Пульсирующая боль в члене становилась невыносимой, но я продолжал свои ритмичные действия пальцами и языком, чувствуя, что Вероника уже близка к оргазму. В самый неподходящий момент раздался звук автомобильного гудка, и я понял – Власов всё видел. Внутренне ухмыльнувшись своему превосходству, я придвинул возбуждённую Веронику к себе за бёдра и, расстегнув одну лишь ширинку, резко вошёл в неё, подавляя стон наслаждения.
Меня невероятно возбуждал её вид, распростёртой на столе с раскинутыми в сторону ногами, зажатым моей ладонью ртом, с собранным платьем на талии и трусиками, всё ещё занимающими своё место. Я едва вытерпел, пока она кончит первой, чтобы кончить следом за ней.
Вероника выглядела усталой и удовлетворённой, но это не помешало нам повторить, уже стоя у стены. Когда же я отнёс её, полусонную, наверх и уложил в постель, я знал – она счастлива, и от осознания того, что я способен сделать её счастливой, сам испытывал радость. Да, я счастлив с ней, счастлив так, как никогда ещё не был в своей жизни, счастлив настолько, что хотелось идти до своей деревни пешком и орать песни во всю глотку, пугая ночных птиц.
Когда же я узнал, что Власов сматывается в Китай на полгода – моему счастью и вовсе не стало предела, хотя я старался особенно не демонстрировать эти чувства Веронике – она не должна была знать, что меня это волнует. Я не хотел казаться слабым или мстительным, хотя где-то глубоко внутри моя тёмная сторона танцевала на раскалённых углях ада, удовлетворённая тем, что Власов получил по заслугам, когда узнал, что Вероника теперь моя, убегая в Китай, поджав хвост.
Эти полгода были самыми счастливыми в моей жизни. Мне удалось убедить Веронику, что она талантливый фотограф. Я познакомил её со Светланой, а уж она-то окончательно вправила Новиковой мозги именно так, как она умеет. Единственное, что меня огорчало, так это частые встречи Вероники с этой мелкой Власовой, потому что они непременно проходили в местах, где толпились оравы подвыпивших мужиков. Я доверял Веронике, но всем известно, что пьяная женщина себе не хозяйка. Меня начинала колотить дрожь, когда я думал, чем могут закончиться подобные встречи, я не доверял Лизе, она могла учудить всё, что ей заблагорассудится.
На этой почве мы сильно поругались с Вероникой, я чувствовал себя идиотом, но страх потерять её, страх, что она встретит кого-то лучше меня и уйдёт – он постоянно теплился во мне и это был комплекс. Комплекс неполноценности, который взрастил во мне чёртов Власов, отобрав любовь всей моей жизни, а потом бросив, как надоевшую игрушку.
Я мог перестроить себя полностью ради Вероники, мог научиться жить только ею и её счастьем, но единственное, что было сильнее меня – это ревность. Она сжигала меня изнутри, затмевая рассудок, и я выходил из себя, пугая Нику. После подобных сцен я ругал себя за слабость, зная наверняка, что это отталкивает её, клянясь самому себе, что такого больше не повторится, но стоило ей задержаться на очередной тусовке с Власовой – я снова выходил из себя, чувствуя, как поджариваюсь в агонии ревности.
Время от времени я подумывал сделать Веронике предложение, я даже купил кольцо, но что-то останавливало меня каждый раз, и я знал, что именно – Вероника не готова к новому этапу отношений. Порой мне казалось, что она никогда не будет готова, но я отгонял от себя эти мрачные мысли, надеясь на лучшее и уверяя себя, что ей просто нужно больше времени.
Однако я понял, что времени нет совсем, когда в день выставки Вероники объявился Власов. Мне хватило секунды, чтобы понять – между ними прошлась искра. Власов пялился на мою девушку так, словно хотел сожрать, у меня не оставалось сомнений – он хочет её и он снова в игре. От осознания этого холодело сердце, потому что я понял – Вероника не остыла к нему, её зарытые чувства всколыхнулись, стоило ему улыбнуться своей противной улыбкой и сказать пару приторных слов.
К чему скрывать – я испугался. Комплекс неполноценности разрастался внутри меня с невероятной скоростью, ревность сжигала сердце, а от страха снова потерять Веронику, снова отдать её ему – бросало в холодный пот.
Предчувствие чего-то страшного толкало меня на глупые поступки. Я ощущал, что могу снова остаться ни с чем, и это заставляло меня торопиться. Я сделал Веронике предложение, и, о чудо, она согласилась. Моей радости не было предела, она застилала мне глаза и это было моей очередной ошибкой. Если бы ещё тогда, в ресторане, я бы внимательнее наблюдал за Вероникой, я бы понял – она не хочет за меня замуж. Но я был счастливым глупцом и хотел верить в сказки.
Вероника не носила кольцо на пальце, она придумала какую-то дурацкую отговорку, и это должно было меня ещё раз заставить подумать над правильностью моего решения. Но я боялся думать об этом, я не хотел признаваться самому себе, что стою на пороге ямы, в которую затягиваю себя сам. Я продолжал верить в лучшее, хотя уже понял – Власов вернулся не просто так, он будет действовать, и самое страшное было то, что я знал – Вероника слишком слабовольна перед этим подонком.
Ко всему прочему Катя стала странно относиться ко мне, она будто бы винила меня в том, что теперь вместе с её матерью я, а не Власов. Это разозлило меня ещё сильнее. Единственная верная и крепкая ниточка, тянущаяся к сердцу Вероники, вот-вот грозила порваться из-за вмешательства ненавистного Власова. Я знал, оборвись эта нить – и у меня нет шансов в борьбе с отцом её ребёнка. Ребёнок – слишком сильное связующее, особенно если его отец жаждет заполучить его мать снова в свою постель.
И снова ревность и ярость заполонили моё сердце, я снова совершил ошибку, ведомый этими чувствами. Я ворвался в офис к Власову, кипя от негодования, но эта мразь была настолько спокойна и самоуверенна, что у меня руки чесались набить ему его приторную морду. Я высказал ему всё, что о нём думаю, но он лишь ухмылялся своей слащавой улыбкой, говоря о том, что Вероника ему нужна.
Не выдержав, я набросился на него, но он вызвал охрану и меня выперли на улицу. Мне бы промолчать и не говорить об этом Веронике, но я снова сделал глупость – рассказал ей об этом. Я вообще понял, что совершаю лишь сплошные глупости и делаю ошибки с тех пор, как Власов вернулся в нашу идеальную жизнь. Я винил его во всех грехах, хотя где-то внутри понимал, что все мои ошибки из-за страха и неуверенности в себе.
Меня убивало то, что все мои действия только усугубляют наши с Вероникой отношения, которые уже были натянуты до предела. И хотя она уверяла, что любит меня, я чувствовал – она сомневается в своих словах.
Хоть я и чувствовал, что делаю всё неправильно, что Вероника чувствует мою неуверенность в себе, я уже не мог остановиться. Я потратил все свои сбережения и купил дом в наивной надежде, что Вероника обрадуется этому. Какой придурок, я ведь знал, что она не хочет жить вместе, что не готова, но она согласилась выйти за меня, и я ухватился за это мнимое согласие, как за спасительную соломинку.
Реакция Ники меня уничтожила, она буквально растоптала меня, закатав в асфальт все мои чаяния и надежды. Это было больно, настолько, что я не мог понять, почему она так реагирует, а может быть не хотел понимать, не хотел верить.
У меня было время подумать, целый день на раздумье, и я понял, что давно нужно было всё переосмыслить. Я люблю Веронику, но она права, я давлю на неё, давлю с тех самых пор, как появился Власов. Всё было так хорошо и гладко, я почти успокоился и уверился, что это навсегда. Неожиданно я осознал, что своими поступками усугубил всё до такой степени, что наши отношения с Вероникой на грани разрушения. Я, по сути, своими руками душил их, протаптывая дорожку Власову в жизнь моей женщины. Чёрт, а этот ублюдок хороший стратег, он как будто бы ждал моих оплошностей, ждал, пока я начну косячить, и я оправдал его ожидания.
Хорошенько обдумав всё, я понял, что необходимо успокоиться и остановиться. Я уже однажды завоевал доверие Ники терпением и поддержкой, значит необходимо продолжать терпеть, ждать и наслаждаться тем, что уже имею. Только так можно удержать её, она должна верить, что я всегда готов прийти на помощь, что я её друг и понимаю её, что я не обижу и не предам.
Решив так уже поздно вечером, я отправился к её дому, полный желания поговорить и выяснить отношения. Однако едва её дом показался вдалеке, как моё сердце защемило тугими плоскогубцами – машина Власова была припаркована во дворе. Я остановился за несколько домов, хватая ртом воздух, чтобы справиться с кипящей ревностью. Первым порывом было бежать к ним и вытряхнуть его из её дома, но я хорошо помнил о том, к чему приводят мои глупые действия, совершённые в спешке и под сильными эмоциями.
Я обхватил голову руками и стал считать до десяти, чтобы успокоиться. Это просто машина, она ничего не значит, Вероника не такая, она не предаст меня, она не разлюбила только из-за того, что я купил нам дом. Немного придя в себя, я набрал её номер. Долгие длинные гудки врезались в мой разум калёным железом – она не отвечала. Ярость снова вспыхнула во мне, самоконтроль практически испарился, когда я вознамерился выскочить из машины, но тут входная дверь дома приоткрылась и из неё вышел Власов. Я в немом удивлении наблюдал, как он садится в машину и уезжает.
Досчитав еще раз до десяти, чтобы успокоиться, я направил свой автомобиль к дому. Я старался быть спокойным, но слегка удивился, когда Вероника бросилась ко мне на шею после того, что она наговорила утром – это заставило меня напрячься, что-то было не так.
Я оглядывал комнату в поисках улик преступления, шагая на кухню, но ничего не нашёл. Пока Вероника варила кофе по моей просьбе, я вглядывался в её лицо, пытаясь найти в нём ответы на свои вопросы, но она хорошо скрывала свои эмоции. Я хотел проверить, способна ли Вероника на ложь, и спросил её, почему во дворе нет её машины. Она слегка смутилась, сообщая, что ездила к Лизе и оставила её там. Внутри я немного расслабился – пока Вероника говорила правду, но также я знал, что эта ещё не вся правда и боялся услышать её. Но язык сам продолжал спрашивать, а Вероника продолжала говорить правду.
Когда же я, не выдержав прессинга ревности, спросил, есть ли у неё что-то, что она скрывает от меня, я получил такой ответ, который можно было лишь сравнить с ударом в пах без предупреждения – она целовалась с Власовым!
Первое мгновение я не мог поверить своим ушам, но Вероника выглядела такой расстроенной и виноватой, что сомнений не осталось – я слышал то, что слышал. Моё мужское самолюбие завладело мной, я, не говоря ни слова, встал и стремительно вышел на улицу, направляясь к своей машине, пока Вероника что-то кричала и пыталась меня остановить.
Я завёл машину, зажёг фары и уже было выжал сцепление, чтобы дать заднюю, как вдруг понял, что совершаю очередную глупость под действием эмоций. Если я сейчас уйду, повинуясь гордости, это будет означать только одно – я проиграл, проиграл в самом начале сражения, я сдался, выставив белый флаг и отдав Нику на растерзание Власову. Нет, я не могу вот так сдаться и бросить всё, к чему стремился многие годы. Я слишком много изменил в себе ради того, чтобы быть с ней, слишком многим пожертвовал, чтобы завоевать её, я слишком сильно люблю, чтобы оставить всё вот так.
Я уверенно заглушил мотор, выключил фары и вернулся в дом прямиком в объятья любимой. Мы много говорили, и я чувствовал, она жалеет о случившемся и раскаивается. Я уже точно знал – Вероника хочет быть только со мной, именно сейчас она выбрала меня, а, значит, я сделаю всё, чтобы укрепить её выбор. Плевать на дом, на свадьбу, на общих детей – это всё подождёт. Главное, что она выбрала меня, что ей со мной лучше, счастливей, спокойней и надёжней. И мне всё равно, если у неё остались какие-то чувства к Власову, будь он неладен, я хочу быть с ней, она хочет быть со мной – это главное.
Казалось, всё наладилось. Я успокоился, и наши отношения с Вероникой укрепились под действием признаний и принятия общего решения. Однако наступил её день рождения, и Власов опять нарисовался в деловом костюме и с цветами. Никто не знает, чего мне стоило вытерпеть его присутствие, его блеяние, когда он поздравлял Нику, но я справился.
Когда же мне пришлось отлучиться на кухню для того, чтобы зажечь свечи на торте и напомнить официантам, что его пора вывозить, Власов воспользовался моей отлучкой и, как последний ползучий гад, пытался что-то выяснить у Вероники в узком коридоре возле женского туалета. Когда я наткнулся на них, Власов промямлил что-то о том, что я счастливчик и, развернувшись, уныло протопал в зал. Я смотрел на Нику и не мог понять, что происходит, но у меня хватило мозгов не задавать лишних вопросов. Она выглядела потерянной, разбитой и болезненной. Я тут же среагировал на её просьбу увезти её домой.
Я знал, в таком состоянии ей нужна моя поддержка и моё присутствие, и я остался. Вероника быстро отошла от своего унылого состояния и даже успела удивить меня, щедро одарив меня качественным и чувственным минетом, от которого я чуть было не потерял голову.
Когда же я, витая в облаках от счастья, решил вернуть долг своей любимой и доставлял ей удовольствие языком, с её губ сорвалась фраза, от которой у меня не только пропала эрекция, но почернело сердце.
Я резко оторвался от неё, сев на край кровати и обхватив голову руками, сжимая её с силой, потому что в висках эхом долбилось: «Я так хочу тебя, Марк!». Секунда понадобилась мне на то, чтобы понять – это конец! Чтобы осознать, что всё, что я делал, пошло прахом, потому что она любит его, так всегда было и так всегда будет. Я просто понял, что мне не за что больше бороться, её сердце принадлежит ему, а я устал склеивать разбитые Власовым осколки и довольствоваться одним из них. Это было унизительно, настолько, что меня тошнило в прямом смысле этого слова.
Я уже не понимал, люблю Веронику или ненавижу. В тот момент я ненавидел её, ненавидел за её ложь, ненавидел за то, что дала мне надежду на счастливое будущее в который раз, ненавидел за потраченные зря усилия, ненавидел за то, что она не моя и никогда моей не была, что я придумал себе её образ, вообразил, что она идеал – и влюбился в этот идеал, преследуя его с высунутым языком, словно преданный пёс.
Я устал быть псом, я устал от унижений, устал жить ради неё, ради её счастья, устал от ревности, от неуверенности в её чувствах, от страха потерять то, что, по сути, никогда моим и не было. Всё это было отвратительно и мерзко, отдавало гнилым запахом предательства и самообмана. Я вдруг остро ощутил, что меня использовали, когда был нужен друг, хотя я сам радовался, что могу быть ей чем-то полезен. Однако это противное чувство, что тобой попользовались и вышвырнули на помойку, глубоко засело в моём чёрном сердце.
Я высказал ей всё, что думал, почти всё, и выскочил за дверь, боясь наделать глупостей. Ненависть и ощущение безнадёжности разрывали мою грудь. Да, я слабый, я нашёл утешение в алкоголе и сексе с первой попавшейся на глаза блондинкой – на брюнеток мои глаза больше смотреть не могли.
Но надолго это не помогло, только до следующего утра. С восходом солнца протрезвела голова, прозрели глаза, и я уже с отвращением выпроваживал из своей постели блонди. Я искренне надеялся, что возврат к моей прошлой жизни, наполненной женщинами и сексом, спасёт меня от моего горя, но в ту же ночь я понял, что уже нет.
Я не хотел видеть Веронику, но мне пришлось увидеть её в день рождения Кати, когда я пришёл поздравить её и подарить игрушку. Я заметил её краем глаза, но, на моё удивление, моё сердце не ёкнуло и даже не участило удары, что означало только одно – унижение, которое я испытал по вине этой женщины, убило все мои светлые чувства к ней.
Но боль осталась со мной. Я еще несколько раз пытался повторить попытку вернуться в привычный образ жизни, придирчиво выбирая обладательницу самой красивой мордашки и самой роскошной фигуры в очередном баре, но плотские утехи приносили облегчение лишь на несколько часов.
Вскоре я узнал, что Новикова уехала в Москву, и, признаюсь честно, вздохнул с облегчением. Так лучше, так легче переживать боль, зная, что она далеко и нет ни единой вероятности, что она попадётся тебе на глаза.
Я был потерян, раздавлен и понятия не имел, что хочу от жизни и что мне дальше делать. Привычка любить Веронику настолько глубоко въелась в мою душу, что отказавшись от этой привычки, я как будто потерял самого себя. Ничего меня не радовало, и не было рядом человека, который бы поддержал, понял тебя и помог выбраться из этого персонального ада. Санёк пытался помочь по-своему, затаскивая меня в очередной бар, а я не сопротивлялся, радуясь новой возможности притупить боль дозой крепкого алкоголя.
Ирина, новоиспечённая жена Саши, уже через час вызвала его домой, а я остался в баре, по привычке выискивая глазами очередную девчонку, погрудастее и понаглее. И вот я уже присмотрел свою новую блондинистую жертву в коротком розовом платье, обтягивающем фигуру так, что, казалось, пышная грудь вот-вот выскочит наружу. Девушка резвилась на танцполе в окружении подруг и парней-неудачников, которые на что-то надеялись. Они просто не знали, что я уже положил глаз на эту девчонку и она будет моей этой ночью.
Я уже было приготовился встать, чтобы начать охоту, но тут на меня налетело что-то, обливая мою рубашку горячей жидкостью, которой, судя по запаху, оказалось кофе.
– Что за чёрт! – в ярости я поднял глаза на виновника моего ожога и тут же замер, когда увидел перед собой тонкую высокую девушку-официантку, смотрящую на меня виноватыми изумрудными глазами, прожигающими насквозь.
– Простите, – промямлила она нежным голоском и, пока она пыталась оттереть пятно от кофе с моей рубашки, я разглядел её лицо: вздёрнутый маленький носик, пухлые губы, милые ямочки проступали на щеках, когда она смущённо улыбалась.
Но больше всего меня поразили её волосы – ярко-рыжие вьющиеся волосы, собранные в хвост на затылке. Она смотрела на меня так открыто, что я, сам не понимая, что несу, еле слышно пробурчал:
– Ты как солнышко…
– Что, простите? – её голос был не низким, напротив, он звучал высоко, звонко, но было в нём что-то чарующее. Что-то, что вывело меня из пьяного ступора и всколыхнуло какие-то мёртвые ноты в моей душе.
Я бросил взгляд на её бейджик и сердце пропустило удар – её звали Алёна. Не знаю, что меня так удивило в её имени, но я как будто слышал его где-то, наверное, в хорошем сне.
– Алёна, всё нормально, ты во мне сейчас дыру протрёшь, – проговорил я, слегка улыбнувшись ей.
– Извините ещё раз, – ответила она и уже развернулась, чтобы уйти к стойке бара за новой порцией кофе.
Я, повинуясь какому-то внутреннему чутью, слегка схватил её за запястье и встал из-за стола, понимая, что она совсем немного ниже меня ростом.
– Алёна, что вы делаете сегодня после смены? – вдруг вырвалось у меня.
Возможно, это покажется смешным, но я почувствовал острую потребность выяснить это, хотя был уверен, что задал вопрос не для того, чтобы затащить её в постель, как планировал сделать с блондинкой в розовом платье, я просто захотел узнать поближе это рыжее чудо.
– Э-э, планировала лечь спать, – ответила она, внимательно разглядывая меня.
– Заманчивая перспектива, – улыбнулся я ей, замечая, что она немного дёрнула уголками пухлых губ. – Можно проводить тебя до дома?
Я вдруг почувствовал сильное волнение и только сейчас до меня дошло, что я, Серёжа Волков, который может затащить любую красотку в постель, боится получить отрицательный ответ всего лишь на приглашение проводить до дома. Я сам не заметил, как всего за секунду мой лоб покрылся испариной, пока девушка принимала решение.
– Пожалуйста, – перешёл я в наступление, – это было бы хорошей платой за ожог и испорченную рубашку.
Я с удовлетворением заметил, что Алёна улыбнулась моей шутке.
– Хорошо, – проговорила она, – я освобожусь в двенадцать.
Я искренне улыбнулся ей в ответ, сам не осознавая до конца, что творю. Одно я знал точно – у меня пропало желание охотиться за «розовым платьем». Эта девушка с зелёными глазами прошла мимо, опрокинула на меня поднос с кофе и одновременно что-то затронула в моём сердце, что-то расшевелила там одним своим взглядом, и я не мог не проверить, что именно…