ларсен подхватил Софи подмышки, отчего Нели было дернулась к ним. Но уже в следующую секунду он устроил ребенка на закорках Видара, старшего из братьев, и повязал на глаза полотенце.
– Идем молча, плотной группой. На минном поле шагаете за мной след в след, – распорядился он, пока пленные спешно надевали верхнюю одежду. – Я наложу невидимость на нас. – И уже перед самым выходом на улицу, Ларсен повторил. – Ни звука!
Предупреждение было не лишним. На улице Нели поняла, почему Барг решил убить её лично. Солдаты решили напоследок оторваться на пленных.
До забора передвигались короткими перебежками, рассчитывая время так, чтобы ни с кем не столкнуться. Солдата, охраняющего калитку, Ларсен вырубил одним ударом по затылку. Пройдя змейкой минное поле, припустили со всех ног в ближайший лес.
– Идите лесами, огибая города и села по дуге. Ни в коем случае не выходите к людям, пока не выйдете к своим. Сдадут военным. – Ларсен давал последние наставления уже в лесу. – Сейчас же бегите со всех ног. Не все вернулись с карьера, думаю, часть пленных разбежится, и их будут искать. – Барг посмотрел Гаврису в глаза и произнес с угрозой. – Отвечаешь за Аннели головой.
Подумав, он протянул ему кинжал, продолжая прожигать его взглядом. Дед медленно кивнул, забирая нож. И только после этого Барг посмотрел снова на Аннели. Обхватив подбородок, заставил посмотреть на себя.
– Знаю, что ты никогда меня не любила, – он провел по её щеке пальцем, остановив движение на нижней губе. – Но… выбора у тебя нет. Я найду тебя, когда всё это закончится.
