Tsitaadid raamatust «Камбоджа и год ЮНТАК»
Каждый вечер я шел по бульвару Монивонг, переходил на другую сторону и покупал себе ужин в палатках. Пересечение Монивонга само по себе было большим приключением. Зачастую не работали ни светофоры, ни фары на мотоциклах, да и у многих лихачей было отключено чувство разумной скорости и способность отличить правую сторону от левой. Мотоциклы летели на меня со всех сторон, как ракеты в компьютерной игре “Ракетное командование”.
Моей партнершей по танцу была полная 14-летняя девушка, которая сразу сказала, что я “парень ничего, хотя и иностранец”, но ей нужно ждать семнадцатилетия, чтобы вступить в брак. “Да, – сказал я, – лучше подождать”. Мне было почти сорок, а я все еще ждал
Тем вечером мы воссоединились с остальными членами команды, которые остались в Сиемреапе. Выпив пару банок пива, Сергей, в лучших традициях Толстого и Солженицына, рассказал свою версию нашего возвращения. Оказывается, на обратном пути наш вертолет сбила зенитная управляемая ракета. Когда мы начали медленно терять высоту, я спрыгнул с парашютом, чтобы облегчить пассажирский вес. После этого пилот смог вернуть контроль над машиной и посадил ее на отдаленной гор
Как обычно, машины и мотоциклы влетали на перекресток на полной скорости, будто они были единственными на дороге. С заднего сиденья мотоцикла я смотрел вперед и чувствовал себя так, будто бы попал в какую-то ужасную полноцветно-графическую мультимедийную компьютерную игру с улучшенным звуком – “Мотоциклетную Крагу”. Каким образом, думал я, этот парень сможет проскочить перекресток так, чтобы в нас не врезались? Но в нас таки врезались. Руль встречного мотоцикла ударом в живот сбил меня с заднего сиденья. Через минуту я поднялся
Камбоджийцы – чистоплотные люди. Многие моются на улице под краном или в тазу, потому что, так или иначе, любят выглядеть аккуратными и чистыми. Мытье на улице, кстати, не считается чем-то неприличным, потому что моющиеся заворачиваются в крамаа , подобие широкой юбки. Нормы приличия не ограничиваются мытьем. Почти никто не носит шорты, а женщины никогда не открывают ноги выше колена. Мне говорили, что камбоджийки настолько благопристойны, что вообще никогда не раздеваются полностью.
Руководитель из Кении нажаловалась Хьюго на засыпающих в свою смену. Он выстроил их, сделал им выговор перед всеми и пригрозил уволить. Одна женщина не выдержала и разрыдалась. Хьюго того не знал, что ему повезло. Если бы те люди, которых он запугивал, были тайцами, то он уехал бы без ветрового стекла, если бы они были вьетнамцами – только Бог мог бы его спасти. Но камбоджийцы после стольких лет, проведенных в лагерях для беженцев, каким-то образом примирились с ним и сдержали свой гнев.
Первый раз въезжая в город и позже, гуляя по улицам, я поражался тому, что было привычным для любого пешеходакамбоджийца: • человек везет три шины перед собой на мотоцикле, и его пальцы с трудом достают до руля; • мотоцикл настолько перегружен дюжинами живых куриц, связанных за ноги, что сам стал похож на одну живую гигантскую курицу; • крошечный мопед, и на нем шесть человек. Это семья – отец, мать, двое детей и по младенцу на коленях у каждого родителя; • на одноместной велорикше едет целый класс начальной школы. Некоторые рикши везут стекло размером с дверь, груду кирпичей, кровать. Только скажите, что вам перевезти, – они перевезут все!
Стандарт чистоты таков, что в одном из придорожных ресторанов, где я иногда ем с водителями рикш, все обедающие пьют из одной чашки. Когда я пью из одной чашки с моими товарищами по обеду, бывает полезно подумать о том, что теория заражения микробами, как и теория Большого взрыва или теория Сотворения мира, – это всего лишь теория и, соответственно, остается открытой для обсуждения. Тем не менее, некоторые работники НГО говорят, что есть прямая связь между санитарными стандартами в Камбодже и тем, что 20 % детей не доживают до пяти лет.
Как-то раз моим гостем за ланчем оказался человек с ампутированной ниже колена ногой (небольшое увечье по сравнению с тем, как были искалечены многие из расположившихся у входа на рынок). Он продолжал носить армейскую форму, как и почти все другие ампутированные, и в нем чувствовалась некая военная выправка – возможно, бывший офицер. Он понял, что я пребываю в плохом настроении, страдаю от одиночества или похмелья – или от всего этого одновременно. Оставаясь в душе лидером, он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось: “Привет, парень, как ты?” Я отвернулся. Он не отступил. – Еда неплоха, а? – улыбнулся он. – Ничего, – ответил я. Он предложил мне сигарету. Я сказал ему, что не курю. Тогда он сам закурил, откинулся назад и представил пантомиму курящей кинозвезды. Я не смог удержаться от улыбки. Как-то вечером, несколько месяцев спустя, я увидел, как он, пьяный, спотыкаясь, бредет по улице. Жизнь попрошайки
Нам захотелось выпить пива в маленьком плавучем ресторанчике. Дружелюбные официантки-вьетнамки, познакомившись, пригласили нас опять их навестить этим же вечером. Две из них танцевали ча-ча-ча. Еще одна подошла поближе и посмотрела на меня с выражением полной пустоты во взгляде, означающей: “За десять долларов, милый, я твоя”. Она сама была милая, но в моей жизни уже было достаточно пустоты.
