Tsitaadid raamatust «Море изобилия. Тетралогия»

Если в разуме есть что-то детское, то самое подходящее развлечение для разума – это смотреть на мир с высоты птичьего полета.

Домашнее правило – старайся не держать в доме того, чему не стать стихом.

как трудно заставить человека поверить во чтото с помощью логики и как легко это сделать, ссылаясь на чувства, пусть и мнимые

Жить в мире, осененном великой мудростью, и ничего не делать – вот главное преступление.

Испачкаться, не запятнав себя, – вот в чем истинная чистота. Будешь бояться испачкаться, ничего не сможешь сделать.

В таком образе мыслей, когда сны, независимо от их содержания, высоко ценились сами по себе, гнездилась тревога по поводу собственного существования

Может быть, утонченность знати, которой они постоянно восхищались, означает всего лишь неопределенность устремлений

Кусочек сахара растаял в чае, здания стали ненадежными, балки мостов – хрупкими, как леденец, а человеческая жизнь приобрела тот же смысл, что и молния, шелест мака или колыхание шторы…

смерть созревает изнутри. Если мы хотим, чтобы возродилось то, что однажды пришло в упадок, верим, что страдания не вечны, жаждем, чтобы счастье было неисчерпаемым, думаем, что за счастьем придет несчастье, и, опираясь на то, что будем еще снова и снова подниматься и падать, а в отличие от той жизни, в которой человек путешествует по равнине, каждый раз смотрим на этот мир из конечной точки – вот тогда все определилось и связанное одной нитью стройно движется к концу. Это уничтожает гра

Когда человек счастлив, слова вылетают бездумно, словно голуби из цветочных шаров, когда празднуют спуск корабля на воду