Loe raamatut: «Если в вашем доме завелся Шпындылек»

Если в вашем доме завелся Шпындылек

Если в вашем завелся Шпындылек, то… все, ваша обычная спокойная жизнь закончена. Вам не удастся ни выставить его за дверь, ни вымести метлой, вы даже врядли сумеете его поймать. И все, что останется, это ехидный смех, раздающийся из-за шторы.

Удивлены, откуда я все это знаю? Просто вот он сидит на подоконнике, глядит на меня своими хитрыми глазками, грызет печеньку и, КАК всегда, разбрасывает крошки!

– Что, пожалела печенья, да? Ууу… для такого маленького, несчастного, хорошенького…

– … вредного, надоедливого… – продолжаю я.

А в ответ мне, как вы думаете, что? Да, снова, это хихиканье. И как он только не подавился – одновременно жевать и хихикать!

Хотя, если хорошо подумать, то он только этим и занимается. Мохнатый валенок!

Но, в свое время, этот вредный смех спас меня от полного сумасшествия. Как еще можно отреагировать, кроме мыслей о том, что сходишь с ума, если вдруг начинаешь замечать дома что-то белое, мелькающее то в одном углу, то в другом. Прибавьте к этому топот маленьких лапок и зловещее «уханье» по вечерам. Да, хорошо он тогда надо мной поиздевался…

Не известно, чем бы все закончилось, если бы он не выдержал и не начал бы ехидно хихикать. И не просто смеяться, а именно хохотать с хорошей такой издевкой. Тут я разозлилась и решила непременно «это» поймать.

Каких только приманок я не использовала, все было бесполезно: они либо оставались совсем нетронутыми, либо надкусанными и разбросанными. А самое главное, что я не могла засечь момент, когда это существо, или чтобы оно ни было, успевало все понадкусывать. Тем временем хихиканье становилось все более издевательским.

Я начинало уже было отчаиваться, когда однажды вечером, заварив себе чай, вспомнила, что днем купила коробку имбирного печенья. Вскрыв герметичную упаковку, из нее вырвалось ароматное облачко с мельчайшими частичками печенья. И, буквально, через несколько секунд, послышался восторженный вздох. Я не подала вида, что заметила и только подумала про себя: «Вот ты и попался!»

Да, имбирное печенье страшное оружие против Шпындыльков. Возьмите себе на заметку!

Вот так мы и познакомились: я, держа за заднюю лапку, что-то совершенно невероятное, имеющее право существовать только в сказках, и он, вися вниз головой и грозно ругаясь.

И не думайте, что это было начало прекрасной дружбы. Совсем нет.

– Да? – поднимаю глаза от тетради и спрашиваю у него. Кстати, крошек стало еще больше.

– Что, да?

Вы только посмотрите, он соизволил ответить.

– Ничего. Убирать за собой не собираешься?

– Нет, конечно!

– Кто бы сомневался.

Это надо же быть таким противным и иметь такую очаровательную внешность. Представьте себе самый чудесный белый пушистый комочек с большими черными выразительными глазами, носиком-пуговкой и удивительными антенками на голове с пушистиками на концах, которыми он может шевелить. Волшебство!

Но, как только он открывает рот и что-нибудь произносит, то все, хочется отправить как можно дальше. Его наверно выгнали из дома за вредный характер, хотя он и говорит, что сам ушел.

Кстати, я называю его Шпынь. Говорит, что его это бесит, но, мне кажется, он притворяется. Сам виноват, не захотел называть свое имя. Во время нашей первой встречи, когда я ошарашено спрашивала, что же ты такое, Шпынь только очень гордо ответил, что он «… самый прекрасный и достойный представитель семейства Шпындыльковых…» и что я должна «… боготворить и заботиться о нем.» Если бы не его ехидное хихиканье, может даже и поверила бы, хотя, врядли.

Вам интересно, как заводится в доме Шпындылек? Слушайте…

Как выяснилось позже, любимое время года шпындыльков – лето и осень, ведь именно летом они собирают лепестки цветов, из которых потом варится варенье в больших медных тазах. Варенье во время варки мешается специальной деревянной ложкой, которая потом душисто пахнет всю долгою зиму.

Также летом сажаются (и, следовательно, осенью собираются) огромные золотисто-рыжие тыквы – основа рациона всякого разумного Шпындылька.

Из тыквы можно приготовить огромное количество блюд: тыква жареная, тушеная, вареная с брусникой, с молочной кашей и, конечно же, консервированная тыква на зиму. (Не будем вспоминать о возможностях тыквенных семечек – это займет слишком много времени)

Каждый уважающий себя Шпындылек в перерыве между этими процессами, должен подумать о проблемах всемирного и всевселенского значения – вот кто решает эти вопросы!

Получилось так, что именно наша семья выращивала тыквы у себя в огороде. До сих пор неизвестно, зачем мы этим занимаемся, ведь тыкву никто из нас не любит и не ест. Смешно? Немного.

Когда Шпынь увидел наши тыквы, то не смог устоять и поскакал их пробовать. Увлекшись, он залез внутрь одной из них, уснул и был привезен вместе с тыквой ко мне домой. Что было дальше вы знаете.

Сейчас, мы в принципе неплохо уживаемся. Шпынь ворчит не так часто, как раньше. Любит пить со мной чай на кухне. Усаживается на высокий подоконник, шевелит пушистыми антенками и аккуратно пьет ароматный чай из блюдца. Такой милый…

Нет, не то чтобы он мне нравился, что вы! Такой вредный, ехидный… такой… такой несчастный.

Однажды вечером мы сидели на кухне. За окном падал снег – пушистые белые хлопья. Было тихо и уютно. Шпынь молча смотрел в окно.

– Правда зимой красиво, Шпынь?

– Разве это красота! Красота – это… это сверкающие белые поля и поющие деревья. Огромная луна в фиолетовом небе, протягивающая серебряные лучи. Снежные цветы и аромат волшебства. И ты… ты… внутри всего этого.

Я удивленно слушала, он еще никогда не говорил со мной откровенно.

– …а летом… – его голос потеплел – Искрящийся ручей и кружевной мост через него. Вытоптанная тропинка в ослепительно зеленой траве. И маленькие, уютные домики, теплые зимой и прохладные летом. А около каждого домика – звенящие на ветру хрусталики. Специальные хрусталики, выращенные в озере Памяти. Дзинь-зинь-ли-динь… – пропел зверек и замолчал.

– И где все это? – тихо спросила я.

– Лин‘меньгтор – практически выдыхает он. – Земля под луной, благословленная Вечностью.

– Шпынь…

– И я ушел, сам ушел! – крикнул он и убежал из кухни.

Я осталась одна с остывшем чаем. Почему то защипало в глазах.

«Земля, благословленная Вечностью…», да?

Он больше ни разу не заговаривал о своем доме, настоящем доме. А я не знала как спросить. Но так хотелось, чтобы этот пушистый комочек был счастлив. Если Шпынь может быть счастлив на своей земле, значит, он уйдет из моего дома, а я ведь этого и хотела, правда? Правда…

– Шпынь, я тут подумала…

– Что ты сделала? – хихикнул он – Не смеши меня.

– Ух! Дернуть бы тебя за хвост.

– Руки коротки.

– Шпынь… неужели обида или злость, какими бы сильными они не были, могут перебить любовь, настоящую любовь, чистую светлую…

– Нет конечно! Любовь – внутри тебя, а все остальное – наносное, свежий ветер посильнее подует и унесет. – Он внимательно на меня посмотрел. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто так.

– Влюбилась что ли в кого-то?

– Ну почему сразу в «кого-то», можно ведь любить «что-то».

– Это ты меня «что-то» называешь?

– С чего ты взял, что я тебя люблю? Ерунда! Просто, если бы мне пришлось уйти из своего дома, я бы наверно очень скучала и грустила. Если эта любовь внутри нас… то к любимому месту или объекту нас тянуло бы всем существом… так сильно… изнутри…

Шпынь насмешливо на меня посмотрел.

– Так сильно, говоришь.

– Это просто мои мысли. Кстати, может тебе на сквознячке немного посидеть?

– Зачем? – он нахмурился.

– Ну… свежий ветер все уносит прочь.

Не знаю, помогла ли я чем-нибудь, но он стал довольно задумчив в последнее время. Что творится в его голове, о чем думает, кто знает…

Однажды, ночью, я застала его около открытого окна. Сидел в потоке ветра и дрожал, антенки колыхались во все стороны.

Мне показалось, что он улыбался.

А однажды он просто исчез. Как будто никогда и не было.

Я встала утром, а дома тихо. Очень тихо. Я позвала его, но Шпынь не откликнулся. Сначала я решила, что он просто прячется, сидит где-нибудь за шторой и хихикает. Потом я начала его искать и искала до тех пор, пока не нашла в своей комнате на столе голубой кристаллик, похожий на осколок льда с маленькой дырочкой наверху.

– Прощальный подарок, Шпынь? Это все, что ты взял с собой из дома, самое дорогое…

Дальше я не могла говорить, потому… потому что душили такие глупые слезы, потому что я улыбалась и была счастлива за него – он вернулся домой.

Теперь и у меня есть «специальный хрусталик», выращенный в озере Памяти, нашей с ним общей памяти. Он висит на веревочке около окна и звенит во время свежего ветра. Дзинь-зинь-ли-динь…

Если в вашем доме завелся Шпындылек, то… вы самый счастливый человек на свете. Ваша жизнь никогда больше не будет обычной и спокойной, потому что у вас будет Он, такой вредный и надоедливый, такой необходимый и любимый.

Кэт

Что же любят ангелы:

Носить пушистую шапку-ушанку.

Шапка должна непременно налезать на глаза, когда ты чистишь дорожку от снега и обрастать сосульками от пара, идущего изо рта.

Есть арбуз ложкой.

Так вкуснее всего.

Создавать снежинки.

Вы ведь не думали, что они сами собой получаются такие разные. Это тяжелый труд. И даже если вы перероете два, а то и три сугроба, то не найдете двух одинаковых снежинок. Они все уникальны.

– Да… – вздохнула Кэт. – И кто придумал такой закон, что каждая снежинка должна быть единственной и неповторимой!

Но так как дальше возмущаться не было смысла, то еще раз вздохнув, Кэт продолжила составлять свой список.

Делать деревянных ангелов.

Согревать озябшие руки возле камина и при этом играть в театр теней.

Запах корицы.

Смотреть на мир верх ногами.

Хотя это совсем не просто. Сами попробуйте!

Плести венок из желтых и оранжевых кленовых листьев осенью.

Рассматривать пассажиров в поезде.

Хватать слишком гордых кошек за хвост.

Знаете, бывают Такие пушистые особы, что рука сама собой тянется.

Коллекционировать улыбки.

Они ведь почти такие же, как снежинки.

Посыпать пироги орехами и волшебством.

Никогда не угадаешь, какой получится результат.

Есть вишню и выкладывать из косточек узоры по столу.

Кэт вытянула ноги под столом, пошевелила пальцами и сдула кудряшку со лба, которая тотчас упала обратно. Скосила на нее глаза и начала быстро перечислять:

– Ветер. Шоколад. Смотреть как пузырится дождь в лужах. Рассветы. Закаты. Кресла с книгами и чаем. Аааа… слишком много!

Фигурка упала на стол и замерла, потом спохватилась, потянулась за чистым листом бумаги и быстро написала:

Что не любят ангелы

Чихать от муки.

Надоедливые-надоедливые кудри.

Когда носок на левой ноге выше чем на правой.

Когда тебя рассматривают лягушки.

Ухх, пучеглазые!

Скользкие ступеньки.

Решать задачки.

Чавкающих мышей.

Грызи ты себе печеньку, но не чавкай! Никакого воспитания.

Холодный ветер под пальто и в варежках.

На мгновение остановившись, Кэт пошевелила бровями с очень серьезным видом и написала следующий пункт.

Дождь из огурцов.

Если его ни разу не было, это не значит, что такого не может быть. А ведь как больно бы огурцы по голове стучали!

И наконец, последнее:

10. Составлять списки!!!

Девочка соскочила со стула и радостно сказала:

– Вот и все. С самоопределением закончили.

Да, непросто разбираться с самой собой, даже если ты ангел. Тем более если ты ангел.

Не верите? Совершенно зря. Вот, смотрите: две руки, две ноги, два крыла и целый ворох темных кудряшек. Не забудьте про блестящие глаза цвета орехов с яркими медовыми искорками и озорную улыбку.

Конечно маленькая немного, вы бы ей дали не больше 12 лет, но все знают, что ангелы растут очень долго. Ведь впереди вечность.

Но, надо сказать, что Кэт эта «ве-е-е-чность» не слишком волновала, она просто жила в своем Зимнем городе и делала то, что должна была делать, а иногда только то, что ей нравилось больше всего на свете, например какой-нибудь пункт из первого списка.

Вас наверно удивило название города? Все очень просто: это город, в котором всегда была только зима, трескучая, кусающая за щеки морозом или наоборот, мягкая, с почти прозрачным небом, но всегда снежно-пушистая, волшебно-белая, обнимающая вас пургой и холодным пухом.

Да, Кэт любила свой город.

Также она с радостью отправлялась иногда и в Весенний город, и в Летний, или в Осенний город. Туда можно было с легкостью добраться сев в поезд под номером 24. Это был самый старый, усталый поезд, с потрескавшейся красной краской на боках, блестящими отполированными тысячью прикосновениями медными ручками и с настоящим густым белым паром, вырывающимся из трубы. Кожаные сиденья в нем всегда приятно поскрипывали, а чай в вагоне-ресторане всегда был одинаково вкусным.

В каждом городе на вокзалах располагались Пункты хранения, где вы могли оставить свою теплую одежду и выбежать в лето в легком сарафане.

Купить по дороге ледяное эскимо, укусить его, застудить зубы, рассмеяться и побежать дальше к морю, синему как горсть аквамаринов и соленому как горькая полынь.

А если вы не забывали надеть шляпу с большими белыми полями, то вам непременно надо было посидеть в ней на каменном парапете, откидывая причудливую тень и кормить чаек крошками, оставшимися от ванильного кренделька.

Или надев клетчатое короткое пальто пойти гулять в Осенний лес, наполненный запахом влажной земли и листвы. Подбрасывать ногами яркие шуршащие листья, собирать их в букет, плести венки и просто любоваться переплетением тонких черных веток. А если пройти немного подальше, до Каштанового леса, то там, на земле, присыпанные листвой лежали мохнатые каштаны, которые можно было насобирать в карманы или в бумажный пакет (если он у вас был).

А потом, дома, очистив от кожуры, насладиться цветом и матовым блеском орешков, пожонглировать ими, подкидывая каштаны до самого потолка, ойкнуть, когда они упадут на макушку и наконец, выложить на решетку над мерцающими углями.