Когда я умирала

Моя вторая книга Фолкнера и один и тот же нестандартный прием, который позволяет с головой окунаться в историю – роман излагается посредством монологов и мыслей персонажей, без единой вставки автора-рассказчика. Для погружения в книгу мне снова потребовалось прочитать половину, но зато потом практически невозможно оторваться. Кажется, что у текстов Фолкнера существует просто несколько последовательных уровней проникновения в суть.

Кстати, автор удивительно точно прописывает «внутренности» персонажей и ему с поразительной легкостью удается передать тонкости, полутона и мысли разных людей – 10-летнего мальчика, потерявшего мать («Когда я умирала»), олигофрена в разных возрастах («Звук и ярость»), молодого парня, постепенно сходящего с ума («Звук и Ярость») и других интересных персонажей.

Книгу сложно рекомендовать, сложно читать и сложно понимать. Но не думаю, что кто-то рискнет сказать, что знакомство с творчеством Фолкнера может быть зря.

Какая мерзкая книга. Нет, Фолкнер как всегда восхитителен. И книга хорошая, но мерзкая. Мерзкие персонажи, мерзкие поступки, мерзкие мысли.

Мысли. Пусть и мерзкие, но именно ради них и стоит читать эту потрясающую вещь. Шестнадцать повествующих, шестнадцать разносторонних мнений, шестнадцать взглядов на одно событие, шестнадцать миров. Фолкнер - мастер раскрыть истину изнутри. Его герои говорят об одном и том же, но каждый из них видит свою правду. А правда в том, что все эти шестнадцать мнений и есть истина, а сама реальность в его книгах субъективна. В этом вся проблема романа "Когда я умирала": невозможно увидеть просто сюжет, просто рассказанную автором историю, невозможно просто сказать: "Это книга о том, как семья хоронила мать", потому что наложенные друг на друга мысли разных персонажей, их страхи и желания, превращают эту историю с, казалось бы, простым сюжетом в нечто вселенское и касающееся каждого.

Когда-то автор уже показал мне самую жалкую семью в мире, и это были Компсоны. На них он не остановился, и теперь я увидела не просто жалкую, но самую тупую, эгоистичную и "поехавшую" семью, с которой мне доводилось когда-либо знакомиться.

Адди Бандрен умирает. Умирает жена и мать. Это только начало, но уже здесь становится невыносимо жутко: сын пилит доски для гроба прямо перед окном умирающей матери, демонстративно показывая ей каждую из них, словно говоря "Смотри, какой хороший гроб я тебе делаю!" Адди Бандрен уходит, и каждый пытается справиться с предстоящей потерей по-своему, каждый мириться, как ему угодно: у Кэша - это его гроб, Джул отстраняется и ведет себя агрессивно, отец семейства Анс постоянно жалуется и всем не доволен, а самый младший Бандрен - Вардаман - превращает мать (BA DUM TSS!) в рыбу.

Бедная Адди. Все, что ты хотела - это быть похороненной подальше от этого чужого холодного дома, в котором ты провела большую часть своей жизни. Быть подальше от эгоистичного мужа, который терзал тебя всю твою жизнь, и подальше от детей, которые всегда были детьми Анса Бандрена, а не Адди. Но кто знал, что даже после смерти, исполняя твою последнюю волю, они не перестанут терзать тебя и надругиваться над твоим мертвым телом.

Бандрены для меня олицетворение того, как люди пытаются выдавать за любовь и жертвенность то, что является только собственной выгодой. Целью путешествия до Джефферсона являются похороны Адди. Но это только прикрытие. Прокапывая путь через мысли героев все глубже и глубже, читателю становится все более ясно, что, прикрываясь добрыми намерениями и желанием выразить уважение к матери путем выполнения ее последней воли, каждый из Бандренов имеет свою скрытую изощренную цель добраться до Джефферсона. Именно поэтому они не могут похоронить воняющий труп раньше: для Дью Делл поездка в город может стать шансом сделать аборт, Анс ждет не дождется как сделает себе зубы, а любимец Адди - Джул- просто хочет задержать похороны, потому что не хочет отпускать мать. И только Дарл понимает, что единственная дань уважения к матери - закопать ее побыстрее, но это бы означало, что семье придется отказаться от поездки в город и от достижения своих целей. Путь до Джефферсона стал невыносимо долог, и именно он и выявляет все самое худшее в семье Бандренов, которые с каждой новой главой все больше превращают сумасшествие в единственный способ существования.

Дарл - центральный персонаж романа. Будучи единственным нормальным среди сумасшедших, он ощутит, насколько несправедливо сумасшествие пойдет против него. В этом персонаже Фолкнер показывает, насколько нормальность и ясность разума вынуждена извращаться в среде абсурда. Мотивы, которые привели Дарла к тому, кем он стал в конце, были ясны и логичны - трезвая, не безрассудная, мысль вела Дарла: к черту Джефферсон, тело нужно хоронить быстрее, матери нужен покой, негоже восемь дней трупа на телеге возить. Но именно эта трезвая мысль приводит Дарла к безумному деянию.

И в то же время миру Дарла противостоит мир Анса - чокнутому папаше, главарю "цирка" Бандренов. Человек, который чаще всех ссылается на последнее желание усопшей и благие намерения с целью продолжать путешествие до Джефферсона. Безумец, который живет как нормальный.

Финал книги довольно жуток: похоронив Адди и, наконец, подарив ей покой, семейство ищет того, кто бы смог заполнить ее место, они ищут новую жертву, которая будет терпеть терзания Бандренов и для которой жизнь превратиться лишь в подготовку быть мертвой.

"Когда я умирала" для меня - книга истин. Чтение - это всегда трудно. Каждый читает разные книги, даже если читает одну и ту же. Особенно это касается литературы модернизма. Фолкнер очень сложен сам по себе, но для себя мне удалось сделать выводы по этой книге. Не уверена, насколько они оказались верны с привычной точки зрения, но для меня они - истина. И если не с этой целью Фолкнер писал свои произведения, не с целью показать, насколько важно субъективное мнение, то я тогда не знаю, ради чего я все это читала.

Рутина жизни как поток

Книга Фолкнера «Когда я умирала» лучше всего передает ощущение жизненных неурядиц как потока, против которого непрерывно нужно бороться. Это впечатление Алисы, что нужно бежать изо всех сил, чтобы только остаться на месте, только усиленное и данное в трагическом аспекте, потому что нищета и тяжелый труд превращают каждое движение в напряжение всех сил, требуют энергетических и эмоциональных затрат, которых достаточно, чтобы продержаться в доме Павлова, а на выходе получается всё то же всё там же.

Для читателя такой стиль крайне затрудняет восприятие, заставляя буквально разгадывать шифр, и в то же время показывает, каким на самом деле хаотичным является мир, на который человек не набросил еще сеть понятий и категорий культуры.

Очень люблю американскую прозу. Фолкнера читаю впервые – непонятно и очень тяжело, совсем не то что ожидал. Не понятно от кого идёт повествование, сюжетная линия теряется, кто есть кто из героев не сразу поймёшь.Прочитал четверть книги и решил бросить.

Вторая книга, прочитанная мной у Фолкнера, и снова он, все тот же стиль, все тот же тон. Цельная история складывается из множества мелких мозаичных историй, каждая глава от лица другого персонажа, что там от лица, прямая речь, даже прямая мысль. И мысль эта, прямо скажем, не всегда пряма и рациональна, ибо любит Фолкнер писать безумие. С одной стороны это прям боль, потому что поди разбери эти мысли безумца, а почему, да что за, а с другой стороны в мирах Фолкнера, как правило, безумцы - и есть нормальные, они просто не могут принимать реальность, в которой живут. Честно, я бы тоже сошла с ума, живи я там, на этой ферме с этим благовоспитанным - все в семью, все в семью - Ан(у)сом.

Вот Адди, жена Анса, и не выдержала, умерла, точнее, умирает, это present progressive, настоящее длииииительное, вот в текущий момент умирает и никак не умрет. А вся ее семья уже собралась и рассуждает. Один, старший, колотит гроб, смотри, какой славный, смотри, какой ладный, и даже центр тяжести тебе, мамочка, соорудит так, что мертвая ты точно с козел не свалишься. Второй, отец, все думает, как бы поудобнее в город смотаться по оказии похорон, да зубы себе новые вставить, да вот беда деньжат не хватает, может, у детей что завалялось, ведь что их, то наше, это же за счастье подарить отцу новые зубы. Третья продала чужие пироги, а в город ей надо при оказии по совершенно личнм причинам. И только младший сын немного рехнулся от горя, и думает, что мама - рыба. Конечно. надо младшего заставить потрошить и жарить рыбку, принесенную из пруда, это как раз в стиле нашей семьи. Адди где-то там в процессе сооружения гроба и скончалась, и возможно ее убил врач, а может быть и нет, потому что вот Адди была, и вот спустя предложение ее уже нет. Но ты жарь нам рыбу, сынок, жарь, поедим, да поедем по оказии.

Фолкнер рисует дивный старый мир с людьми, мерзотнее которых вряд ли сыщешь. У нас в семье, быть может, и есть хорошие люди, Дарл, например, но ему с папашей не справиться, ни с чем не справиться, ни со сломанной ногой чуть не утонувшего старшего брата, ведь всем очень надо в город по оказии и вообще пофиг, что три дня шли дожди и затопило броды, нам же всем очень надо в город, вот старший, что смастерил сей гроб чудесный, наверняка сможет перевезти нас через сель. Сломало ногу? Замажем цементом, а инструмент заберем, зачем тебе сейчас, а вот деньги на зубы отлично пригодятся...

Темные люди в темных деревнях с темными мыслями, и только те, кто чист душой, сходит с ума. Я почти сошла, ну потому что персонажи вопиющи. Как, ну как, можно писать этих мерзких людишек? Интересно, с каким лицом вот авторы это все пишут? Наслаждаясь? Захлебываясь мерзостью? Как можно с такой чуть ли не страстью выписать Анса? Боже, как же хотелось выбить его новые зубы, давно мне так не жалелось, что автор не Мартин и не сделал финал в стиле смерти Джоффри. Фолкнер этого чувства наслаждения не дает, наоборот, обрывает все на самом-самом мерзком, так чтобы послевкусие уж наверняка осталось отвращением. Гадкий автор, что ты со мной делаешь, прекрати!

Фолкнер в своем стиле шикарен. Это было действительно талантливо - прописать каждому персонажу узнаваемую речь так, что даже если ты не помнишь имени, то ты точно узнаешь про кого по стилю. Особенно глава от лица Адди впечатляет. Хочешь узнать, каково жить мертвой внутри? Хочешь, не хочешь, а узнаешь.

Не знаю, смогу ли я еще когда-либо взять в руки Фолкнера, уж очень он сильные эмоции вызывает, да и читать его довольно трудно, но вот уже второй раз я впечатлена.