Хозяин любил бойцовских собак. У него их было целых три. Но любимым его щеночком был именно я. Самый дрессированный! – ведь первые годы я делал все, что он говорил. Нужно резать – резал. Нужно душить – душил. Хозяин обучал меня искусству смерти, восхищаясь моими победами и искренне негодуя поражениями.

Вот она – настоящая школа жизни, говорил он.

Сперва я их считал.

Добычу…

Пять, десять, двадцать. Учитель привозил их несколько раз в месяц и заставлял меня вытворять с ними такие зверства, которые потом неделями снились в кошмарах. Их плачущие лица, сжимающее мои руки пальцы, звук их последнего вздоха: каждую ночь эти образы терзали мой сон. Шли дни, меня немного отпускало, но как только я вновь мог нормально засыпать, подъезжала новая жертва и все начиналось заново.

Когда он увидел, что я адаптировался – перестал каждый раз рефлексировать после очередного убийства: да, со временем это случилось, – правила изменились. Начался новый этап становления идеального хищника. Отныне мне не нужно было убивать добычу: теперь я должен был с ней сблизиться.

И, скажу я вам, этот урок я усвоил на всю жизнь!

Азиатка, примерно моего возраста: до сих пор помню свой шок, когда он привел ее ко мне… Настоящий живой человек. Тот, которого не нужно резать, душить или жечь. Мы прожили с ней в подвале чуть больше месяца. За все те годы, что я был в одиночестве, время, проведенное с Ким – так ее звали, – стало самым ярким отрезком моего существования. Именно существования. Ведь назвать жизнью то, что происходило со мной, язык не поворачивался.

Впервые за очень долгое время я вновь чувствовал себя живым человеком. Заново учился общаться.

Сперва Ким только и делала, что плакала, но когда слезы закончились, то она начала без умолку рассказывать о себе и своей семье. Возможно, это было своего рода защитной реакцией. А возможно, она знала, что ее не ждет ничего хорошего и таким образом Ким хотела оставить свой маленький след, пускай и в памяти такого человека, как я.

Я привязался к ней. Честно, привязался. Мы даже начали строить планы побега. Конечно, я знал, что все это лишь фантазии. Что нам никогда и ни за что отсюда не выбраться. Но, глядя на ее воодушевленное лицо, мне тоже хотелось в это верить. Хоть на секунду. Хоть на мгновение… Представлять запах свободы. Представлять утренние лучи солнца, не омраченные болью и кровью людей, которых мне нужно убить по указке безумного человека сверху.

Ким была классная. Веселая и милая: со своим азиатским очарованием. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, то я бы обязательно в нее влюбился. Уверен, она могла похвастаться целой кучей ухажеров. Но мы были там, в темноте. В том месте, откуда нет выхода. И я, как мог, старался держать эмоции под контролем. Ведь прекрасно понимал: если он привел ее сюда, значит, у него есть на нее планы.

И не уверен, что они мне понравятся.

Да, признаюсь, в этот раз Хозяин превзошел себя. Он специально выждал момент. Выждал, когда я сближусь с Ким. Проникнусь ею. Именно тогда он спустился к нам в подвал и бросил нож. Клинок, чья рукоять была выполнена в виде змеи. Чешуйки, немного изогнутая форма, кончик раздвоенного языка: отличная работа умелого мастера.

– Выйдет лишь один, – коротко сказал он, и стал ждать.

Вот так просто. Всего три чертовых слова, которые в момент поменяли все…

Это было уроком, что я запомнил на всю жизнь. Как только на горизонте замаячила возможность выбраться, Ким изменилась. Милая девушка, что неделями планировала побег, в одну секунду превратилась в моего самого заклятого врага. Как по щелчку пальца.

И моргнуть не успел, а Ким уже схватилась за нож и бросилась на меня. Дикие глаза, животные крики: Ким махала лезвием так яростно, словно сам господь бог приказал ей перерезать мне глотку. От неожиданности я опешил, и у нее получилось попасть. Ким свалила меня с ног и воткнула нож прямо в глаз. До сих пор помню ее озверевшее лицо, когда она вонзала клинок.

В тот миг хозяин окончательно завершил мою метаморфозу. Он показал, что в людях нет ничего святого. Что ради себя любимого человек пойдет абсолютно на все. Предаст, обманет, убьет… Ким могла договориться со мной. Могла предложить мне напасть на нашего надзирателя вместе! Он стоял всего в паре метров от нас совершенно безоружный. У нас действительно был шанс. Я уверен, работай мы слаженно, все бы получилось. Мы бы смогли его одолеть. Выбраться из этого подвала, вдвоем.

Живыми…

Но Хозяин знал все заранее. Пока Ким пыталась разрезать мое лицо надвое, он спокойно стоял в стороне, облокотившись на стену. Не вмешивался, ничего не говорил. Лишь молча наблюдал.

По моим щекам текла кровь. Глаза заливало красным. Я пытался отбиться от обезумевшей девушки с ножом в руках и в какой-то момент у меня получилось. Не знаю, как это произошло, но когда я вытер кровь с лица, то увидел Ким, лежащую на полу. Из ее шеи торчало блестящее лезвие. Девушка подрагивала в предсмертных конвульсиях, хрипя и булькая. Я думал, что мне будет жаль ее, что я буду испытывать целую бурю эмоций, но этого не было. Совсем…

С тех пор я напрочь забыл о том, что такое жалость.

Хозяин умело стер еще одну часть моего нутра. Ту последнюю часть, которая помнила, что такое быть человеком.

***

Первые секунды все молча смотрели на то, как безголовое тело Шалема падало на землю.

Кара не понимала: что происходит? Только что Сайлент был самым почетным гостем за столом Полуночников, и вот уже по щелчку пальца он сносит голову одного из близнецов Престон.

Но как? А самое главное – зачем?

Шок спал. Шахар первым забрался на стол и бросился на Грэма с яростным криком отчаяния. Каждая выделяющаяся вена на его лице вздулась еще сильнее. Губы посинели. Мужчина сшибал тарелки, бутылки вина и кружки, разбрызгивая содержимое на своих последователей, сидящих за столами. Плащ слетел с плеч, оголив бледное тело. Кожаные штаны, ботинки с металлической подошвой, сухой рельефный торс: Шахар мчался к Грэму, явно намереваясь порвать того надвое. На его глазах родной брат лишился головы, и он был в бешенстве!

До заветной цели не хватило каких-то пары сантиметров. Сайлент выставил перед собой руки и сжал кисть в кулак: Шахар остановился, словно вкопанный. Со стороны это выглядело так, будто он внезапно уперся в невидимую стену. Мужчина пытался пошевелиться, но ничего не получалось…

Полуночники ахнули. Никто не мог понять, что случилось. Последователи Шахара все, как один, поднялись и уже собирались броситься на Сайлента, но коротким взмахом руки Грэм легко усадил их обратно по местам. Он не коснулся никого, но все они разом подчинились, словно Сайлент движениями рук управлял оркестром.

Опешивших громил буквально прибило к стульям. Никто не мог пошевелиться. В движении оставались лишь их бешеные глаза. Кара видела, что они хотят ринуться в бой, хотят этого каждой своей частичкой, но по какой-то причине Грэм Сайлент возымел над Полуночниками абсолютно безграничную власть. Все они были подчинены его невидимой силе.

– Чт… Что происходит? – сквозь зубы процедил Шахар.

Сайлент наклонился вперед и уперся лбом в лоб главы клана. Несколько секунд он просто молчал, смотря в глаза своего визави.

Кара попробовала пошевелиться: все получилось. Странно, но чары Сайлента на нее совсем не действовали. Хилл посмотрела по сторонам и увидела малыша Боба. Привязанный к столбу парень так же без особых усилий кривлялся, словно червяк на веревке, пытаясь выбраться.

Неужели все дело в крови? – подумала Хилл. Точно. По-другому и быть не может. Полуночники приняли кровь Грэма, чтобы получить возможность убивать. Но вместе с тем они стали его рабами. Сайлент – Альфа. Его код не подчиняется никому кроме него. А следовательно, теперь каждый Полуночник, в ком есть частичка Грэма, находится в полной его власти.

– Ты так часто говоришь о величии, – сказал Сайлент, схватив Шалема за голову двумя руками и поцеловав того в лоб, словно родного сына. Секунду помолчав, он добавил: – Мания величия имеет кучу минусов и лишь один большой плюс. Знаешь какой? – Шахар не ответил, – Тех, кто ею страдает, невозможно удивить.

Грэм отошел на шаг назад и улыбнулся, смотря в изумленное, но в то же время напряженное лицо Шахара. Подмигнул борющемуся с веревками Бобу. Размял шею. Наконец, хрустнул пальцами и с размаха врезал Шахару кулаком по его трясущейся от злобы морде.

Удар получился настолько сильным, что голова Полуночника вмялась в обратную сторону. Поток крови хлынул на залитый вином стол. Грэм убрал руку назад и замяукал, наверняка пародируя звуки Брюса Ли после его резких атак. Все произошло так молниеносно, что сперва никто толком не понял, что случилось.

– Но, как я вижу, ты удивлен, – добавил Сайлент, глядя на кровавую вмятину напротив себя.

Мертвый Шахар оставался стоять все в том же положении, подобно статуе, пока Грэм не махнул кончиками пальцев, позволив бездыханному телу рухнуть на стол. Вазы, тарелки и кружки разлетелись в разные стороны, забрызгав Полуночников алкоголем и остатками еды.

Стоя наверху, озаряемый лучами красного солнца, Грэм Сайлент глубоко выдохнул:

– Думаете, вы воины? – спросил он, глядя на окаменевших Полуночников. – Сунь-Цзы однажды сказал: одержать сто побед в ста битвах – это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения – вот вершина. Вы проиграли в тот момент, когда приняли мою кровь. Мой код в вас. Он глубоко внутри. А значит, вы принадлежите мне. И я могу делать с вами все, что пожелаю.

Сайлент стоял на самом краю в конце столов. Перед ним сидели десятки окаменевших убийц с напряженными лицами. Кара была уверена, что какими бы безбашенными они ни были, но в данную секунду страх испытывал каждый. Сайлент буквально держал их за глотку. Их жизни находились полностью в его власти.

– Вам кажется, что ваш местный Бог – сущее зло? – сказал Грэм. – Поздравляю. Перед вами стоит его отпрыск. И поверьте, я ничуть не лучше…

Перешагнув через труп Шахара, Сайлент поднял руки в стороны. Первую пару Полуночников, сидящую напротив друг друга, скрючило пополам. Послышался хруст костей. В каждой фаланге пальцев треснули хрящи. Мужчин начало ломать. Пока Грэм проходил мимо, их головы медленно выворачивало в обратные стороны. Кара видела ужас в их глазах. Видела невообразимую боль, которую они испытывали. Полуночники хотели кричать, но, прежде чем чары Сайлента сошли на нет, и они смогли выплеснуть свой последний крик в это красное небо, их шеи окончательно сломало.

Грэм продолжал идти по столу. Еще одно движение руками, – и кожа с лиц очередных размалеванных психов сползла, словно шкура змеи, оголив сухожилия, дёсны и торчащие зубы. Вслед за этим лопнули их глаза, а потом и головы, как это было с беднягой Шалемом.

Кара смотрела на приближающегося Сайлента, идущего к ней, по дороге выстилая тропу из трупов. Полуночников разрывало на части. Подкидывало в воздух и било о стол. Их тела превращались в мешки с костями. Конечности ломало и резало. Каждая следующая пара убийц умирала все новым и все более чудовищным способом.

Литры крови лились Грэму на ботинки: штаны, подол плаща, все было в темно-красных брызгах. Чашки, тарелки! – по мере его приближения все разлеталось вдребезги. Сайлент вышагивал, как настоящее кровавое божество, оставляя за своей спиной изувеченные тела. Последователей близнецов превращало в самые безобразные формы.

Такой адской резни Кара себе даже представить не могла. У Грэма появилась возможность использовать свое больное воображение, и он воспользовался им в полной мере. Большей жестокости себе и представить было трудно. Если раньше Кара думала, что Сайлент безумный садист, то сейчас поняла, что это еще было слабо сказано.

Каждая новая пара Полуночников мочилась под стол, когда к ним подходил Грэм, заставляя их тела лопаться или разрываться на куски. Этот мир должны были наполнить десятки отчаянных криков боли, но Грэм наглухо залепил рты своим жертвам. Кара слышала лишь звуки бьющейся посуды и треск людских костей. Ни единого выкрика или даже писка.

Под яркими лучами красного солнца Грэм Сайлент устраивал адскую резню, в которой оружием служила его фантазия. И судя по тому, что наблюдала Кара, за все те годы, проведенные в заточении, фантазировать Грэм научился.

Еще как научился!

За спиной детектива прозвучал рев. Кара обернулась и увидела разъяренного Цербера. Монстр с брюзжащей слюнями пастью мчался вперед, намереваясь откусить Сайленту голову. Сердце Кары замерло. Что будет дальше? Цербер подпрыгнул вверх, заслонив своим огромным телом солнце. Оказавшись в густой тени, закрыв глаза, Кара могла лишь молиться, чтобы монстр не снес ее лапами.

Но когда детектив вновь открыла веки, то увидела беспомощно скулящего щенка, подвешенного в воздухе. Сайлент выставил перед собой руку, и Цербер завис в невесомости. Ни рычания, ни какой-либо агрессии со стороны зверя. Лишь тихий глухой писк хищника, который из охотника в одно мгновение превратился в жертву.

Грэм направил на грудь Цербера указательный палец и опустил. На волосатой черной шкуре чудовища появился глубокий порез. Лапы зверя затряслись от невообразимой боли. Прозвучал очередной жалостливый вой. В этот раз Сайлент решил поработать руками: подойдя к монстру, он схватился за его ребра и без каких-либо усилий развел их в стороны. Громкий хруст, – и голова чудища опала, а тело в момент потеряло стержень. В воздухе осталась висеть мертвая туша.

Грэм вынул из груди убитого зверя небольшой продолговатый предмет. Кара присмотрелась внимательнее: как только Сайлент очистил его от кусков плоти и крови, то сразу стало понятно, что это нож. Грэм махнул ладонью в сторону, и тушу Цербера откинуло прочь. Мясистое волосатое тело упало в десяти метрах от Кары, пробороздив пыльный гравий.

Сайлент держал в руках клинок и улыбался. Рукоять ножа была выполнена в стилистике змеи: зеленый цвет, аккуратные чешуйки, слегка изогнутая форма.

– Я так и думал, – сказал Грэм…

***

В этот раз повозкой управлял малыш Боб. Получалось так себе, но Кара вообще не представляла, как нужно обращаться с лошадью, да и Грэм, наверное, тоже.

С тех пор как Сайлент снял Боба и других пленников со столбов, калека не переставал кланяться и говорить спасибо своему спасителю. Он был готов в лепешку перед ним разбиться. И действительно, в этот раз было за что. Грэм спас его. Если бы ни зверство Сайлента, устроенное возле отеля Скай Плаза, гореть малышу Бобу, словно факел.

Кара не могла понять, зачем Грэм спас парня и взял с собой? Хотя, возможно, все было гораздо проще, и он был нужен лишь в качестве извозчика. Ведь судя по координатам из туш Церберов путь им предстоял не близкий. Огромная удача, что кобылу Билла Полуночники забрали с базы Ра целой и невредимой, особенно, учитывая, какая там была бойня. Второй удачей было то, что она не сошла с ума от виденного и могла и дальше толкать тележку.

– Долго еще, малыш Боб? – спросил Грэм, вальяжно развалившись в телеге, отскребывая засохшую кровь с ногтей.

Они ехали уже целый день. Солнце начинало заходить за крыши домов. Крики голодных воронов все чаще звучали то там, то тут. Все это время Сайлент внимательно рассматривал клинок, вынутый из груди Цербера, и вообще вел себя довольно спокойно. Неужели массовое убийство на него так повлияло? – подумала Кара.

Детектив сидела на противоположной стороне тележки, прикрывшись плащом Шахара. Кара предполагала, что к вечеру будет холодно и учтиво прихватила наряд Полуночника с собой. Учитывая, что в платье особо не согреешься, плащ оказался как нельзя кстати.

– Типа, к полуночи доберемся, господин! – крикнул Боб и хлестнул кобылу поводьями.

– Я тебе не господин, – пробубнил Грэм. – Господина ты скоро увидишь…

– Что это? – спросила Кара.

Укутанная в черный плащ с металлическими шипами на плечах, слушая мерзкое карканье птиц, детектив сама смахивала на ворону. Грэм опустил нож на пол и пнул его к Каре.

– Видишь, – сказал он.

– Хороший клинок, – Хилл подняла лезвие, покрутила в руках.

– Этим он убил во мне остатки человека, – Грэм по-хозяйски откинулся на борт телеги.

– Я надеюсь, отрезал тебе им яйца? – попыталась пошутить Кара.

– Смешно…

– Ладно, – детектив кинула клинок обратно, – рассказывай, что за штуковина.

– Я знал девушку, – сказал Сайлент. – Мы вдвоем были в плену. Даже планировали бежать. Вместе. Но как только ей выпал шанс спасти свою шкуру, она, не раздумывая, напала на меня.

– Твой глаз, – Хилл посмотрела на шрам, пересекающий лицо Сайлента.

– Он кинул нож. Сказал, тот кто выживет, тот выберется…

– Выжил ты, – Кара потуже укуталась в плаще.

– Да, выжил. Но, разумеется, не выбрался. По крайней мере, не тогда, – ответил Грэм.

– Как ты справился со всем этим? – спросила Хилл.

– А глядя на меня кажется, что я справился? – задал встречный вопрос Сайлент.

– Но ты здесь. Ты дышишь.

– Да, здесь. Да, дышу. Но в этой тележке точно сидит не тот человек, которым я был изначально.

– Мне жаль, что мой отец бросил расследование, – Кара смотрела в сторону: куда угодно только не на Грэма.

Сайлент ничего не ответил. Да и что он мог сказать? Вместо сказанных слов он предпочитал действовать. А его действия Кара запомнила на всю оставшуюся жизнь. Сейчас в ней боролись противоречия. С одной стороны она ненавидела Грэма всем сердцем, но с другой – начинала его понимать. Когда-то в Сайленте было хорошее. Наверняка в нем было много хорошего. Но Черные руки умело поковырялся в душе мальчика своими грязными пальцами.

– Откуда ты узнал, что внутри Церберов координаты и клинок? – спросила Кара.

– Когда он привел меня в дом, то первым делом познакомил со своими псами, – начал Грэм. – Три питбуля. Здоровенные были твари. А учитывая, что я с раннего детства боялся собак, эти кобели внушали в меня настоящий ужас. Черные руки умел менять людей, – засмеялся Сайлент. – Он знал, что я цепенею от одного их только вида. Шло время. Я был в шоке. Спустя месяц я кое-как адаптировался и понял, что отныне жизнь моя будет выглядеть иначе. Ни тебе большой кровати с плазменным телевизором, ни вкусного завтрака по утрам, приготовленного любящей мамой. Только темнота, холод и книги, сваленные в кучу в пыльном углу.

Глядя на окровавленного Сайлента, ей сложно было представить его маленьким испуганным мальчиком. Ребенком, похищенным много лет назад.

– Видимо, он уловил момент, – продолжил Грэм, – потому что именно тогда началась перекройка. Так я называю его эксперименты надо мной. Запихнув меня в свой черный фургон, он увез нас к черту на рога, по-другому не скажешь. На десятки миль вокруг были лишь лес и горы. Настоящая глушь… Как думаешь, что случилось потом? – спросил Сайлент.

– И что же?

– Он отпустил меня. Просто взял и отпустил, – Сайлент наклонил голову: свой рассказ он продолжил, рассматривая изогнутую рукоять клиника: – Но, как я узнал позже, когда бежал по лесу, словно сумасшедший – плевать куда, главное, подальше от этого психа, убившего моих родителей, – что отпустил он не только меня. Спустя какое-то время одна из его любимых собачек побежала следом.

Одинокий испуганный мальчик в густой чаще леса, за которым мчится разъяренный пес. Кара даже не представляла, как страшно ему было. Чтобы сделала она, оказавшись на его месте? Наверняка просто замерла бы, ожидая, когда ее разорвут на части.

– Псина знатно меня покусала, – улыбнулся Грэм. – До сих помню ту черную пасть. Когда пес вцепился в мое плечо, я думал, что это конец. Сейчас он порвет меня на мелкие кусочки, и на этом моя жизнь закончится. Но, как оказалось, человек такая живучая тварь, что убить его очень сложно.

– Как ты выжил? – спросила Хилл.

– Пес нагнал меня возле реки. Я планировал идти по ней, в надежде выбраться к какому-нибудь поселению. В кино часто срабатывало. Вот я и решил попробовать.

– Ты затащил собаку в воду, – додумала Кара: если бы ей хватило сил и смелости, она поступила бы точно также.

– Ага, – Грэм уже по-обыденному постучал пальцами о борт деревянной телеги. – Все случилось быстро. Если бы у меня было время понять, что произошло, то уверен, мной бы овладел панический шок. А так, меня нагнала злющая псина, и бесцеремонно вцепилась в плечо. Поскольку я стоял всего в паре метров от реки, то в нее мы и упали. Как оказалось, плавал я гораздо лучше, чем питбуль. Да и течение сыграло свою роль. Тварь не разжимала пасть даже под водой. Нас понесло вниз по реке. Мы начали тонуть. Лишь после того, как собаку ударило о камень, она, наконец-то, отпустила мое плечо. Я зацепился за ветку. Карабкаться одной рукой, скажу я тебе, было не просто. Но у меня получилось.

Сколько ему было в то время, подумала Кара, тринадцать, пятнадцать? Наверняка парень был в ужасе от происходящего. Еще вчера он мирно спал в своей мягкой кровати, укрывшись теплым одеялом, а уже сегодня его заставляют убивать людей и бегать по лесу, отбиваясь от разъяренных псин.

– Только на суше я понял, что в моей раненной руке что-то зажато, – сказал Грэм. – Видимо, я сорвал это с собаки пока мы барахтались с ней в воде.

– Хочешь сказать, это были координаты? – спросила Хилл.

– Да. Точно такой же маленький свиток, – Сайлент кивнул в сторону Кары: детектив перебирала в пальцах декоративную побрякушку с цифрами на пергаменте. – Я понял, что это координаты. Как ни как в школе я учился хорошо. Но что мне было толку от этих координат, сидя в лесу и истекая кровью, верно?

Видимо, в этот момент появился второй пес, ужаснулась Кара. Да, нет ничего страшнее, чем когда ты выбираешься из ада и думаешь, что все кончено, но внезапно тебя кидает на следующий его круг.

– В лесу послышался лай, – Сайлент тихо засмеялся. – Все громче и громче. Я сидел совершенно обессиленный, слушая, как в мою сторону несется очередная псина. И если в первый раз все случилось довольно быстро – у меня попросту не было времени испугаться: я боролся за свою жизнь, – то сейчас все обстояло иначе. Прятаться за деревом в лесу, истекая при этом кровью, тот еще кайф, скажу я тебе. Собака лаяла все громче. Я уже начинал слышать ее шаги. Вскоре я ее увидел, – Сайлент провел рукой по лицу и продолжил: – Здоровенная слюнявая пасть мчалась на встречу, явно намереваясь откусить мою голову. Я попятился назад. Пес был уже совсем близко. Еще секунду и его клыки порвали бы мне горло. Но, видимо, бог есть. Ведь в самый неподходящий, как я тогда думал, момент я запнулся и упал. По инерции собака перелетела через меня и воткнулась в обломанную ветку, торчащую из ствола дерева. Так мою жизнь спасла чертова случайность, – Грэм отклонился от борта телеги и немного потянулся, разминая затекшее тело. – На ошейнике пса я заметил устройство GPS. Введя в него координаты, я с трудом выбрался из чащи леса. Как ты думаешь, кто меня там ждал, радостно хлопая в ладоши?