Loe raamatut: «Танец в невесомости»

– Поверьте, капитан, Линтия – чудесная планета.

Рэн охотно верил. Он недавно высадился на Линтии и сразу был очарован прозрачным изумрудным небом, и цепочкой зеркальных озер, окружавших космопорт, и ароматом цветущих деревьев, столь редким для крупных городов.

Ресторан находился на верху вращающейся башни. За окнами проплывали великолепные сады – линтийцы привозили саженцы с дальних планет. Рэн узнал багряную листву закатного дерева, кремовую пену цветов веснянки, золотистые шары солнечника и матово-белые соцветия туманных кустов, однако большинство растений было ему незнакомо. Он долго любовался крупными густо-алыми цветами: при малейших порывах ветра они съеживались, а в минуты затишья снова расправляли лепестки.

Занималось раннее утро. Просторный, украшенный тысячами цветов ресторанный зал пустовал. Кроме самого Рэна и невероятно общительного соремийца, покачивавшегося в легкой коляске, здесь не было ни души.

Рэн и прежде встречал соремийцев – маленьких, юрких, похожих на ящерок с человеческими лицами. Эти хрупкие создания были заядлыми путешественниками. Правда, сила тяжести на Линтии (как и на многих других планетах) оказалась для них слишком велика, а потому соремийцы не расставались с антигравитационными колясками.

Соремиец появился в ресторане минутой позже Рэна, оглядел пустой зал, потускнел – в буквальном смысле, настроение соремийцев передавала их окраска – из бронзового стал бледно-серым. Затем он приметил Рэна, просиял – то есть залился ярким серебристым светом – и направил коляску прямо к столику.

– Разрешите причалить? – спросил он на всеобщем языке.

Рэн кивнул.

– Пожалуйста, присажи… Располагайтесь.

Соремиец расположился напротив и принялся непринужденно болтать.

– Замечательное утро, и погода чудесная. Весна в этих краях ослепительна. Сколько цветов, сколько ароматов… Правда, ночи еще ледяные. Дочь уговаривала меня повременить, дождаться тепла, но я отказался. Промедлить? Так можно пропустить и месяц звенящих трав. Неправда ли, восхитительное название? Простите, я до сих пор не назвался. Чешуйчатый хвост, стегающий врагов, так меня зовут. Сокращенно – Стегающий.

– Капитан Рэн.

– Простите, ваше имя что-нибудь означает или это случайное сочетание звуков?

– На моем языке «рэн» корень слов – недремлющий, беспокойный.

Соремиец в упор уставился на Рэна, словно ища соответствие между капитаном и его именем, а затем пожелтел от недоумения: Рэн выглядел на редкость беззаботно, лицо его так и лучилось добродушием.

– Вы впервые на Линтии? – полюбопытствовал соремиец.

– Да.

– Прибыли по делу? Или путешествуете?

– Вообще-то я лечу на Тумну. Просто хотел пополнить запасы. Сначала думал высадиться по соседству, на Фиоре. Но там я уже был, а потому предпочел Линтию.

– И правильно. На Фиоре вечно хлещет дождь.

Соремиец передернул тонкими лапками.

– Зато на Линтии – какая красота, – продолжал он, воодушевляясь. – Глаза не устают радоваться. Здесь все чудесно… Если не считать, конечно, человеческих жертвоприношений.

Рэн отставил чашку. Улыбчивый соремиец умиротворяюще вскинул передние лапки.

– Не пугайтесь, пришельцам такая участь не грозит. Подобной чести линтийцы удостаивают только соотечественников.

– Неужели от этой чести никто не пытается уклониться?

Улыбка на губах соремийца несколько поблекла, и сам он заметно выцвел.

– Насколько мне известно – нет. Не всякий достоин служить богине. Только самые богатые, самые влиятельные граждане Линтии имеют право принести на алтарь собственных детей.

– И… – Рэн проглотил сухой ком в горле. – Приносят?

Соремиец утвердительно наклонил голову.

– Собственных детей? – не верил Рэн.

– Усыновленных, – негромко уронил соремиец.

– Что?

– Богатые усыновляют ребенка каких-нибудь бедняков. А потом приносят в жертву, как собственную плоть и кровь.

Рэн поднялся из-за стола, окончательно потеряв аппетит. Гневно спросил:

– Неужели никто из соседей Линтии не пытался положить этому конец?

Соремиец смотрел на него снизу вверх, по-прежнему улыбаясь, но оставаясь бесцветным.

– Политика невмешательства, друг мой. Вы же знаете, как трудно было установить мир в Галактике, и как теперь боятся его нарушить. Первый принцип: жители одной планеты не имеют права вмешиваться в дела жителей другой планеты.

– Даже в таком чудовищном случае?! – вскипел Рэн.

– Вы землянин? – с безмятежной улыбкой осведомился соремиец.

– Да.

– Если не ошибаюсь, на Земле существует варварский обычай поедать убитых животных. С нашей точки зрения, это преступление. Но мы же не объявляем вам войну.

– Нашли сравнение!

– По-вашему, недостаточно меткое? Возможно. Линтийцы ублажают богиню, а вы – собственный желудок.

Развернувшись, капитан вышел из зала. Соремиец от огорчения покрылся бледно-зелеными пятнами.

Сила тяжести на Линтии почти вдвое превышала земную, но Рэн шесть месяцев прожил на планете с тройным притяжением, поэтому двигался без труда. Он пересек просторную террасу и остановился у перил.

Отсюда открывался великолепный обзор. Рэн мог отчетливо лицезреть храм Двухголовой богини, стоявший на центральной площади и увенчанный небывалых размеров статуей. Но в данную минуту Рэн не расположен был восхищаться мастерством архитекторов и скульпторов.

Презрев светящуюся кабину лифта, он побежал вниз по лестнице. Тело наливалось свинцом, и все же Рэн несся вперед, стараясь движением загасить клокочущую ярость.

В свои двадцать четыре года он побывал на многих планетах, сталкивался с самыми дикими обычаями. Казалось, должен был привыкнуть ко всему. Но не привык. Пребывал в твердом убеждении, что страдание, намеренно причиняемое кому-либо, есть зло. Со злом надлежало бороться. Только вот как? Не мог же он явиться в посольство Земли и своими пылкими речами побудить соотечественников объявить войну кровавым обрядам линтийцев. Рэн прекрасно знал, что услышит в ответ: «На алтаре убивают одного несчастного. Сколько жертв, по-вашему, унесет война?»

Выскочив из башни, Рэн ненароком толкнул одного из прохожих. На ходу извинился, поспешил дальше. Вероятно, его извинения сочли недостаточными: сзади донесся возмущенный хор. Очевидцы происшествия осуждали виновника, сочувствовали пострадавшему. Хотя Рэн впервые попал на Линтию и провел здесь всего несколько часов, успел заметить: линтийцы – народ исключительно вежливый. Их девизом могла бы стать фраза: «Окажите нам любезность, разрешите вам помочь». Линтийцы никогда не забывали уступить дорогу, сказать «пожалуйста» или «простите». И при этом приносили человеческие жертвы!

Рэн мчался по аллее. Вокруг все так же серебрились и пламенели диковинные растения, воздух был пропитан ароматами цветов, но никакого восторга Рэн уже не испытывал. Миновав парковую аллею, капитан остановился, обнаружив, что ноги все-таки принесли его к посольству.

Изящный горбатый мостик вел на маленький остров. Посреди острова, среди деревьев, опушенных белыми цветами – из них изготовляли великолепные ткани, источник благосостояния Линтии – стояло здание посольства. Трехэтажный светло-серый особняк отличался строгостью линий и простотой отделки. Вероятно, здание строили земляне. Скромность и сдержанность во вкусы линтийцев не входили, стоило взглянуть на дворцы, загромоздившие (иного слова не подберешь) центр столицы. Рэну и в кошмарном сне не привиделось бы такое скопление башенок и статуй.

Пока Рэн раздумывал, зачем он сюда пришел и что теперь делать, двери особняка распахнулись. Появилась женщина, одетая подобно богатой линтийке: в короткие, едва прикрывавшие колени брюки, длинную свободную кофту и плотное покрывало, окутывавшее голову и плечи.

Рэн шагнул ей навстречу.

– Извините… – начал он, намереваясь спросить, как зовут посла.

Женщина проявила немыслимую для линтийки грубость – не соизволила ответить. Рэну показалось, что его даже не заметили. Линтийка остановилась на середине моста. Неторопливо сняла покрывало, открыв обвитые вокруг головы черные косы, аккуратно сложила плотную ткань и повесила на перила. Расстегнула браслет и тоже очень аккуратно пристроила рядом с покрывалом. Затем стремительно перегнулась через перила и – прямо в одежде – бросилась в воду.

Рэн ринулся за ней так стремительно, что всплески от падения двух тел слились. Вода оказалась обжигающе-холодной – в такой дольше нескольких минут не продержишься. Рэн вытолкнул линтийку наверх, вынырнул сам, отплевываясь. Подпихнул самоубийцу к берегу. Против ожидания, она не стала кричать и биться, а резво поплыла. Спустя несколько мгновений они оказались на мелководье. Рэн не сдержался и подогнал паршивку крепким пинком. Она упала на траву, затем села и принялась преспокойненько отжимать волосы.

Рэн прыгал на одной ноге, стараясь вытрясти воду из ушей. Исподволь разглядывал спасенную. Это оказалась совсем юная девушка, никак не старше лет шестнадцати-семнадцати.

– Болван, – сказала она звонко на всеобщем языке.

«Вот спасибо,» – подумал Рэн.

– Ах, вы, оказывается, ждали благодарности, – накинулась на него девчонка. – За то, что не дали мне умереть легко? Обрекли на мучения?

– Ничего, помучаешься, – огрызнулся Рэн. – Что с тобой приключилось? Жених сбежал? Или любимая кукла пропала?

Девушка поглядела на него с неожиданным состраданием.

– Сегодня вечером меня принесут в жертву Двухголовой богине.

Рэн с размаху сел на траву.

– Приведут на вершину храма, – медленно продолжала девушка, глядя куда-то перед собой, – и столкнут в желоб между двумя головами. Желоб начнет смыкаться и меня раздавит.

Рэн слушал, цепенея.

Девушка повернулась и взглянула на него почти насмешливо.

– Так что благодарить вас не за что.

– Но… но…

Рэн не мог найти слов. Внезапно схватил девушку за руку.

– Но ты не линтийка! – Рэн сдавил ее тонкое смуглое запястье, на котором не было и следов рудиментарных отростков. – Ты не линтийка!

– Я с Земли, – подтвердила девушка.

– Тогда… Они не имеют права принести тебя в жертву! Ты жительница другой планеты.

– Имеют, – вздохнула девушка. – Меня удочерили линтийцы.

– Удочерили?!

Она грустно кивнула. Рэн не желал мириться с очевидным.

– А ты уверена, что…

– Да, уверена, – перебила она. – Я слышала… Слышала их разговор. Нынче вечером меня столкнут в желоб.

Рэн лихорадочно искал выход.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. По законам Земли я совершеннолетняя. А по законам Линтии – нет. Принадлежу моим приемным родителям.

– Но зачем ты… Зачем ты согласилась?

– На удочерение? Умирала с голоду. И потом, я же не знала… для чего меня удочеряют.

У нее впервые пропал голос.

– Так, – негромко произнес Рэн.

Внезапно он сделался очень спокоен. До вечера еще оставалось время принять разумное и взвешенное решение. Спасительное решение.

– Итак, ты обратилась в наше посольство… И они отказали?

– В посольстве ответили, что я – гражданка Линтии, и Земля не может начать из-за меня войну.

– Так, – глухо повторил Рэн.

В сотый раз велел себе успокоиться. Гнев ослепляет. Впадать в ярость нельзя, нужно спокойно и рассудительно искать выход.

– С кем ты разговаривала в посольстве?

– Неважно, вы все равно никого из них не знаете, – отмахнулась девушка. – Беседовала с таким… элегантным мерзавцем.

Передразнивая, она вскинула голову и надменно прищурилась.

– Весь так и сияет: волосы светлые, глаза светлые, костюм светлый. Держится прямо, как палка – кажется, это называется выправка. Бровью не поведет, рукой не шевельнет – кажется, это называется манеры.

Она потрясла головой, отгоняя видение.

– Вежливый… любезный… – она произнесла эти слова, как худшее оскорбление. – И фразы все округлые, скользкие. «Вы понимаете… Войдите в наше положение»…

– Довольно, – Рэн накрыл ледяные пальцы девушки своей ладонью. – У тебя есть на Линтии друзья или родственники? Я хочу сказать – настоящие, не такие, как эти… родители.

Она покачала головой.

– Пойдем на мой корабль. Стартуем немедленно.

Он вскочил на ноги и покачнулся, внезапно и сполна ощутив двойную силу тяжести. Удивился: минуту назад, спасая девушку, вовсе не чувствовал собственного тела.

– Идем. К вечеру будем в миллионах миль от Линтии.

Она снова покачала головой.

– Не доверяешь мне? – резко спросил Рэн.

Девушка подняла на него глаза и улыбнулась. Улыбнулась так, словно с этой минуты ей ничего не грозило.

– Я радуюсь нашей встрече, капитан. Могла ведь умереть, даже не узнав, какие бывают люди.

Рэн отмахнулся.

– Поторопись. На Линтии я высадился случайно – нужно было пополнить запасы воды и кислорода. Успею это сделать часа за четыре. А потом…

– Капитан, – позвала она негромко, но так, что он сразу насторожился. – Взгляните на тех линтийцев.

Рэн повернулся. Пятеро линтийцев стояли у перил моста. Все пятеро – молодые, рослые. Двое взволнованно переговаривались. Остальные молча ждали.

– Кто это?

– Мои стражи. Они не подходят сюда, потому что остров и канал вокруг него принадлежат посольству. Как только я перейду на тот берег… А я перейду, потому что земляне, как любезно разъяснил хлыщ из посольства, не в силах предоставить мне убежище. Линтийцам это прекрасно известно… С пятерыми вам не справиться, капитан.

Впервые Рэн почувствовал, что стоит на ветру в насквозь промокшей, прилипшей к телу ледяной рубашке.

– Поэтому я и хотела утопиться, – ломающимся голосом сказала девушка.

Рэн зажмурился и стиснул кулаки. Перед глазами плавали красные точки. Он медленно выдохнул. Потом спросил:

– Как приносят жертву?

Девушка вновь попыталась объяснить про узкий желоб, выдавила что-то невнятное.

– Не то, – перебил Рэн. – Много ли народу, есть ли доступ всем желающим…

– Не знаю, – ее зубы выбивали звонкую дробь. – Жертва приносится раз в год. Я всего полгода на Линтии…

– Успокойся, – сказал Рэн.

Ему отчетливо представилось узкое вонючее жерло, послышался скрежет металла.

Один из стражей перешел мост и шагнул на остров. Девушка тотчас вскочила на ноги.

– Пойду. Иначе и вам несдобровать.

– Иди, – сказал Рэн. – И запомни: жертвоприношения не будет. Даже если упадешь в желоб – вытащу.

По взгляду девушки Рэн сразу понял: она поверила.

– Как вас зовут?

– Рэн. А тебя?

– Юэль.

Она легко взбежала на мост, набросила покрывало, услужливо поданное одним из стражей. Протянула руку другому стражу, позволяя надеть браслет. Затем, не оглядываясь, поспешила прочь. Трое охранников последовали за ней. Двое – явно вознамерились дождаться Рэна.

Рэн снял и выжал рубашку, снова натянул. Взбежал на откос и позвонил у дверей посольства.

Деревянные створки медленно распахнулись. Стоявшая у порога почтенная дама изумленно захлопала глазами, увидев мокрого, перепачканного землей человека. Неосознанным движением попыталась захлопнуть двери. Затем взяла себя в руки, явила на губах дежурную улыбку. Пролепетала:

– Чем могу?..

– Я землянин, пилот. Нуждаюсь в помощи…

Рэн выразительно улыбнулся: мол, доказательств не требуется?

– Войдите, – сухо откликнулась дама. – Обратитесь к секретарю.

Она посторонилась, и Рэн по сверкающему паркету проследовал к указанной двери. Оказался в залитой светом комнате. Навстречу ему из-за стола поднялся человек, прекрасно описанный Юэль: светлые глаза, светлые волосы, светлый костюм. Он был немногим старше Рэна, лет тридцати, подтянутый и элегантный. На виске его серебрился металлический диск – блокиратор мыслей, в просторечии именуемый «тихоней». «Тихоню» вживляли всем работникам посольств, ибо в противном случае секреты державы оказались бы под угрозой: жители многих планет славились умением проникать в чужие мысли.

Рэн полагал, что ввалившись в здание посольства мокрым и грязным, заслуживает, по крайней мере, любопытного взгляда. Ничуть не бывало. В лице секретаря ни один мускул не дрогнул.

Рэн без приглашения опустился в кресло, закинул ногу на ногу и спросил:

– Как вы относитесь к убийствам, дружище?

Светловолосый продолжал любезно улыбаться.

– Меня зовут Соэл.

– Капитан Рэн с «Неуловимой».

Секретарь утопил кнопку внутренней связи. На пороге тотчас возникло двое молодых людей самого решительного вида. Они явно приготовились защищать посольство от вторжения. Соэл распорядился:

– Подыщите нашему гостю сухую одежду.

– Благодарю вас, – откликнулся Рэн, снимая ботинок и выливая воду на паркет, – предпочитаю ходить в мокром. Бодрит, знаете ли.

Молодцы в дверях дружно напряглись, готовые хватать и вязать святотатца. Соэл едва заметно шевельнул пальцами, и охранники расслабились.

– Принесите универсальный костюм, – повторил Соэл.

Молодцы переглянулись и в одно мгновение исчезли, двери захлопнулись.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Рэн. – Как вы относитесь к убийствам?

– К массовым? – переспросил Соэл. – К войне?

Рэн невольно затянул шнурок на ботинке узлом. Соэл знал, о чем пойдет речь? Торопился предупредить удар? Рэн озадаченно сдвинул брови. Откуда такая проницательность?

Ответ нашелся быстро. Окно в комнате было распахнуто, Соэл мог любоваться и каналом, и мостом, и стоявшими на мосту линтийцами. Мог лицезреть и всю предыдущую сцену. «Видел, как девчонка в отчаянии бросилась в воду, и как я ее вытащил».

Рэн медленно оглядел Соэла. Именно этот человек толкнул Юэль на самоубийство. И продолжал сохранять любезно-невозмутимый вид.

– Боюсь, вы не понимаете, – Соэл обезоруживающе улыбнулся. – Я от всей души желал бы выручить девушку из беды. Но это не в моих силах, – прибавил он тоном, каким говорят: «Вот жалость!» – услышав о недомогании совершенно незнакомого человека. – Я пытался ей помочь… полгода назад, – продолжал Соэл.

– Полгода назад? – растерялся Рэн.

– В начале октября или, как говорят линтийцы, дождерея, эта девушка пришла в посольство. Сказала, что не может найти работу, голодает… Я хотел отправить ее на Землю. Юэль отказалась наотрез и ушла. Вскоре ее удочерили линтийцы. С тех пор я ничего о ней не слышал… До сегодняшнего утра.

– Но теперь она согласна бежать. Почему вы не хотите ее спасти?!

– Хочу, очень хочу, – произнес Соэл с горячностью не большей, чем вызывает вопрос: «Хотите еще чаю?» – Поймите, Юэль – гражданка Линтии. Причем (самое ужасное) гражданка несовершеннолетняя. В противном случае мы могли бы предоставить ей убежище. А сейчас это невозможно. Девушка несовершеннолетняя. Она «душой и плотью» (по выражению линтийцев) принадлежит своим приемным родителям. Если Юэль останется в посольстве, линтийцы обвинят нас в похищении ребенка.

– Пусть так, – упорствовал Рэн. – Мы выиграем время.

Соэл наклонил голову. «С приличествующей случаю печалью,» – зло отметил Рэн.

– Боюсь, вы недооцениваете религиозные чувства линтийцев. Нам строжайше запрещено вмешиваться в местные обряды. Не доводилось ли вам слышать о колонистах с Галхаса? Они прожили на Линтии двадцать лет, душа в душу с местным населением. Но в одну злосчастную ночь кому-то из колонистов вздумалось положить конец кровавым жертвоприношениям. Догадываетесь, чем это кончилось? Колонистов – всех до единого, включая детей – принесли в жертву оскорбленной богине. Потребовались невероятные усилия, чтобы удержать линтийцев от объявления войны Галхасу. До сих пор дипломатические отношения между Линтией и Галхасом разорваны.

– Значит, вы отказываетесь помочь?

– Я – секретарь посольства. Представитель Земли. Любое мое действие линтийцы расценят, как обдуманное нападение землян. Я не могу, не имею права и не хочу втягивать Землю в войну с этой планетой. Другое дело, окажись я частным лицом…

Рэн заинтересованно подался вперед.

– Да?..

– Тогда бы я рискнул головой и попытался спасти девушку.

Рэн поднялся.

– Каким образом?

– Вы понимаете, разговор у нас чисто теоретический, – вкрадчиво заметил Соэл.

– О, разумеется.

Секретарь присел на край стола – двигался удивительно легко, вероятно, двойная сила тяжести для него давно стала привычной – и вынул из кармана своего безупречного костюма маленькую пластинку. В воздухе тотчас возникло объемное изображение храма Двухголовой богини: массивный пьедестал с исполинской статуей. Богиня сидела на коленях, сжимая в руках плоскую чашу.

– Что вам известно об обряде? – спросил Соэл.

– Ничего, я первый день на Линтии.

Соэл коротко посмотрел на него. Рэн истолковал этот взгляд, как: «Вовремя явились».

– С наступлением темноты линтийцы разойдутся по домам и будут сидеть в молчании, пока звук трубы не подаст сигнал к началу обряда. Тогда они зажгут светильники и устремятся к храму. Тот, кто желает спасти девушку, должен проникнуть в храм до начала столпотворения.

– Разве ворота не будут заперты?

– Нет. Храм открыт постоянно. В нем три лестницы…

Изображение раскололось, Рэн увидел храм изнутри: лес колонн и взбегающие к потолку ступени.

– Угловая лестница проходит внутри самого храма, внутри исполинской сатуи богини и выводит на жертвенную площадку между головами.

– Нельзя ли увеличить?..

Соэл повернул пластинку, и Рэн отчетливо различил площадку и головы богини: широкие каменные лица, выпяченные губы, массивные носы. Посередине жертвенной площадки зияла воронка.

– Мне ни разу не довелось видеть обряд, – говорил Соэл – Но я знаю, что в полночь девушку приведут сюда, наверх. Ее будет сопровождать приемный отец, верховный жрец и шестеро младших служителей. Они столкнут ее в желоб и уйдут. А через шесть или семь минут…

Соэл впервые не завершил фразы.

– Значит, останется шесть или семь минут, – раздумчиво повторил Рэн.

«Нужно взойти на площадку. Спрятаться. Выждать, пока жрецы сбросят девушку в воронку и уйдут. Успеть за пять минут вытащить Юэль из желоба. И за две минуты – спуститься вместе с ней по стене храма».

Рэн еще раз проследил путь от ворот храма до крыши. «Где спрятаться? На лестнице нельзя – жрецы заметят. Площадка совершенно ровная, даже парапета нет. Не в воронку же нырять?»

Соэл еще увеличил изображение. И тогда Рэн заметил узкий карниз, проходивший точно под площадкой: каменный локон богини вился по ее плечу. «Укрыться можно только здесь».

– Богиня смотрит на юг, с южной стороны находятся и ворота храма, – пояснял секретарь. – Толпа соберется на площади перед воротами.

«Спускаться придется по северной стене, – сообразил Рэн. – По спине богини». Раздумчиво произнес:

– Понадобятся «липучки» и страховочный трос…

Соэл нажал кнопку внутренней связи.

– Я просил вас подобрать одежду… Принесите.

Он быстро сжал в кулаке пластинку, изображение погасло. Соэл торопливо спрятал пластинку в карман. Почти тотчас открылась дверь, охранник внес и положил на стул дымчато-серый комбинезон. Рэн улыбнулся: ночью человека в такой одежде не разглядишь.

Коротко поклонившись, охранник вышел.

Развернув костюм, Рэн улыбнулся вторично. Сверхлегкие и сверхпрочные комбинезоны обычно носили спасатели, альпинисты, пожарники. Судя по оттопыривавшимся карманам, в них можно было найти массу полезных вещей: часы, фонарь, крючки, «липучки», тросы.

Рэн внимательно изучил снаряжение. Особенно пристально разглядывал тросы и соединенные с ними маленькие присоски (на жаргоне – «липучки»). В летной школе Рэн часто упражнялся с «липучками», знал: они намертво крепятся к любой поверхности.

– Благодарю, – Рэн сложил комбинезон и направился к дверям.

– Подождите, – Соэл легким кивком указал на окно. – Вас, кажется, ждут?

Рэн спохватился. Двое линтийцев из свиты Юэль неторопливо и упорно прохаживались по мосту.

– Не нужно, чтобы они следовали за вами по пятам, – заявил Соэл. – Я вызову «летуна».

Спустя несколько мгновений возле здания посольства приземлился прозрачный шар. Открылась дверца, Рэн устроился в кабине, с удобством откинулся на спинку кресла.

Соэл, вышедший его проводить, сказал:

– Девушку, чтобы не вырывалась и не кричала, наверняка опоят дурманником. Тогда она не сможет даже пошевелиться.

* * *

Рэн поставил ногу на первую ступеньку. Лестница крутыми витками уходила наверх. Огни в храме были погашены. Только сбоку, из приоткрытой двери, падал узкий луч света, доносились голоса, вероятно, дверь вела в комнату жрецов. Нащупывая рукой стену, Рэн двинулся по лестнице. Перил не было. Он осторожно поднимался по узким высоким ступенькам. Думал, что скоро храм озарится. Вспыхнут огни десятков ламп, лягут черные тени от колонн. Скульптуры словно отделятся от стен, выступят вперед. И по ярко освещенной лестнице поведут Юэль. На смерть.

В лицо повеяло холодом. Рэн остановился на верхней ступеньке. Перед ним раскинулась ровная площадка, по сторонам ее возвышались две головы богини. Огромные, сделанные из ноздреватого камня, вблизи они казались невероятно уродливыми.

Рэн направился к середине площадки, к темному отверстию желоба. Прикрепил к веревке фонарь и медленно опустил вниз. Преддверием желоба служила широкая чашеобразная воронка. Поблескивали гладко отполированные стенки. «Ухватиться не за что». На дне воронки виднелось круглое отверстие. Там начинался узкий желоб; он уходил вниз не вертикально, а с небольшим наклоном.

Рэн отчетливо представил картину. Девушку столкнут вниз. Из широкой воронки она провалится в узкий желоб и застрянет. Внизу желоба виднелось маленькое отверстие, находившееся точно над плоской чашей в руках богини. Желоб сожмется, в чашу хлынет кровь.

Рэн стиснул зубы и отодвинулся от края воронки. Погасил фонарь. Несколько мгновений сидел, не двигаясь. Здесь, на вершине, особенно чувствовался холодный ветер. Ночь обещала быть ледяной.

Внизу вспыхнули огоньки – шествие началось. Огней становилось все больше. Вскоре изо всех переулков к храму устремились сверкающие реки. Снизу донесся неясный гомон толпы. Возрос до крика и внезапно смолк. Наступила тишина, огни разом погасли.

«Привезли жертву». Рэн метнулся к краю площадки и вытянулся на узком карнизе – завитке волос богини. С благодарностью вспомнил тренировки в школе пилотов.

Он сосредоточенно, в мельчайших деталях представлял все, что нужно сделать, рассчитывал каждое движение. «Времени будет в обрез».

Он должен успеть выбраться на площадку. Вынуть Юэль из желоба. Спуститься с ней на землю. И все это прежде, чем жрецы заподозрят неладное и ринутся наверх.

«Вытащить девушку из желоба несложно. Надо бросить ей веревку. Странно, что никто раньше не пытался избавить обреченных таким нехитрым способом. Или галхасцы пытались? Неважно… Наверняка, простота эта только кажущаяся. Желоб настолько узок, что рядом с жертвой не поместиться. Девушка сама должна ухватиться за веревку. Не сумеет – погибнет. А если Юэль опоят дурманником… И она не сможет даже шевельнуться»…

Свет, вспыхнувший на площадке был так ярок, что Рэн зажмурился. Подавил желание загородиться рукой, отстраниться. Помнил – рядом бездна. Смотрел, прищурившись.

На верхнюю площадку взошел, задыхаясь и прижимая руку к сердцу, крупный мужчина. Просторная куртка не скрывала объемистого брюшка, толстые губы судорожно втягивали воздух. Судя по обилию золотых нашивок на одежде, это был почетный гражданин Линтии, достойный принести жертву богине. Приемный отец Юэль.

Следом за ним появился молодой человек в скромной серой одежде, но с невероятной прической: длинные волосы были намотаны на каркас, так что казалось – на плечах его две головы. Несомненно, это был верховный жрец. Он держал за руку Юэль, с ног до головы закутанную в плотное белое покрывало.

Пока Рэн раздумывал, не проще ли столкнуть в желоб верховного жреца вместе с благородным отцом («Боюсь, этот не пролезет!»), на площадку высыпали шестеро юношей, одетых подобно верховному жрецу, но коротко подстриженных.

Младшие жрецы выстроились полукругом возле воронки. Каждый из них держал в руках светильник, так что вся площадка была ярко озарена. Рэн порадовался, что у фанатичных линтийцев нет привычки устанавливать в храме телекамеры и развлекать зрелищем всех жителей планеты.

Верховный жрец, затянув речитатив, подошел к девушке и, виток за витком снял с нее покрывало. Юэль осталась в белом коротком платье. Приемный отец засеменил к дочери, на ходу причитая. Юэль не слушала. Лицо ее не выражало страха – только нетерпеливое ожидание. Она исподволь осмотрелась и быстро опустила глаза. Не удержалась, снова оглянулась по сторонам.

«Ищет меня». Рэн чувствовал, как шершавый язык царапает небо. Он умирал от жажды.

Внезапно Юэль увидела раструб воронки. Обмерла, глядя расширенными глазами. Рэн, сам не замечая того, поднялся на колени. Юэль опомнилась, отвернулась.

Жрец направился к открытому краю площадки. Рэн припал к камням. Жрец сбросил вниз белое покрывало Юэль. Ткань плавно развернулась в воздухе.

Рэн вытянул шею. Навстречу покрывалу рванулись десятки рук. Судя по начавшейся внизу свалке, покрывало было мгновенно разорвано на части. Вероятно, считалось: клочки приносят удачу.

Вместо покрывала на Юэль надели рубашку – длинную до пола, мешком. Рэн скрипнул зубами. «Попробуй, высвободи руки! Если еще и свяжут»…

Юэль не связали. Верховный жрец расплел тугие косы девушки и отдал ленту приемному отцу. Тот с громким стоном прижал ее к глазам.

Прослезившись, толстяк обратился к дочери. Говорил на всеобщем языке, поэтому Рэн понял.

– Полгода ты провела в моем доме. Ела, пила, получала подарки. Думаю, не можешь пожаловаться. Теперь отправляйся к богине, поведай, каким я был хорошим отцом. Пусть богиня вознаградит меня.

Рэн решил, что все-таки изловчится и запихает толстяка в желоб.

Верховный жрец поднес к губам Юэль маленькую фляжку. Рэн сдавил камни так, что, казалось, раскрошатся. «Дурманник. Не пей! Не пей!»

Девушка оттолкнула флягу. Жрец поднес снова. Девушка попятилась. Приемный отец начал ее уговаривать. Юэль снова отказалась. Верховный жрец схватил ее и попытался влить питье насильно. Юэль рванулась, отскочила. К ней кинулся приемный отец. Юэль увернулась. Бросила по сторонам затравленный взгляд: бежать было некуда, дорогу к лестнице преграждали младшие жрецы. Юэль развернулась и спрыгнула в воронку.

Верховный жрец и безутешный папаша оцепенели. Жрец опомнился первым. Подойдя к самому краю площадки, прокричал какое-то слово. На площади воцарилась тишина.

Затем раздался дробный топот – благородный отец несся вниз по лестнице, опережая жрецов. Служители богини покинули площадку с большим достоинством. Едва успел скрыться последний, Рэн оказался подле воронки. Позвал:

– Юэль!

– Да, Рэн, – звонко откликнулась она.

– Ты… Ты молодец!

– Я знала, что вы здесь.

– Лови веревку.

Внизу послышалась возня. Потом Юэль панически вскрикнула.

– Руки! Не поднять! Рубашка мешает.

Возня стала отчетливее, раздался гулкий удар о желоб, Юэль снова вскрикнула, уже со слезами. Она билась, все больше запутываясь в рубашке и все ниже проваливаясь в желоб.

– Спокойнее! – крикнул Рэн. – Я помогу.

Он лихорадочно соображал. Спуститься в воронку самому? Повиснуть вниз головой, просунуть руки в желоб, дотянуться до девушки, сдернуть с нее рубашку… А если не достанет? Если Юэль провалилась слишком глубоко?