Loe raamatut: «Другие. Ошибка»

Будапешт. Весна.

Я застрял в Будапеште. Кто-нибудь другой на моём месте радовался бы: красивый город, самое лучшее время года, отличная компания – что ещё может быть нужно? Кому-то вроде Якши – вполне достаточно и этого. Для него любая возможность откосить от работы, как праздник. Мне же хотелось действий, а не глупого прозябания в буфере. Тем более по такой унизительной причине: я заболел. Умудрился простудиться так, что неделю провалялся с температурой, а теперь почти не мог говорить.

Печаль отгоняла только одна новость – скорый приезд Льётольва. И Дена, конечно. С ними скучать точно не придётся, даже в больном состоянии. А Якша как на зло вовсю веселился, вместо того чтобы скрасить моё пребывание в унылой съемной квартире. Каждый Божий день он приползал под утро в стельку пьяный и укуренный до умопомрачения, источая настолько яркие ароматы духов, что даже мой заложенный нос всё чувствовал. Было бы неплохо тоже выпить и чуть поразвлечься, но горсти лекарств настойчиво напоминали о важности лечения перед всем остальным.

Льё должен прилететь завтра утром, а сегодня я как раз принял последнюю дозу зверских таблеток. За сутки что-нибудь, да выйдет из организма, так что встречу мы точно сможем отметить как полагается: работа у одного из лучших экзистенциалистов не отнимет слишком много времени.

Я потянулся за градусником, ощутив нехорошее давление в голове. Неужели снова жар? В окно застучал скромный весенний дождь, призванный смыть с улиц зелёную пыльцу и слишком шумных прохожих. Надежды на выздоровление не оправдались, усилившись гнусной погодой – серость, которую я весь день наблюдал за окном вдруг напомнила тоскливые осенние вечера, проведенные за работой в Шотландском захолустье. Мокро, холодно, сыро, каждый дом – словно склеп. И такие же гадкие влияния: что мелкие пакостники, что крупные твари. Прошлый год вообще оказался тяжёлым, давил до сих пор угрозой выгорания, как бы смешно это не звучало.

Со вздохом я убедился в правоте своих подозрений – температура снова поднялась. Болеть оказалось стыдно. Я давно уже не ребёнок, взрослый, состоявшийся экзистенциалист – и валялся в постели, страдающий, мокрый и липкий от пота, униженный насморком и замученный кашлем. Может, всё это было проще пережить не в одиночестве, чтобы не разъедать себя отвратительными мыслями о бессмысленности собственного существования и нелепости весенней болезни. Но, увы…

Якша ушёл ещё вчера вечером, совершенно банально решив провести ночь в каком-то ультрамодном баре. Похоже, там либо слишком много наливали, либо имели эксклюзивный арсенал прекраснейших дам, раз моя сущность до сих пор где-то шатается. Хотя почему шатается? Он наверняка отсыпался в каком-нибудь отеле, брошенный довольными девушками на самообеспечение. Но ничего! Завтра я обязан быть свежим и бодрым, чтобы не упустить встречу со Льё. Или хотя бы оказаться в состоянии побриться, помыться, надеть костюм и вылезти из дома.

Проснулся я в темноту, будто с обрыва прыгнул, как в детстве. За стенкой пыхтел Якша, бормоча невменяемую чушь: наконец-то сподобился вернуться. Мне едва полегчало, голова всё ещё тяжелым грузом тянула к подушке, но болела уже не так сильно. Нет никого хуже в этом мире, чем больной экзистенциалист: в бреду можно запросто сотворить что-нибудь нехорошее, забраться к кому-нибудь в голову или самого себя свести с ума. Если бы мне чуть больше повезло с сущностью, то я не оказался бы в таком опасном состоянии один. Но Ярославу было скучно присматривать за свои экзистенциалистом, так что…

Ерунда.

Я попытался встать, чтобы дойти до туалета и налить воды в стакан, который почему-то пустовал. С лёгкой дрожью в ногах, совершенно по-стариковски, мне удалось доковылять сначала до кухни, а потом и до просторной ванной, где в углу, под окном, пристроился беленький унитаз. Никогда не понимал окон в ванных комнатах. А здесь, в этом не очень любимом мною буфере – и подавно. Вот же угораздило так не вовремя заболеть. Сейчас я мог быть в Денвере, а послезавтра приземлился бы в Калькутте. И после всех этих мотаний ушёл бы в короткий, но приятный отпуск. Может, даже повидался бы с родителями.

Вид из узкого окна на блëклый ночной мир, уже готовившийся к рассвету, удручал даже больше, чем серый дождь. В зеркале отразился страшный я: осунувшийся, со спутанными волосами и полуголый. Щёлкнув выключателем, протиснулся сквозь сумрак в свою комнату и забрался под одеяло, дрожа всем телом. Что за идиотская болезнь мне досталась?

Мысли упорно твердили, что нужно проверить температуру, нужно выпить лекарства, сделать что-то ещё, например, пойти и попросить Якшу заварить чай, но организм отказывался от любых движений, кроме хаотичных подергиваний. Я снова вспомнил о приезде Льё, хотел было написать ему сообщение, но внезапно сознание отключилось, утаскивая всё моё экзистенциальное существо в пучину лихорадочного морока.

– Как его угораздило? – вопрошал кто-то рядом удивительно знакомым голосом.

– Проснётся, узнаем. От Якши ничего не добиться в таком состоянии. Не сущность, а бочка виски, – рассмеялся другой голос, тихий, с небольшой хрипотцой. Потянуло сигаретным дымом.

– Льё? – сонно шепнул я куда-то в подушку, пытаясь разлепить глаза.

– О! Живой! – откликнулся Денеб. Куда же они друг без друга.

– Отчасти, – мне всё же удалось выбраться из плена одеяла и принять полусидячее положение. Льётольв стоял у приоткрытого окна, привычно затягиваясь через мундштук. Чёртов эстет. Ден же искал что-то в шкафу.

– Мы уж думали, что найдём тут труп. А нашли даже два, – продолжала веселиться сущность. – Внутри твоего ненаглядного Якши весь спирт Будапешта!

– Хорошо, если только спирт, – кашлянул я.

– Балбес он. Вот что, – заметил Льё довольно спокойно и повернулся ко мне. – Будем ставить тебя на ноги. Нельзя так, Саш.

– Да лечусь я…

– Чем и как? Если уже неделю из дома не выходишь. Нам всё известно, – парировал он строго.

– Лекарствами, чем же ещё.

– Ты экзистенциалист, тебе другое надо.

– Слушай, я сам прекрасно знаю, что мне надо. Но увы и ах! Моя сущность не настолько прекрасна, как твоя. Мне уже легче, – вдруг разозлился я. Конечно, легко говорить о правильном лечение, когда essentia ближе, чем родной брат. Мне о таком и мечтать уже не приходится.

– Не бузи, – вынырнул Ден из шкафа. – Я там тебе приготовил всякого. Поешь, наберёшься сил, Льё поколдует чуток. И нормально всё будет! Зря мы что ли приехали?

– Кстати, я так и не понял, почему вы тут?

– Да всё стандартно. Работу сделали, привезли отчёты. Не совсем наш буфер, но из-за твоей болезни и травмы некоторых… – Льё многозначительно кашлянул, намекая на кого-то из сообщества, но я не понял – на кого именно, – нам пришлось взять на себя двойную нагрузку и не в своём районе. Так что… Тебе просто повезло. Поднимайся! Ден часа два торчал на кухне, ты обязан попробовать его стряпню.

– Я бы и сам попробовал, – буркнул Денеб. – Мы толком не ели ещё. Кофейку бахнули в архиве и всё.

Было неловко пользоваться помощью Льё и поддержкой Дена, когда у меня имелся свой собственный товарищ, который, правда, спал без задних ног и даже не вспоминал о рабочей паре. Кое-как добравшись до кухни, весь мокрый от пота, я уселся за стол, благодарно принимая из рук сущности тарелку с супом и горячий чай.

– Вкусно, – задумчиво протянул Льётольв, с некоторой опаской пробуя еду.

– Ты так говоришь, будто впервые ешь то, что я приготовил, – обиделся Ден, и татуировки на его руках стали ярче, цвета налились прямо на глазах. Забавный он. Жаль, что не мой.

– Впервые или нет, но супы вообще не моя еда, – с апломбом изрек Льё и обратился уже ко мне. – Саш, что с тобой случилось? Можешь сказать честно? Мы знаем, что эта болезнь не случайна…

Я ждал этого вопроса. И как бы не хотел скрыть произошедшее, врать товарищам не входило в мои планы. Вообще, Льё и Денеб – единственные из сообщества, с кем я был близок. Нас можно было считать друзьями. Во всяком случае, для меня это являлось истиной.

– Откуда знаете?

– Слухи, Саш. Вы с Якшей настолько яркие персонажи… А ты сейчас под особым вниманием, как и мы с Деном. Или тебе уже не хочется побороться за должность моего возможного помощника?

– А ты всё ещё метишь в Судьи? – парировал я. Обсуждать нелюбимую тему не хотелось.

– Не думаю, что Марсель подойдет на эту должность лучше, чем я. Все мы прекрасно знаем, каков он на самом деле. И если уж кому-то нужно стать новым Судьёй, то лучше меня кандидатуры не найти. А ты, Саша, мог бы занять место помощника, правой руки.

– Правая, левая… Не имеет значения. Мне и так работы хватает, Льё.

– Эх ты, Саня! – вздохнул Денеб, шумно отодвигая тарелку. – Пытаешься вечно остаться в тени. Это грех – растрачивать свои невероятные силы исключительно на борьбу с рядовыми влияниями.

– Вам хорошо говорить, – буркнул я, стараясь не выдавать своего недовольства и некоторой зависти. – Вы идеальная пара! А мне с этим наркоманом куда в Судьи-то?

– Ха! Будто ты сам идеален, или мы со Льё – невинные овечки, – хохотнул Ден и покосился на друга.

– Вопрос не в идеальности. И мы ушли от темы. Саша, – Льётольв упёрся в меня взглядом.

– Я промок под дождём.

– И сколько надо было стоять под дождём, чтобы потом неделю валяться с температурой?

– Может у него воспаление лёгких? – задался вопросом Денеб, подвигая ко мне чашку с чаем.

– Стоял долго. Потому что ждал, – медленно ответил я, послушно отпивая горячий чай с привкусом облепихи.

– Договаривай, – потребовал Льё. – Да и вообще, мог бы рассказать всё и сразу, не вынуждая нас вытаскивать из тебя слова клещами. Что за детский сад…

– Да не могу я говорить об этом. Чувствую себя дураком. Хотя, если подумать, им и являюсь, – мне пришлось опереться локтями на стол, чтобы поддерживать себя. От обильной еды стало жарко, и слабость разлилась по телу, как самый лучший коньяк. – Мы прилетели в Будапешт с Якшей сдать отчёты и отдохнуть пару дней, ничего особенного. С бумагами разобрались быстро, ну и по традиции зашли вечером в бар, отдохнуть. Выпили, закусили… Балбес этот пошёл девчонок клеить, а мне вдруг стало так гнусно наблюдать за ним, сам не знаю, почему. Ну я и вышел на улицу. Просто шёл. Даже не думал ни о чём. В этом городе вообще невозможно думать, только смотреть и чувствовать. Ну я и засмотрелся. Чуть не сбил девушку, которая на светофоре остановилась. И вроде ничего в ней особенного, а вы бы видели, какой у неё взгляд. Я даже протрезвел. Извинился, предложил проводить.

– Отказалась? – ухмыльнулся Ден.

– Конечно. Но я пошёл следом, как самый бестолковый маньяк. Глаза карие у неё, с зеленцой, волосы в хвост собраны, лёгкий шарф на шее, в руках сумка с ноутбуком. Я и сейчас её вижу перед собой, будто она на самом деле здесь. Уж не знаю, как, но удалось уговорить потерпеть полупьяного меня рядом, – сейчас я действительно видел эту чудесную девушку. Лёгкую в своей усталой небрежности, совершенно обычную, неприметную, но будто бы созданную специально для меня. – Обменялись телефонами, и я попросил о новой встрече. Но она не пришла.

– Не удивительно, – всё с такой же едва различимой улыбкой прокомментировал Денеб.

– Почему это?

– Представь. Ночь, или что там у вас было? Вечер? Девушка одна идёт по улице, тут выскакиваешь ты, волосатый пьяный мужик. Пытаешься проводить, втюхиваешь телефон. Скажи спасибо, что она не вызвала полицию.

– Будто никто не знакомится на улицах…

– Саш! Ну ты совсем уже. Нормальные девушки ночами на улице не то, что не знакомятся, они ещё и убежать могут. И вообще, если уж она тебе была так нужна, никто не запрещал чуть-чуть использовать свою силу, – выдал Ден, разводя руки в сторону.

– Нет. Ты и сам знаешь, что так нельзя с людьми. И даже если иногда можно, то с ней я так не хочу. Почему-то…

– Значит, – вступил в разговор Льё, до этого внимательно меня слушавший, – ты назначил ей свидание, условно говоря, а она не пришла. И ты, как дурак, стоял под дождем и ждал? Чего ты от неё хотел?

– Да я сам не знаю. До сих пор. Хотел ещё раз увидеть, поговорить на трезвую голову. Это что-то непонятное. Просто щёлкнуло внутри и всё.

– М-да… Влюбился? – совершенно серьёзно спросил Денеб, и я почувствовал, как сердце дёрнулось. Эти мысли старательно гнались мной из головы, благо болезнь способствовала крайне туманному состоянию разума.

– Саш… Она человек, – выдал Льё очевидное. Я и сам знал, что экзистенциалист человеку не пара, тем более, девушка жила в буфере. Но чем больше мы говорили, тем сильнее моё сердце билось при мыслях о ней. – Имя знаешь?

– Нет. Я представился… И всё. Кошмар. Хуже подростка.

– Вот именно, – Ден поднялся из-за стола, убирая посуду в мойку. – Имя не узнал, телефон, скорее всего, ненастоящий. А ты из-за этой динамщицы и собственной глупости больше чем на неделю выпал из рабочего режима. Глупо, Сань.

– Я не имею права влюбиться? Не всё же время развлекать себя шлюхами? В самом деле!

– Не кипятись, Саш, – примирительно глянула на меня сущность. – Ты же прекрасно знаешь, что экзистенциалисты не заводят семьи, и уж тем более не встречаются с людьми. Во всяком случае серьёзно, а ты, как я вижу, настроен слишком…Э… Как бы так сказать?

– Всё это не важно. Если есть желание попробовать – почему нет? – пришёл на помощь мне Льё. – Только вот стоит ли оно того, и какие могут быть последствия? В первую очередь для девушки. Тебе, Саша, нужно сначала об этом подумать. Пока ты не погряз в своих сомнениях, чувствах и влечениях окончательно. Один из сильнейших экзистенциалистов, претендент на место в руководящих кругах не имеет права на ошибку.

– Боже… Льё, – я уронил руки и голову на стол. – Мне всё это так надоело… Не хочу ничего. Ни работы, ни должности, ни-че-го. Тишины. И старое пианино.

– Если мы поможем тебе её найти и встретиться, ты обещаешь подумать о должности и поддержке моей кандидатуры? – уточнил Льётольв. Его хладнокровию и продуманности я всегда немного завидовал. Уж он бы точно не позволил себе влюбиться в случайную девушку, встреченную на улице.

– Обещаю. Только дотащите меня до постели, иначе я сдохну прямо тут, за столом.

Горизонтальное положение после плотного обеда казалось благом. Ден и Льё распределились по комнате так же хаотично, как и до этого, будто решили не оставлять меня одного ни на минуту. Они закурили, и я откровенно жалел, что не могу себе тоже этого позволить, пока окончательно не поправлюсь.

– И всё же, – вдруг рассмеялся Денеб, явно не в силах справиться с какими-то слишком веселыми мыслями. – Как так вышло, что ты стоял и мок под дождём? Это дико смешно, – давясь дымом хохотал он. – Так и вижу, как несчастный экзистенциалист в дорогущем костюме стоит, как подросток, мокрый, печальный, и даже не может сообразить забраться в какое-нибудь укрытие. И ты думал, что в такую погоду она придёт?

– Дождь не сразу начался, – буркнул я, чувствуя себя последним идиотом. – Ну а потом… Да чёрт! С самого начала было ясно, что идея провальная. Но я надеялся, что могу быть как обычный человек. Почему бы не дать себе шанс?

– Ты себе противоречишь, – размеренно вклинился Льё в смех Дена и мои дурацкие оправдания. – Со всех сторон, кстати. Вы с Якшей привыкли, что женщины и иные блага человеческие достаются легко, стоит только захотеть и выложить энную сумму денег кому положено. Настоящие чувства не купишь. Да и ночами на улицах приличные люди не знакомятся. Ты же не в баре её цеплял. И если бы в баре – вероятность того, что она пошла бы с тобой на свидание, почти нулевая.

– И влюбляться с первого взгляда – совсем уж… По-детски что ли… – добавил Денеб.

– Я бы на вас посмотрел, случись такое…

– Ладно тебе. Не дуйся, – сущность плюхнулась рядом со мной на постель. – Всякое может произойти. Ты только реши, чего ты хочешь на самом деле, чтобы мы со Льё зря не суетились.

– Дай сигаретку, – попросил я. Крепко затянувшись, немного успокоился и прикинул, как могут развиваться события. И мысли мне не понравились, но странное упрямство и желание ещё хотя бы раз увидеть эту девушку, затмило собой все сомнения. – Я хочу, чтобы всё было по-настоящему. И точка.

– Ut ameris, amabilis esto (Чтобы тебя любили, будь достойным любви (лат.)), – грустно откликнулся Льётольв.

– Ты хочешь сказать, что я не достоин? Или что?

– Мы все достойны. Вопрос только в том, какой именно любви. Саш, может не надо?

– Да пошёл ты! – мне вдруг стало трудно дышать от злости. Он, Льётольв, жил только своим делом, брал от жизни то, что она ему давала, брал много и самое лучшее. Но в отношении любви к женщинам и любви вообще был крайне категоричен. Иногда даже груб. И если раньше меня это устраивало, вызывало понимание и уважение, то сейчас – бесило. – Не все же как ты! Я что, виноват, что так случилось? Знаешь, я бы хотел отмотать время назад. Но не могу. И не думать о ней не могу. Окажись она Фениксом – я бы не удивился. Проклятье и всё такое… Ден, ну ты-то меня понимаешь?

– Да понимаю… Только солидарен со Льё. Кто знает, чем всё обернётся. Но при этом я точно знаю, что если ты не разберешься со своей любовью, то мы потеряем и товарища, и истинного экзистенциалиста…

– Кто бы знал, как я хочу потеряться… Пусть и умереть, – вырвалось у меня. Волна отчаяния, дремавшая до этого где-то на самом дне души, вобравшая в себя всё то, что я копил долгие годы, вырвалась наружу, готовясь разрушить шаткий экзистенциальный мир.

Да и этот грязный человеческий мир, который кто-то неизвестный призвал нас защищать, опостылел, опротивел и вызывал стойкую ненависть и тошноту. Я не хотел в нём жить простым обывателем, но не хотел уже быть и экзистенциалистом, тем, кем родился. Мне катастрофически не хватало свободы и воздуха, всегда. Силой воли заставив себя бросить амбиции музыкального творчества, я потерял часть своей души, отдав её на попрание предназначению. Нельзя верить тем, кто говорит, что счастлив быть экзистенциалистом, – врут, безбожно врут. Не может доставлять удовольствие копание в чужих мозгах, извращенных влияниями, картины агонии, бесконечные задания, одно другого хуже, страх натолкнуться невовремя на Фениксов или потерять свою сущность. Да разве это может считаться жизнью? Я перестал навещать родителей, перестал смотреть на людей так, как раньше – с долей веры и надежды. Теперь они для меня – материал, объект, инструмент. И я сам себе от этого противен. Принять собственную экзистенциальную суть сложнее, чем слиться с сущностью.

– Саш… – Льё стряхнул пепел на подоконник, задумчиво провёл по нему пальцем, вырисовывая что-то невидимое мне, и закурил снова. – Все мы об этом думаем… Я чувствую в тебе отчаяние, боль и горечь. Но изменить свою суть невозможно. Ты именно тот, кем родился. И либо наконец-то смиришься с этим, либо…

– Умрёшь. Совершишь ошибку на задании, будто бы ненарочно, но всё твоё существо будет знать, что это не так… – добавил Денеб.

– Мне бы только увидеть её ещё раз. Тогда умирать было бы не страшно.

– Ты же знаешь, что мы будем удерживать тебя столько, сколько сможем от последнего шага? – с фатальными нотками в голосе спросил Льё, и в комнате повисла потерянная тишина.

Я знал. Конечно, знал. Эти двое готовы сделать для меня столько же, сколько и я для них. Буквально – всё. И если Якша, родители, сообщество, не поймут – то Льё и Денеб – обязательно. Да, они будут придерживать меня, будут пытаться поддержать желание жить, но если я решусь на крайние меры, они почувствуют и позволят мне испытать облегчение. Нестерпимо захотелось ощутить под пальцами тяжелые холодные клавиши рояля, услышать те звуки, которые рождались в глубине старого громоздкого инструмента, стоявшего посреди огромного музыкального класса, куда я пришёл маленьким мальчиком.

На лоб легла ледяная рука Дена, как жест непривычной заботы. Но в этом вся сущность Льётольва – в невероятной человечности и внимании.

– Саня, очень советую тебе перестать температурить, иначе ты рискуешь не только никогда не увидеть свою возлюбленную, но и сгореть заживо, совсем как Феникс. Да и вообще, рекомендую оповестить Якшу, что его рабочий партнер решил помереть от обыкновенной простуды.

– Ден, это не простуда. При ней такого жара нет, – парировал я, подавляя дрожь в теле.

– Чем бы тебя таким полечить-то. Льё, есть идеи? – обратилась сущность к товарищу.

– Да никаких. В больницу отправить, вдруг что-то серьёзное. Какие могут быть ещё варианты? – пожал тот плечами. – Но я думаю, что просто Саша сам по себе не хочет выздоравливать. Подавленное состояние разума передается организму. Я мог бы придумать небольшое искажение, но это чревато последствиями. Так что, у нашего друга только один путь – захотеть снова быть здоровым. А пока он будет этим заниматься, я попробую отыскать ту самую волшебную девушку, которая сможет всё исправить, – Льё стряхнул пепел с подоконника в ладонь и выкинул в окно. Чуть поправил пиджак и направился к выходу. – Ден, присмотри за ним и Якшей. Только не чудите, ладно?

– Будет сделано, – ухмыльнулся Денеб, словно уже успел придумать коварный план по чудачествам.

Льётольв покинул нас тихо и почти незаметно, я даже не услышал, как он открыл и закрыл дверь. Сущность с задумчивым видом валялась рядом, перебирая уголок подушки, которая лежала у него на животе. Мне хотелось спать, но заснуть не выходило. За стеной что-то болтал сквозь пьяную дрёму Якша: как же сильно он накачался, что до сих пор не пришёл в себя? Совсем с катушек слетел без моего присмотра. Мы с ним совершенно разбитая пара, бесцельные оба и такие же бессмысленные у нас жизни. При этом никто не может принять свою судьбу так же полно, как Ден со Льё. Жить точно стало бы легче, может даже появился смысл. Но, увы. Дефектная рабочая пара. И ведь кто я? Сильнейший экзистенциалист, мой личный потенциал даже больше, чем у Льётольва. Вот она – ирония судьбы во всей красе…

– Сань, – шепнул Ден, – ты опять что-то нехорошее думаешь? Хватит уже запихивать себя в дерьмо и в нём же вариться.

– Да ну тебя…

– Чего да ну? Лежишь тут, убиваешься, предаешься страданиям. Какого хрена-то? Ты молодой, выглядишь не как мачо, конечно, но мимо тебя ни одна нормальная женщина не пройдет спокойно. Деньги есть, работа есть. Чего тебе неймётся?

– Да разве во всём этом есть смысл? А?

– Мы тебе со Льё уже всё сказали. Давай, бери себя за шкирку и вытаскивай из упадка. Ну нельзя же тупо лежать и умирать. Если тебе эта девушка действительно интересна, то хотя бы ради шанса увидеться с ней ты должен встать на ноги. В конце концов, экзистенциалисты никогда не сдаются! Ты – экзистенциалист. И ничего никогда уже этого не изменит, будь смелым и прекрати считать себя юным мальчиком, вчера окончившим школу. Будь мужиком уже.

– Вот именно потому, что я как-то слишком резко повзрослел, мне никак не удаётся взять себя в руки. Раньше было просто – выполнил задание, взял Якшу, улетел в буфер, сдал документы, забурился в бар, напился, накурился, подцепил девчонок любых, которых хочется. Напряжение сбросил и снова готов к бою. Подобострастие, заглядывание в рот, восхищение – это всё доставляло уйму удовольствия и удовлетворения. Можно было бессовестно чувствовать себя хозяином жизни. А потом опостылело. Потеряло смысл. Будто краски стёрли или выключили звук. Пустота. И вот вроде бы появился лучик, но мы же понимаем, что он призрачный.

– Скорее всего да. Отношения с человеком – особенно длительные – нереальны. Но ты можешь попробовать. Почему нет?

– Страшно.

– Но хочется?

– Да.

– Ну и всё. Не получится, значит – нет. Ошибки нужно совершать, Сань.

– Хотелось бы без них.

– Экая в тебе гордыня, дорогой! – рассмеялся Денеб. – Спи давай, пока Якша твой не проснулся. А я поколдую немного на кухне.

Он накинул на меня второе одеяло и вышел. Непривычно было получать заботу из чьих-то рук просто так, безвозмездно. Действительно, за деньги можно купить далеко не всё. И мне, однозначно, не хватало полноценного общения и взаимодействия с окружающими, с коллегами. Нужно было что-то менять в жизни, и как можно скорее. И Ден, и Льё совершенно правы.

Я думал обо всём сразу и ни о чём конкретно, начинал представлять какие-то картины желаемого будущего, вспоминал недавние события, терял мысль, снова возвращался к тому, с чего соскочил, и в итоге провалился в сон, несмотря на время, желания и унизительное положение больного.

Проснулся снова в темноту ночи. За окном шумел дождь, наигрывая незнакомую тоскливую мелодию каплями по откосу. Пару минут я высчитывал размер, которому подчинялось дождливое сочинение, сбился и бросил это дело. Жар отступил, и голова казалась одновременно тяжелой и легкой, даже немного пустой. Тело я чувствовал так, будто только вчера родился и ещё не знал, что нужно делать с руками и ногами. Они казались мне чужими, непослушными и новыми. Из-под закрытой двери виднелась туманная полоса света и слышались отдаленные звуки тихого разговора. Я был не один. И в этот раз сердце от осознания чьего-то присутствия наполнилось теплом. Если я исчезну, то эти двое, Льё и Ден, хотя бы вспомнят обо мне.

Я завернулся в одеяло, потому что ощущал странный холодок, блуждающий по коже, и босиком отправился в гостиную. Там никого не было, а голоса доносились со стороны кухни. Следуя узким тёмным коридором, я старался как можно тише подойти к двери, чтобы разобрать о чём говорили. Но меня обнаружили задолго до того, как я появился на пороге. Тишиной сдавило уши. Льётольв и Денеб сидели за столом, окутанные сигаретным дымом. Перед ними стояла наполовину пустая бутылка коньяка, тарелка с закусками и пара бокалов. Оба смотрели на меня с таким видом, будто я уже умер и теперь восстал из мёртвых.

– Что за тайные разговоры у вас тут?

– Ничего особенного, – откликнулся Ден, вставая, чтобы принести третий бокал. Льё откинулся на спинку стула и выпустил густое облако дыма.

– Да ладно? Почему же вы замолчали? Или ваши беседы не для моих ушей?

– Для твоих. Но не для его, – кивнул неопределенно за мою спину Льётольв. Только сейчас я понял, что дверь в комнату Якши была распахнута, а из ванной доносились редкие звуки возни.

– Пока ты не вышел, вода лилась. Не слышал? – вопросительно посмотрела на меня сущность, медленно наполняя бокал приятной золотисто-коричневой жидкостью. – Присоединяйся.

Я сел напротив, схватил коньяк и втянул носом приятный древесный аромат. Пили что-то дорогое и выдержанное. Собственно, иного Льё не признавал. Обжигающие капли заставили горло услужливо сжаться, а вкусовые рецепторы взыграть, как после годового воздержания. Тепло разлилось из желудка по телу, подарило ногам приятную расслабленность, а сердцу учащённый пульс.

– Ничего не слышал, кроме ваших голосов и дождя, – выдал я спустя какое-то время.

– Температуры нет – сразу другой человек, – констатировал Денеб, а я всматривался в выражение лица Льётольва. Он наверняка вернулся с какой-то информацией.

Распахнулась дверь ванной, с глухим стуком ударившись о стену, и из неё выплыл раскрасневшийся Якша. Белые длинные волосы он закинул за спину, капая водой на пол, а сам, подобно мне с одеялом, вступил в такие же отношения с полотенцем.

– Вот теперь человеком себя чувствую, – выдал он по-простому, и прошлепал босыми ногами к холодильнику. По-хозяйски извлек оттуда пакет с молоком и выпил. – Ух! Хорошо. Ты как, Саня, живой?

– Как видишь, – откликнулся я.

– Ну и хорошо. К работе поскорее вернуться бы! Надоел Будапешт. Хуже прокисшего молока. Эй, господа хорошие, коньячку не плеснете? – тупо уставился он на коллег.

– Ты еле очухался, какой тебе коньяк? – довольно грубо отрезал Ден. – Просохни окончательно и хотя бы сутки побудь в своём уме, а не в пьяном угаре. Если б мы не приехали, Саша так бы и лежал голодный и больной. Ты какого черта за своим экзистенциалистом не присматривал?

– А че я-то? – начал оправдываться Якша, отступая к окну. – Он взрослый человек. Сам может о себе позаботиться.

– Ну конечно! Он мог бы и не выкарабкаться. Ты же первый следом за ним и ушёл бы, алё! Что за идиот…

– Ничего ж не случилось! Отлежался и нормально! – протестовал Ярослав, трусливо опуская глаза.

– Ага. А ты где был? Бухал по-черному, – брезгливо отбрыкнулся Ден. – Да тьфу. Не хочу даже говорить. Рабочая пара! Тебя бы за предательство судить…

– Эй, Денеб, ты совсем уже? – испугался Якша.

– Ты же знаешь, что мы имеем право доложить, – холодно изрёк Льё. – Но не будем этого делать только из-за Саши. Так что имей ввиду, что на тебя компромат у нас есть. И его достаточно для изгнания.

– Да вы что?!

– Ничего. Думать надо, дорогой. Ду-мать! – зло шикнул в его сторону Льётольв и приложился к бутылке. – До тех пор, пока в рядах экзистенциалистов будет процветать такое безответственное отношение к своим парам, мы никогда не сравнимся во влиянии с Фениксами. Они всегда будут на шаг впереди, давить наше сообщество. Что может быть проще, учитывая тот факт, что мы сами ведем себя же к упадку? А начинается он как раз-таки с небрежного отношения к своим товарищам.

– Льё… – попытался что-то сказать Якша, но не успел. Льётольв поднялся, схватил стакан и бросил его под ноги сущности. Стекло разбежалось по белому кафелю пола со звоном и яркими всплесками. – Ты, тварь! Головой отвечаешь за Сашу, ясно? Если что, я ничем не поступлюсь, а тебя урою. Так ясно?!

– Да ясно-ясно… Чего психовать? – стушевался Якша, нервно теребя мокрые пряди.– Мы ж обычно вместе… А тут… Ну устал. Ошибся. Виноват.

– Виноват. Да, – Льё вернулся к столу и закинул в рот кусок колбасы. – Быдлом себя чувствую рядом с тобой. Гадливое ощущение.

– А который час? – поинтересовался я самым насущным, что могло сейчас иметь для значение. Перепалка Льё и Якши вообще никак не задела моё существо, что странно. В другое время я бы поддержал товарища, и пожалел бы сущность. Но в эту дождливую ночь меня волновало только то, что узнал Льётольв, и больше ничего. Мне нужна была информация, а вместе с ней – надежда.

Кажется, Ден ответил на вопрос, но мыслями я был уже далеко от этой кухни и только мимоходом отмечал происходящее. Перед глазами возникло милое аккуратное личико с широко раскрытыми от удивлениями глазами. Если распустить хвост, волосы у моей прекрасной незнакомки будут чуть длиннее плеч. Дождь за окном лишний раз напомнил мне тот день, когда я безропотно ждал её на набережной Дуная, промокший до нитки, глупый и уверенный в том, что смогу завоевать неприступное сердце. Закат тогда был мрачным, зато утром небо вспыхнуло красным, запалив в моей душе пожар, дым от которого скрыл всего меня, погасив веру в то, что рассвет вообще наступит.