Loe raamatut: «Семья», lehekülg 5

Несколько недель подряд я буквально не вылезал из-за рабочего стола: выполняя работу и за себя, и за всех отсутствующих коллег, непрерывно благодарил сезон простуд и прочей хвори – спонсора длительных больничных и моей психической стабильности. Я каждый день хвалил себя за выдержку и силу воли: было окончательно покончено с привычкой перечитывать сообщения и пересматривать фотографии – нет, не удалил, иначе не проверить силу закаленного детством характера. Я столько пережил и преодолел, это всего лишь еще одно препятствие, и я справлюсь с ним легко. Так думал. Но это было лишь затишье. Перед нашей закономерной встречей у дверей твоего кабинета. Воспоминания нахлынули лавиной, я растерялся так, что забыл зачем пришел, забыл слово «добрый» и слово «день», схватился за ручку и не знал, то ли распахнуть дверь, то ли закрыть окончательно, но потом спохватившись, притворился, что хотел лишь таблетку от головной боли. Что так действует на меня? Твой звериный магнетизм, манкость, магия, вуду, приворот, что? С чем мне предстоит бороться? Кто ты есть, что не получается никем заменить? Совет бывалых соблазнителей о быстрых свиданиях не сработал – калейдоскоп из пурпурных, бордовых, малиновых и красных губ не вызвал ничего, кроме раздражения. Шутки друзей казались сплошным повторением слышанного, торжественные тосты произносились с подчеркнутой неискренностью, а пожелания отливали сарказмом. Карусель праздников, застолий, юбилеев и вечеринок укатала меня до тошноты, но дома наедине с собой было еще невыносимей. Я сам не понимал, как скучал по нашим разговорам, и не заметил, в какой момент ты вернулась. Пару раз обнаруживал себя под твоими окнами и не мог придумать оправдания.

Быть рядом с тобой и не дать себя ранить – два моих желания, словно короли разных мастей, соперничали между собой, но хранишь ли ты тузы в рукаве или бьешься в лоб, все равно не увернешься от пиковой дамы: кто-то шепнул тебе, что часто видит меня на твоей улице, и ты стала осторожней – плотные занавески еле пропускают свет. Но мне уже не нужно смотреть, просто хочу быть рядом, поблизости – это успокаивает так же, как и запах кожи кресел, как и дым сигареты, выпущенный тонкой струйкой сквозь приоткрытое окно, как и тени ветвей, попавших в бледный луч фонаря и самовольно устроивших на капоте моей машины театральное представление, не дождавшись запоздавшего даланга. Много раз я воображал, что ты выскочишь из подъезда, чтобы отправиться туда, где давно уже живешь: я открываю тебе переднюю дверь, ты осторожно садишься, придерживая подол своего голубого льняного платья или шоколадного шелкового, или снежно-белого шерстяного – разный облик, неизменная ты. Но что-то нарушилось в привычном ходе вещей: последняя сигарета нырнула под педаль тормоза, и я вышел из своего укрытия найти соратника, кто сможет поделиться завернутой порцией никотина и смол. Ты прошла мимо меня – не увидела или сделала вид? Как теперь объяснить свое внезапное появление? Хотя уверен: ты все и так замечаешь.

Я шел за тобой следом, придумывая фразы, которые дадут понять, что я здесь случайно. Остановился позади тебя у лифта. Тонкая шея почти в один обхват моей ладони, острые позвонки, худенькие плечи – чистая хрупкость. Нечаянно сорванная сережка безгласно скользнула за воротник, оставив напоследок на кружеве тонкий рубиновый след. Ты была так послушна и так нежна, и так крепко прижата к моему телу! О, если б я мог, я бы вдавил тебя в себя, чтобы навсегда стать одним целым. Наши первые объятия.

Очнулся. Вода остыла. Взглянул на руки: холодная кожа побледнела и сморщилась, как у старца – вылезу и отмотаю годы назад. Знаю, что волки живут не больше двадцати лет и я давно превысил свой лимит, но течение жизни невозмутимо и удивительно, и моя идеальная волчица – преданная, всегда молчаливая, покорная – лежит в моей постели. Жаль, что она бесчувственно холодна. По возвращении я замечу как поблекли ее волосы и как предательски она не смотрит в глаза. Что ж, мне предстоит обреченно-вечный поиск: одиночество – сука.