Loe raamatut: «Дракон на Рождество»

Глава 1

– Ничего не вижу, – прошептала я разочарованно. – Тот, кто меня сюда приволок, нагло наврал. Он обещал, что пламя укажет путь, когда придет время. Время, видимо, еще не пришло.

Надежда на счастливое возвращение в родной мир таяла как дым. Я захлопнула дверцу печи и вытерла сажу с ладони об старенькое платье.

Глаза болели от напряжения. Две недели изо дня в день как одержимая пытаюсь разглядеть в очаге дорогу домой, но, кажется, меня обманули.

– Вот и хорошо! Просто замечательно! – Домовой всерьез обрадовался, а под моим укоризненным взглядом виновато хлопнул черными глазами. – И не смотри на меня так. Мне не хочется оставаться здесь одному! Девка ты вредная, но веселая, а без хозяев я зачахну.

– Продам дом кому-нибудь, и будут у тебя хозяева.

– Никому он не нужен, – домовой задрал косматую голову к пузатому потолку. – Развалится вот-вот.

Он знал, о чем говорит. Дом, если эту хибарку можно так назвать, держался на честном слове. Потолок того и гляди рухнет, вон как просел. Печь с трудом топится – дым из всех щелей так и прет. А дух дома, сгоряча названный мной Кондратием в нашу первую встречу, еще на той неделе сообщил, что в затопленном по весне подполье завелись жабы.

В первые дни, как очнулась в чужом теле, я рыдала от страха. Домовой, ранее никому не показывающийся, сжалился над несчастной и явился ко мне в полутьме. Так он, собственно, и получил свое имя. Я тогда едва инфаркт не схлопотала!

За две недели пришлось привыкнуть. И к жабам, которых временами приходилось подкармливать в обмен на ночь тишины. И к дровяной печи, которую я до переселения в этот мир в глаза не видела.

И к Кондратию… Внезапно ставшему мне другом.

– Делать-то что будем? – не унимался домовой. – Рождество на носу, а у нас на праздничный стол есть только скатерть.

– Ель поставим, и будет нам настроение, – проворчала я.

Жить как-то нужно. Не могу же я ждать чудес, сложа руки? Рождество и впрямь вот-вот наступит, и ожидание праздника – единственное, что помогает мне не скатиться в уныние.

Через пыльное окно в кухню пробивался дневной свет, но такой слабый, что его хватало только чтобы не врезаться в косяки.

– Окна помой, что ли, – попросила я Кондратия. – Пойду в лес, сопру сосну.

– Чего? – домовой удивленно разинул рот.

– Спилю и принесу домой ёлку. Маленькую. Большую не донесу.

– Как это “спилю”? Тебя Виктарий со свету сживет! – не на шутку разволновался Кондратий.

– Какой еще Виктарий? – вздохнула я недовольно.

– Дух леса! Встречаться с ним искренне не рекомендую. А если ты заявишься в его царство с пилой, то уйти уже не сможешь! Думаешь, можно просто прийти, изуродовать дом Виктария и сбежать? Как бы не так!

Я только отмахнулась. Удивляться давно перестала: за две недели, или как говорит Кондратий “седмицы”, узнала, что в этом мире живут не только люди. Гномы, тролли, банши. А еще домовые и множество других различных духов. Кондратий еще говорил о драконах, но это уж совсем сказки.

Решимости принести домой ёлку я не лишилась, даже наоборот. Две седмицы назад я наряжала пышную ель в собственном роскошном доме до того как перенеслась сюда, и сейчас мне позарез нужно хвойное дерево! Не для праздничного настроения, а как напоминание о прошлом.

Забывать его стала неотвратимо быстро, будто само мироздание стирало мне память.

Надела пальто и с уверенностью натянула валенки. Ноги девушки, чьим телом я теперь располагала, утонули в них. Обувь принадлежала явно не ей – может, добрые люди подарили, не знаю.

Впрочем, доброты от местных жителей я в свою сторону не заметила, а даже наоборот. Стоило мне только разочек показать правую руку без перчатки, совершенно случайно, как от меня принялись отмахиваться веткой омелы невесть откуда взявшейся. Откуда ж я знала, что змейка на безымянном пальце не симпатичная татуировка, а метка черного колдуна? Это уже потом Кондратий объяснил мне, что я для местных всё равно что прокаженная.

– Окна помой, – еще раз наказала я невероятно ленивому домовому, поправшему все мои представления о хозяйственных духах домов, и вышла на улицу.

Задача предстояла не из легких: добраться по рыхлым сугробам до сарая, взять оттуда пилу, а потом по точно таким же сугробам сходить в лес и нигде по дороге не застрять.

Кондратий говорил, что возвышающиеся над поселком величественные горы защищают от ветра, поэтому снега наметает в разы больше, чем в других частях королевства.

Домовой вообще очень много разговаривает, преимущественно по ночам – почему-то именно в темное время суток он активизировался.

Я брела по сугробу, проваливаясь в него по колено. В широкие голенища набился снег и начал таять, противно холодя ноги в тонких шерстяных чулках. Но других не было. У девицы, отдавшей мне свое тело, вообще ничего не было! Ни платьев нормальных, ни косметики, ни верхней одежды.

– Угораздило же меня переселиться не в принцессу местную, а в нищенку! – бурчала я себе под нос пока не добралась до сарая.

Пила нашлась сразу же – висела на крючке у распахнутой двери. Я схватила ее и, чтобы не проваливаться в снег, легла на живот и пластом поползла в сторону леса. Благо недалеко – за огородом перед горным хребтом в небеса стремились вековые сосны, ели, кедры.

Красивая местность, между прочим, на виды я уж точно не жаловалась. Временами убеждала себя, что нахожусь на элитном горнолыжном курорте, а совсем скоро отправлюсь домой. Так мне легче жить здесь, зная, что вот-вот всё изменится. Точнее, станет как было.

Вот только виды были единственным плюсом в моей новой жизни. Наверное, я бы сошла с ума, если бы тот ненормальный колдунишка не пообещал, что смогу вернуться домой. Только надеждой на пенную горячую ванну и жила, еще немножко – мыслями о сливочной пасте с лососем.

Тряхнула головой, проглотив слюну. Желудок жалобно заныл. Еды в доме Алайи тоже не было. И чем она только питалась? Мы с Кондратием раз в день жевали вареную мерзлую картошку, от вида которой нестерпимо хотелось плакать.

Ёлки совсем не ждали вооруженную пилой меня. Они встревоженно зашумели от невесть откуда появившегося ветра, широкими лапами швырнув мне в лицо снежную крупу. Я раздраженно протерла глаза от снега и поднялась на ноги. Здесь сугробов уже не наблюдалось, снега было совсем не много.

Осмотрела толстые стволы. Закусив губу, склонила голову на плечо. Нет, такую ель мне ни за что не утащить. А хватит ли одной ветки? Точно знаю, что не хватит. Новогоднее дерево в моем прошлом доме занимало добрую треть гостиной, верхушкой проламывало потолок! Красивая была ель, пышная, а как она пахла!

За спиной раздался шорох, и редкие птицы бросились наутек, шурша крыльями. Только дятел остался на месте, продолжая яростно долбить кору.

Я не торопилась оборачиваться, полагая, что пожаловал сам Виктарий. Мысленно настраивала себя на то, что увижу мохнатое чудовище, а не прекрасного незнакомца.

– Я не возьму много, – пообещала я тому, кто был сзади, медленно делая шаг в сторону. – Господин Виктарий, мне нужна только маленькая ёлка. Или ладно уж, ветка… Но пушистая!

Безмолвно застывшие деревья пришли в движение. Тихий лес наполнился скрипом, шорохами, гулким волчьим воем. От страха моей спине пробежали мурашки, и я почти отказалась от идеи праздновать местное Рождество под хвойным деревом. Если Виктарий натравит на меня голодного волка, то сбежать точно не успею.

Сделав над собой усилие, я резко развернулась на сто восемьдесят градусов. Да так и застыла в позе перекрученой бельевой веревки.

Виктарий оказался саженцем дуба. Саженец этот, высотой метра полтора, хлипкими корнями тянулся ко мне. Глаза и раззявленный рот тоже имелись, а значит, я не ошиблась – передо мной точно хозяин леса.

– Господин Виктарий, давайте я просто уйду? – Изо рта вырвался не голос – мышиный писк. Мысленно чертыхнулась, а вслух добавила: – Не уйду! Можете пугать, пытать и проклинать, но я без ёлки не уйду.

Корни остановились на полпути ко мне. Дубок моргнул недоуменно и даже выпрямился, подбоченившись ветками.

– Не боишься… Ведьма, что ль? – писклявый мальчишечий голос спугнул еще одну стайку птиц. Те драпанули в сумрак хвойного леса и затихли.

– Да господь с вами, ну какая я ведьма? Хотя черт его знает…

Кондратий почти ничего не говорил о прошлом Алайи. То ли не знал, то ли не помнил. Сказал лишь, что пришла она в его дом год назад, испуганная и растерянная. Подрабатывала где-то временами, часто тянула одну краюху хлеба на целую седмицу, от гостей закрывалась. Да добрые гости и не приходили – только враги. То омелой дом по завалинкам обложат, то солью посыпят, а однажды, вкрай охренев, попытались халупу поджечь. Так говорил Кондратий, только с большей экспрессией.

– Ёлку дадите? – жалобно попросила я. – Праздник вот-вот придет, а у меня из рождественского только скатерть со снеговиками. Святой ведь праздник, ну будьте человеком!

Дубок как будто задумался. Потом кивнул, но, предупредительно выставив перед собой веточку, сказал:

– Просто так не дам. Но если спасешь человека, то забирай. Сможешь выбрать любое дерево в этом лесу, а я закрою глаза на порчу природы.

Ну еще бы! Как знала, что потребуется услуга взамен.

– Кого спасать-то?

– Идем за мной, покажу.

Идти куда-то за хозяином леса могла только на голову пришибленная экстремалка. То есть, я. Да что говорить: меня из родного мира какой-то бородатый муд… мужик выдернул, забросил в чужое тело в чужом мире, а я не свихнулась. В последнем не была уверена, потому что сказочные существа и магические штуковины вполне могли быть галлюцинациями. Но раз я теперь больна и живу в мире глюков, то есть смысл сдаться новой реальности и плыть по течению. Лучше уж так, чем изводить себя бесконечными истериками.

С тяжелым дыханием я топала за живым дубом вглубь леса. Легкие горели, конечности дрожали от усталости. Сугробов здесь не наблюдалось, но припорошенные снегом корявые корни деревьев пару раз бросались под ноги. Я спотыкалась и бороздила носом тропинку, а Виктарий подленько хихикал. Уверена, не без его участия корни вдруг принимались нападать.

Он вывел меня на просторную поляну у застывшего до весны озера. У самой кромки льда лежал тот, кого я мечтала увидеть больше всего на свете. Проклятый колдунишка! От неожиданной радости я даже на месте подпрыгнула, но счастливый возглас сдержала, чтобы Виктарий не передумал вручать мне пострадавшего.

Не дожидаясь указаний, я, забыв про усталость, кинулась к колдуну. Тощий мужичонка в драном тулупе казался безнадежно мертвым. Борода, седая и редкая, покрылась инеем. На морщинистом сером лице застыло умиротворенное выражение.

– Попался, гад, – злорадствовала я шепотом. Обернулась к Виктарию с готовностью вершить добрые дела: – Я помогу. Но что с ним?

– Без сознания он, – замогильным голосом отозвался дубок. – Чувствую, болен. Вылечить надо. Мне в поселок нельзя, но до опушки помогу отнести, а дальше сама. Мужиков позови, или на санях отвези его к лекарю.

Пока он говорил, я уже примерялась к ногам колдуна. Схватила его за штанины, попробовала сдвинуть с места, да никак. Тощий и низенький, а весил не меньше тонны! Утрирую, конечно.

– Поможете, да? Несите тогда. Руки аж чешутся, как спасти его охота.

Мысленно просила Вселенную, чтобы мужичок не пришел в себя раньше, чем нужно. Вылечить я его попробую, конечно, поскольку он мне нужен в ясном сознании и твердой памяти. Мой билет домой помереть не должен, ведь только он знает, как мне вернуться в родной мир.

Про ель я временно забыла. С горящими от восторга глазами бежала впереди Виктария, а на опушке остановилась и принялась нетерпеливо подпрыгивать, выглядывая его с колдуном на загривке.

Прости, Кондратий, но я невыносимо сильно хочу домой. Застывший в средневековье мир и поющие жабы в подполье убогого домишки – не предел моих мечтаний.

Просторный светлый коттедж, новенькая машина, и бессчетное количество красивой одежды ждут меня! Еще меня там ждет муж – не самый любимый, но зато неприлично богатый. Папенька постарался, выдал замуж за завидного мужчину.

Виктарий сгрузил бессознательного колдунишку в сугроб и скрылся в лесу. Дотащить до дома безвольное тело мне не хватит сил, но и позвать на помощь никого не могу. Во-первых, Алайю здесь отчего-то страшно не любят. Во-вторых, любой кто придет помогать, сразу же отнесет несчастного больного к лекарю. А я никак не могу этого допустить. Пока престарелый колдун не вернет меня домой, я с него глаз не спущу.

Неожиданные шорох и дыхание за спиной заставили меня в ужасе замереть.

Глава 2

Каждой клеточкой тела я чувствовала позади себя человека. Живого, но лучше бы нет! Живому придется объяснять, куда и почему я волоку тело мужика.

Я откашлялась и, делая вид, что не заметила свидетеля, запричитала над почти усопшим колдуном:

– Бать, ну как же так? Мамка ведь просила до праздника не пить!

На плечо легла тяжелая рука. Я сглотнула ком в горле и обернулась. Солнечные лучи разбивались о косматую голову пожилого и грузного мужика, делая его похожим на святого, явившегося к заблудшей путнице. Дубленка в пятнах не видела стирального порошка по меньшей мере лет десять. К валенкам в заплатках надежно прикреплены широкие лыжи.

– Помочь, девочка? – прохрипел незнакомец. – Напился батя?

– В хлам, – моргнула я растерянно. – Домой его нужно доставить пока не замерз.

– Доставим уж.

Я заметила за спиной незнакомца сани. На них лежали несколько заячьих тушек, и я мигом сообразила, что если попросить одного зайчика, то спаситель не откажет.

Охотник быстро освободил сани, прицепив длинноухую добычу к поясу. Взвалил тощего колдуна на транспорт и кивнул мне:

– Веди.

Я быстро обдумала: знает ли он меня? Точнее, Алайю. Судя по тому, что назвал “девочкой”, а не по имени, вряд ли они были знакомы ранее.

– Подожди-ка, – окликнул меня охотник, когда я ринулась вперед и ожидаемо провалилась в снег. – Поди сюда, встань сзади меня на лыжи, так и дойдем. Негоже по сугробам без лыж-то.

– Да что вы, дяденька, – пыхтела я, выбираясь и ложась на живот, – я часто батю ищу, привыкла уже.

– Вставай, говорю. Этак мы с тобой и до утра не дойдем.

Я послушно поползла к нему. Кое-как поднялась, отряхнулась и пристроилась к широкой спине. Для надежности схватилась руками за широкий ремень, опоясывающий круглый живот мужика поверх дубленки.

– Девочка, санки-то тебе везти придется, – мне в руки была вручена веревка. – Держи, но сильно не тяни – полозья сами скользят.

Видел бы меня сейчас мой муж… Растрепанная, уставшая, в глазах демонический голод. А еще недавно я была такой красоткой!

Скорбеть по прошлому и дальше не вышло. Охотник сдвинул правую ногу вперед, и я покачнулась, но удержалась. Левая, правая, левая, правая. Лыжи шуршали по рыхлому снегу так же легко, как лодка по волнам. За нами волочились сани с почти бездыханным колдуном, а мое старенькое пальто в считанные мгновения запачкалось в заячьей крови.

Меня это ничуть не расстроило. Как только колдунишка придет в себя, я заставлю его немедленно вернуть меня домой! Через печь, огонь или через что он там мою душу переселил.

Я приняла бы новую жизнь куда смиреннее, если б осталась при своем родном теле. Алайя обладала совсем скромными формами, низким ростом и кудрявыми русыми волосами. Небесный ангел, право слово. Моему взрывному характеру такое тело совсем не идет! Зря я что ли пропадала в спортзале, питалась капустой и безвкусной куриной грудкой? Даже специально из родного каштанового перекрасилась в блонд, когда замуж выходила. Мужу нравятся блондинки.

– А? – возглас охотник заставил меня вынырнуть из воспоминаний. – Не расслышал, что ты сказала.

– Вам показалось, – поспешно заверила я его, понимая, что ворчала вслух, а не мысленно.

Лыжи прикатили нас к дому. Он выглядел со стороны как заброшенный сарай, и когда я в первый раз здесь очутилась, то выла подобно шакалу. Привыкла потом… С трудом, но привыкла.

Я перебралась через верхушку забора, торчащую из-под снега – все равно где проходить, всё заметено – и указала на дом.

– Тут что ль живете? – охотник хмуро посмотрел на жилище, потом на меня.

Я нервно улыбнулась. Хоть бы он не вспомнил, кто именно здесь живет!

– Ага, – закивала я. – Давайте батю во двор выгрузим, а дальше мне мамка поможет. Я вас и так отвлекла.

Стоило еще попросить заячью тушку, но я терпеливо ждала последнего момента.

Охотник вытащил ноги из петель. Крякнув, подтянул к себе сани и потопал к краю сугроба. Небольшое пространство перед входной дверью было чистым, а спускаться к ней приходилось на попе как с горочки.

Колдунишку так и спустили. Охотник только головой покачал, но спорить со мной и не подумал. Не хотел ввязываться в семейные разборки или торопился домой, не знаю, но я была благодарна мирозданию, что он наконец уйдет.

Напоследок только крикнула:

– Дяденька, а можно ли у вас попросить зайца? Батя-то за дичью в лес пошел, да накидался по пути. А нам есть нечего.

Охотник явно не хотел расставаться с добычей. Посмотрел на меня с неприязнью, а я, помня, что теперь обладаю большими голубыми глазами, кокетливо хлопнула ресницами. Красота – она и в другом мире красота. Мужики перед ней сил не имеют.

Заячья тушка перекочевала ко мне по уже накатанной горке, и охотник свалил так быстро, что я даже поблагодарить не успела. Опасался, наверное, что еще что-нибудь попрошу. Но если такой жадный, то зачем вообще подходил? Тоже мне!

Довольная я повернулась к двери, у которой валялся колдун. Не откинулся бы раньше времени! Надо с ним как-то поласковее обращаться, что ли.

Зайца я внесла в дом за задние лапы. С легким отвращением положила на сундук в темной прихожей, и едва не заорала, случайно нащупав чье-то лицо.

– Кондратий, мать твою! – зашипела я на духа. Домовой сидел на этом же сундуке.

– Не ори, полоумная, – буркнул он. – Я волновался и ждал. Это кто тебя привел?

– Не знаю. И он меня тоже не знает, к счастью.

Я постучала валенками по полу, сбивая налипший на обувь снег. Отряхнула пальто, сняла его и повесила на крючок. В рукав засунула шапку, шарф, перчатки.

И тут вспомнила.

– Пилу в лесу забыла, – проговорила я на выдохе.

Кондратий недовольно оскалился:

– Ёлка где? Ты пошла за священным деревом, а приволокла мужика! Нет, я все понимаю – в поселке без сильных мужских рук жить сложно, и нам он не помешает в хозяйстве, но почему такого задохлика-то выбрала?

– Кондратий, не ной, – фыркнула я. – Не для хозяйства он нам. Посмотри, старый какой!

Мы синхронно оглянулись на внезапно захрапевшего колдуна. Тот перевернулся со спины на бок и подложил руки под щеку.

– Очнулся, – выпалила я, торопясь на выход. – Помоги мне его в дом занести, чтоб не сбежал.

Кондратий скептично посмотрел на меня, потом мохнатым пальцем указал на себя. Ростиком домовой был мне по колено или даже чуть меньше. Выглядел как глубокий старик, но утверждал, что ему всего-навсего триста лет отроду. Молодой совсем дух, неопытный.

– Поколдуешь? – с надеждой спросила я. – Мне одной его не дотащить, Кондратий. Не смотри, что чахлый, весит он будь здоров.

– Колдовать не буду, и не упрашивай! – дух замотал головой, вытаращив черные глазки-бусинки. – Когда в последний раз применил магию, потолок чуть не рухнул!

– Так это из-за тебя он провис?

– От времени! – разозлился домовой. Потом чуть умерил пыл: – И немного из-за меня.

Я поняла, что помощи мне ждать неоткуда. Присмотрелась к колдуну и решила, что кроме как волоком никак его в дом не затащишь.

Схватила за ноги в задрипанных ботинках и потихоньку потянула на себя. Дело пошло, но ровно до того момента как его голова коснулась высокого порога.

Колдун резко распахнул глаза. Я от страха дернула его на себя, голова несчастного стукнулась об пол и мужичок, ожидаемо, вырубился.

– Чтоб его! – воскликнула я испуганно. – Чуть не удрал! Ты видел, Кондратий?

Дух тревожно витал под потолком. Вообще-то, еще вчера он утверждал, что летать не умеет, но при виде очнувшегося колдуна резко научился. Или врал мне тогда, что скорее всего. Вчера я попросила его вытереть пыль на шкафах, так он отказался, аргументировав свой отказ тем, что не дотянется даже со стула.

– Скажи мне, страшная женщина, а зачем этот человек здесь нужен? – не унимался Кондратий.

Я со злостью посмотрела в лицо бессознательного мужичка. Морщинистое, с густыми светлыми бровями, складкой вокруг тонких губ, кривым некрасивым носом. Никогда его не забуду. В страшных снах буду видеть до самой смерти.

– Этот человек, как ты выразился, не человек вовсе, – я подняла голову и глазами нашла духа. – Он колдун, отправивший меня в этот мир.

Кондратий проникся моей болью, но погрустнел. Для него появление колдуна означало, что я покину этот дом. Мне тоже было не по себе оставлять домового в одиночестве, но он здесь прожил уже три века, а я две недели. Всего две недели, а будто целая жизнь прошла…

Ноги в моих руках дернулись. Я мигом отбросила печальные мысли и с утроенной силой потащила будущего пленника в кухню. В доме кроме прихожей, кухни и крошечной спаленки других помещений и не было, так что привязывать мужичка пришлось к ножке обеденного стола.

Привязь выглядела ненадежной. Я устало сдула влажную прядь волос с лица и быстро осмотрелась: печь, два колченогих табурета, посудный шкаф с одной целой дверцей – вторая валялась тут же, на полу. Стол был единственным крепким предметом в помещении, но приподнять его, стянуть с ножки веревку и убежать труда не составит.

Пришлось жестить. Забрала из прихожей моток бельевой веревки, перевязала ею руки и ноги колдуна, потом несколько раз обмотала всё его тело, чтобы наверняка. Теперь он стал похож на колбасу “Вязанка”, и можно было не переживать, что кинется в драку.

Кондратий спустился на уровень моего лица. Заглянул мне в глаза и насмешливо произнес:

– Если он на самом деле колдун, то думаешь, его магию остановит тонюсенькая веревка?

Я рассерженно рыкнула. Но Кондратий был прав! Обдумать новый план времени не хватило – пленный пришел в сознание.

Мы с домовым резко склонились над ним. В черных глазах читалось недоумение, губы дернулись в нервной улыбке.

– Настенька, – проблеял бывший сантехник. По крайней мере в мой прошлый дом он вошел как сантехник, который должен был починить стояк в ванной.

– Алайя, по твоей милости! – рявкнула я. – На Землю меня возвращай, живо!

Колдун замялся. Хлопал глазами, дышал через раз. Подергался в попытке встать, но на него тут же запрыгнул Кондратий. Пленник захрипел и прекратил попытки пошевелиться.

Сдавленно проговорил:

– Что ж вы, Настенька, по-человечески не попросили? Связали старика, на холодном полу оставили…

– Я тебя в лесу у озера нашла, идиот. Наклюкался алкашки да уснул в снегу спокойно, а тут ему условия не нравятся!

– Двуликий с тобой! – воскликнул колдун ошарашенно. – Я не пью алкоголь, ни грамма в рот не брал!

– Да? – я недоверчиво прищурилась. – А чего тогда в лесу спал?

– Без сознания был, сама же знаешь. Поплохело, чувств лишился. А ты меня спасла. Хорошая ты, Настенька.

– Не произноси моего имени в этом мире, – процедила я так зло, что даже Кондратий ойкнул. – Здесь я Алайя, раз тело ее.

– Красивое тело, между прочим.

– Я в свое хочу, и ты меня в него вернешь!

– Конечно, – закивал мужичок. – Вот только развяжи меня, и сразу верну!

Кондратий подпрыгнул и, подняв ножки в воздухе, пятой точкой опустился на живот колдуна. Тот взвыл, глаза выкатились, а в разинутом в крике рте можно было увидеть гнилые зубы.

– Благодарю, – я сдержанно кивнула домовому и получила в ответ такой же кивок. Вновь повернулась к колдуну: – Как мне называть тебя, тщедушный?

– Фонгейт Лерен Дорхетиус Мезантой Пятый, – просипел он. – Убери с меня своего питомца!

“Питомец” оказался поразительно обидчивым. Повторный прыжок не заставил себя долго ждать, и следующие несколько минут мне пришлось скучающе разглядывать улицу через пыльное окно под вой Фонгейта. Кондратий так и не помыл стекло. Лентяй. Ну что за домовой дух такой? Живет в бардаке!

– Итак, Фоня, – спустя некоторое время обратилась я к Фонгейту Лерен… Лерон? Дор… Да тьфу ты, имя невыговариваемое! – Мы ясно дали тебе понять, что церемониться не собираемся. Я не разрешала тебе утаскивать меня в твой мир, понимаешь? Более того, ты перенес не всю меня, а только мою душу. Тело кому оставил?

– Алайе… Ей очень нужно было!

– Ей нужно было? – в один голос закричали мы с Кондратием.

– А меня спросить никто не хотел? – от осознания, что моим бывшим телом сейчас пользуется какая-то иномирянка, я впала в состояние шока.

– Как она могла меня бросить? – обиженным шепотом спросил Кондратий. – Она ведь даже ничего не сказала, когда уходила! Заснула и все, а проснулась уже… эта вон, – дух кивнул в мою сторону.

– Не мое дело, – грубо ответил Фоня. – Мое дело – поменять души местами, а что с ними будет дальше, меня не волнует.

– Зато меня волнует. – Я устала уговаривать колдуна. Резко выпрямилась и, подбоченившись, сказала домовому: – В печку дровишек подбрось. Фоня будет гореть ярко и долго.

– Не надо мне гореть! – перепугался колдун. – Поменяю я вас снова, поменяю.