Русалочка

– Конечно, меня, как и любого другого гражданина, взволновали эти события!

– Да? – растерянно сказал я. – И что же вас взволновало? Неужели ни разу не возникло желание найти преступника и «поработать» с ним?

Руки профессора начали выбивать барабанную дробь по крышке стола.

– У меня не было доступа к материалам. – он пытался говорить спокойно, но я видел, как напряглись его спина и руки. – Да и разрешения на работу с людьми у меня нет.

– Когда-то это кого-то останавливало. – парировал я.

– И в чем вы меня обвиняете? – профессор открыл глаза и наклонился над столом, опираясь о его столешницу руками.

– Во лжи и сокрытии фактов! – в глазах Прожигалова заплескался страх.

– В каких фактов? В какой лжи? – его голос сорвался на визг.

– Если вам нечего скрывать, чего вы так разволновались? Я хочу осмотреть вашу лабораторию.

– Но ее осматривали столько раз, что наверное комиссиям уже лучше известно, что и где у меня находится.

– Возможно так. Они знают только то, что вы им разрешили осмотреть. Не сомневаюсь в том, что основные помещения вы содержите в идеальном состоянии. Но меня интересует подвал.

– Там ничего нет. Как нет и самого подвала.

– Так ничего там нет или нет подвала?

– Нет подвала.

По лицу профессора заструился пот. Он расслабил ворот рубашки, расстегнув верхние пуговицы, губы и подбородок его мелко затряслись.

– Вот вам и первая ложь!

– Нет, я имел ввиду, что подвал конечно есть, как и в любом строении старых времен. Но я туда ни разу не заглянул.

– Это я и собираюсь проверить! Мне нужны ключи! – я протянул ему руку.

– У меня их нет! – уже во весь голос кричал профессор.

– Это ничего, как-то же мы с ребятами сюда попали! – я поглядел на изумленные лица полицейских. – Попадем и без ключей!.. Хотя… подождите, сдается мне, что сейчас мы исправим и это недоразумение. – я обогнул стол и бесцеремонно открыл верхний ящик стола, заставив профессора побледнеть. – Ну вот и они… Целая связка! – я выудил из темных глубин огромную связку ключей разной длины и калибра. – Так какой из них? Если вы нам не ответите, это только усугубит ваше положение. Найти подходящий – дело пяти минут. А если ключ окажется на связке, значит ваша вина будет почти доказана! – конечно я блефовал. Но внутренний голос говорил мне, что я на верном пути. Уверенности мне придавал и тот факт, что Женька упомянул фамилию профессора и сказал, что он сам породил преступления или преступника.

Федор Наумович дрожащей рукой указал мне на ключ, и неожиданно вскочив с места закричал.

– Я ничего не делал противозаконного. Эти люди сами согласились опробовать на себе вакцину, или сыворотку, которую я изобрел!

– И все же вас гложет совесть и страх, а это значит, что вы чувствуете за собой вину! – я ударил кулаком по столу. – Кто сейчас находится в подвале?

– Никого! Клянусь. Никого!

Я обернулся к Свистунько и Мутко. Они стояли, открыв рты и округлив глаза. Никогда им не приходилось видеть такое громкое разоблачение. У меня даже гордость взыграла. Но я тут же утихомирил свой апломб. Что было бы. если бы я ошибся. Меня самого заперли бы в этом подвале, и уж точно не погладили бы по головке. Я, бросив им ключи, велел проверить слова профессора. Оба метнулись выполнять мое распоряжение.

– А теперь профессор, говорите, зачем воровали детей? Они ведь не представляют интерес для ваших экспериментов!

– Я никого не крал! Ни-ко-го! Работал только с добровольцами!

– И как ваши открытия? Успешны?

– Нет. Да. Нет… Они еще не закончены.

– Значит что-то пошло не так?

Профессор опустил голову.

– Ну, говорите же, не тяните!

И Федор Наумович заговорил…

Я кивком головы подозвал майора к столу.

– Пиши протокол! – распорядился я, подвигая ему ручку и лист бумаги.

В дверях показались «посыльные». По их лицам я понял, что в подвале они никого не обнаружили, но явно имели мне что сказать. Я приложил палец к губами, призывая их к молчанию и указал на два допотопных стула у стены. Все расселись и затихли, ожидая сенсации. В образовавшейся тишине голос рассказчика звучал громко и отчетливо.

– Первый блин всегда комом! – начал Прожигалов. – Так получилось и с Колдуновым Олегом Ивановичем! Мелким несуном и воришкой местного завода. Он не представлял особой угрозы ни обществу, ни экономике завода, но был идеальной кандидатурой для моих изысканий. Одинокий, несмотря на наличие жены и дочки, потерянный, несчастный. Не имеющий какого-либо профессионального образования… перебивался с хлеба на воду. А когда завод закрыли, он совсем остался без средств к существованию. Бедолага быстро согласился с моим предложением о сотрудничестве. Я хорошо его кормил, предоставил крышу над головой, и давал немного денег на мелкие расходы. К тому же я содержал его семью. Он был этому несказанно рад. Так что обвинять меня в том, что я его использовал, не имеет смысла. – я скривился: «это еще бабушка надвое сказала. – подумал я. – От безысходности человек бывает готов и не на такое!» – Вначале все шло по плану. – продолжал профессор. – Мужчина посвежел, приободрился, даже читать стал понемножку. Я специально оставлял на видном месте разные безделушки. Но за последнее время ничего не пропало. Эксперимент закончился, не успев начаться. Скучно, неинтересно, банально. И тогда я решил попробовать свои эксперименты с психологическим манипулированием. Суть состояла в том, чтобы воздействовать уже не на одного человека, а на массы, внушая им то, что хотело правительство. – Федор Наумович замолчал, налил в стакан воды, и выпил разом. Немного передохнув продолжил – Но вот здесь все пошло наперекосяк, либо в мои расчеты закралась ошибка, либо «материал» попался не подходящий… Олег Иванович стал проявлять агрессию, и я никак не мог исправить ситуацию. В конце концов мне удалось подавить его животное начало, и я решил отпустить его к семье… И это стало роковой ошибкой. Любящий папа и муж, вернулся домой. Естественно, я прекратил обеспечение семьи. Мое финансирование государством стало настолько скудным, что мне едва хватает на самое необходимое. – он обратил наше внимание на бедную обстановку своего кабинета. – А глава семьи, видя безвыходность положения, не справился с эмоциями и убил единственных родных и близких ему людей. Тогда я решил вернуть его в стены лаборатории, и запереть в подвальной камере. Как ему удалось сбежать, не понимаю!..

– Ну допустим, сыграло на руку не ваше благородство – оградить людей от монстра, а страх, получить реальный срок за свои махинации!

Профессор не ответил. Плечи его поникли, спина ссутулилась. Он как будто стал ниже ростом.

– Я готов исправить свои ошибки, но не знаю как! – пролепетал он.

– Где сейчас можно найти этого, как его, Колдунова? – задал я новый вопрос. – Думайте! От вашего сотрудничества с органами, зависит будущее не только лаборатории, но и личное.

– Я не знаю! – еще тише сказал он.

– Тогда, майор, – обратился я к Ласточкину. – Готовьте наручники!

– Нет! Не надо! – завопил профессор. – Я знаю, кто сможет нам помочь! – он схватил телефон и набрал номер. Руки его дрожали, голос срывался, но он все же сумел взять себя в руки и ровным голосом произнес:

– Слава, ты мне срочно нужен! Приезжай!

– Это еще один ваш «эксперимент»? – спросил я.

Прожигалов только махнул рукой. Я пока не стал настаивать – будет еще время, боялся спугнуть.

Мы затихли в ожидании, которое продлилось около двух часов.

– Как чертовски медленно течет время! – посетовал Мутко и зевнул во весь рот.

– Вся наша работа состоит из ожиданий! – назидательно сказал я. – Главное, не прозевать суть! – лейтенант резко закрыл рот, так что в щелкнули зубы. Все рассмеялись, а он, сконфуженный и пристыженный, покраснел как помидор и отвернулся к окну.

Послышались быстрые шаги по коридору, которые замерли перед самой дверью. Раздался стук.

– Федор Наумович, звали?

– Заходи, Слава, заходи!

В узкую щель отворяемой двери протиснулся щуплый мужичок, неопределенного возраста.

– Эти господа, – Прожигалов указал на нас рукой. – Хотят побеседовать с Олегом – Ты мог бы помочь его отыскать? Ведь ты его единственный товарищ. – профессор постарался незаметно для нас подмигнуть визитеру, но от меня не укрылись его ухищрения.

– Да че его искать, – звонким визгливым голосом пропел Слава .– Наверняка он на заводе. Где ему еще быть.

– Веди нас туда! – приказал я поднимаясь. – Но так, чтобы он не догадался о нашем визите.

Мужичок понимающе кивнул.

– Только пешочком-то далеконько будет! – залебезил он.

– На машине поедем. – отрезал Ласточкин, и провожатый довольно заулыбался, показав ряд гнилых зубов.

– Вы, Прожигалов, поедите с нами. – профессор грустно посмотрел на меня и поднялся, водрузив на голову старомодную шляпу.

Народу набралось прилично. Пришлось воспользоваться машиной профессора. Распределились поровну, мы – я, Мутко, Свистунько и Слава заняли полицейскую «десятку». Майор и профессор отправились за нами.

Я сидел на переднем сидении, рядом с шофером, неразговорчивым хмурым мужиком с окладистой модной бородкой и усами, и рассматривал окрестности из окна. За несколько дней, осенний пейзаж кардинально изменился. Еще вчера раскрашенная в яркие тона природа, потускнела, сбросив с себя багряный наряд. Сквозь пожухлую поредевшую листву, проглядывало солнышко, ветра почти не было.

Машина уже минут тридцать тащилась по проселочной дороге. Только что, были указатели, вполне сносный асфальт, а теперь она тряслась по подмерзшим кочкам развороченной после дождей колеи. Я как мог держал себя в руках. Но и моему терпению приходит конец.

– Далеко еще до места? – спросил я, вываливаясь из машины и разминая затекшие члены.

– С полкилометра напрямки, – ответил водитель. – В объезд – километра три

– Пойдем пешком. – решил я, и бодро зашагал в указанном направлении. Мои коллеги и провожатые двинулись следом.

– Зачем так далеко скрываться от цивилизации? – спросил я недоумевая, пока мы шагали по лесному массиву. – Чтобы сюда добраться рабочим необходимо не мало времени.

– Кто знает? – неопределенно мотнул головой майор. – Завод заброшен уже много времени. Спросить не у кого.

– Сомневаюсь, что в такой глуши будет кто-то кроме нас. – законючил Мутко, проваливаясь во влажную листву в своих модных тоненьких туфлях.

– Вы не знаете нашего Олега Ивановича. – хохотнул Слава. – Здесь ему самое место. В таких вот местах и творятся разные темные делишки, на кои он мастер.

– Какие например?

– Например, новомодные игры, квесты… Кажется, он организовал подобный клуб любителей пощекотать себе нервы.

– И находятся желающие? – спросил Свистунько.

– Это вам не ко мне! Вот встретитесь с ним, сами спросите. Я вам не бабка-гадалка. Говорите спасибо, что дорогу показываю!

– Краб, не хами! – одернул его профессор. – Люди не в бирюльки играют!

– Краб? – переспросил я останавливаясь, ошалело глядя на профессора.

– Это кличка нашего Славы. – пояснил Прожигалов.

Мужичок почтительно поклонился и на его губах заиграла самодовольная улыбка.

– Откуда такое прозвище?

Профессор снял шляпу и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

– Не юлите, Федор Наумович, все равно, рано или поздно, мы все узнаем. Это еще один ваш «эксперимент»?

– Ага. – развеселился Слава. – Я у профессора числился как подопытное животное – кролик Краб. По всем бумагам так и проходил. Все чин чинарем.

– И как вам? – задал я глупый вопрос.

– Отлично. – пожал плечами тот. – Не без изъянов, но жить можно!

– Вы полны сюрпризов, Прожигалов. – подал голос майор. – Что еще вы скрываете от нас?

Профессор не ответил. Он обогнал нас и быстро зашагал вперед. Мы ускорили шаг.

– Но, если есть Краб, должна быть и русалка – пробормотал я себе под нос, но мои слова были услышаны.

– О чем вы говорите? – спросил Ласточкин, удивленно воззрясь на меня.

– Русалка? Есть конечно. – непонятно чему радуясь, и потирая ладони отозвался Краб. – Откуда вам это известно? – я не ответил. Как будто бы картинка начала проясняться. Наверняка, русалка – третья жертва экспериментатора.

– Мне кажется, что вы знаете про происходящее здесь гораздо больше, чем говорите! – надавил я на него. – Пропадают дети, а вы хихикаете, как полоумный дурак, и покрываете преступника. А может он и есть тот самый маньяк?

– Да кто ж его знает?! – мужичок нервно задергался. – Я ему не нянька!

– А может вы сообщники? И ведете нас в противоположном направлении?

– Нам нужно идти к заводу! – упрямо повторил Краб. – Только там его и следует искать.

Я кивнул, и продолжил путь. Догнав профессора, я спросил

– Кто этот Краб?

– Обычный шизофренник, которого я лечил.

– Так же лечили, как и Колдунова?

– Нет. Мне удалось привести его психику в нормальное состояние, рецидивов больше не наблюдается. Он странный, но вполне безобидный член общества.

– Ладно, с этим мы еще разберемся!.. А русалка?

Профессор не успел ответить.

– Вон уже что-то маячит впереди! – раздался голос лейтенанта.

Я пригляделся. Впереди между деревьев что-то виднелось.

– Мы еще не закончили. – обратился я к профессору, и заспешил к странному объекту.

Выйдя на открытое пространство мы все, как один остолбенели. Посреди лужайки росла одинокая береза. Ее ровный ствол сверкал белизной, слепя глаза. Но не это привело нас в шок.

Я оглянулся на коллег, чтобы понять, не приводилось ли мне то, что я увидел. Но их ошалелые лица говорили, что все это мне не померещилось.

К ровному, без изъянов, стволу было прибито нагое тело молодой девушки. Разбитая голова, с огромной зияющей дырой склонилась на грудь, и из развершегося чрева вытекала тонкой струйкой белесая жидкость. Ног не было. Вместо них, болтались грубо перевязанные культи, руки были неестественно вывернуты назад и в некоторых местах белели оголенными костями, словно с них специально срезали мясо.

Я не мог поверить в происходящее. Привычный ко всему за долгие годы работы с убийцами и живодерами, я видел такое впервые. По белому стволу стекали красные ручейки, собираясь на земле в кроваво-черную лужицу.

– Быть такого не может! – услышал я сзади возглас Мутко. – Это кукла?

– Конечно. – нерешительно и нарочито медленно ответил ему майор Ласточкин. – Чья-то резиновая подружка, которая не угодила своему хозяину. – Свистунько, глянь, что это такое! – бросил он через плечо старшему лейтенанту.

Тот нерешительно двинулся к объекту, готовый при любом шорохе или движении дать деру.

– Соберись! – рявкнул Андрей Федорович. – Не баба кисейная!

В эту секунду висящее тело дернулось и замычало. Мы как по команде отшатнулись, в ужасе наблюдая страшное зрелище. Голова девушки приподнялась, культи задергались, распространяя тошнотворный запах гниющего тела и запекшейся крови.

– Она.. оно… жи-живое! – заикаясь проблеял Свистунько, и наклонившись над травой вывернул на изнанку содержимое желудка.

Преодолев тошноту и брезгливость, мы с майором приблизились к девушке, чтобы осмотреть тело.

В плечах, кистях рук, торчали огромные гвозди, которыми девушка была прибита к дереву. Любое шевеление тела, грозило прорвать плоть от собственного веса. Я дотронулся до изломанных рук, и девушка открыла рот, из которого вывалился на землю кусок языка, видимо откушенного ею от нестерпимой боли. Я отскочил в сторону, и вытер вспотевший лоб рукавом куртки. Испарина покрыла и лицо майора. Мы стояли, не в силах принять какое-либо решение.

– Мы не сможем ей помочь! – наконец выдавил из себя майор. – Каждая секунда для нее – продление агонии.

– Так кончайте с ней быстрее! – вперед выступил Краб. – Я уже хочу это попробовать.

Я оглянулся на профессора, который в изнеможении уселся прямо на землю и обхватил голову руками.

– Что я наделал?! – бормотал он раскачиваясь из стороны в сторону. – Что я наделал?!

– С этим мы будем разбираться потом. – сжав кулаки процедил Ласточкин. – Мне сдается – это Алиса Артман, пропавшая две недели назад. У меня на столе лежит ее фото. Красавица, умница. Гордость родителей.

– Убейте ее! – вновь заверещал Ярослав, вытирая слюни, бежавшие по подбородку. – Мне кажется, что самый гуманный здесь я. Вы же видите как она мучается.

– Ах ты, сраный герой! – взревел Мутко, набрасываясь на Краба и хватая его за грудки. – Она же живая!

– Ну и что ты намерен делать? Как ее спасать? – сладко елейным голосом пропел шизофреник. – Ей уже не помочь, ты что не видишь, дебил? Она не протянет и десяти минут, а ваши манипуляции причинят ей еще большую боль.

Лейтенант затряс его как тряпичную куклу, и нам пришлось, чуть ли не силой отбивать психа из его крепкой хватки.

– Даже если она останется жива, скажет ли она вам спасибо? Нет рук, ног, языка, с мозгами наружу, слепая, глухая… она овощ! А овощи нужно есть. Разрешите мне взять хотя бы ее язык.

Лейтенант изловчился и врезал ему кулаком в челюсть. Краб слабо хрюкнул и повалился навзничь, дрыгая ногами в воздухе и скуля как щенок.

Ласточкин дал своему подчиненному звонкую пощечину, чтобы привести того в чувство.

– Угомонись, Мутко – самосуд нам не нужен!

– Самосуд? – в ярости заорал лейтенант. – А это что? – он кивнул на девушку – Ты защищаешь кого? Маньяка? Или этого урода-людоеда?

– Надо ее убить! – согласился майор. – Пора кончать с этим шоу!

– Пора кончать! Пора кончать! – раздался над их головами голос из динамика. Только тут мы обнаружили динамик, прямо у нас над головами, висящий на одной из ветвей березы. – Друг любезный, Ярослав Циколов, ты привел своих друзей? Я же предупреждал тебя – только по звонку, и только по предварительной договоренности.

Все молча, пораженные, слушали говорившего. Его ровный звонкий голос завораживал. Не произнес ни слова и Краб.

– Ладно, Ярик, – решив что своим молчанием товарищ согласился с его словами – прошу в мою обитель. Игра правда уже подошла к концу, и у обеих сторон есть потери, но пора зализывать раны и считать барыши. Я хочу угостить вас настоящим коньчком, дабы помянуть моего друга и помощника, Алексея Тимохина, которого убили эти гады.

Первым пришел в себя Циколов.

– Что стоите, как столбы? Путь открыт! Вперед! – он поднялся с земли и направился к зданию, видневшемуся за ветками деревьев.

– Что делать с ней? – спросил меня Ласточкик, махнув головой в сторону девушки

– Вызывай опер группу и экспертов. Скорую… Сам знаешь, что еще!

Майор потянулся за телефоном, а я поспешил нагнать остальных.

Пройдя с десяток метров, мы обнаружили еще два изуродованных до неузнаваемости трупа.

– Здесь ловить нечего! С такими ранами не живут! – произнес Свистунько, а мы подойдя ближе, вынуждены были с ним согласиться. Голова мужчины представляла собой сплошное кровавое месиво. На теле были видны следы многочисленных погбоев.

– Сложно будет опознать! – проговорил Мутко. – Разве, что женщина! Хотя и здесь все слишком разбито.!

Налетевший порыв ветра, поднял шляпу профессора и швырнул ее прямо на лицо женщины, но он не спешил подобрать головной убор, слишком пугающим и неприятным было зрелище. По его лицу покатились слезы, а три пары гневных глаз, осуждающе уставились на него.

– Я не знал! – умоляюще посмотрел он на нас – Я не знал! – он упал на колени у наших ног и стал рвать на себе волосы.

– Думаю, вам не будет ни прощения, ни оправдания! – заявил я. – Идемте внутрь завода. Здесь наша помощь не требуется.

– Там еще один! – мы как по команде посмотрели туда, куда указывал Мутко.

Свистунько мелко затрусил к потерпевшему.

– Тут два трупа, и собака! – крикнул он. – Оба мертвы. Мне нужна подмога! – через секунду сказал он. – Собака жива, но не отходит от хозяина!

– Она агрессивна? – спросил Мутко.

– Нет! Рычит только когда я пытаюсь ее увести.

– Тогда оставь их экспертам! – раздался голос догнавшего нас майора. Они уже в пути.

У самого входа на пороге лежал труп еще одной женщины. В ее лодыжке торчал шприц.

– Сколько их? – ужаснулся майор. Андрей Федорович склонился на ней и осмотрел раны. – Вероятно яд. – вытянув носовым платком иглу сказал он принюхиваясь.

– Эта штука постепенно разъедает органы. – подходя ближе и понюхав иглу сказал профессор. Это очень редкий сосав, и если я не ошибаюсь, боль скажу я вам невыносимая.

Позже экспертиза подтвердила догадку Прожигалова.

В подавленном настроении, злые и уставшие, мы, готовые к нападению и сопротивлению, ворвались в кабинет Колдунова.

Он сидел за столом, уставленным мониторами и пил чай. Изверг и не думал сопротивляться. Любезно предложив нам кофе и чай на выбор, он сказал

– Агентство «Ужасно интересно» приветствует вас в моем лице. Мы сделаем ваши последние часы на этом свете не забываемыми! У вас есть шанс показать себя во всей красе и оставить память потомкам! Ничего личного, просто бизнес! Кстати, все камеры высшего качества съемки!