Дублин сверкает огнями в недостижимой дали. За иными морями. Брендан Глисон скучает где-то на лавочке в дублинском парке Сант-Стивенс-Грин. Кормит лебедей, прихлебывает Jameson из бутылочки в бумажном пакете и ждет меня. А я в Костроме. В городе, о котором знаю только одно – когда-то его дотла сжег князь Константин.
Кажется, сегодня я начал понимать одиноких пьяниц. Кострома раскрывает меня с неожиданной стороны. Оказывается, напиться в одиночестве – неплохая идея. Тебя как будто укутывают байковым одеялом. За окном сильный снегопад, а ты сидишь в тепле, в оцепенении и пялишься в окно. Иногда это похоже на медленное всплытие. Я – древний монстр, доисторический плезиозавр, поднимающийся из темных глубин океана. Как в рассказе Брэдбери, я иду на зов ревуна. Однажды я дойду и встречу его. Совершенно случайно. Он будет сидеть в баре у стойки и пить виски. Именно виски, я настаиваю. Водка – напиток для унижения или войны, а вот виски – это путешествие. Истинный гений – всегда путешественник, даже больше – бродяга. Я тоже плюхнусь за стойку, закажу порцию островного виски, мы случайно разговоримся. И я надеюсь, что мой случайный собеседник окажется гением.
Мы все стремимся найти свободные уши. Для нас езда по ушам – что-то вроде национального спорта. Это заменяет нам психоанализ. Правда, все наши разговоры сводятся к ворчанию и недовольствам. Мы недовольны работой, сексом, доходами, правительством, соседями, каннибалами в Африке. Работой и сексом – чаще всего. А то, что в Африке жрут людей, для нас хороший повод завязать непринужденную беседу. Ведь не скажешь первому встречному в баре: «У меня маленький офис и пипирошная зарплата, по понедельникам я плачу в душе, а потом дрочу. И это лучшая часть моего дня». Если собеседник окажется гением, то он пристыдит за воровство чужих монологов. Но согласится, что поонанировать с утра и вправду лучшая часть дня.
Надо ли после этого выходить из дома? Лично я не уверен. Но гений сможет обосновать, почему из душа вылезти надо. Для чего обтираться полотенцем, одеваться и ползти на работу. И это не только из чувства долга перед семьей, банком и обществом. Есть замечательная возможность подрочить в офисном туалете, фантазируя о новой сотруднице из бухгалтерии. Чувствуете разницу? То-то же! А потом можно порассуждать о творчестве Бертольда Брехта или манифест супрематистов обсудить. Но главной удачей будет… помолчать. В сорок с хвостом нам всем есть о чем похныкать. Но помолчать с гением – гениально.
Вы видите это? А я уже вижу. На стойке бара – медная табличка «Здесь 20-го числа месяца марта молчал гений». И этим все сказано. А уж если гений захочет с тобой поговорить, тут надо вытряхнуть утреннюю сперму из ушей и слушать.
Теперь вы понимаете, почему я надеюсь на встречу с ним? Осталось только понять, с чего я решил, будто гений посетит мой любимый кабак и снизойдет до беседы со мной. Возможно, я идеализирую дублинские забегаловки. Скорее всего, в пабе на Гафтон стрит глушит виски боевик ИРА. А гений сидит себе в уличном кафе на набережной Виктория Куэй, потягивает молочный улун из бумажного стаканчика и дописывает комикс про одиночество. Тот самый, где люди живут с огромной дырой в груди.
Я долго чувствовал себя героем этого комикса. И не мог смириться с этой дырой в полтела. Я заполнял ее другими людьми. Так я встретил Марлу. Мою Марлу звали Ольга. Лера. Стася. Ника. Дарья. Владилена Самитовна. И даже Амина, которую я звал Иди. За диктаторские замашки и подозрение на людоедство. Я искал свою Марлу в тысяче других. Жаждал совпадений. Я заталкивал в себя чужих, неподходящих, отстраненных и даже жаждущих, но они не смогли заполнить меня. Марла. Глупая толстая Марла. Где ты сейчас? Чья горячая сперма наполняет твой рот? Роди мне моего Тайлера. Я устал от этих смыслов, хочу другие. Марла, раздвинь ножки. Прими, опустоши. Стройной колонной я двинусь в тебя, сметая на пути все барьеры. К черту устои! Мир устал от беззубых символов, он хочет кровавых жертв. Он верит в них так, как верили в избавление от дождя древние люди, сжигавшие девственницу на жертвенном костре.
Я люблю тебя, Марла. Однажды я найду тебя. Я заполню себя тобой. Ради тебя я снова спалю Кострому, вернусь домой и стану целым. У меня будешь ты. И будет Берта. И знаешь, однажды в нее постучат. Я открою. На пороге будет стоять Брендан Глисон.
Марла, знаешь, что я скажу ему?
Здорово, Кострома!