Loe raamatut: «Кто такая Лора Ли. И другие рассказы», lehekülg 3

Тридцать

Жара стояла такая страшная, что казалось, что воздух был плотным. От зноя даже было тяжело дышать. В попытках спрятаться от этой жары люди толпами заходили за городские стены в город, который напоминал скорее большой человеческий муравейник, столько было там узких проходов. Улочки то пересекались, то расходились, то упирались в тупик. А то из некоторых вдруг поднималась вверх лестница, взобравшись по которой, снова оказываешься в городе, полном разветвлённых улиц, так что даже невозможно поверить, что дороги, по которым идёшь сейчас, только что были крышами над твоей головой. Окажись в этом городе посторонний, он моментально заблудился бы в этих ходах.

Небольшой сгорбившийся почти незаметный человек, который сейчас быстро пробирался по этим улицам, был явно не посторонний. Ни на секунду не раздумывал он на очередной развилке, он точно знал дорогу, по которой шёл – и шёл по ней явно не первый раз. То поднимаясь, то снова спускаясь вниз, он быстро двигался к цели, по пути опустошая карманы зазевавшихся прохожих. Не только воровством он промышлял – кое-что покупал и перепродавал подороже, порой выполнял чьи-то поручения. Он зарабатывал как мог.

Наконец он достиг городской площади и замер. Его мало кто замечал. Не замечала его и женщина, стоявшая на другой стороне. Сейчас в разгар дня она томилась в ожидании. Клиентов в дневное время было мало. Он особенно любил этот час, потому что почти не боялся, что она внезапно уйдёт. Он часто бывал на этой площади – собственно, он настолько хорошо знал этот город, что любой свой маршрут прокладывал так, чтобы проходить здесь.

Он любил эту женщину. И ему было неважно, чем она зарабатывает на хлеб

Он любил её не потому, что она была невероятно красива, хотя большинство её клиентов слишком торопились, чтобы оценить это

Он любил её за то внутреннее сияние, которой он видел в ней. Он следил за ней изо дня в день на этой площади – как она помогает старикам, как тратит с трудом заработанные деньги, чтобы купить еды чужим детям

Он любил её и не решался сказать ей об этом

Да и какой был в этом смысл? Что он мог ей предложить? Крышу над головой, кусок хлеба? У него самого ничего этого не было.

«Когда-нибудь, – думал он про себя, – когда у меня будет дом и заработок, я обязательно, обязательно заберу её отсюда – но не сейчас!»

С этими мыслями он бросил на неё ещё один взгляд. Она всё также стояла, опустив глаза. Тёмные локоны ниспадали по плечам. Она стояла в тени, скрываясь от палящих лучей солнца.

Он взглянул на неё и направился дальше.

Выйдя за городские стены, он на секунду замер, оглядывая раскинувшийся перед ним покрытый травой склон холма, словно россыпь изумрудов, в которой то и дело проблёскивали горстки маков-рубинов, и направился вперёд. Спустился с холма, в ручье набрал воды в кувшин, который он нёс с собой, и принялся подниматься на самую вершину соседней горы. Здесь уже не попадались прохожие. В эти дни мало кто выходил из города без особой нужды – и уж особенно не поднимался на гору.

Он шёл извилистыми улицами, выбирая дорогу так, чтобы хоть иногда скрываться под сенью олив, но ни разу не смел прикоснуться губами к кувшину с водой. Прошёл мимо кладбища и, наконец, окончательно устав, добрёл до вершины, где в землю была воткнута сухая палка. Он взял свой кувшин и вылил воду на землю рядом с ней, затем снова спустился, набрал воды и поднялся наверх – трижды, как делал это каждый день. Когда, наконец, он поднялся в третий раз и снова вылил воду из кувшина, случилось чудо: из самой верхушки палки показался зелёный росток.

В этот-то день он и познакомился с учителем.

***

Учитель был мудр и добр – настолько, что хотелось остаться рядом с ним навсегда. Но это было не главное: учитель был стержнем.

Он сам был вообще-то неглупым и весьма смышлёным человеком, но в нём не было какого-то внутреннего стержня, который направил бы его разум в единое русло и позволил добиться чего-то в жизни. И этот внутренний стержень, который он изо дня в день не находил в себе, он нашёл в учителе.

Когда он впервые услышал, как учитель говорит со своими учениками, он понял, что хочет остаться. Он прекратил воровать – учитель не разрешал этого – и практически бросил торговлю. Он остался рядом с учителем, чтобы только выполнять его поручения. С этого дня его жизнь словно обрела ещё один смысл.

Хотя он не перестал так же часто заходить на площадь, чтобы увидеть женщину, с которой, он верил, он когда-то обязательно будет вместе, целые дни его были заполнены служением. Остальные ученики не очень-то его любили, но ему это было не важно. Они не любили его – но и не упрекали, хотя все до одного было уверены, что он крадёт из общей казны. Это было неправдой – он не крал, или, во всяком случае, почти, да и то чаще всего для того, чтобы помогать бедным. Он был замкнут и понур, но он служил одному человеку, а с остальными был не то, что добр – он был таким, каким велел ему учитель. Они все помогали друг другу, хотя с ним общались без особого желания. И тем не менее он ни на секунду не задумывался о том, чтобы уйти.

Ни на секунду до того дня, пока учитель не объявил, что пора двигаться дальше. Он пробыл в этом городе достаточно долго, и теперь пора было уходить.

Это прозвучало как гром среди ясно го неба. Он не мог уйти! Он не мог уйти и оставить эту женщину одну на площади. Тогда он пришёл к учителю и сказал, что ему нужно остаться.

Ему было очень тяжело. Он не представлял себе, как снова вернётся в свою жизнь, лишённую смысла, и однако он не мог, просто не мог уйти. И учитель отпустил его.

И когда он медленно пробирался сквозь город обратно, навсегда, как он думал, уходя от учителя, он снова достиг той площади, однако она была полна народа. Толпа стояла вокруг той, которую он любил. Толпа стояла и выкрикивала оскорбления в её адрес, но не оскорбления волновали его, а угрозы – угрозы толпы, требующей её казнить.

Он на секунду замер, как вкопанный, не веря своим ушам, и через секунду бросился бежать обратно через весь город. Он подбежал к учителю и, опустив обычное приветствие, закричал: «Ты должен её спасти!»

– Спаси её, – сказал он, – спаси её, и уйду с тобой, и не будет у тебя ученика вернее меня. Пусть лучше я уйду и буду вдали он неё живой, чем останусь рядом с ней мёртвой.

И учитель пошёл с ним сквозь узкие улочки, пробираясь через толпу горожан, спешивших куда-то, как будто ничего не происходило. Он дошёл до площади и увидел толпу, поругивающую эту женщину. И случилось чудо. Учитель заговорил с ними, он говорил спокойно, и люди перестали выкрикивать оскорбления, смиренно опустили головы и разошлись.

И тогда он пошёл за учителем

Но учитель был не просто добр к нему – он не только спас её, он сделал больше. Он позвал её за собой. И она пошла – не в благодарность за то, что он спас её жизнь, но потому же, почему и он сам пошёл за учителем. Учитель сделал это для него, и теперь он ещё больше полюбил учителя.

Он так и не сказал ей о своей любви. Напротив, теперь он старался держаться ещё более отстранённо. Он боялся, что она узнает, что это он просил за неё, узнает, что это он спас ей жизнь. Он этого не хотел – он хотел, чтобы она полюбила его таким, какой он был, и потому выжидал момент, когда это происшествие достаточно забудется, чтобы заговорить с ней.

Остальные ученики тоже смотрели на неё искоса – скорее всего просто потому, что она была женщина. Она же был радушна и добра ко всем без исключения. В равной степени помогала она каждому. И готовила, и убирала, не делая между ними выбор.

Теперь он ещё больше полюбил её. Он был ближе к ней и мог рассмотреть её мягкую улыбку. Он видел её кротость и доброту. Он мог часами смотреть на её руки или наблюдать за тем, как ветер тревожит её волосы. Поскольку другие не любили его, то и не отвлекали, когда он сидел один и наблюдал за ней.

Они шли всё дальше, пока не пришли в другой город, где один из горожан пустил их в свой дом. Впервые за много дней ужинали они за столом, а не в поле. Она приготовила им еду. Все ученики сели за столом вокруг учителя, и он сам сел рядом с учителем и был совершенно счастлив, видя её так близко от себя – и видя учителя.

Вечер шёл, и вдруг невероятное подозрение закралось в его голову. Он глядел на неё и видел, как она, до сих пор одинаково добрая ко всем, оказывает учителю особые знаки внимания.

Что за глупости, подумал он. Конечно, она стремиться угодить учителю – все мы здесь для того, чтобы служить ему. Но мысль всё не шла у него из головы, и дело было не в том, что она склонялась к учителю чаще, чем к другим. Дело было в том, что она делала это иначе. Нет, не сестринская любовь светилась в её глазах! И накладывая учителю пищу, и наливая вино, она старалась как бы ненароком задеть его рукой и пододвигалась в нему ближе.

В нём затаился ужас. Как мог он сам привести её сюда! Почему раньше не сказал ей о своих чувствах, почему не поговорил с ней, почему не сделал её своей? С нетерпением ждал он окончания этого ужина, который поначалу приносил ему столько радости. Наконец-то решился он подойти к ней и всё рассказать! Но как, как мог он подойти с пустыми руками? И тогда он решил, едва закончится ужин, бежать в город, чтобы купить ей что-то такое, что не стыдно будет подарить.

Но едва голоса смолкли и все поднялись из-за стола, он увидел ещё кое-что, что-то, что ужаснуло его ещё сильнее. Словно ножом резануло его по глазам. Он увидел, как она прощается с учителем, склонившись перед ним и касаясь его руки, но видел он, и как учитель наклоняется к её лбу для поцелуя – совсем не так, как он делал это раньше.

Может быть, глаза обманывают его? Но нет! Он видел, как учитель прикасается к ней, и как она поднимает глаза и смотрит в глаза учителю, и как улыбается с какой-то хитринкой. Как опускает глаза и смотрит вниз и снова, как будто исподлобья, поднимает взгляд вверх.

И как учитель улыбается ей – не той открытой и радушной улыбкой, которой улыбается всем ученикам, а тоже как будто немного сощурив глаза.

Он в ужасе отвернулся. Он не мог более этого видеть! Он выскочил из дома, оттолкнув самого учителя и не заметив этого, и бросился в город. Сейчас же, сейчас же купить подарок и бежать к ней! Сейчас же положить конец этому!

Он добежал до городской площади, когда сумерки уже совсем спускались на город, и торговцы закрывали свои лавки. Опустошал свой прилавок и ювелир.

– Постой! – крикнул он ювелиру. – Дай взглянуть на твои товары!

Но ювелир, коротко обернувшись, только сказал ему: «Прочь, бродяга!» – и продолжил собираться.

Глаза у него блестели ярче, чем камни в руках ювелира. Он не слышал оскорблений в свой адрес и всё бегал глазами по украшениям, не в силах найти то, что было бы достойно той, которую он любил. Наконец взгляд его остановился на одном ожерелье.

– Скажи, торговец, какова его цена? – спросил он, но тот только повторил:

– Пошёл прочь, бродяга, тебе никогда не купить его.

– Сколько? – повторил он.

Тут ювелир пришёл в ярость и оттолкнул его с такой силой, что он упал в самую грязь. Не пытаясь подняться, он ещё раз спросил:

– Сколько?

– Тебе придётся продать свою душу, чтобы купить его! – усмехнулся ювелир.

– Сколько? – повторил он снова голосом, он волнения переходящим в шёпот.

Ювелир замер и, едва повернув голову, ответил:

– Тридцать. Это лучшее моё ожерелье. Оно стоит тридцать серебряных монет.

Тогда он встал из грязи, отёр лицо ладонью и сделал несколько шагов вперёд, приблизившись к ювелиру вплотную. Он поднял на него глаза и посмотрел таким взглядом, что ювелир отшатнулся.

– Отложи свой товар, торговец, – сказал он. – Я вернусь за ним завтра.

Лаборатория «Парадиз»

I want to know God’s thoughts…

The rest are details.

Einstein

***

Уже тогда было бессмысленно отрицать, что плотность населения на планете росла катастрофически. Даже простейшие расчёты показывали, что пройдёт всего несколько веков, прежде чем перенаселение погубит планету. Проекты по расселению появлялись ежегодно: предлагалось осваивать соседние планеты и их спутники, запускать искусственные спутники и создавать на них условия, пригодные для жизни, – но всем было понятно, что ни одна из этих идей не жизнеспособна.

Собственно, к планете, которую можно было бы использовать для расселения, предъявлялось ровно два требования. Во-первых, она должна быть достаточно недалеко, чтобы человеческой жизни было достаточно, чтобы долететь до неё, освоиться и завести потомство. Во-вторых, она должна быть пригодна для обитания. К сожалению, ни одна из доселе открытых планет даже приблизительно не удовлетворяла этим требованиям. Я говорю «приблизительно», потому что параллельно с поисками планеты для расселения уже велись работы и по увеличению продолжительности жизни, и по созданию технологий улучшению климата. И тем не менее, все эти технологии занимали время – самый ценный ресурс, который у уже тогда был в недостатке.

Решение пришло неожиданно. Оно было ничуть не революционным. Просто появилась идея найти планету, которая будет почти достижима и почти пригодна для жизни. В результате за вполне обозримый промежуток времени работая параллельно можно будет одновременно и повысить продолжительность жизни до нужно для заселения этой планеты уровня, и улучшить на новой планете климат. Работая параллельно, одновременно в двух направлениях, это удастся сделать гораздо быстрее. Как только астрономы расширили круг поиска доступных планет в соответствии с этим предложением, их работа вскоре увенчалась успехом: всего в тринадцати световых годах от нас в одной из солнечных систем была открыта планета К-12486. Её соседи – К-12485 и К-12487 – совершенно не подходили по климату. Одна была настолько холодной, что улучшить климат на ней было невозможно и с использованием существующих технологий, и даже при условии, если предположить сценарий их стремительного развития. Другая, соответственно, была чересчур горячей, так что даже подлететь к ней достаточно близко было невозможно. К-12486 была всё-таки слишком холодной, но было вполне понятно, как можно было улучшить на ней климат, создав более плотную атмосферу.

Скорость обращения К-12486 вокруг своей оси была сопоставима со скоростью вращения нашей планеты. Скорость же её обращения вокруг своего солнца была гораздо быстрее, и один наш год составлял около двух десятков их лет. Тамошнее солнце было горячее нашего, так что белый свет на К-12486 был несколько синее того, к которому мы привыкли, но предварительные тесты показали, что человеческий организм вполне жизнеспособен при таком освещении.

Тот день, когда планета для расселения была выбрана, положил начало новой эре. С этого дня всё человечество так или иначе было задействовано в работе по её подготовке. Но основная работа велась в одной огромной лаборатории, созданной специально с этой целью – в лаборатории «Парадиз».

Это был крупнейший проект в истории человечества. В рамках лаборатории работала сотня отделов, каждый из которых был занят собственными разработками, в том числе созданием сыворотки молодости, улучшением космического сообщения, созданием животных-мутантов, которые смогут выжить в тамошнем климате – этим задачам не было конца. Глобальной идеей, лежавшей в основе изменения климата на этой планете было создание на ней более плотной атмосферы, для чего изначально предполагалось заселить К-124856 животными. Их продукты жизнедеятельности с одной стороны приведут к созданию более прочного газового слоя в атмосфере К-12486, что позволит поднять температуру планеты, а с другой – снизят давление кислорода до уровня, комфортного для проживания человека. Однако конкретный стопроцентный способ решения этой задачи всё ещё не был найден – для её выполнения были задействованы все проекты, которые тогда были в разработке.

Первым делом на орбиту К-12486 была запущена огромная роботизированная космическая станция, которой можно было дистанционно управлять с нашей планеты. Её запуск стоил жизни целому поколению учёных – даже машина, двигающая всего вдесятеро медленнее скорости света, достигла области гравитации К-12486 только спустя 129 лет. Станция постоянно собирала информацию и отправляла её на нашу планету, так что спустя ещё 13 лет начал поступать непрерывный поток практически актуальной информации – что такое 13 лет в масштабах развития целой планеты? Энергию станция получала от в изобилии имевшихся на её поверхности солнечных батарей, причём, поскольку солнце, вокруг которого вращалась К-12486, было жарче нашего, то можно было при практически стопроцентной эффективности получать с их помощью большее напряжение, чем в нашей солнечной системе.

К моменту установления непрерывной связи с К-12486 лаборатория «Парадиз» уже заработала на полную мощь, и было выведено несколько видов животных, в которых были целенаправленно созданы мутации, которые позволили бы им выжить в суровом климате этой планеты. Практически сразу после того, как была получена уточнённая информация о климате, на станцию был отправлен космический корабль, перевозивший замороженные эмбрионы этих мутантов, и программа по разморозке. Когда эмбрионы оказались на станции, аппараты бережно их выгрузили, разморозили и поместили в условия, позволившие им вырасти до достаточного возраста, чтобы самостоятельно заботиться о себе. После этого со станции их отправили на поверхность К-12486. Увы, этот проект лишь отчасти увенчался успехом: животные хоть и прижились в холодном климате, но скорость, с которой они оказывали влияние на климат планеты, была ничтожна. Так стало понятно, что функционировать на К-12486 должен человек.

***

Естественно, генетические эксперименты над человеком так и не получили одобрения. Даже если бы можно было объявить сбор добровольцев, готовых пожертвовать собой ради науки и спасения планеты, была и ещё одна проблема: животные, которых туда отправили уже в огромном количестве. Создавая этих мутантов, никто особенно не задумывался, какой вред они способны принести человеку, и теперь было понятно, что они могут представлять для человека едва ли не большую опасность, чем агрессивный климат. Если же их полностью уничтожить, генетически модифицированным людям, если предположить, что таковых удастся создать, нечем будет питаться. После того, как на К-12486 удастся создать приближённый к нашему климат, первые поселенцы смогут забрать с собой для разведения тех животных и растения, которые существуют на нашей планете, но в нынешнем климате они просто не выживут. Более того, из тех же соображений безопасности к моменту, когда на К-12486 отправятся первые поселенцы, всех животных, которые сейчас туда завезены, нужно будет уничтожить. Сделать это выборочно, не повредив людям, будет невозможно, а это значит, что, если сейчас отправить на К-12486 генетически модифицированных людей, их потомки – наши потомки! – будут уничтожены. Несомненно, что уничтожить целую планету подобных себе мы не решимся, ведь человеческая жизнь является самым ценным ресурсом, расходовать который нельзя ни в коем случае, так что было решено отправить на К-12486 роботов. Современные технологии позволят сделать их функционально очень похожими на нас, что в итоге позволит избежать целого ряда моральных и этических проблем. Для их разработки в лаборатории «Парадиз» был создан специальный отдел, сотрудники которого регулярно выпускали всё более и более совершенные аппараты.

Вряд ли хотя бы один человек не примкнул к экрану, наблюдая за трансляцией запуска космического корабля в день, когда на К-12486 запустили первых роботов. Полёт шёл нормально, и когда спустя 130 лет следующее поколение людей столь же жадно наблюдало за высадкой, ничего не предвещало беды. Однако спустя всего несколько лет все роботы все до единого уже погибли. Способные функционировать только в рамках заложенной в них программы, они не могли справляться с трудностями, не предвиденными заранее при их создании. И хотя К-12486 была достаточно близка, и информация достигала его всего за 13 лет, этот срок был непомерно велик для контроля над отправленными роботами. К моменту, когда информация о произошедшем непредвиденном обстоятельстве достигнет лаборатории «Парадиз», пройдёт уже несколько лет, а когда на К-12486 будет отправлена помощь – получать её уже будет некому.

В отделе робототехники лаборатории «Парадиз» создавались всё более и более искусные машины, внешне уже мало отличимые от человека – их даже стали называть андроиды, – но несравнимо более приспособленные к жизни в тяжёлых условиях планеты К-12486. Всё более тонкие механизмы, которые использовали для их создания, имели и неизбежный недостаток: андроиды быстро изнашивались. Их «разум» был всё тоньше, всё более изощрён, но даже к моменту, когда продолжительность их жизни по оценкам не должна была превышать пары сотен лет, их развития было недостаточно, чтобы выжить на новой планете. Вот тогда-то и наступил момент, когда всем стало ясно, что популяция андроидов сможет выжить при единственном условии: они будут способны сами мыслить и развиваться, и в экстремальной ситуации смогут принимать решения даже вопреки заложенной в них программе. Именно развитие способности андроидов нарушить программу и стало ключевой задачей, так что к тому моменту, когда все технологии были отработаны, андроидам всё ещё не хватало самого главного – «центра неповиновения», как назвали его учёные. Того участка мозга, который, если надо, сможет противиться заложенным программам.

Его развитием, хоть поначалу и безрезультатно, занимался особый отдел лаборатории. Собранные всё более совершенные андроиды размещались на специально оборудованной территории, где, для того чтобы снизить риск их поломок – ведь главным сейчас было повысить продолжительность их жизни, чтобы успеть развить центра неповиновения, – были созданы куда более мягкие условия, чем те, что ждали их на К-12486: там было достаточно тепло, а еда всегда имелась в изобилии. И за то время, которое было потрачено на создание этих условий, стало понятно, что перед учёными стоит ещё одна проблема: как понять, что центр неповиновения развился? Только на первый взгляд всё казалось понятным: андроид должен начать нарушать данные ему установки. Но как узнать, нарушает он их по собственной воле или нет? Ведь если приказать андроидам, скажем, прыгнуть со скалы, они разобьются прежде, чем у них успеет развиться хоть какой-то центр. Если же запретить – как узнать, стоит ли андроид на краю, следуя указаниям своих создателей, или же самостоятельно решил, что прыжок неизбежно приведёт его к гибели?

Вот тогда-то и было созвано первое заседание лаборатории «Парадиз». Бо, тогдашняя директриса, тщательно описала проблему, но все молчали, пока один из сотрудников, Дэйв, не выдвинул предложение, которое поначалу показалось нелепым. Его идея заключалась в том, что в качестве запрета нужна какая-нибудь ерунда, что-то настолько глупое, что никто не стал бы выполнять по собственной воле, например, «по газонам не ходить» или что-то не менее глупое. Это и поможет понять, что воля всё-таки развилась.

Идея Дэйва была простой, как всё гениальное, хотя конкретное решение и пришло не сразу. Любые возможные реализации натыкались на какие-то мелкие проблемы. Нельзя было, например, запретить андроидам ходить по газонам – им просто негде было бы ходить, а перестраивать территорию, с таким трудом оптимизированные для их жизни, никому не хотелось. Хотя собрание после предложения Дэйва несколько оживилось, и отовсюду посыпались возможные варианты, дальше идеи запретить андроидам заходить на какую-то часть территории, подходить к каким-то деревьям или трогать какие-то фрукты как так и не дошло. В конце концов, когда ждать уже было бессмысленно, Бо приняла решение запретить андроидам рвать плоды с одной из яблонь.

***

Прошло немало времени, прежде чем андроиды впервые нарушили этот запрет. Их поселили действительно в роскошных условиях, и было ничуть не удивительно, что им не было нужды рвать яблоки с этого конкретного дерева. Они плодились и размножались, и в принципе биологически всё шло отлично, но выселить их на К-12486 было нельзя – здесь, в идеальных условиях, у них было всё; там им придётся добывать пищу самостоятельно и выживать в условиях, которые предугадать невозможно. Так что в день, когда по всей лаборатории раздалась сигнализация, оповещающая о том, что яблоко сорвано, был устроен настоящий праздник. Его не особенно омрачало даже осознание того, как много работы теперь предстоит по отправке андроидов на К-12486. Несмотря на то, что этот день планировали заранее – космическая станция и космический корабль давно были готовы, – годы относительного бездействия, прошедшие с момента запуска лаборатории «Парадиз», привели некоторые созданные впрок отделы в запустение. Теперь нужно было заново всё восстанавливать, отрабатывать, проверять – но главное было сделано: самка сорвала яблоко с дерева, а значит, центр неповиновения развился. Начались проверочные работы – ракета была протестирована, на космическую станцию на орбите К-12486 отправлена аппаратура, с помощью которой можно будет в определённых пределах влиять на погоду на этой планете, заново отлажены программы, действующие на станции…

Наконец всё было готово. Космический корабль был приведён в полную готовность, андроидов в полном составе погрузили на его борт, Бо дала им последние напутствия – «Плодиться и размножаться, об остальном мы позаботимся!» – и исторический запуск произошёл.

Едва стих шум, сопровождающий запуск космического корабля, как наступил период затишья – непривычного и незнакомого с первого дня работы лаборатории «Парадиз». Теперь в обязанности всех сотрудников входило просматривать записи с космического корабля, чтобы проверять, как себя чувствуют андроиды, а заодно просматривать и старые записи. Это чувство опустошения, постигшее всех сотрудников, в итоге и привело к тому, что Дэйва уволили. Если бы записи пересмотрели однажды или дважды, никто бы, может быть, ничего и не заметил, но, увы, на двадцать пятый раз Бо всё-таки обратила кое на что значение. Когда она вызвала к себе Дэйва и сказала, что он уволен, Дэйв ничего не ответил. Судя по всему, он хорошо понимал, за что. На записи, которая стала для Дэйва роковой, перед одной из яблонь стояла самка андроидов – та самая, которая в итоге первой нарушила тот несуразный запрет. Ничего поначалу не бросалось в глаза, но если проследить за её взглядом, то сквозь листву становилась видна голова змеи.

Если включить звук погромче, было слышно, что змея говорила. Змея разговаривала с самкой андроида, и голос её был голосом Дэйва.

Позже стало понятно, что Дэйв просто поторопил эксперимент, который, как он считал, и так практически завершился успехом. Он не сомневался, что отправка андроидов на К-12486 произойдёт в ближайшем будущем, и очень, очень хотел до него дожить. Но тогда его поступок вызвал страшные споры, и целые философские учения рождались в поддержку как Бо, так и Дэйва. Бо и её сторонники были уверены, что Дэйв, подослав к самке андроида говорящую змею, сорвал чистоту эксперимента, и теперь никто не сможет сказать, развился ли центр неповиновения в действительности.

Но у Дэйва тоже были сторонники. В конце концов, подосланная Дэйвом змея не приказывал прямо сорвать яблоко. Она сказала, что, нарушив нелепый запрет создателей, она станет им подобна – поскольку познает не только добро, но и зло. И самка самостоятельно приняла решение, которое было не из лёгких: она выбрала свободу ценой потери счастливой наивности, а это и есть свобода выбора – не её ли мы всё время называли «центр неповиновения»?

Но дело было сделано, и обсуждать что-либо теперь было поздно. Единственное, что Бо спросила Дэйва на прощание, – это почему он выбрал змею. Он ответил, что ему это показалось забавно.

***

Однако, вопреки всем опасениям, хотя ни Бо, ни Дэйв никогда об этом не узнали, никакой беды от преступления Дэйва не случилось: андроиды успешно высадились на К-12486, неплохо на нём освоились, добывали пищу и усердно выполняли последнее напутствие Бо – плодиться и размножаться. Увы, в тамошних суровых условиях продолжительность их жизни сильно упала и составляла всего 3—4 наших года – или не больше сотни тамошних. Хотя сотрудники лаборатории «Парадиз» рассчитывали, что поселенцы вскоре забудут нашу планету, этого не происходило: чудесным образом воспоминания о «Парадизе» и самой нашей планете Олимп передавались, немало исковерканные, из поколения в поколение. Хотя явного вреда в этом тогда не просматривалось, такое развитие событий, тем не менее, было отклонением от предполагаемого и потому было потенциально опасно, так что в лаборатории Парадиз даже создали новый отдел, работа которого сводилась к контролю воспоминаний андроидов о нашей работе. Сотрудники этого отдела собирали легенды, лелеемые андроидами и регулярно докладывали всей лаборатории обстановку.

Самыми популярными верованиями были повествования об особом мире существ с Олимпа, наделённых сверхспособностями. Зная, что они когда-то спустились сверху, андроиды считали, что были изгнаны с Олимпа, который воображали огромной горой – ничего более высокого они не могли себе представить. Другие легенды гласили, что существует некий великий создатель – они называли его Бог, наверно, исковеркав имя директрисы нашей лаборатории, – он жил рядом с ними в Парадизе – так они называли идеальный мир, – покуда одна из самок не нарушила его запрет, за что всех и выселили прочь.

Таким образом, обратная связь с К-12486 шла бесперебойно, но проверка прямой связи оставалась важной задачей. Проверку транслятора, который также был расположен на станции на орбите К-12486, важно было провести в самом начале, когда андроиды ещё совсем недавно стали обживаться на этой планете и пока центр неповиновения развился несильно. Для проверки транслятора было решено отправить андроидам какие-то инструкции в дополнение к указанию «плодиться и размножаться», выданному им при запуске. Поскольку нам нужно было, чтобы их популяция росла как можно быстрее, среди первых дополнений были приказ оберегать родителей – так те смогут нарожать ещё больше детей – и запрет на убийства.

Но были в списке и другие дополнения, не менее важные, и связаны они были с тем, что с годами андроиды всё больше и больше внимания уделяли воспоминаниям о нашей планете. Сейчас это было не страшно, однако если эти воспоминания не прекратятся, в один прекрасный день они захотят сюда вернуться – и этого все невероятно боялись. Андроиды, изначально более выносливые, более живучие, в случае, если бы они вернулись на Олимп, представляли бы для олимпиан огромную опасность. Было ясно, что рано или поздно андроиды, созданные нами по нашему образу и подобию, достигнут и близкого к нашему интеллектуального уровня, которого будет достаточно для покорения космоса и для того, чтобы гипотетически иметь возможность добраться до Олимпа. Все надеялись, что это произойдёт гораздо позже, когда К-12486 уже будет готов к расселению олимпиан, и попытки такого захвата можно будет пресечь, просто уничтожив на К-12486 всех животных, включая андроидов, но отчёты отдела, ведущего учёт воспоминаний андроидов об Олимпе, становились всё более настораживающими, и нужно было провести упреждающий удар. Именно поэтому было решено добавить к списку переданных указаний ещё одно: запрет на любых богов.