Loe raamatut: «Последний демон. С Тьмой навечно»

Пролог

Дайна

Сны…

Все красочнее, все реальнее. Образы прошлого или игра моего воспаленного безумного разума, то и дело соскальзывающего в пестрый омут грез? Все чаще я не хочу приходить в себя, все чаще хочу остаться в этих снах навсегда, хочу понять, что именно в них вижу.

Лица…

Так много лиц. Они вереницей проносятся перед внутренним взором снова и снова, вот только разглядеть ни одно из них не могу. А потом эта бешеная пляска заканчивается, и я начинаю слышать ЕГО. Голос. Мужской. Он зовет. Шелестит в голове, скрежещет, царапает сознание, проникает в него, тянет в реальность, манит за собой. Голос кажется до боли родным и до дрожи пугающим. Я понятия не имею, кому принадлежит этот зловещий шепот, столь властный, что поневоле хочется подчиниться. Он поселился в разуме совсем недавно и вскоре стал неотъемлемой частью моих снов.

– Дайна, отзовись. Иди ко мне. Я не причиню тебе вреда. Просто скажи, где ты.

Именно от него я узнала свое имя, но так ни разу и не ответила на зов. Что-то внутри меня противилось ему. Интуиция подсказывала: «Молчи!» И я упорно молчала, просыпалась и молчала, крепче прижимая к себе спящего рядом сына. Не понимаю откуда, но я точно знала: голос опасен для него, голос может ранить моего мальчика или того хуже – погубить. Никогда не допущу подобного, никому не позволю прикоснуться к нему!

Сегодня голос снова звал, снова уговаривал. Я проснулась разбитой и встревоженной. Привычно притянула сына ближе к себе, отчего он что-то невнятно пробормотал. Уткнувшись носом в его белобрысую макушку, снова постаралась заснуть. И, кажется, у меня получилось, потому что я опять услышала голос, но в этот раз, к моему огромному удивлению, он принадлежал не мужчине.

– Так вот ты какая на самом деле. Та, о ком нельзя говорить.

Я парила во тьме, и прямо передо мной точно так же парила девочка. Лет шести-семи. Красивая и отчего-то смутно знакомая. Точнее, знакомыми мне казались ее коричневые глаза и длинные черные, будто уголь, волосы. Привиделось, что давно, где-то в другой жизни, я касалась таких же вот черных волос, непослушных и жестких, но те вроде были куда короче. «Ты никогда и ничего не забываешь, мой маленький демон», – неожиданно пронеслось в голове, и на мгновение почудилось, словно кто-то стиснул меня в крепких, надежных объятиях. Таких уютных и таких родных. Но наваждение быстро исчезло.

– Ты знаешь меня? – поинтересовалась недоверчиво. Девочка была первым увиденным мной человеком за долгие годы, с которым я могла поговорить, не считая сына.

Незнакомка покачала головой.

– Когда ты исчезла, я была совсем маленькой и не запомнила тебя.

– Откуда исчезла? – непонимающе уставилась на странную гостью.

– Из мира живых, конечно.

Девочка подошла ближе и крепко стиснула мою руку. Я не стала возражать. Она не вызывала у меня опасений, наоборот, от нее веяло спокойствием и чем-то невыносимо родным. Сердце болезненно защемило, когда ее пальцы сжали ладонь.

– Придется вернуться, Дайна. Тебе нужно вернуться. Понимаешь? – Она испытующе всматривалась в мое лицо. – Я приведу их к тебе.

– Кого приведешь?

– Моих папу и дядю.

– Я не могу покинуть это место, – отшатнулась, как если бы девочка ударила меня.

– Можешь и должна, – упорствовала собеседница.

– Голос, – пояснила я, помрачнев и теперь чуя в незнакомке угрозу. – Там, куда ты зовешь, живет тот, кому принадлежит жуткий голос. Он может навредить нам.

– Нам? – девочка искренне удивилась, захлопав длинными ресницами.

– Убирайся из моей головы!

И видение исчезло, а я так и осталась парить, не в силах понять, что же именно сейчас произошло.

Глава 1. Все иначе

Арий

Я стоял рядом с несколькими Тенями, главами кланов и небольшой толпой простых жителей Санмерата на каменистой безжизненной равнине, что находилась неподалеку от поместья Дайны. Впереди виднелись горные пики, как всегда теряющиеся в свинцовых тучах на фоне вечернего неба, за нашими спинами на возвышенности распростерлось каменное плато, где были похоронены все когда-то погибшие Тени и семья демона. Несколько лет назад именно там я уговорил Дайну позволить Гедеону и Зарине остаться в поместье, впервые проникся ее болью и осознал, сколько чудовищных испытаний выпало на долю повелительницы Санмерата. Теперь здесь, у подножия этого самого плато, мы устроили место прощания с погибшими, с теми, кого безжалостно забрал Хаос, навсегда лишив души умерших шанса обрести покой и однажды переродиться.

Равнина чернела пятнами старых и свежих кострищ, а землю укрывал слой золы и пепла, разносимый ветром. Сегодня, в гробовом молчании, мы вновь смотрели на погребальные костры, ярко полыхающие в ночи. В этот раз их было слишком много, а вскоре станет еще больше. Очередное проклятие, насланное на Санмерат Владыкой, не щадит никого. Пока не испустит дух последний зараженный, пламя над покойными будет вспыхивать снова и снова, напоминая нам о собственном бессилии, о том, что сколько бы мы ни боролись, исход один – смерть.

Неверие.

В самом начале, пять с половиной лет назад, было неверие.

Потом оно сменилось таким безнадежным и тупым отчаянием, что все мы – и высокородные, и простолюдины – жаждали одного: быстрой и милосердной смерти. Но вопреки желанию избавиться от страданий, отчего-то цеплялись за жизнь, боролись из последних сил и… все равно проиграли. Да, мы не отправились в мир иной, но потеряли то, что наполняло существование смыслом: дом, близких, надежду на светлое будущее…

Санмерат – это единственное, что у нас осталось. Клочок земли, обнесенный Буйными землями – щитом, который оберегал жалких беженцев все эти годы. И пусть королевство было огромным в сравнении с пятью другими, оно по-прежнему оставалось бесплодным. Мало дать людям кров, их еще нужно прокормить, а с этим у нас имелись огромные проблемы. Лишенные прямого доступа к Истокам, маги и колдуны мало что могли сделать. Кое-как нас выручали духи стихий, но изгнанные из Леса Зарождения, они уже не были столь сильны, как прежде. Мы нуждались в чуде. Хотя нет. Что уж кривить душой. Не чуда мы все ждали, а чего-то вполне конкретного, а точнее, кого-то.

Однако никто не озвучивал своих мыслей вслух. Словно все подписали какой-то сраный негласный договор, который запрещал говорить о ней. Мы будто стыдились того, во что превратились, до чего докатились. Но я знаю, мысленно каждый, будь то Истинный маг, колдун, чародей, ведьма или простой человек, молился великим духам, Свету и Тьме, молился о ее возвращении. До всех наконец дошло: плевать, что она демон, плевать, откуда черпает силы, плевать на ее методы. Подобно Буйным землям, Дайна Дивиер была щитом, укрывающим мир смертных от ужасов Хаоса больше тысячи лет. Когда-то щитом были и Тени, что могли прикоснуться к ее силе. И сейчас я бы отдал что угодно, лишь бы снова увидеть алую метку на своем плече, мы все отдали бы.

Все, кто выжил.

Но Дайны нет. Эта мысль даже спустя столько лет ранила больней любого заклятия, самого острого клинка или яда рнирхов. Ее нет. И я никогда не забуду, как узнал об этом…

Мы с нолгурдами притащили умирающего Гедеона к Алисе, которую с трудом отыскали в гуще боя. Маги сразу же снова ринулись сражаться, а я, обессиленный, бесполезный и растерянный, остался в развалинах какого-то дома. Сидел на камнях, залитых кровью и облепленных ошметками человеческой плоти, едва находя в себе силы, чтобы оставаться в сознании, и сжимал неповрежденную руку Гедеона, пока Алиса, которая сама чудом стояла на ногах, пыталась его спасти. И вдруг пред нами вспыхнуло связующее заклинание от короля Корвастаха. Оставшегося тогда дара мне с трудом хватило, чтобы принять его. Нам с ведьмой не нужно было слышать слов Руслана, дабы понять, о чем именно он собирался сказать. За него молвили глаза, полные отупляющего смятения.

– Мне жаль, – Руслан смотрел куда-то сквозь меня. За его спиной застыл побледневший Дарен. – Вам нужно выбираться из Мнеонрана. Она не поможет. Уже нет. – Он помотал головой, словно и сам не верил в подобное, и добавил так тихо, что я скорее прочел по губам, чем услышал: – Это начало конца, Вейд. Начало конца…

Ветер трепал пламя погребальных костров, словно полотнища рваных тряпичных флагов. В черное ночное небо то и дело с треском взлетали снопы искр, и уродливые тени дрожали на лицах живых, едва отличимых от лиц тех, кого мы провожали в последний путь. Измотанные и напуганные, люди жались друг другу, уже давно наплевав на наличие или отсутствие дара, статус и прочую мишуру, которая прежде казалась всем значимой. Рыдали женщины, всхлипывали дети, до боли стискивали кулаки мужчины, и на их суровых, мрачных лицах играли желваки, а в поблекших от усталости глазах блестели слезы.

Нас становилось все меньше с каждым днем, и порой я боялся, что, выйдя однажды из поместья и взглянув на лагеря беженцев, увижу лишь горы трупов, над которыми кружит воронье. Корить себя за неспособность всех спасти я давно перестал, смирившись с тем, что наш удел не жить, а выживать. Но иногда, стоя вот так вот, перед народом, чувствовал себя до омерзения, до тошноты, до слабости в коленях беспомощным.

Когда Санмератом правила Дайна, люди не знали страха, не знали голода, не ведали отчаяния. На нее они взирали с трепетным обожанием, уважением и надеждой. Теперь, когда Санмератом правил я, в их глазах скользило сомнение, то и дело мелькал немой упрек. Безусловно, они почитали меня, не требовали усадить на престол другого короля, но чувство, что день за днем меня сравнивают с ней, не покидало ни на миг. Уверен, каждый человек, обитающий ныне в Санмерате, хоть раз да задавался вопросом: каково бы все было, если бы трон по-прежнему принадлежал ей?

Погребальные костры давно потухли, народ разошелся по домам, чтобы оплакать потери, набраться сил и пережить очередной день в борьбе с холодом и сыростью этих земель. Я же продолжал стоять и смотреть на тлеющие угли. Не произнес ни слова, когда ушли Тени, даже взглядом не проводил глав кланов. Рядом остался лишь Сумрак. С тех пор как исчезла Дайна, он почти никогда не отходил от меня, словно боялся, что и я могу покинуть его навсегда.

Сзади послышался шорох мелких осыпающихся камешков, кто-то спускался с плато по наспех сколоченным когда-то ступеням из грубо отесанных досок.

– Не стоило тебе приходить. Очень холодно. Ты можешь простудиться, – сказал я, не отводя взгляда от мерцающих в ночи красно-рыжих точек.

– Все давно вернулись домой. Я распереживалась, когда увидела, что тебя нет среди них. – Рита подошла ко мне и, уткнувшись лбом в спину, крепко обняла. – Ты должен спать, Арий. Хотя бы изредка. А еще есть, – добавила она с упреком, обошла меня и встала напротив, плотнее закутавшись в плащ, подбитый густым теплым мехом. – Санмерату нужен здоровый и полный сил король, а не его изможденное подобие.

Я невольно улыбнулся. Всегда улыбался, когда она сердилась, забавно морща носик, и пыталась казаться строгой и непреклонной. Ее появление если и не прогнало прочь тяжелые мысли, то определенно заставило меня немного повеселеть. Сумрак тоже оживился и боднул девушку лбом в спину.

– О себе не думаешь, так хоть о Сумраке подумай, – продолжила ворчать Рита, ласково поглаживая волка по голове. – Ему ведь приходится сидеть на холоде из-за тебя, вместо того, чтобы сладко спать у камина. – Одной рукой она придержала капюшон плаща, когда на нас обрушился очередной порыв ледяного ветра. – Живо домой, – уверенно скомандовала девушка и одарила меня взглядом, не терпящим возражений. – Оба.

– Слушаюсь и повинуюсь, – подставил ей локоть, и Рита взяла меня под руку. – Надеюсь, я могу рассчитывать на теплый ужин?

Мы быстрым шагом направились в сторону поместья. Сумрак последовал за нами.

– Не только на ужин, – ответила моя спутница, пряча лицо в капюшоне.

Я знал, что сейчас его залил румянец. Рита была смелой со мной на словах, но по-прежнему смущалась, когда речь заходила о том, что происходило ночами за закрытыми дверьми нашей спальни, даже если сама заводила об этом разговор.

– Звучит заманчиво. – Я накрыл ладонью ее холодную руку, лежащую на моем предплечье, и нежно погладил. – Готов пропустить пункт с ужином и сразу подняться наверх.

– Никакого десерта, пока нормально не поешь.

Я снова улыбнулся. Забавная и такая отважная. Простой человек. Но Рита не спрятала голову в песок, как поступили многие из тех, кто не владел даром. Она не поддалась панике, всеобщему унынию и растерянности, когда в Санмерат хлынули беженцы, среди которых было полным-полно тяжелораненых. С поразительным проворством и решимостью, которых от нее никто не ожидал, Рита смогла организовать слуг поместья, пока Тени сражались по ту сторону Буйных земель, а в моменты кратких передышек зализывали раны. Девушка устроила прямо за оградой сада полевой госпиталь. Днями и ночами лечила и выхаживала больных вместе с ведьмами, которые стали стекаться сюда со всех концов королевства, прознав, что нужна помощь. Присматривала она и за перепуганными, осиротевшими детьми. Главы кланов, озабоченные в те дни в первую очередь защитой Санмерата и укреплением его границ, такой инициативе оказались несказанно рады и направили в помощь служанке своих людей. К тому моменту, как я сам вернулся в поместье, приведя с собой часть выживших Истинных, госпиталь разросся, превратившись в палаточный город, где все страждущие могли получить медицинскую помощь, горячую еду и питье. Под чутким руководством Риты удалось наладить немудреный быт и дать людям пусть и жалкое, но все же подобие дома.

Сейчас на месте того палаточного лагеря высились многочисленные простенькие, но добротные постройки из камня и дерева. Крошечный городок нарекли «Жемчуг» – именно так переводилось имя Риты. Подобных скромных поселений в Санмерате теперь было много, но именно Жемчуг положил начало тогда еще хрупкому миру между санмератцами и остальными народами, которые были вынуждены просить убежища у тех, кого презирали и преследовали столетиями. И Рита по праву являлась символом этого мира. Хрупкий человек – поистине настоящая жемчужина, сокровище, посланное духами всем обездоленным жителям королевств.

Она по-прежнему проводила в госпитале или приюте для сирот почти все свободное время. Порой уставала так, что была не в силах дойти до кровати, а то и вовсе засыпала на табурете, сидя у койки очередного проклятого приспешниками Владыки или покусанного рнирхами бедолаги. Я нередко относил спящую Риту домой на руках и иногда за ужином тайком подливал ей в кофе зелье, сваренное по моей просьбе Алисой, чтобы она поспала подольше. Ведь стоило привести в Санмерат очередных спасенных, Рита забывала об отдыхе, посвящая себя заботам о них. В такие моменты я боялся, что ее хрупкое тело простой смертной не выдержит подобных нагрузок, и вмешивался, давая ей ведьмовское зелье. Я похоронил достаточно дорогих моему сердцу людей и лишиться еще и Риты не мог.

Любил ли я ее? Нет. Конечно, нет. Никогда даже мысли о подобном не промелькнуло в голове. Мое сердце навеки отдано Дайне, и никто и никогда не заменит демона.

Рита же любила меня, обожала до беспамятства. Податливая, беспрекословно выполняющая любые мои пожелания, она при этом иногда казалась до предела натянутой струной. Порой девушка старалась угодить так рьяно, что такая одержимость мной выглядела со стороны легким безумием. Я ценил ее покладистый характер и покорность, но чем больше времени с ней проводил, тем четче осознавал: именно эта покладистость не дает воспринять Риту как равную, несмотря на все то, что она делала для Санмерата и для меня лично. Но я все равно оставался с ней. Попросту устал быть один. Пытался последовать примеру Гедеона и прятаться от гнетущего одиночества в борделях, окружая себя кучей угодливых шлюх, но отказался от этой идеи, посетив подобное заведение в качестве клиента лишь однажды. Пусть Рита не вызывала во мне и сотой доли тех эмоций, что бушевали в душе рядом с Дайной, но она дарила мне заботу и простое человеческое тепло, ставшее вдруг столь ценным в мире, насквозь пропитавшемся зловонием Хаоса и смертью.

Я и не заметил, как впустил ее в свою жизнь, ведь ранее противился этому всеми силами. Рита ни на чем не настаивала, ни о чем не просила. Просто однажды, когда я стоял у госпиталя в окружении Теней и глав кланов после того, как мой отряд только что вернулся из вылазки за Буйные земли, она подошла и, не обращая ни на кого внимания, схватила меня за руку. Я тогда, как и сотни раз до этого, истратил весь дар на рнирхов и не мог регенерировать. Потому истекал кровью, тщетно пытаясь зажать раны от когтей изодранной в клочья курткой, пока делился с остальными сведениями, добытыми в результате вылазки, и наблюдал, как работники госпиталя размещают приведенных нами людей и осматривают моих раненых солдат.

– Ну все, – твердо заявила Рита, хотя лицо ее было белее снега от волнения, – живо идите за мной, ваше величество. Глаза б мои вас не видели! Сначала обработаем раны, затем как следует поедите, а уж потом обсуждайте что хотите и с кем хотите сколько влезет.

Подобного от тихони-служанки не ожидал никто. Все разом замолчали и вытаращились на девушку, как на диковинного зверька.

– Ну что уставились? – гневно сверкнула глазами Рита, а голос ее при этом дрожал от страха, как и рука, которой она до боли стиснула мою ладонь. – Не видите, что он истекает кровью и на ногах едва стоит? Мало вам погибших? Хотите, чтобы и король помер? Дайте ему отдохнуть хоть пару часов. – Она уверенно потянула меня прочь от собеседников, но потом остановилась и добавила: – Да и вам всем не помешал бы отдых и крепкий сон. Тоже мне защитники. Того и гляди все отойдете в мир духов от усталости. Нам потом Владыку вашими трупами закидывать, коль он встанет с войском у границ Санмерата?

– Мне кажется, или только что нас отчитали будто детей малых на глазах у кучи свидетелей? – Губы Гедеона растянулись в улыбке, и он разразился хохотом.

– Полагаю, нам лучше отпустить его величество подобру-поздорову. А то, глядишь, это милое создание само отправит нас в мир духов. Вон как злобно глазищами сверкает, – следом за Гедеоном зашелся смехом Захар.

– То-то же, – вздернула носик Рита и, не выпуская моей руки, видимо, чтобы я не сбежал, быстрым шагом направилась к дверям госпиталя.

Не проронив ни слова, я последовал за ней, ведь боялся, что если заговорю, то тоже рассмеюсь, а обидеть заботливую девушку мне совсем не хотелось.

***

Я грелся у очага на кухне, пока Рита хлопотала рядом, подогревая мне ужин, а перед глазами все мелькали отблески погребальных костров, и в носу ощущался запах сожженной плоти. К счастью, вскоре его перебил аромат еды. Без резервуаров с энергией Истоков Санмерат не баловал нас богатым урожаем, и о разнообразной пище давно пришлось забыть. Но даже тарелке горячей овсяной каши с куском хлеба я сейчас был рад и признал, что Рита сердилась не на пустом месте. Погрязнув в заботах о Санмерате и его жителях, я напрочь забывал о собственных нуждах. О еде вспоминал лишь тогда, когда пустой желудок начинал болеть, а живот – недовольно урчать. За подобное отношение к себе на меня ругалась не только Рита, но и Тени, в особенности Гедеон.

После того как не стало Дайны, колдун, подобно Сумраку, редко оставлял меня одного надолго. Словно верный цепной пес, он скалился на любого, кто смел проявлять ко мне неуважение или противиться моим приказам. Его грубовато-хамоватая забота трогала до глубины души. Я давно перестал считать его просто Тенью или другом, скорее, старшим братом. И часто ловил себя на мысли, что Гедеон мне теперь куда ближе Павла.

С колдуном мы пережили первый день Вторжения, вместе оплакали Дайну, Луку и других погибших, плечом к плечу сражались, не раз спасая остальных из лап Владыки и тех ублюдков, что переметнулись на его сторону, вместе приспособились к новой реальности, вместе научились находить маленькие радости во мраке Хаоса, поглотившем привычный уклад жизни. Я полюбил его дочь как свою. Зарина часто проводила дни подле меня, пока я занимался государственными делами, а Гедеон уходил сражаться за Буйные земли. Вместе с девочкой мы всегда ждали его у портала на границе в условленный день возвращения. И точно так же эти двое ждали меня, когда наступал мой черед покидать Санмерат. Гедеон принял Риту, отнесся к ней с уважением, хотя и предостерегал, чтобы я не привязывался к обычному человеку.

Нашу с ним дружбу омрачало одно.

В тот день, когда Гедеон едва не погиб, Хаос успел коснуться его, и теперь изредка и без того отнюдь не спокойный нрав колдуна давал о себе знать неконтролируемыми вспышками агрессии, возникающими порой на ровном месте. Сколько раз нам доводилось драться, уже и не счесть. Никто, кроме меня и Теней, не рисковал приближаться к Гедеону, когда он выходил из себя. В такие моменты он чем-то напоминал мне Дайну с ее беснующимся туманом.

Закончив с ужином, мы с Ритой и Сумраком поднялись на второй этаж, в мои покои, которые когда-то выделила мне демон. Уже почти год мы жили здесь втроем. Я быстро ополоснулся, подогрев воду в ванне, которую Рита заранее велела слугам подготовить, и юркнул в постель. Сумрак ушел в гостиную, совмещенную со спальней, и устроился на диване, где обитал с тех пор, как его половину кровати заняла Рита.

– Когда ты уходишь? – спросила девушка, прижимаясь ко мне и кладя голову на грудь.

– Отряд Руслана должен вернуться через два-три дня. – Я нежно касался кончиками пальцев ее обнаженной спины, водя вверх-вниз по позвоночнику. – Потом, как всегда, несколько дней на обсуждения, изучение добытой информации и сборы. Думаю, что уйду через пару недель.

Рита тяжело вздохнула и плотнее прижалась ко мне.

– В этот раз мы с Гедеоном поведем отряд вместе, – продолжил, ощущая, что усталость отходит на второй план, уступая место пробуждающемуся возбуждению. – Хотим попытаться пройти вглубь Леса Зарождения и добраться до разрушенного Истока ведьм.

– Вы оба спятили?! – Рита встрепенулась и испуганно уставилась на меня. – Мы потеряли все отряды, что прежде отправляли туда.

– Мы ни разу не отправляли туда никого из Верховных. – Я не очень-то хотел обсуждать сейчас предстоящую вылазку, меня куда больше интересовали пухлые губки Риты и то, как ее затвердевшие соски касались моей кожи.

– Пусть тогда снова идет Руслан, – насупилась девушка.

– Давай не будем спорить. У меня был жутко тяжелый день.

Я положил ладонь ей на затылок и притянул к себе, заткнув рот поцелуем, прежде чем она снова начала бы со мной пререкаться. Рита мгновенно отозвалась на ласку и, прикрыв глаза, с тихим стоном прильнула ко мне еще плотнее. Обхватил ее за талию и повалил спиной на кровать, вжал тонкие запястья в матрас, коленом развел бедра в стороны. Я жадно припал к изящной шее, покрывая нежную кожу поцелуями и иногда прикусывая, плавно переходя на ключицы и грудь, при этом все сильнее сжимая запястья любовницы. Но потом на миг отстранился и замер, всматриваясь в широко распахнутые серые глаза, в которых до сих пор каждый раз видел смущение и робость. Иногда подобное поведение доводило меня до бешенства. Никогда не обижал Риту, но часто казалось, словно она ждет, что однажды я непременно сделаю ей по-настоящему больно. Сегодня этот взгляд отчего-то разозлил меня особенно сильно.

– Что не так, Рита? – я очень старался говорить мягко.

– Все хорошо, – ответила она, смутившись еще больше, и поспешила отвести взгляд в сторону.

– Врешь. – Я свел ее запястья вместе, обхватив их одной ладонью, и свободной рукой взял за щеки, заставляя вновь смотреть на меня. – Говори.

– Что ты хочешь услышать? – Рита часто заморгала, в глазах блеснули слезы.

– Какого хрена ты снова смотришь так, будто боишься, что я вот-вот прибью тебя на месте?

– Тебе мерещится…

– Рита! – рявкнул я, но тут же пожалел о своей несдержанности.

– Вот поэтому! Ясно! – Она задергалась, пытаясь освободиться, и прошипела: – Пусти.

Я разжал ладони и отодвинулся в сторону. Рита села, подтянула колени к груди и, обхватив их руками, уставилась на пламя в камине. Мой взгляд упал на отметины от пальцев на ее запястьях, которые уже начинали синеть, красные пятна виднелись на щеках и такие же на шее, плечах и груди. Я шумно вздохнул. Мать твою!

– Сколько еще ты сможешь себя сдерживать? – Рита нарушила гнетущую тишину первой. – Как долго будешь делать вид, будто тебе достаточно того, что есть между нами?

– Мне этого и правда достаточно. – Я хотел ее обнять, но она нервно дернула плечом, сбрасывая мою руку, и уткнулась лбом в колени. Длинные темно-русые волосы рассыпались по спине и плечам, пряча обнаженное тело. – Я виноват, Рита. Прости. Сегодня был дерьмовый день. Я зол, потому что мы потеряли много людей…

– Хватит, – перебила она, продолжая сидеть, скрыв от меня лицо. – Прибереги свои жалкие оправдания для кого-то другого.

– Нет никого другого. Ты же знаешь. – Я привалился спиной к изголовью кровати и потер ладонями лицо. – Мне нужна ты.

– Лжец, – прозвучало беззлобно.

Просто факт, который Рита констатировала.

– Лжец? – горько усмехнулся. – Трижды. Трижды я предлагал тебе выйти за меня. И трижды ты отказывала. Разве это не доказательство правдивости моих слов?

– Ты хочешь жениться, лишь потому что того требует совесть и воспитание. – Рита выпрямилась и тряхнула головой, отбрасывая назад непослушные волосы, а потом взяла одеяло и накинула на плечи, укутываясь. – Не хочу связывать его величество обязательствами, которые будут вас тяготить.

– Я хочу жениться, потому что сделал свой выбор и не желаю, чтобы тебя заклеймили «просто любовницей короля». Ты достойна большего.

Духи всемогущие, как же угнетал и раздражал этот разговор!

– Брось. Мы оба знаем, что рядом со мной ты вынужден постоянно душить в себе истинные желания и порывы. – Рита высунула из-под одеяла руку и выставила в сторону, покрутив ею из стороны в сторону, чтобы я мог лучше рассмотреть синяки, которые оставил. – Подобное привело бы в восторг демона, но до дрожи пугает меня.

Я нервно сглотнул. Мы впервые заговорили о Дайне. В груди привычно кольнуло, стоило лишь вспомнить о ней.

– Ее давно нет, – тихо ответил я.

– Она всегда здесь. Никогда не исчезнет. Вы с Гедеоном просто не допустите подобного. – Рита снова плотнее закуталась в одеяло. – Думаешь, я не знаю, что ты порой часами сидишь в ее комнате в одиночестве? Думаешь, никто не заметил, что каждый год в день ее исчезновения вы с Гедеоном надираетесь в стельку и всю ночь проводите у ее надгробного камня на том плато? Думаешь, я не вижу, как каждый раз, собираясь на очередную вылазку, ты прячешь за пазухой ее прощальное письмо?

Что я мог ответить? И ждала ли вообще Рита ответа или ей просто надо было выговориться, выплеснуть боль, которая копилась в сердце месяцами.

– Ты хочешь уйти от меня? – поинтересовался я.

Она покачала головой.

– Знаешь, что не уйду. Мне не нужен никто, кроме тебя.

– Тогда к чему ты завела этот разговор?

– Тебе мало того, что я даю, – Рита наконец посмотрела на меня. – Грубость пугает меня. Та страсть, что иногда клокочет в тебе, пугает. Есть в тебе что-то звериное, и оно мне не по нраву. Я всего-навсего человек, Арий. Возможно, будет лучше для нас обоих, если в твоей жизни появится кто-то еще.

Тьма всемогущая, приехали… А ведь Гедеон предупреждал. Я же тогда лишь небрежно отмахнулся от его слов. «Она до невозможности мила, Арий, – поучал колдун. – Этакий невинный нежный цветочек, который так и манит, чтобы его сорвали. Но я-то знаю, что при всем твоем благородстве и совестливости, тебе, друг, нужно совсем другое. Девчонка никогда тебе этого не даст. Ты – король, можешь взять что пожелаешь. Ни она, ни ее родители и слова против не вякнут. Так возьми, но, Тьмы ради, не пытайся даже надеяться, что у вас с этой пташкой есть будущее. Измучаешь и Риту, и себя. Как бы ни прельщало юное нетронутое тело, как бы ни пленяла ее чистая душа, жертвенность и стойкость, она не то, что тебе нужно. Поначалу ты, может, и растаешь от ее заботы и будешь греться в лучах любви, которой она тебя окружит, но очень скоро все это станет гребаными оковами, ляжет на плечи тяжким грузом. Лучше внемли моему совету, пока не наломал дров. Трахни девчонку, раз так неймется, и больше к ней не приближайся».

Какой же самодовольной улыбкой просияет лицо Гедеона, когда он узнает, что оказался прав. Рита действительно не могла дать мне и половины того, в чем я нуждался. Жаль, из-за своего ослиного упрямства не признал этого раньше, теперь придется выслушать кучу колкостей от колдуна.

Я жаждал страсти и той дикой одержимости, что будила во мне Дайна, когда все тело вспыхивало возбуждением от одного мимолетного взгляда, а дар жег под кожей, вторя застилающей глаза похоти. Мечтал о боли, что вгрызалась в плоть вместе с острыми клыками. Хотел чуять запах крови, видеть подернутые алой пеленой и безумием глаза.

Я хотел ее. Хотел… нас? Чтобы снова… как тогда. Мы трое.

Так я думал, но вслух ответил совсем иное:

– Не нужен нам никто. – Рита все же позволила мне обнять ее. – Это злость от собственного бессилия, не более. Низменный порыв, за который я искренне прошу у тебя прощения. Никогда не причиню тебе вреда. Верь мне.

В подтверждение своих слов я поцеловал ее со всей нежностью, на которую только был сейчас способен. Лицо Риты мгновенно просияло теплой улыбкой, в глазах снова заплескалось обожание, не осталось и намека на слезы.

– Я люблю тебя, – пылко прошептала она, обвивая руками мою шею.

Я, как и сотни раз до этого, не ответил, просто снова поцеловал, уже гораздо бережнее уложил ее на спину…

И когда ты успел превратиться в такую сволочь, Арий Вейд?

***

Я проснулся посреди ночи от того, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. С трудом разлепив веки, увидел на фоне окна детский силуэт.

– Зарина, родная, ты чего? – Я натянул одеяло повыше и сел, взмахнув рукой. С кончиков пальцев сорвалась парочка золотых искорок, и в канделябре у изголовья кровати неярко замерцал огненный кристалл. – Где Лидия?

– Я решила сразу тебе рассказать и не стала будить няню. – Спросонья не сразу заметил, что Зарина нервно теребит подол ночной сорочки. Для нее подобное было совсем несвойственно. Дочь Гедеона всегда отличалась от любых других детей редкостной для ребенка шести с половиной лет невозмутимостью в любых ситуациях. – Дядя Арий, мне сон приснился.

– Кошмар? – Я взял малышку за руку, которая оказалась холоднее льда.

– Нет, нет, – помотала девочка головой. – Мне она приснилась. Я видела ее. Дядя, я видела демона, – восторженно выдохнула она.