Loe raamatut: «Настоящая история»
Привет всем, кто это читает! Признаюсь сразу: я не писатель, от слова «совсем». Я не знаю, с чего нужно начинать и как заканчивать свое, с позволения сказать, произведение. Я просто очень хочу рассказать историю, которая не дает мне покоя по сей день. Историю о моей семье, о маме и папе, об одном нерассказанном стихотворении… И на самом-то деле я буду выступать скорее как ваш проводник, время от времени дающий свои комментарии, чем как рассказчик. В качестве него будет мой отец, а точнее большая часть его записей, которые от него остались. Записи эти были посвящены моей маме, а конкретней тому, как они с папой познакомились и начали жить вместе. Казалось бы, ничего такого заурядного из вышенаписанного, но по поводу этого папа всегда молчал и за него, так сказать, отдувалась мама. И то, что она рассказывала всем нам и вообще всем, кто спросит, и то, что написано папой, – это две разные истории. Мамин вариант вполне обычный, краткий, не лишенный романтического компонента, конечно, а вот папин… В него, мягко сказать, не верилось, и я даже не смогу сейчас ответить, в какой из вариантов я верю больше.
Эти свои записи он начал после того, как мама ушла из дома и не вернулась. Никто ее не видел, никаких улик, следов ее присутствия в радиусе нескольких километров от нашего дома найдено не было. Ни следователи, ни милиция, ни народные патрули, прочесывавшие местность, не дали абсолютно никаких результатов и зацепок. В конце концов, расстроенный отец уже ходил один по округе после работы, все больше увеличивая радиус поиска, но и это не помогало. Он иногда разрешал нам с сестрой пойти с ним и постоянно твердил о том, что не может поверить, что какие-то «Они» ее нашли и забрали. Мы с сестрой ничего не понимали, да и он ничего толком не объяснял. В конце концов, руки его опустились. Он постарел и помрачнел буквально за несколько месяцев, лет на десять точно, но о нас заботиться не переставал, однако не было в его глазах более той искры, того задора и желания жить и наслаждаться жизнью в полной мере, как это было тогда, когда мама еще была с нами. Для меня и сестры это тоже был очень сложный период… черт, когда вспоминаю об этом, на глаза наворачиваются слезы…
В общем, примерно в это ужасное для всех нас время он и написал то, что я буду приводить вам ниже, как он сам это назвал, будучи на смертном одре – «Настоящая история». И так же твердил опять, что «Они» нашли ее и забрали, что мы должны знать правду и прочитать эти его записи, которые он никому не показывал. И, конечно, я и моя сестра нашли их и прочитали. Она не верит до сих пор и считает папу сумасшедшим, и что сумасшествие это началось из-за пропажи мамы, хоть она всегда любила его, но напрямую не говорила этого никогда. Она выбрала сторону и успокоилась.
Я же никак не мог определиться. Не могу и сейчас…
Собственно, началась эта удивительная история со стихотворения, которое отец написал примерно за сутки до того, как они с мамой нашли друг друга. Когда мы обнаружили эти записи, оно было вложено первой страницей на смятом и потертом от времени листке. Вы уж простите горе-рассказчика, но его я приведу в конце папиной истории.
Ну а теперь к делу:
«Здравствуйте мои дорогие и любимые дети! Простите меня за все это вранье, которое мы с мамой придумали и скармливали вам по крупицам всю вашу жизнь! Если бы наша с вами прекрасная и неземная мама была с нами, я уверен, она тоже бы очень сожалела и извинялась. Это наш крест, и мы его будем нести до скончания дней. Но мы боялись, что мир этого не поймет и вы не поймете, так как являетесь его частью, а тут бездоказательно не верят никому и ничему, да и доказывать уже нечего: ее нет с нами, и я уже не надеюсь…
Встретил я ее совершенно не так, как вы знаете. Этой встрече предшествовало то, что я написал стихотворение. Волшебство началось уже с этого, так как я отродясь не писал никаких стихов и чего-то подобного, и оно пришло из ниоткуда в мою голову. Мне оставалось лишь его записать… Такого со мной не случалось. И после уже было как-то не до стихов, так что прочитайте его обязательно, чтобы понять все. Меня как никогда гложет мысль о том, что его не видел никто. Да я и сам о нем позабыл до недавних пор, пока не нашел случайно. Прочитал и понял, как все сходится. Больше всего я жалею о том, что его не видела ваша мама. Моя самая любимая, самая родная на всем белом свете неземная женщина. И, наверное, она его никогда не увидит, так как она уже слишком далеко отсюда. Я не представлял жизни без нее, но теперь повторяю этот стих про себя, твержу уже практически как молитву, и становится не так плохо, хоть и очень тоскливо.
Так вот, в тот день, второго декабря вечером, я решил выйти за сигаретами в ближайший магазин, который находился минутах в десяти-двенадцати ходьбы от того общежития, где я, еще будучи студентом, делил комнату с двумя сокурсниками».
Ну, собственно, начало истории знакомства родителей одинаково для обеих версий…
«И вот иду я, значит, уже где-то на середине пути по заснеженной тропинке через парковую зону. По правую сторону деревья, по левую – небольшое заснеженное поле. И остается не особенно долго гулять, дойти прямо по этой тропинке до большой дороги, перейти, и вот стоит ближайший ларек! Но вижу что-то странное впереди, правее, ближе к деревьям! Лежит груда чего-то непонятного, как будто обломки, а рядом силуэт, вроде больше на женский похож, маленький, худенький, и вроде даже дрожит, стоит, переминаясь с ноги на ногу. Я еще подумал тогда, что зима же на улице, как этот кто-то не озяб совсем в таком виде? Подхожу ближе и вижу, ну точно – девушка! И такое ощущение, что голая совсем! Но когда подошел совсем близко, понял, что не голая, а в каком-то костюме, обтягивающем все тело. Как вот лосины, только не на ногах, а везде, от сугроба, в котором не было видно, что у нее в качестве обуви надето, и вплоть до подбородка. Стою и разглядываю ее, значит, а она в свою очередь разглядывает меня и дрожит. И чем дольше я на нее смотрел, тем больше понимал, что она просто совершенство какое-то неземное! Вот просто пялюсь и не знаю, что сказать! Она же, переминаясь с ноги на ногу, хмыкнула и говорит: «Здравствуй, человек, не мог бы ты мне помочь?» С каким-то странным акцентом, но голосок тонкий, нежный, певучий, немного подрагивающий, видимо, ввиду мороза. Я, конечно, сказал, что помогу, чем только смогу, и, собственно, так я и бросил курить, потому как до ларька я так и не дошел, и c тех пор как-то и не тянуло совсем».
Это правда! На моей памяти ни разу не видел, чтоб отец курил! Да и запаха табака не ощущал, и, что уж говорить, сам никогда не баловался сигаретами по его примеру и не собираюсь начинать.
«Ну, в общем, сгреб я ее в охапку и поволок отогревать к себе! Даже и не помню уже, говорили ли мы о чем-то или нет. Помню только, как ее зубы постукивали, когда мы шли, даже моя куртка не особенно ей помогала. И еще вот прямо четко помню, как обернулся, и уже обломков никаких не было на том месте, где я на нее наткнулся.
