Loe raamatut: «Стаи. Книга 3. Столкновение миров», lehekülg 8
– Весьма умно, – кивнул Бёрнет, признавая за своими противниками некоторую долю проницательности. – Стало быть, надо не допустить их встречи.
– Запросто, босс, – в приватной обстановке капитан часто так называл своего благодетеля. – Через два дня, двадцать седьмого декабря по местному исчислению, из ИБиСа в Белоград прибывают эволэки – чествовать павших будут и в столице тоже. Прощальный вечер пройдёт в тесном кругу, так что кроме охраны из самого Института никого не будет. Я с ребятами натравлю на эволэков пьяную толпу, и под шумок уберу, хм, лисицу и заберу носитель информации. Никто и не заподозрит ничего – просто толпа пьяных идиотов-эмигрантов нападёт на эволков, считая их виновниками своих бед, и только.
Видя небольшое сомнение в глазах шефа, не очень разделяющего вариант с привлечением огромной толпы народа, Рэгг решительно добавил:
– Босс! Эти бараны даже не пойму, кто их толкнул на верную смерть, я вам это обещаю…
* * *
Прибывающих большими и малыми группами эволэков надо было где-то размещать, и Заречный, градоначальник столицы, приложил максимум усилий, чтобы гости не остались без внимания. Без тени сомнения или недовольства знатный вельможа превратил оба своих особняка в весёлые общежития… Были бы они ещё весёлыми, но повод, по которому под крышами гостеприимных домов собрались контактёры разных поколений, отнюдь не веял праздничным настроением.
Старосты погрузились в нелёгкие обязанности: Клан Флоры и Воздуха расселяли в восточном особняке, у самого синего моря, а километрах в тридцати юго-западнее, у самой окраины Белограда, застолбили себе место Кланы Земли и Воды. Эта неувязка была вызвана объективными причинами – «ботаники», из-за своего многолюдства, совмещались только с повелителями воздуха, как самыми малочисленными, а уже «сухопутчиков» и «водников» пришлось селить вместе, вопреки недовольству многих девушек, да и парней. Все, даже молодые да зелёные, уже обзавелись друзьями-подругами, но не на шашлыки ехали, и Лидеры Кланов кое-кого одёрнули, без резкостей, но одёрнули.
Лис пропадал пропадом, помогая то Нариоле и Лассаве, то Мирре и Диолее, так как его Навигаторы традиционно выходили из Кланов Воздуха и Земли, причём, гораздо чаще из последнего. Практика показала нежелательность связи будущего прокладчика космических трасс с водной средой и статической неподвижностью растительного мира, только летуны, а в особенности наземные млекопитающие вызывали минимум затруднений. Но сейчас это выходило Элану боком: приходилось разрываться между желанием побыть с семьёй, и необходимостью выполнять обязанности наставника.
Глупая ситуация, во всех смыслах: он уже почти сутки как приехал в столицу, а жену и детей так и не повидал…
Вот и сейчас, уже прошло немало времени, когда супруг умчался в другой конец города через вечерние пятничные столпотворения машин, проверить лично своих архаровцев, а кое-кому и вставить дыню, а Афалия осталась одна. Только короткий телефонный разговор да горячее заверение бросить завтра же все дела, и обязательно провести выходные вместе. Выполнит. Раз обещал, выполнит, но…
Она в последние недели стала всё чаще проявлять недовольство: хотелось, что бы отец чаще виделся с детьми, да и ей самой остро не хватало внимания. Родственники, как бы трепетно они не относились к ней и маленьким лисятам, не могли заменить внимания со стороны любимого мужчины. Сердилась, но по-тихому, понимая, что момент для выяснения отношений не самый подходящий – Элан был безутешен, хотя и держался молодцом, держа в узде боль и печаль. Дело было даже не в том, что Навигаторов стало на пятую часть меньше, и не в том, что ушли из жизни самые опытные. Погибшая первая команда для него тоже как родные дети, и наставник в постоянном движении, в работе, видел единственный способ не расклеиться. Так что, его второй половинке пришлось не сладко, но девушка благоразумно твердила: так надо, такова жизнь.
Лис и сам чувствовал напряжённость в отношениях со своей пламневласой судьбой, и в очередном телефонном разговоре дал слово серьёзно подумать о своей дальнейшей карьере. Если быть до конца объективным, то никакого особого смысла вот так отдавать себя всего без остатка работе в ИБиСе уже нет: Якорь отшлифован, программы Сирин, Навигаторов и трансформации тел доведут до ума и без их участия. Его авторитет несокрушим, он стал легендой при жизни, к тому же целая серия громких успехов в столь важных областях сделала бывшего смутьяна очень состоятельным человеком. Можно без оглядки посвятить себя семейной жизни…
Но пока она одна. Совсем, кажется, одна в обманчиво пустом особняке: молодую маму с детьми, естественно, не пустили в два «сумасшедших дома» к своим соратницам и оставили коротать время там же, где и застала её неожиданная, шокирующая, но подспудно ожидаемая новость.
Их убили. Рука непроизвольно тянется к карману слишком свободного домашнего халата, и пальцы касаются тёплой пластиковой коробочки, прячущей в своей утробе компромат на высших офицеров Флота Федерации. Она не расставалась с картой памяти ни на секунду, держала её подальше от посторонних глаз, даже хозяину дома и встревоженным родителям не пересказала содержание разговора с пьяным членом экипажа «Хоукинса». Солгала, хоть и не во всём, но солгала близким, что тот приходил выразить соболезнования лично. А информацию надо передать Элану, и уж тогда ни одна мразь не уйдёт от наказания – взбесившийся Лис их из-под земли достанет!!!
Но вместе с уверенностью в скором возмездии за гнусные деяния в душу вкрадывалась и тревога. Супруг очень умён, но бывает через чур настойчив и может пойти на неоправданный риск. Сумеет ли он повернуть силу доказательств в русло правосудия, или же сам решит наказать зарвавшихся людишек так, как наказал Сухомлинова? Найдёт ли он в себе силы следовать Закону, или же, обуреваемый жаждой личной мести, снова встанет на тонкую грань между праведной фемидой и преступлением, путь и морально оправданным?
Афалия понимала, что не сможет остаться просто сторонним наблюдателем: её судьба неразрывно связана с Эланом. Этого непоседу и хитрющего плута она полюбила всем сердцем, причём совершенно неожиданно для самой себя. Полюбила настолько сильно и его самого, и детей, что не хотела их потерять, каковы бы ни были причины расставания. Долг, честь, несокрушимое братство их касты – всё это во все времена помогало эволэкам бороться с самыми тяжелыми невзгодами, но… Не потеряет ли она этого счастья? Не станет ли скорбящей вдовой? Не будут ли знать сын и дочь своего отца только по долгим рассказам на ночь, да по многочисленным фотографиям, неразлучным спутникам жизни любого эволэка?..
Её дети, и его дети… Сейчас два крохотных комочка жизни сладко уснули в колыбельках под присмотром Диолеи (староста не удержалась, приехала навестить), и ничего знать не знают о тревогах этого непростого, временами очень жестокого мира. Что с ними будет?..
Она даже не заметила, как присела к фортепьяно, как, погружённая в мысли и сомнения, взяла пару аккордов. Тонкие пальцы привычно заплясали по клавишам, с губ сами собой полились слова.
По инерции в облаке света
Неживые шагают тела.
Выдыхаю воздух нагретый,
Но, я слабый источник тепла.
Холодею у светофора,
Выпуская пар изо рта.
Отвернись, потому что скоро
Разорвет меня пустота.
Зловещая и переполненная печалью песня полилась по залу, более привыкшему к шумным и весёлым вечерам, заставав в испуге съёжиться огоньки свечей…
Сохрани мое фото
На книжной полке,
Там я в старом пальто,
С сигаретой во рту.
Через миг взорвусь на осколки,
И наполню собой пустоту.
Пламневласая кицунэ, чей разум покинул тесный мирок материальной вселенной, не замечала ничего вокруг, даже своей соратницы Диолеи, что пришла из детской, как на зов, на эту страшную песню…
Замерзают в улыбке губы,
Видишь, до смерти извелась.
Видишь, движущиеся трупы
Коченеть продолжают, кружась.
В небе знаков для нас нет больше,
Облака примерзли ко льду.
Все маршруты ведут в замерзшие
Вечный холод и пустоту.
Диолея ловила своим чутким сознанием настоящую эфирную бурю, что подняла девушка-лиса этим зловещим пением. Открыв рот от изумления, она впитывала в себя каждую ноту и каждое слово, следила, не моргая, за вихрями тонких материй, что, словно сойдя с ума, кружили хоровод вокруг певицы. Подчиняясь волшебному голосу кицунэ, её разум летел вдаль, показывая калейдоскопом страшные картины столь стремительно, что разум многие из них не успевал ни увидеть, ни тем более понять…
Сохрани мое фото
На книжной полке,
Там я в старом пальто,
С сигаретой во рту.
Через миг взорвусь на осколки,
И наполню собой пустоту.
Сохрани мое фото
На книжной полке,
Там я в старом пальто,
С сигаретой во рту.
Через миг взорвусь на осколки,
И наполню собой пустоту.
Пустота, пустота, пустота…
Пустота, пустота, пустота…
Песня умерла, но никак не желал уходить, мечась от стены к стене, а Афалия так и осталась сидеть с потухшим взором, сгорбленная и несчастная. Она была бесконечно далеко от бренного мира, и даже плачь собственных детей ускользнул от затуманенного сознания – Кален и Иния услышали, не ушами, конечно, её тоску и печаль, и вырвались из сладкого сна. Диолея на цыпочках удалилась в детскую и пыталась успокоить расплакавшихся близняшек, беспрестанно повторяя: это просто песня… Это просто песня…
* * *
Почему мужчины из эмигрантских кварталов Белограда каждый день оккупировали ближайшие пивные? Почему всё чаще и чаще напивались в стельку, оставляя в карманах владельцев дешёвых забегаловок последние гроши? Люди просто устали ждать.
Ждать возвращения из незапланированного рейса звездолёт «Бархэм», выбросивший, даже бросивший их на произвол судьбы в системе Аврора-2, и рванувший к колыбели человечества, со сверхсрочным заданием – перевести очередную порцию пушечного мяса на Арену.
Воистину права старая русская поговорка: бояре дерутся, у холопов лбы трещат! Пусть смысл некоторых слов до выходцев из англо-саксонской Секции и не доходил, но суть они уловили верно, ибо оказались заложниками чьих-то непомерных амбиций. Их правители решили снова поиграть в солдатики, побряцать оружием, а простые труженики вместо обещанного нового дома у далёкой звезды застряли в гостеприимной, но чужой системе, где…
Где вроде бы всё для всех, но вот уже долгие месяцы тысячи и тысячи высококлассных специалистов не могут найти работы по призванию, да и разве может уже сформировавшаяся Империя что-то предложить в плане трудоустройства профессионалов по формированию искусственных ландшафтов? Не нужны ей инженеры, силой мысли и рук превращающие безжизненные пустыни в цветущие сады, своих хватает.
И им оставалось только ждать, ведь корабль обещал вернуться и продолжить путь. Они постоянно чувствовали себя чужаками на этой планете, в этом городе – свалившаяся на голову Анны Второй проблема в виде почти четверти миллиона ртов имела вполне понятный итог. Беженцев расселили в наскоро сколоченных бараках с минимумом удобств и обеспечили хоть какой-то работой и гуманитарной помощью. Все, и не званные гости, и хозяева дома, страстно жаждали только одного: чтобы прилетел прыжковый корабль, и путешествие сквозь пространство и время, наконец, продолжилось.
Но не тут-то было. Распри между Секциями никак не утихали, за одной серией сражений на Арене следовала другая, и с каждой новой сменой времени года в умах людей крепчала уверенность: нас бросили.
Кто-то, как мог, старался устроиться на Новой России, несмотря на некоторую неприязнь к англо-саксам, как к исконным врагам славян, кто-то всё также ждал, надеялся и верил, а кто-то потихоньку спускал скромный заработок в местную вино-водочную индустрию, едва дотягивая до очередной получки…
Вот и сегодня, типовой кабачок с незамысловатым названием «Три толстяка» яркой, но немного потрёпанной гирляндой огней приглашал завсегдатаев утопить в пиве, вине и водке своё горе и свою печаль. Как всегда в вечер пятницы тут было яблоку негде упасть, лился рекой хмель, да дым стоял коромыслом. Шум в голове от выпитого и от громких разговоров, только вот… Три добродушных, весёлых, пузатых и довольных жизнью нарисованных на вывеске толстяка никакого отношения к моральному настрою компаний выпивох не имели. Уже давно вошли в обыденность пьяные потасовки, а то и поножовщины – граждане старались не появляться вбили кабаков, особенно в пятницу вечером, когда, посчитав скромный недельный заработок, толпы эмигрантов в отчаянии брели в эти злачные кварталы, где процветали невиданные для Новой России проституция и торговля наркотиками.
Но сегодняшний вечер, а точнее уже даже ночь с пятницы на субботу, были не совсем обычными. Среди пьяных масс, уже начавших под гипнозом зелёного змия терять человеческое обличие, как-то незаметно затесалось несколько своих в доску, то есть таких же, с виду «хороших», людей. Обычная, ничем не запоминающаяся внешность не бросалась в глаза, застилающий глаза и разум дурман хорошо дополнял их актёрские таланты: они пили, ели, говорили с соседями по столикам «за жизнь», не выдавая себя ни манерами, ни особенностями речи. Они говорили неглупые вещи, о том, что их всех бросили на произвол судьбы, о том, что мигрантам достаётся неблагодарная, грязная работа за гроши. И ещё они бес конца проклинали эволэков, ведь это из-за их новой методики преодоления пространства и разгорелась усобица, из-за них всем собравшимся приходиться перебиваться случайными заработками.
Час от часу атмосфера во многих кабаках накалялась, всё громче и громче звучали призывы пойти и показать выродкам-эволэкам, многие из которых уже даже отказались от человеческого обличия, что именно люди, а не возомнившие чёрт знает что о себе мутанты и есть истинные хозяева Вселенной…
Зима необычно тёплая. Уже подходит к концу декабрь, но, если бы не раннее наступление сумерек и не сбросившие листву деревья, можно было решить, что Творец поменял местами времена года, заменив холода на оттепель вступившей в свои права весны. Ветер принёс с юга огромные воздушные массы и прекрасную погоду, напоённую жёлтым светом Авроры днём и серебряным Велеса и Сварога ночью.
Лишний повод побыть на открытом воздухе сыскался как нельзя кстати: всех прибывших эволэков и кураторов зал особняка вместить всё равно не смог бы, даже две трети умещались с трудом. Но, подобные трудности Институту были хорошо знакомы, и выход из затруднительного положения имелся.
Прямо в небольшом парке, через дорогу от дома градоначальника, в аллеях разбили длинные и высокие палатки, поставив их практически полог к пологу, так близко друг к другу, что перейти из одной в другую можно было, сделав один только шаг. Внутри накрыли столы, и шаткие на вид строения надёжно укрыли от вечерней прохлады всех коллег и друзей павшей команды Навигаторов.
Прощальный вечер уже явно затягивался, и Афалия начала сердиться на своего благоверного – постоянно курсировала от комнаты особняка, где ни как не желали спать дети, к палаткам, стараясь уделить хоть толику внимания своим подругам, а Элана всё не было. Матери Елены Стрижак на проводах стало плохо, и несчастную женщину увезли в больницу, настолько всё оказалось серьёзно, причём она даже не доехала до палаточного городка ибисовцев. Машину повернули назад, а рыжий плут счёл долгом сопроводить родителей своих погибших подопечных до самой больницы.
Пламневласая кицунэ в эти часы, наполненной ночной тишиной, не находила себе места: носитель информации, казалось, просто жёг тело сквозь ткань, а передать его супругу не получалось. Более того, понимая ценность содержащейся в нём информации, она ни разу не заикнулась о серой, напичканной микросхемами коробочке ни в телефонных беседах с мужем, ни в разговорах со старостами, ни в задушевных беседах с подругами по Клану.
Уже минула полночь. Прощальный банкет понемногу стихал, эволэки и наставники разбрелись по саду или сидели тесными компаниями за столами, пели грустные песни, кто-то даже отправился спать.
Мирра, Диолея, Нариола и Лассава провожали товарищей, уже собравшихся в дальнюю дорогу: приехавшие со всех концов света соратницы убывали на вокзалы, и скоро они умчатся на ночных экспрессах, назад в свои родные дома, унося с собой печаль и боль утраты. Давно не было потерь, подзабылись траурные мероприятия.
Трогательно распрощавшись с очередной компанией, забившей до отказа подкативший к особняку автобус, они даже не заметили, как к Афалии подошёл один из официантов и вручил записку, как встрепенулась девушка-лиса, пробежав взглядом по написанным строкам. Но, когда она появилась на улице снова, уже с детьми и с коляской, все четверо, как по команде, бросились к молодой маме.
– Куда это ты собралась на ночь глядя? – с тревогой и даже недоверием спросила Диолея.
От её чуткой эмпатии не укрылась глухая защита девушки из высшего общества, но глава сухопутчиков не очень насторожилась: кицунэ весь вечер была сама не своя, и подобная экранировка могла оказаться простым нежеланием будоражить детей. Это было тем более правдоподобно, ведь Афалия тут же сокрушённо призналась:
– Что-то ни Иния, ни Кален никак не заснут, может, надышатся свежего воздуха, и тогда…
Она оборвала фразу, чувствуя себя уставшей и опустошённой затянувшимся ожиданием встречи с супругом. Это не говоря уже о том, что без сомнения последует за этой встречей…
– Ладно, только не отлучайся из сада, – согласилась Нариола.
Окрестности дома градоначальника охраняло несколько экипажей полиции, и никто особо не тревожился за маму и детей, только Диолея направилась к ближайшему шатру…
Растеряеву было немного стыдно за себя: вроде и не жрать приехали, но еда была отменная, а он так напахался за последние недели, причём в самом буквальном смысле слова, что вечерний жор ни как не желал отпускать. Кроме того, после памятного возвращения с Земли эволэки заметно изменили своё отношение к бывшему солдату удачи, и вечер проходил в компании уже не совсем трезвых девушек-эволэков.
Игорь галантно, как самому казалось, ухаживал за дамами, стараясь не налегать на спиртное – хоть и далеко Страж, курирующий его очень условно досрочное освобождение, но судьбу лучше было не искушать. Так что, многие заманчивые напитки он только чуть пригубил, вкус распробовать, а здоровенному мужику такие порции, что комариный укус, завтра и намёка на употребление не будет! Зато еда-то какая! Армия марширует животом – вот заповедь военных! Он отнюдь не был бесчувственным, весьма сдружился с воспитанниками, в том числе и погибшими, своего единственного друга, Лиса, но привычка наедаться впрок прочно засела в подкорке.
– Игорь, – рука Диолеи легла на плечо совершенно неожиданно.
«Садовник» тут же поднялся с места и, не дожидаясь разъяснений, пошёл за старостой к выходу, под аккомпанемент скривленных рожиц своих «собутыльниц»: девчонкам явно не понравилось, что Лидер Клана отняла у них такого замечательного дворецкого, но перечить они не посмели.
В притушенном освещении аллеи властвовали резкие тени, но рука Диолеи тут же безошибочно указала на едва различимую фигурку удаляющейся кицунэ:
– Сходи с ней. Это моя личная просьба.
Игоря немного расстроил прерванный банкет, но непреступная красавица ему не разонравилась, несмотря на сложное к своей персоне отношение, и он с готовностью взял под козырёк:
– Слушаюсь, моя госпожа, – и бросился выполнять поручение.
Вполне довольная предпринятой предосторожностью Диолея вернулась к соратницам сразу, как только Растеряев догнал Афалию и зашагал рядом, тут же о чём-то заведя разговор. Откуда было ей знать, что скомканный клочок бумаги в кармане подруги звал её на встречу с уже покойным Сомервиллом…
Лис поставил бронированного «кота» на автопилот, и ИР уверенно повёл трёхтонную машину, внешне не отличимую от стандартного внедорожника, по кольцевому шоссе: разрешённая максимальная скорость тут вдвое выше, чем в городе, да и светофоров нет, так что, у особняка он окажется самое большее минут через тридцать.
В руке тут же оказался телефон, и, о чудо, супруга ответила через пару секунд.
– Здравствуй, любимая, как там дети?
Бесконечная лента фонарей вырвала у ночи настоящий туннель, уходящий широкой дугой к самому горизонту, и в салоне было очень светло. Он откинулся на сидение, и честно постарался сосредоточиться на разговоре с возлюбленной, натерпевшейся в последние дни, наверно, даже больше, чем он сам.
– А-а-а… Ни как не уснут… Ты их погулять вывела…
Элан непроизвольно провожал взглядом обгоняющие его машины – всё же странно вот так доверяться кому-то, кто спрятан под широкой панелью приборов. Маленькая сфера, начинённая электроникой, пилотировала машину с безупречной точностью, но побороть желание самому взяться за руль оказалось, ох, как непросто!
– Ну, умница ты, правильно, пусть воздухом подышат… Да, да! Уже лечу на всех парах!
Он заставил-таки себя закрыть глаза и выслушать негромкую, но полную упрёка тираду: Афалия права, хотя трагедия заставила его выбирать из двух зол меньшее, но, может, действительно стоило не ехать в больницу. В конце концов, у матери Лены нервный срыв, пусть и тяжёлый, а рядом муж, сын, сестра, квалифицированные врачи…
– Да, да, ты абсолютно права…
Слова вполне искреннего раскаяния не очень хорошо уживались с мыслями и чувствами: он наставник, и помочь родным погибшей подопечной – его обязанность, но… С другой стороны, он оставил семью, а возлюбленной также тяжело, ведь первая команда для неё – не посторонние люди. Ох, как всё в жизни непросто!
Афалия явно была сильно расстроена и рассержена, и только ещё большая усталость не дала разгореться настоящему разносу. Получив твёрдое обещание Лиса не отходить впредь ни на шаг от своих обязанностей главы семейства, Лисичка чуточку успокоилась и сменила гнев на милость, попросив возлюбленного приехать как можно скорее…
Как только погас экран телефона, Афалия тяжело вздохнула, выпуская пар изо рта: хотелось просто поплакать на плече мужчины, а супруга, как назло, где-то черти носят!
– Зря ты так на него бочку катишь, – покачал головой Игорь. – Он сейчас, между прочим, разрывается между долгом и семьёй.
Растеряев давно смекнул, что можно откровенно поговорить не только с Лисом, но и с его супругой. Пусть Доронина-младшая и вспыльчива, но умна, да и Элан не даёт ей срываться.
Они шли, скрытые тенями деревьев, по мощёной дорожке. Коляска с двумя маленькими полуночниками, катилась вперёд, послушная сильным мужским рукам, пока их мама разделяла внимание между играми с детьми и головомойкой, устроенной нерадивому папаше.
– Да, знаю, – сокрушённо ответила девушка-лиса, уже остывшая от негодования.
Дети успокаивались, уже почти не подавали голос: как и ожидалось, прогулка быстро нагоняла здоровый сон. Но спокойствие не приходило к маме: она беспрестанно украдкой оглядывала окрестности, но острый взгляд не замечал нигде фигуры во флотском обмундировании. Более того…
С десяток людей, внезапно преградившие дорогу, стали полной неожиданностью и для кицунэ, и для бывалого солдата. Та невероятная способность, с которой мужчины сумели остаться незамеченными, в первый миг вызвала у Игоря почти паническую мысль: «Мы попались!» Он толком не мог разглядеть лиц во мраке, но в походке, в движениях, безошибочно узнал умелых бойцов, готовых к схватке.
Афалия в испуге прянула к коляске с сокровищем, загораживая детей собственным телом – спящая сила уже ломала с треском возведённые преграды и замерла, как громадная невидимая взору простого человека кобра, готовая обрушиться на незваных гостей, преградивших путь. От людей шёл легко узнаваемый запах опасности, разум ловил вкус уже готовой пролиться крови, и противники замерли напротив друг друга.
– Что, мужик? На зверюшек потянуло?
Кицунэ на прямое оскорбление зарычала, чуть подавшись вперёд, но Игорь шагнул навстречу опасности, ещё питая надежду разрешить конфликт по-хорошему. От противников явно несло спиртным, а кое-кто вдобавок нетвёрдо стоял на ногах, и нужно было попробовать – слишком далеко они оказались от палаток! Не докричаться, а оружия, как на зло, нет даже у девчонки!
– Потянуло, потянуло, – согласился он максимально спокойным тоном. – Вы, мужики, расслабьтесь. Хотите выпить? У нас есть, нальём дорогим гостям…
Атака последовала в тот же миг, оборвав примирительную речь. Двое тиграми прыгнули с боков, но Растеряев действовал, словно робот: силовой захват, хруст кости, и один противник по инерции врезается во второго. Афалия перехватывает управление над телами сразу двух пьяных идиотов, которые попросту не знали, с кем связывались, и те, послушные её воле, бросаются на товарищей по разбою…
Будь нападавшие простыми романтиками с большой дороги, они бы отбились, но… Негодяи прекрасно знали с кем шли драться: Игоря просто задавили числом, защитник рухнул под градом ударов, а как бы ни был силён в эмпатии эволэк, остановить силой своей души летящий в голову тяжёлый предмет он не может… Врагов было слишком много…
Растеряев краешком сознания, которое ещё боролось с болью и туманом, что затягивали разум в омут, из которого просто не бывает возврата, успел увидеть, как подонки всаживают в безвольное тело Афалии сверкающий в свете далёких фонарей клинок. Видел, как их подельники вытаскивают из коляски зашедшихся в крике детей… Видел, но, сделать уже ничего не мог… Это только в дешёвом кино с десятком ножевых ран продолжают драться…
Чего никто не увидел, даже одуревшие от крови убийцы, потащившие маленьких детей к ближайшему дереву, так это того, как вроде ничем не отличимый от них мужчина, такой же нетрезвый и невзрачный, вытащил из кармана умирающей кицунэ небольшую серую коробочку с бесценной информацией…
Афалия, вдруг пришедшая в сознание, не обращая внимания на дикую боль в распоротом животе, отчаянно крича, пыталась ползти вперёд. Жизнь уходила из израненного тела, ускользающее сознание не могло сконцентрироваться, никак не получалось дотянуться до мерзавцев если не скрюченными пальцами, вцепившимися в землю, то хоть душой, сильной и непокорной. Она уже видела, что сжимают в руках опьянённые безнаказанностью убийцы, и кричала, кричала… Звала… Хоть кого-нибудь…
Диолея согнулась, словно кто-то с силой обрушил кулак на её солнечное сплетение: в голове что-то взорвалось, смрад и холод смерти ударили в лицо. Мирра, изумлённая и испуганная, успела подхватить её на руки, не дав упасть, едва уловила в глазах подруги непереносимую боль, едва только губы приоткрылись, не успев даже задать вопрос, как…
В глубине сада словно ожил яркий, жёлто-красный дракон: бесконечная вереница огней тянулась из близлежащих улиц к воротам, на секунду запнулась перед кованной решёткой, но через миг, прорвав плотину, устремилась вперёд, с каждой секундой поедая ненасытной огненной глоткой спасительное расстояние, отделяющее вход в аллеи и палаточный городок. Убегая от этого смертоносного потока лавы, со всех концов к особняку устремились разошедшиеся было по тихим уголкам владения градоначальника эволэки и кураторы, сорвалась навстречу приближающейся толпе дюжина бойцов СБ, да четыре киборга, – всё, что могли противопоставить ибисовцы разъярённой толпе…
Никто не предполагал ничего подобного. Когда из переулков прямо к воротам выплеснулись толпы народа, с фонарями, факелами, палками, арматурой, топорами, на пути кровожадной стаи встали только два патрульных экипажа, по паре Стражей в каждом. Увидев приближающийся девятый вал из живых тел и мгновенно оценив обстановку, трое полицейских двинулись навстречу, обнажая оружие, а их товарищ юркнул в машину, к рации. Но всё происходило слишком стремительно: трое храбрецов даже не успели выкрикнуть положенное предупреждение, требование остановиться, как в них полетел настоящий град камней. Они упали, заливая мостовую алой кровью, кто успел-таки достать пистолет, грохнул выстрел, другой, но толпа просто смела их, растоптала. Единственный уцелевший страж порядка бросился на выручку своим друзьям и также успел выстрелить дважды, но у нападавших были не только палки…
В первые секунды атаки в палаточном городке возникла полная неразбериха: те, кто услышал выстрелы, но ещё не мог увидеть всей картины в целом, бросился на звук стрельбы и нарастающего шума приближающейся толпы, а те из ибисовцев, кто уже понял, что сейчас начнётся жуткая бойня, наоборот, постарались убраться к особняку. Между деревьями и палатками закрутилось множество больших и малых водоворотов: убегающие хватали за рукава и плечи своих коллег и друзей, орали, что надо как можно быстрее уходить под защиту стен, те же, не осознавая причины паники, старались в жутком гвалте и хаосе понять, что, собственно, происходит… Потеря этих бесценных секунд эволэкам дорого обошлась…
Вторыми приняли на себя удар бойцы СБ, одно отделение. Тактически очень гибкая структура, но крайне малочисленная, к тому же открывшая огонь травматическими патронами – стрельба у ворот была воспринята, как неудачная попытка экипажей полиции остановить незваных и крайне агрессивно настроенных «гостей». Тут же в первых рядах приближающейся живой стены, расцвеченной призрачным светом бесчисленных факелов и острыми кинжалами лучей фонариков, стали падать, словно споткнувшись, люди, и заходиться криком, хрипом и проклятиями. Бойцы Нечаева в считанные секунды опустошили магазины, но в них уже летели булыжники, на перезарядку дробовиков времени просто не было, и охрана схватилась за пистолеты, но было поздно. Кто-то упал, обливаясь кровью, кто-то схватился за сломанную руку или ногу – в порыве пьяной ярости, словно выпущенные катапультой, тяжёлые камни, ещё пахнущие стылой землёй, из которой их вырвали считанные минуты назад, проламывали черепа и дробили кости… Осознание серьёзности намерений атакующих пришло слишком поздно…
Четвёрка киборгов кинулась в самую гущу врагов, разбрасывая всех встречных, словно тряпичные куклы: не все эволэки и кураторы успели унести ноги, и семь несчастных девчонок и две женщины, кураторы, уже избитые в кровь, полумёртвые, оказались прямо посреди взбесившегося потока. Катя, увлекая подчинённых, мчалась вперёд, не обращая внимания на удары стальных прутов и камней, что увечили её живую плоть. Добраться до своих, вытащить любой ценой. В ход пошло оружие. Пистолет вздрагивал в твёрдой руке ежесекундно, безошибочно находя в фантасмагорической круговерти наиболее опасные цели – у некоторых врагов были ружья и даже пистолеты, или архаичные револьверы. Словно закованные в броню линкоры, прошедшие сквозь нестройную толпу рыбацких лодочек, они как щепки отбросили атакующих, разрезав огромную свору пополам, и замерли кругом, предварительно стащив изувеченных эволэков и наставников под защиту плотно растущих деревьев.
