Loe raamatut: «Джекаби»

Font:

Для Джека, благодаря которому мне хочется творить невозможное, и для Кэт, которая убеждает меня, что я способен на это.

William Ritter

Jackaby

First published in the United States under the title: JACKABY.

Interior and Jacket design by jdrift design. Jacket image

* * *

Все персонажи, начиная с обычных людей и заканчивая фантастическими существами, такие же обаятельные и живые, как и пара главных героев. Богатейшие познания Риттера в городской мифологии и фольклоре и легкое, поэтичное повествование делают «Джекаби» ярким и самобытным явлением в мире литературы.
Teenreads.com

В романе Риттера виртуозно смешиваются наука и сверхъестественное, добродушный юмор и ощущение реальной опасности.
Kirkus Reviews

Та книга, которую хочется читать в дождливый день, сидя в уютном кресле с чашкой ароматного чая… Оторваться невозможно.
Nerdist.com

Глава первая

Был конец января, когда я сошла по трапу на заметенный свежим снегом берег Новой Англии. Город Нью-Фидлем поблескивал в сгущающихся сумерках: свет фонарей плясал на обледенелых стенах домов на набережной и превращал кирпичную кладку в алмазную россыпь. В чернильно-черных водах Атлантики плясали отсветы газовых фонарей. Я пошла вперед, держа в руке один-единственный чемодан, в котором уместились все мои пожитки. После нескольких недель в море было непривычно ступать по твердой земле и видеть вокруг высокие здания. В будущем мне предстояло хорошо изучить этот город, но той холодной зимой 1892 года каждое светящееся окно и каждый темный переулок были мне незнакомы и таили в себе неведомые опасности и интригующие тайны.

Город не был старым – по сравнению с другими городами, которые я успела посетить, – но при этом дышал великолепной пышностью и гранитной уверенностью любой европейской гавани. Я бывала в горных деревушках Украины, средневековых городках Польши и Германии и поместьях родной Англии, но тем не менее меня приводил в трепет гул оживленного, пульсирующего американского порта. Даже когда свет окончательно сменился тьмой, в порту не перестали мелькать силуэты людей, спешащих закончить свои дела.

Бакалейщик щелкал затворами, закрывая свою лавку на ночь. Матросы на побывке бродили по гавани в поисках развлечений, на которые не жалко потратить честно заработанные деньги, а женщины в откровенных нарядах были рады помочь им потратить эти деньги побыстрее. В одном из прохожих я увидела собственного отца – уверенного в себе и успешного, вероятно, снова опаздывающего к ужину, потому что вечер он посвятил важной работе, а не любящей семье.

На противоположной стороне пристани молодая женщина плотнее запахнула зимнее пальто и опустила голову, когда толпа моряков проходила мимо. Может, у нее и подрагивали плечи, но громкий хохот мужчин не заставил ее свернуть с пути. В ней я узнала себя, еще одну заблудшую душу, своенравную, идущую куда угодно, только не домой.

Холодный ветер гулял по пирсу, задувая под потрепанный подол моего платья и пронизывая все швы толстого пальто. Я ухватилась за свою старую твидовую кепку, чтобы ее не унесло прочь. Такие кепки были в моде у мальчишек – отец называл ее «кепкой газетчика», – но за последние месяцы я к ней привыкла. В кои-то веки я пожалела, что не ношу пышных нижних юбок, без которых, как утверждала мама, не обойтись ни одной приличной даме. Простой покрой моего зеленого дорожного платья не стеснял движений, но тонкая ткань нисколько не согревала на ледяном ветру.

Я подняла овчинный воротник, спасаясь от снега, и пошла дальше. В карманах позвякивала горстка монет, оставшихся после работы за границей. Я понимала, что здесь смогу купить на них разве что жалость, да и то если удастся сторговаться. Но каждая из них могла рассказать историю, и я радовалась их дружественному звону, продираясь сквозь белую пургу к таверне.

Джентльмен в длинном коричневом пальто, едва ли не до бровей замотанный шарфом, придержал мне дверь, и я зашла внутрь. Повесив пальто и кепку у двери и пристроив рядом чемодан, я смахнула с волос снежинки. В помещении пахло дубовой древесиной, дровами и пивом. В камине пылал огонь, и тепло защипало мои онемевшие щеки. Полдюжины посетителей разместились за тремя-четырьмя круглыми деревянными столами.

В дальнем углу стояло фортепиано, скамья возле него пустовала. Я знала несколько мелодий наизусть: брала уроки музыки, пока училась в школе, ведь матушка настаивала, что леди должна играть на инструменте. Она бы упала в обморок, если бы узнала, что однажды я найду такое низменное применение ее урокам и воспитанию, оказавшись одна-одинешенька в этой странной американской таверне. Я поспешно отбросила размышления о безграничном благоразумии своей матери, чтобы случайно не передумать, и подошла к лысому бармену, улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. Взглянув на меня, он приподнял кустистую бровь, отчего у него на лбу проступили морщины.

– Добрый день, сэр, – сказала я, подойдя к стойке. – Меня зовут Эбигейл Рук. Я только что сошла на берег и нуждаюсь в деньгах. Не позволите ли вы сесть за ваше фортепиано и сыграть несколько…

– Оно сломано, – перебил меня бармен, – уже несколько недель.

Должно быть, я не смогла скрыть своего разочарования, потому что он тут же смягчился.

– Но не спешите, – сказал он, налил пинту пенистого эля и подвинул ее мне, добродушно подмигнув. – Посидите здесь, мисс, переждите снегопад.

Спрятав удивление за благодарной улыбкой, я устроилась за стойкой возле сломанного фортепиано. Оглядев других посетителей, я снова услышала в голове голос матушки, которая непременно заметила бы, что я выгляжу как «легкомысленная девица», если не хуже, а пьяные дегенераты, завсегдатаи подобных мест, вот-вот набросятся на меня, как волки на заблудшую овечку. Но пьяным дегенератам не было до меня никакого дела, да и большинство из них выглядели вполне прилично, хотя казались усталыми после долгого дня. Двое в дальнем конце зала и вовсе играли в шахматы – более чем пристойную игру. И все же мне было странно держать в руке пинту эля, даже хотелось обернуться и проверить, не идет ли директор. Это была не первая моя порция алкоголя, но я все еще не привыкла к тому, что со мной обращаются как со взрослой.

Я взглянула на собственное отражение в замерзшем окне. Всего лишь год назад я покинула английские берега, но уже едва узнавала себя в той молодой женщине, что отражалась в стекле. Соленый морской воздух лишил щеки мягкости, лицо загорело – по крайней мере, по английским стандартам. Вместо аккуратных, украшенных лентами кос, так нравившихся матушке, на голове был небрежный пучок, который казался бы слишком строгим, если бы несколько волнистых прядей не выбилось из него на ветру и не спустилось на шею. Сбежавшая из дортуара девушка осталась в прошлом, и теперь на ее месте оказалась эта незнакомая женщина.

Оторвавшись от собственного отражения, я взглянула на вихрь белых снежинок, кружившихся в свете газового фонаря. Пригубив горький эль, я почувствовала, что кто-то стоит у меня за спиной. Я медленно повернулась и чуть не разлила свой напиток.

Пожалуй, больше всего меня поразили его глаза: огромные, напряженные, пытливые. Глаза и тот факт, что он стоял в каком-то полушаге от моего стула, чуть подавшись вперед, из-за чего мы едва не стукнулись носами, когда я обернулась.

Его черные или темно-каштановые волосы были в полном беспорядке: им хватило приличия лишь лечь зачесанной назад спутанной гривой, из которой выбилось несколько прядей, падающих на виски. У него были острые скулы и темные круги под светлыми, пасмурно-серыми глазами. Казалось, эти глаза прожили уже сотню жизней, но в остальном он выглядел молодым и полным сил.

Я чуть отстранилась, чтобы внимательнее разглядеть незнакомца. Он был худощавым и угловатым. Его толстое коричневое пальто, весившее, должно быть, не меньше его самого, спускалось ниже колен, обвиснув под тяжестью переполненных карманов. Лацканы пальто были не видны за длинным шерстяным шарфом, доходившим едва ли не до колен. Я узнала этот шарф: замотанный им мужчина придержал мне дверь. Видимо, он вернулся в таверну следом за мной.

– Здравствуйте! – выдавила я, восстановив равновесие. – Чем могу помочь?

– Вы только что вернулись с Украины.

Это был не вопрос. Его голос был спокоен, в нем слышались даже нотки… довольства? Пока он говорил, его серые глаза двигались, словно он обдумывал каждую мысль, прежде чем озвучить ее.

– Вы пересекли Германию, а затем преодолели внушительное расстояние на огромном судне… сделанном, держу пари, в основном из железа.

Склонив голову набок, он продолжал смотреть на меня, но не прямо в глаза, а куда-то в сторону, словно был очарован моими волосами или плечами. В школе я научилась справляться с нежелательным вниманием со стороны мальчишек, но здесь было нечто совершенно иное. Казалось, он был поглощен мною и в то же время совершенно мною не заинтересован. Я была взволнована и заинтригована одновременно.

Запоздало сообразив, что к чему, я с улыбкой спросила:

– Ах, вы тоже с «Леди Шарлотты»? Прошу прощения, мы встречались на борту?

Искренне озадаченный, мужчина наконец встретился со мной взглядом.

– С какой еще леди? О чем вы говорите?

– С «Леди Шарлотты», – повторила я. – Это торговое судно из Бремерхафена. Разве вы не были среди пассажиров?

– С этой леди я не знаком. Похоже, с ней шутки плохи.

Этот странный тип продолжал рассматривать меня: очевидно, моя прическа и швы моего жакета интересовали его гораздо больше моих слов.

– Если мы не плыли вместе, как вы вообще… Ах, должно быть, вы заметили мои багажные бирки.

Я старалась не выдать смущение, но все же отстранилась, когда мужчина придвинулся еще ближе, открыто разглядывая меня. От него слабо пахло гвоздикой и корицей. В спину мне неудобно впилась дубовая столешница.

– Ничего подобного. Это было бы невежливым вторжением в личное пространство, – безучастно заметил незнакомец, после чего снял пушинку с моего рукава, попробовал ее на вкус и сунул куда-то в складки своего мешковатого пальто.

– Я поняла, – заявила я, – вы – детектив.

Глаза мужчины снова встретились с моими. Я почувствовала, что на этот раз попала в точку.

– Вы прямо как… тот детектив, который консультирует Скотланд-Ярд в рассказах. И что же меня выдало? Дайте угадаю! Вы почувствовали, что мое пальто пропахло соленой водой, а к платью прилип какой-то особенный тип глины? Что-то такое, да? Расскажите!

Мужчина ответил не сразу.

– Да, – сказал он наконец, – что-то такое.

Он едва заметно улыбнулся, а затем развернулся на каблуках и направился к выходу. Замотав шарф и натянув вязаную шапку, он распахнул дверь и вышел прямиком в снежный вихрь. Прежде чем дверь закрылась, я поймала последний взгляд его дымчато-серых глаз между шерстяными краями шапки и шарфа.

А потом он ушел.

После этой странной встречи я спросила бармена, известно ли ему что-нибудь о незнакомце. Усмехнувшись, бармен закатил глаза.

– Я много что слышал. Может, что-то из этого и правда. Почти каждый здесь может рассказать о нем какую-нибудь историю. Правда, ребята?

Несколько завсегдатаев рассмеялись и принялись вспоминать обрывки историй, но уследить за их разговором я была не в силах.

– Помнишь тот случай с кошкой и репой?

– А тот жуткий пожар в доме мэра?

– Мой кузен ему верит, но он верит и в морских чудищ с русалками.

Кажется, мой вопрос возродил давно забытый спор между двумя стариками за шахматной доской, который быстро перерос в перебранку о суевериях и наивности. Вскоре обе стороны заручились поддержкой гостей за соседними столиками. Одни настаивали, что этот странный тип – шарлатан, другие утверждали, будто он посланник небес. В разгаре этой перепалки я наконец услышала имя незнакомца. Его звали Р. Ф. Джекаби.

Глава вторая

К следующему утру мне удалось вытеснить мистера Джекаби из своих мыслей. Постель в моей маленькой комнатке оказалась теплой и удобной и стоила мне всего лишь часа мытья посуды и подметания полов, хотя хозяин гостиницы и дал понять, что это только разовое одолжение. Я распахнула шторы и впустила в комнату утренний свет. Чтобы продолжить свои смелые приключения, не опускаясь при этом до жизни под мостом и еды из мусорных баков – или, еще хуже, письма родителям с просьбой о помощи, – мне нужно было найти подходящую работу.

Я положила чемодан на кровать и щелкнула замками. Одежда внутри сгрудилась у стенок в две кучки, которые словно не желали находиться в обществе друг друга. С одной стороны лежали тонкие платья с изящными вышитыми подолами, кружево которых тотчас вздохнуло и всколыхнулось: смятая ткань вернулась к жизни. Напротив нежных пастельных материалов и непрактичных украшений лежало несколько пыльно-коричневых рабочих штанов и поношенных рубашек. Между двумя стопками особняком держались нижнее белье и носовые платки.

Осмотрев свои пожитки, я вздохнула. Других вариантов у меня не было. Все остальные мои наряды износились, и теперь я столкнулась с двумя крайностями: я могла одеться или как мальчишка, или как воздушное пирожное с кремом. Вытащив из чемодана простую нижнюю рубашку и панталоны, я захлопнула крышку, несмотря на приглушенные протесты красивых платьев. На столбике кровати висело зеленое дорожное платье, в котором я приехала накануне. Я поднесла его к свету: подол обносился и до сих пор не просох после снегопада, кое-где на нем уже появилась бахрома. Но я все равно надела это платье и спустилась вниз. Сначала нужно было найти работу, а уже потом задуматься о новой одежде.

В свете дня Нью-Фидлем выглядел свежо и многообещающе. На улице было все так же морозно, но холод уже не казался таким пронизывающим, как накануне вечером. В приподнятом настроении я шагала по мощеным тротуарам с чемоданом в руке. На этот раз я решила найти подходящую для себя работу. Мой опыт был весьма скромным: до этого я работала лишь в одном месте, по глупости откликнувшись на объявление, в котором жирными заглавными буквами сообщалось о НЕВЕРОЯТНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ, о ШАНСЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ, но мое наивное воображение привлекло другое слово: ДИНОЗАВРЫ.

Да, динозавры. Мой отец занимался антропологией и палеонтологией, из-за чего и я жаждала открытий, хоть отец считал, что эту жажду мне не стоит утолять. В детстве я могла наглядно увидеть работу отца только во время походов в музей. Я прилежно училась, делала успехи в школе и с нетерпением ждала поступления в университет, пока не узнала, что на той же неделе, когда начнутся мои занятия, отец отправится руководить самыми важными раскопками в его карьере. Я умоляла его позволить мне поступить в университет и чуть с ума не сошла от радости, когда он наконец сумел убедить в этом матушку, однако теперь одна мысль о том, чтобы корпеть над пыльными учебниками, пока он совершает настоящие открытия, приводила меня в уныние. Я хотела быть в гуще событий, как мой отец. Я упрашивала его взять меня с собой, но он, конечно же, отказался, заявив, что юной леди на раскопках не место. По его разумению, мне следовало окончить обучение и найти хорошего мужа с приличной работой.

Так все и случилось. За неделю до начала учебного семестра я откликнулась на объявление о НЕВЕРОЯТНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ и, прихватив отложенные родителями на мое обучение деньги, присоединилась к экспедиции в Карпатские горы. Я боялась, что девушку на раскопки не возьмут, и потому купила в комиссионном магазине несколько брюк – все они были мне велики, но я закатала штанины и нашла подходящий ремень. Я научилась говорить низким голосом и прятать свои длинные каштановые волосы под старой дедушкиной кепкой – она была точь-в-точь такой, какие носили все мальчишки-газетчики, и я не сомневалась, что она удачно завершит мой образ. Результат оказался поразительным. Я сумела превратиться в… глупую девчонку, нарядившуюся в мальчишеские вещи. Как выяснилось, руководитель раскопок был настолько увлечен этим плохо профинансированным и слабо организованным предприятием, что ему не было дела даже до того, человек ли я, не говоря уже о том, какого я пола. Он просто обрадовался получить пару рук, готовых работать за еду.

Последующие месяцы можно было назвать «невероятной возможностью», только если кто-то считает таковой возможность несколько месяцев питаться одинаковыми безвкусными обедами, спать на неудобной койке и изо дня в день ковыряться в каменистой почве в бесплодных поисках. Окаменелостей никто не обнаружил, и финансирование прекратилось, а потому экспедицию свернули, после чего мне пришлось самой искать способ добраться домой с восточных рубежей Европы.

«Хватит мечтать! Пора образумиться!» – казалось, именно этому меня должны были научить несколько месяцев, за которые я спустила деньги на целый семестр учебы. После своего сокрушительного провала я оказалась в немецком морском порту, надеясь уплыть обратно в Англию. По-немецки я говорила ужасно: едва могла связать пару слов. В процессе переговоров о цене койки на большом торговом судне «Леди Шарлотта» мне с трудом удалось понять, что капитан вообще не плывет в Англию, а собирается ненадолго зайти во французский порт и затем отправиться в плаванье по Атлантике в Америку.

Поразительнее всего было то, что перспектива переплыть океан и оказаться в Штатах пугала меня гораздо меньше, чем возможность вернуться домой. Не знаю, чего я боялась больше – встречи с родителями, у которых украла деньги на обучение, или окончания своего приключения, которое, казалось, толком и не началось.

В тот день я купила три вещи: открытку, марку и билет на «Леди Шарлотту». Должно быть, родители получили открытку в то же время, когда я наблюдала за исчезающими на горизонте европейскими берегами и огромным затуманенным океаном, открывающимся передо мной. Я была уже не так наивна и полна надежд, как в самом начале своего путешествия, но мир с каждым днем становился все больше. На открытке я написала краткое послание:

Дражайшие матушка и отец,
надеюсь, вы в добром здравии. Как вы и предупреждали меня, оказалось, что на профессиональных раскопках юной леди не место. Отправляюсь на поиски более подходящего занятия.
С любовью,
Э. Рук

Теперь, в Нью-Фидлеме, я не собиралась отказываться от своей тяги к приключениям, но в качестве компромисса решила устроиться на приличную работу, чтобы обеспечивать себя.

Первым делом я зашла в бакалейную лавку. Когда я открыла дверь, в лавке звякнул колокольчик, и хозяйка, худощавая старушка, подняла голову от тележки, доверху нагруженной мешками с мукой.

– Доброе утро, дорогуша! Секундочку!

Она подняла один из тяжелых мешков на полку у себя за спиной, но он зацепился за угол стеллажа, и старушка потеряла равновесие. Мешок упал на пол, в воздух взметнулось белое облако.

– Мамочки мои! Подождете еще минутку? – извиняющимся тоном спросила она.

– Конечно. Позвольте вам помочь, – сказала я и поставила свой чемодан на пол.

Старушка с радостью приняла мою помощь. Я принялась поднимать мешки на полку, а она тем временем принесла метлу и совок.

– Я вас раньше не видела, – заметила хозяйка лавки, подметая пол.

– Я только вчера приехала, – подтвердила я.

– Из Лондона, судя по акценту?

– На несколько графств юго-западнее. Из маленького городка в Гэмпшире. Вы бывали в Англии?

Старушка ни разу не покидала Штаты, но с радостью выслушала мой рассказ. За приятной беседой мы быстро справились с тяжелыми мешками. Когда я положила последний из них на полку, она убрала пустую тележку в соседнюю комнату, исчезнув за стеллажами с товарами. Не успела она вернуться, как колокольчик снова звякнул, и в магазин вошел бородатый краснощекий мужчина.

– Мне жестянку «Старины Барта». Спасибо.

Я поняла, что все еще стою за прилавком, и оглянулась в поисках хозяйки.

– О, я не… Я здесь не…

– Это трубочный табак, милочка. Стоит прямо у вас за спиной – вон тот, с желтой этикеткой.

Я взяла жестянку с портретом крепкого моряка и положила ее на прилавок.

– Хозяйка сейчас вернется, сэр, – сказала я.

– Вы и так неплохо справляетесь, – улыбнулся мужчина и принялся отсчитывать монеты.

Старушка наконец вернулась, вытирая руки о фартук.

– Доброе утро, мистер Стэплтон! – радушно воскликнула она. – Жестянку «Барта»?

Выскользнув из-за прилавка, я позволила хозяйке завершить сделку.

– Мне нравится ваша новенькая, – сказал мистер Стэплтон, прежде чем уйти.

Еще раз добродушно улыбнувшись мне, он открыл дверь.

– Не волнуйтесь, милочка, вы освоитесь. Просто не вешайте свой хорошенький носик.

С этими словами он вышел на улицу, и дверь за ним захлопнулась.

– О чем это он? – спросила хозяйка.

– Произошло небольшое недоразумение.

– Что ж, юная леди, не знаю, как вас и благодарить, – сказала старушка, закрывая кассу. – Что вы хотели?

– На самом деле я хотела спросить, может, у вас есть работа…

Она сочувственно мне улыбнулась.

– Простите, дорогая, у меня работы нет. Спросите на почте: у них там рук не хватает.

Я взглянула на прогнувшиеся под весом товаров полки у нее за спиной и вытерла пот со лба.

– Вам точно не нужна никакая помощь?

В благодарность за то, что я была такой хорошей девочкой, она вручила мне сверток с помадкой и отправила восвояси, что ничуть не помогло мне почувствовать себя уверенной в себе взрослой женщиной. Забрав чемодан, я последовала совету мистера Стэплтона: не стала вешать нос – и пошла дальше.

Бродя по холодным улицам Нью-Фидлема, я встретила еще нескольких радушных лавочников и служащих, но никто из них не предложил мне работу. Город был весьма примечательным, но я никак не могла понять его географию. Казалось, улицы не шли параллельно более пары кварталов. Проспекты прокладывались, будто исходя из нужд жителей, а не по генеральному плану. Постепенно я прочертила границы размытых районов города: скопление заснеженных коммерческих зданий, квартал безликих офисов и промышленный округ, где здания разрастались в крупные фабрики с высокими трубами. Между ними находились жилые районы.

Каждая улица обладала своим характером. По обе стороны мостовой высились внушительные здания, словно боровшиеся друг с другом за господство в районе. Вдоль дорог стояли уличные торговцы, несмотря на снег, предлагающие прохожим свои товары; ребятишки взбегали на холмы, чтобы скатиться вниз на самодельных салазках; в обе стороны двигались потоки людей, шаги которых вместе со скрипом колес экипажей составляли постоянную пульсацию городской жизни.

Через несколько часов я наконец разыскала почту Нью-Фидлема. Вопреки предположению бакалейщицы, там мне тоже не улыбнулась удача. Однако когда я повернулась к выходу, кое-что привлекло мое внимание. На доске объявлений среди заметок о пропаже животных и сдаче комнат внаем висел измятый листок. С одной стороны к нему был прикреплен портрет сбежавшей колли, а с другой – объявление о комнате на Волнат-стрит. Виднелись лишь слова: «…РЕБУЕТСЯ АССИСТЕН…».

Осторожно высвободив объявление, я прочитала его целиком:

ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО
ТРЕБУЕТСЯ АССИСТЕНТ
2 доллара в неделю
Требования: грамотность, пытливый ум, отсутствие предрассудков.
Предпочтение отдается небрезгливым кандидатам.
Обращайтесь на Авгур-лейн, 926
Не глазейте на жабу.

Хотя объявление было довольно необычным, я сочла, что полностью соответствую требованиям, а два доллара в неделю обеспечат мне и стол, и крышу над головой. Спросив дорогу у почтальона, я прошла короткую милю до указанного адреса.

Небольшое здание расположилось среди гораздо более высоких и громоздких строений делового центра. По замерзшим тротуарам в обе стороны спешили мужчины в строгих костюмах. Проходя мимо дома номер 926, они немного ускоряли шаг, словно заметив впереди что-то очень важное, как школьники, всячески избегающие необходимости здороваться с младшими братьями на виду у сверстников.

На изогнутой кованой штанге над дверью висел знак, на котором крупными буквами было написано «926 – ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО» и более мелкими – «Частные расследования и консультации: наша специализация – необъяснимые явления».

Здание было трехэтажным, под крышей у него, возможно, даже хватало места для небольшого чердака. Архитектор явно не поскупился на элементы декора: не думая особо о форме и функциональности различных деталей, он включил в свое творение колонны, арки и резные фестоны всевозможных стилей везде, где позволяло место. Балюстрады и карнизы шли под разными углами, причем некоторые, казалось, точно не знали, какому этажу они принадлежат. Несмотря на это буйство стилей, в целом здание смотрелось вполне органично. В нем было не найти и двух элементов, которые бы сочетались друг с другом, но при этом вместе они складывались в картину, где все было на своих местах.

На ярко-красной двери красовался молоточек, размером и формой напоминающий подкову. Подойдя, я трижды постучала и замерла в ожидании. Я напрягла слух, однако не услышала ни приближающихся шагов, ни звука отодвигаемого кресла. Через несколько долгих секунд я дернула за ручку, и дверь отворилась.

– Есть кто-нибудь? – спросила я и переступила порог.

Прихожая переходила в комнату, похожую на приемную. Перед заваленным книгами и бумагами столом стояла деревянная скамья. Поставив свой чемодан у стены, я прошла дальше. В правой части комнаты висела длинная полка, которую занимали несколько толстых томов в кожаных переплетах и странный набор артефактов, включая череп какого-то животного, маленькую каменную статуэтку толстой обнаженной женщины и похожую на гнездо груду палок и веревок. На краю полки стоял стеклянный резервуар с землей, листьями и небольшим прудиком.

Подавшись вперед, я всмотрелась в стекло, пытаясь найти обитателя этого террариума. Несколько секунд спустя я разглядела шишковатые очертания серо-зеленой жабы, которая смотрела прямо на меня. Она раздувала крошечные ноздри и казалась сердитой. Вдруг она рыгнула и раздулась, демонстрируя внушительный второй подбородок. Пока он становился все больше, из глаз жабы начал выходить какой-то газ. Я с удивлением смотрела на нее. Ошибки быть не могло: из глаз амфибии сочился газ, по цвету почти не отличавшийся от влажной жабьей кожи. Вскоре дымом заволокло весь террариум. По ту сторону стекла раздался тихий свист. Вонь не заставила себя ждать.

Позади меня хлопнула дверь, и я обернулась. Из соседней комнаты, натягивая пальто, вышел не кто иной, как мистер Р. Ф. Джекаби. Застегнув пальто, он на секунду остановился и взглянул на меня. Я же, в свою очередь, не смогла промолвить ничего, кроме неопределенного:

– Э-э-э…

Его лицо внезапно исказилось, и он нарушил молчание.

– О, боже мой! Вы глазели на жабу?! Не стойте столбом, откройте окно рядом с вами. Этот газ еще несколько часов не рассеется.

Он бросился к окну в другом конце комнаты и распахнул его настежь. Оглянувшись, я нашла другое окно и последовала примеру хозяина. Едкая вонь сочилась из террариума и заползала мне в ноздри, постепенно набирая силу, как боксер, который разминается перед боем.

– Вы… – начала было я, а затем попробовала снова: – Я пришла по объявлению, которое увидела на почте. Вы…

– Вон! Вон! – Джекаби сорвал с крючка свою вязаную шапку и замахал руками. – Можете продолжать, если хотите, только, пожалуйста, не здесь!

Мы успели выйти на улицу, прежде чем у меня заслезились глаза, и я с удовольствием глотнула свежего холодного воздуха. Взглянув на красную дверь, я задумалась, не броситься ли обратно за чемоданом. Джекаби пошел по тротуару, на ходу заматывая свой длинный шарф. Помедлив, я решила оставить чемодан и поспешила за таинственным незнакомцем.