Tsitaadid raamatust «Не убоявшись зла»
«Если и пойду я во мраке, грозящем смертью, не убоюсь зла, ибо Ты со мной». – Кажется, так было в Псалме? Да уж, истинно православный грек, не помнящий прописных истин, – Демьян попытался улыбнуться, но получилась какая-то болезненная гримаса. Болезнь постепенно забирала силы, и тело всё чаще пронзала острейшая боль, с которой уже с трудом справлялись даже мощные блокаторы.
Я махнул, мол, езжайте уже отсюда, а сам запрыгнул за руль уазика, который казался на ходу и ребята впереди уехали, думая, что я за ними. Я запустил двигатель и отъехал метров на пятьдесят, когда третий выстрел РПГ попал под задние колёса и перевернул уазик набок. Он загорелся, а вместе с ним и я.
– Ну что рюкзачок, вот мы опять в деле. Твою ж мать! – Демьян с раздражением захлопнул дверцу шкафа и сверху на пол упал ежедневник. Старый, потрёпанный, с выбитым на нём годом. Демьян поднял его и открыл. Почти в самом начале лежала фотография
В Афины мы летим, потому что кто-то стуканул турецким жандармам, что именно вот таким же белым самолётом Москва-Истанбул полетит один двухметровый олух, некий Вугар Насибов, который тринадцать дней назад открутил башку турецкому подданному на все триста шестьдесят градусов,
– Мой папаша свинтил от моей маменьки, как только узнал, что на свет Божий явлюсь я. Маменька, люто возненавидев за это моего папашу, попыталась вымыть меня из своего тела в горячей бане, когда ещё только зародился в её животе. Не вышло, я оказался живуч как Кощей.
– И никто не захотел вам помочь?– удивилась Кристина. – Может, я не хотел, чтобы мне помогали? – Демьян нахмурился,
А на кухне царила другая, невесёлая атмосфера. Хмурый отец Ирины, доедая макароны по-флотски, ворчал про предстоящий отъезд дочки. – Не, ну мать, вот далась ей эта Турция, ну? Съездила бы на Байкал, всё наша, русская земля, так нет, надо туда, в басурманские моря. Ой, не к добру мать, не к добру!
