Ветер обнял меня:
– Готов?
Я чувствовал, как он скапливается и набирает плотность, и моё тело, казалось, тоже обретало вес вместе с ним.
– Готов, кажется, – я волновался. – А я увижу прозрачную стену?
Ветер даже хмыкнул:
– А куда ж она денется?
Мне показалось, что пространство вокруг нас двинулось вперёд, хотя мы остались на месте. Невесомо вспыхнули серебристые нити. Тонкие, едва заметные, но они были повсюду, словно толстое полотно воздуха было соткано из них.
Прямо передо мной образовался незнакомый знак. Прозрачный полностью, но, тем не менее объёмный и отчётливо видимый. Его грани вращались вокруг себя.
– Это запрет на пересечение, – шепнул ветер, – если бы ты попытался без меня, этот замок никогда не открылся бы.
Пространство продолжало надвигаться, а я вдруг заметил, что это уже не всё пространство, а только часть его движется. Словно с поворотом граней замка из трёхмерного мира отделилось ещё одно измерение. Надвигалось кривое зеркало, отражавшее с искажением сам воздух.
Зеркало, в котором светится знак и сверкают нити – стена!
Она надвигалась, и вместе с ней становилось светлей. Зеркало прошло сквозь нас, или мы сквозь него, но в то же мгновение меня словно придушили строгим собачьим ошейником шипами внутрь. Я еле вздохнул.
– Это потеря света, – быстро объяснил ветер, – она будет продолжаться всё время, пока ты здесь.
Я огляделся. Предметы обрели подобия цветов и перестали быть прозрачными. В воздухе глубокой светлой тени плыли цветные ленты.
– Хватит осматриваться! Ты здесь долго не протянешь! – торопил ветер.
Я опустился перед Таней и потянулся рукой к кубику. И мои пальцы наткнулись на него. Надо же! Я снова ощутил прикосновение, а не прошёл насквозь, и с упоением толкнул кубик. Он встал, как надо. За ним последовали следующие.
«ТАНЯ» – появилось на полу.
Та сидела неподвижно, глядя на своё имя.
«НЕ БОЙСЯ» – выстраивались перед ней слова.
Таня с трудом сглотнула:
– Я не боюсь.
В ответ:
– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Улыбка тронула её губы.
– НАДО ПОГОВОРИТЬ.
Таня кивнула, а я уже дрожал. Моих сил явно не хватало на перемещение материальных предметов. Ветер это чувствовал.
– Вик… – начал он, – быстрей.
– НЕ ПЛАЧЬ, – составил я кубики, правда, гораздо медленнее, чем первые слова.
– Не плачу, – с надрывом задышала Таня.
– ОБМАНЩИЦА, – сложил я, – Я ЖЕ ВИЖУ.
Я знал, что эти слова её обрадуют. Она заулыбалась, засмеялась. Чёрные облачка вокруг неё сразу стали прозрачными. Искренняя радость убивает печаль.
– НЕ ПЛАЧЬ, ТЕБЕ ПЛОХО И МНЕ, – сложил я.
– И тебе? – Таня замерла.
Всё. Ещё пару усилий и я, наверное, вообще перестану существовать. Как это сказать покороче? Как телеграмму пишу.
– Не уходи, не уходи, – торопливо зашептала Таня. – Почему плохо? Скажи!
Я молчал, строгий ошейник, который поначалу ощущался только на горле, теперь опутал меня всего, больно давя и протыкая шипами. Я вдруг не смог пошевелиться.
– Всё, хватит, – ветер потянул меня.
– Нет, нет, ещё не всё…
– Всё! – ветер резко вытащил меня обратно в родной сумрак средней тени.
Я судорожно задышал, будто только что тонул. Таня всё ещё водила рукой над кубиками:
– Вик, ты здесь?
Ветер дождался, пока её рука зависнет над буквой «Д» и сильно нажал. Она ощутила, взяла кубик, поставила перед собой и снова занесла руку. Ветер повторил свой манёвр над буквой «А». Получилось «ДА», и Таня вздохнула:
– Если я плачу тебе плохо?
Ветер нажал на её руку.
– Больше не буду, – прошептала она.
Я подполз к ней. Дело ведь не в этом, опасность не в слезах. В сумраке я ощущал, сколько сил потратил на пребывание в светлой тени. Нужно было вернуться на кладбище, взять свет с печати Арима и возвращаться снова.
– Ветер, – позвал я, – уходим.
Он поднялся с Таниной руки, и она мгновенно спросила:
– Ты здесь?
Боже, как мне хотелось сказать ей «да», но ветер снова был умней. Он уже подхватил меня и понёс прочь. Мелькнули стены и деревья, сквозь которые мы пролетели, и вот уже он нёс меня под ярким солнцем к моей могиле на кладбище. Под вётлами дневной свет исчез, и мы, наконец, оказались в полутьме. Сиял только символ Арима, отпечатанный на моём надгробии. Я припал к нему лицом. Белый ангельский свет потянулся в меня и сразу стало легче. Я опять обрёл моё призрачное тело. Хоть и призрачное, но тело.
– Почти получилось, – прошептал я.
Ветер присел рядом:
– Она теперь будет думать, что ей нельзя расстраиваться, но…
– Этого мало, – кивнул я, не поднимаясь, – я дал понять, чего не нужно делать, но не сказал почему.
– Тем же способом сказать не получится!
Ветер явно отказывался от ответственности за гибель моей души.
– Попробуем… – возразил я. – Это единственный способ.
И, чёрт возьми, ни Арим, ни ветер не сказали мне о нём раньше! Поганые правила! Но, несмотря на гнев, я понимал, что мой ангел и так пошёл на серьёзные нарушения. Он же показал мне, что будет с ним самим, если охраняемая душа погибнет. Арим тоже потеряет свой свет. Подсказав мне способ общения с Таней, он поставил в опасность и себя.
Не знаю сколько времени я пролежал лицом вниз. Похоже, прошли часы прежде, чем я почувствовал, что могу двигаться. Что-то Арим совсем про меня забыл.
Сверху внезапно полыхнула вспышка. Но это оказался не мой ангел. Сафэн присел рядом со мной на ограду.
– Ты что скажешь? – увидев его я, наконец, поднялся на ноги.
Ангел подпёр руками подбородок:
– Хорошая была попытка. Арим надоумил?
– Нет, – ответил я.
Нельзя сдавать ангела.
– Откуда знаешь? – спросил я.
– Забыл, с кем говоришь? – заметил Сафэн.
Верно, забыл. Ангелы знают всё, что происходит с их подопечными.
Сафэн молчал, напряжено о чём-то думая.
– Гораздо легче общаться с человеком, если находишься с ним в одном слое, – наконец выдал он.
Я даже засмеялся. Конечно легче, кто спорит-то? А вот как мне попасть в другой слой? Вернее, не просто в другой, а в свободный?
– Эта стена не проницаема, – отмахнулся я, – если только ты не знаешь способа вернуть меня к жизни.
– Тебе не обязательно возвращаться к жизни, чтобы оказаться в одном слое с Таней, – тихо произнёс Сафэн.
– Её сон? – я даже хмыкнул. – Это ещё более не проницаемая стена. Она же спит внутри себя, забыл?
Мы с Аримом сразу обсудили этот вопрос. Таня не выходила в светлую тень во время сна. Темнота в ней образовала сеть, сквозь которую ничего не проходило. Сеть держала её сон внутри воспоминаний. Каждую ночь она просматривала события нашей жизни, как бесконечное кино. Переживала заново прогулки в парке, игры с собаками, строила замки из песка на берегу реки…
Сафэн покачал головой:
– Нет, это не то, что я имею в виду. То, о чём я говорю, слишком опасно.
Я вздохнул:
– Тогда забудь.
Но в этот момент отчётливо понял: что-то не так. Ангел никогда не пришёл бы ко мне с предложением, опасным для жизни его охраняемой, тем более Сафэн.
– Что случилось? – спросил я. – И где Арим, кстати?
– Он с Таней, я попросил его, – ответил Сафэн.
Ангел поднялся с ограды:
– Пойдём.
* * *
Окна дома были темны, у ворот стояла машина скорой помощи. А когда мы приблизились, и я различил, что делается вокруг дома, у меня возникло чувство, что ад совсем рядом.
Прямо в границах щита, прямо в саду под окнами стояло несколько созданий тонкой ночи. Я бы с закрытыми глазами их узнал, хотя видел всего один раз. На мосту в день своей смерти. Эти ребята происходили из гораздо более глубоких слоёв. Их тела были не прозрачными, а чёрными, мощными, покрытыми шерстью от пояса до самых копыт. У них была бешеная сила, они могли переносить темноту тонкой ночи, минуя все стены, все слои, вплоть до свободного света. Вот и сейчас вокруг каждого увивалась принесённая тьма – змеи из чёрного дыма, парящие в воздухе. Рогатые головы с горящими глазами повернулись к нам.
– Спокойно, – предупредил меня Сафэн, – пока ещё всё под контролем.
– Черти? – поразился я. – Зачем они здесь?
– Заявить права на Таню.
– Почему они внутри щита? Я думал, для них он не проницаем.
– Он не проницаем, – тихо ответил Сафэн.
Мы опустились на землю в паре метров от группы чертей, пристально наблюдавших за нами.
– Тогда в чём дело? – не отставал я от ангела. – Как они?.
– Я их пустил.
– Ты что?!
Я притормозил Сафэна:
– Ты псих, что ли?
Один из чертей отделился от группы. Шагнул нам навстречу и встал, сложив руки на груди. Его дьявольские глаза пожирали ангела. Ещё бы, столько света! При нашем приближении чёрные губы обнажили клыки, и лицо исказила своеобразная улыбка. Я невзначай взглянул на рогатого и после этого уже не захотел получать ответ на свой вопрос. Тут есть от чего рехнуться.
Взгляд, направленный на Сафэна, был раздевающим в самом плохом смысле этого слова. Словно вместе с белыми одеждами он вырывал и каждое пёрышко по отдельности, а следом и кожу, а потом вгрызался в белую обнажённую плоть чёрными клыками. И вся эта радость неожиданно переместилась на меня. У меня и перьев то нет…
Я отвернулся, но через секунду ощутил покалывание на щеке, быстро сменившееся на… боль. Боль! Здесь! Я обернулся к чёрту. Его змеиный язык, извиваясь, скользнул по губам, а на кончике ярко сверкнув, исчез белый огонёк. Рогатый зафырчал, словно гигантская кошка.
И тут я понял, что он сделал! Ненависть во мне вспыхнула с такой силой, что возле сердца тут же собрался чёрный шар. Сафэн ощутил мгновенно. Он развернулся стремительно, едва не ударив меня крылом:
– Краин!
Я всё ещё не мог поверить. Чёрт вытянул из меня свет на расстоянии! А в следующий миг удар Сафена свалил мощного монстра, как травинку. Ангел взял его за горло:
– Не смей так делать!
Казалось, это была мёртвая хватка. Но рогатый, продолжая улыбаться, начал вставать. Сафэн напрягся, удерживая его в прежнем положении. Остальные черти с издевательским смехом направились к нам.
– Что с тобой, мой ангел? – насмешливо спросил Краин. – Это же не твой охраняемый.
– Ты на моей территории, – прошипел Сафэн, – я могу тебя выкинуть за подобное, чтобы больше такого не было!
– Конечно, мой ангел, как скажешь, – чёрт поднял руки.
Было ясно видно, что он так шутит. Рогатые монстры взяли нас в кольцо, с улыбками наблюдая за схваткой. Похоже, они находили это забавным. Кое-кто смотрел на меня так же, как Краин на Сафэна, облизывая губы. Особенно одна морда. Взгляд бензопилы на мясо. Моя щека болела, не хватало, чтобы заболело что-нибудь ещё. Так что я развернулся к нему:
– Только попробуй…
У черта была отменная улыбочка – во весь огромный, клыкастый рот. Он вдруг шагнул ко мне и наклонился к лицу.
– Ронахт… – угрожающий голос ангела остался незамеченным.
– Перестань, Сафэн, – засмеялся Краин, – он не прикасается к нему, так что ты не вправе вмешиваться.
«Очередное идиотское правило, – мелькнула у меня быстрая мысль, пока чёрт кончиком длинного языка рисовал в воздухе позы из камасутры в отношении меня.
– Развлекаетесь? – знакомый голос заставил всех обернуться.
От дома к нам медленно шёл Павел. На поверхности гладких доспех чёрного ангела плыли отражения сада. На его губах играла лёгкая улыбка, ненастоящая, угрожающая. Даже походка – мягкая и пружинистая, словно всё тело, как пригнутая ветка, готовая ударить в любой момент.
Краин, которого Сафэн наконец отпустил, поднялся на ноги. В его взгляде, брошенном на чёрного ангела, было недовольство. Похоже, к нему он такой «любви» не испытывал.
Павел, подойдя, посмотрел на меня, задержался глазами на щеке и перевёл взгляд на Ронахта. Тот издевательски улыбнулся, но отступил, даже с поклоном. Черти с неохотой отошли от нас.
Павел взглянул на Сафэна и покачал головой:
– Вот за это я тебя и боюсь иногда. Отчаянный, один против Краина. Он бы тебя заживо проглотил.
– Сейчас не рискнул бы, – ответил ангел, – не упускать же такой шанс врезать ему безнаказанно.
Мы направились к дому. Дорф и Дени сидели на крыльце, пристально следя за чертями. Они бы вмешались в ситуацию, но Павел, видимо, приказал им не покидать пост. Сафэн тихо шепнул, проходя мимо:
– Оба здесь не сидите, один к Таниным окнам на другую сторону.
Дени едва заметно кивнул. Мы вошли в дом, разминувшись с выходящими на улицу Марией Фёдоровной и врачом скорой помощи.
– Собирайте вещи, мы её забираем, – говорил последний.
Услышав это, я замер. Ангелы тоже остановились и обернулись ко мне.
– Сейчас, – сдавленно прошептал я, – иду…
Со всей очевидностью я понял, что произошло самое худшее. Мы опасались этого, мы ждали этого, и вот оно случилось. Я заглянул в зал. Виталий Андреевич стоял у окна, нервно стряхивая пепел сигареты прямо на подоконник, сестра Марии Фёдоровны с мужем сидели в креслах. В комнате царила тишина, едва прерываемая их шёпотом:
– Такая молоденькая, и сердечный приступ…
Перед диваном сидел Арим, низко наклонившись над лежащей на подушках Таней. Когда мы вошли, он поднялся навстречу, не отпуская её руки. С обеих сторон от двери и возле окон зала стояли чёрные ангелы. Всего шесть, Павел седьмой.
– Это охрана, Вик, – ответил на мой немой вопрос Арим. – Они здесь из-за Тани.
Я подошёл к ней и сел рядом. От её сверкающей души почти ничего не осталось. Только несколько белых кусочков в груди и на лице, а остальное – сплошная чёрная масса.
– Из-за меня? – спросил я. – Из-за того, что мы сегодня поговорили?
– Нет, – Сафэн подошёл к нам. – Ты ни при чём. Всё шло к тому, что свет Тани погибнет. Появилась большая трещина.
Я вздрогнул.
– Свет просто хлынул из неё, – тяжело вздохнул ангел. – Мы только вдвоём с Аримом сумели заблокировать его на выходе основного светопотока, но это ненадолго. Её темнота скоро вытеснит его.
– И всё-таки, почему ты пропустил их? – прошептал я.
Сафэн помолчал, наверное, собираясь с мыслями.
– Таня переходит, – наконец произнёс он. Его голос дрогнул. – Темноты в ней много, поэтому представители тонкой ночи должны присутствовать. Это их право.
– Право присутствовать?
Эти слова придавили меня к полу. Сафэн имеет в виду, что они имеют право забрать её немедленно.
– Именно поэтому здесь мы, – подал голос Павел, – будем помогать ангелу-хранителю справляться с претензиями тонкой ночи.
Я невольно окинул взглядом чёрных ангелов. Кое-кто ободряюще мне улыбнулся. Вид у них и правда был довольно внушительный. Фигуры не намного мощнее, чем у чертей, но зато покрыты бронёй, плюс крылья, плюс мечи за спинами. Серьёзные ребята. В какой-то степени меня это успокоило. Хорошо уже то, что ангелы решили без боя Таню не отдавать. Мне давно пора было у них в ногах валяться за это.
Таня зашевелилась на диване. Виталий Андреевич крикнул доктору скорой, тот сразу пришёл с улицы и сел рядом с ней:
– Танечка, слышите меня?
Та кивнула.
– Мы отвезём вас в больницу.
– Нет, – она покачала головой, – не надо.
– Но…
– Без «но», – очень спокойно сказала Таня. – Я совершеннолетняя, в здравом уме и в сознании, и я остаюсь дома. Отведите меня в спальню.
В её голосе звучала такая уверенность, что доктор остановился в нерешительности. К уговорам присоединились все, кто был в комнате, но это, конечно, ни к чему не привело. Таня решила умирать дома. Я это знал.
Врач и Виталий Андреевич повели Таню в её комнату. Здесь помогли лечь на кровать, накрыли одеялом и вышли. Они направились вниз, тихо говоря о том, что самый крайний срок, когда нужно решить вопрос о лечении уже в условиях стационара – это завтра рано утром. Сердце девушки не выдерживает.
Мы остались с Таней в спальне.
– Я уйду ненадолго, – произнёс Павел, – вернусь перед последней вспышкой. Мои братья пока подержат ситуацию под контролем.
Сафэн кивнул:
– Хорошо, потому что нам тоже надо отлучиться.
– Вам куда? – спросил я.
– Подготовим твой переход в верхний свет, – ответил Арим. – Ты же сегодня уходишь.
Оказывается, даже в сумрачном мире может быть тошнота или что-то очень похожее. Мне стало вдруг так темно, всё сдавило. Наверное, впервые за всё время я ощутил себя отчаянно мёртвым. Мой сороковой день истекает в полночь, осталось…
– Сколько время? – прошептал я.
– Девять часов, – Арим опустил голову, не выдержав мой взгляд.
– Когда она?. – я замолчал, не в силах произнести это слово.
Но Сафэн меня понял:
– Через три часа и семь минут.
Я молчал. Таня умрёт сразу после моего ухода, через семь минут после того, как я окончательно покину этот мир, мы не увидимся.
– Мы её встретим, – сказал мой ангел, – скажем про тебя.
Я невольно представил это. Таня встанет с кровати в сумрачном мире и узнает, что какие-то семь минут назад я расстался с ней навсегда.
– Идите, – я взглянул на ангелов. – У вас много дел, а я хочу попрощаться.
Они не двинулись с места.
– Не вздумай, – произнёс Сафэн.
Я мрачно усмехнулся. Ангел не зря боится. Я обниму Таню, поцелую и этим убью. Она перейдёт в мои объятия тёмная, как сама ночь, и сразу после этого нас заберут те самые черти, которые ждут в саду. Её – в глубокую ночь, меня в тонкую, как и всех убийц. Ронахт будет в восторге.
– Я этого не сделаю, – ответил я на слова Сафэна.
Я причина её горя, её темноты и смерти. И я больше не отниму ни секунды оставленного ей времени.
Ангел смотрел на меня ещё мгновение, но всё-таки кивнул. Поверил мне. Они с Аримом растаяли в сумрачном воздухе, а я повернулся к Тане. Можно было сказать, что она спит, если бы не её темнота. Во сне она должна была сверкать. Именно так я мог бы найти её потом.
Всё дело в этом свете, живущем в каждом существе. Каждый рождает и набирает свою неповторимую радугу цветов и оттенков под многими слоями себя, а когда умирает, когда освобождается от внешней оболочки, этот свет изменяется. Последняя вспышка прижигает его и делает другим. Поэтому живой человек и освобождённая душа имеют разное сияние. Даже зная изначальный свет, найти его обладателя потом почти невозможно. Всё равно, что искать человека по фотографии сорокалетней давности.
Только если Таня останется жить, только тогда, даже через много лет, я смогу увидеть её из верхнего света, смогу найти её и прийти за ней. Но она умирает, а я даже не буду знать удалось ли ангелам спасти её от глубокой ночи.
Моё отчаяние всколыхнуло чёрные облачка. Они снова зашевелились, стягиваясь под потолком. Я поднялся. Надо выйти на улицу и справиться с отчаянием. Иначе я действительно ускорю Таню на пути сюда.
Под кустом в саду дежурил Дени. Пёс постучал хвостом по земле, увидев меня. Ветер спустился за мной, принял форму человека и сел напротив.
– Вот и всё, осталось три часа, – тихо произнёс я.
Ветер молчал.
Я запрокинул голову. Над прозрачным куполом щита раскинулось фиолетово-чёрное небо. Красивое бесконечно, как и всё здесь. Несмотря на вечную полутьму, царящую в средней тени, она мне нравилась. Странное небо, меняющееся на глазах, тяжёлые облака над головой, тёмные деревья и трава, и бесконечное течение сверкающего света в каждой жилке зелёных листьев, прозрачность любой преграды, моя собственная лёгкость и невесомость… Даже постоянные обитатели средней тени – грешные души и духи-вампиры вызывали у меня симпатию. А, может?. Ради сорока дней…
– Что если я останусь? – прошептал я. – Не перейду в верхний свет?
– Ты что?! – возмутился ветер. – Даже не думай об этом. Если ты останешься, лучше от этого не будет никому.
Я это знал. Но во мне говорило отчаяние. Ангелы заботятся о своих подопечных все сорок дней, но ещё до того, как охраняемый уходит в верхний свет, ангелу приписывают нового. У Арима наверняка уже есть какой-нибудь малыш в животе мамы, к которому он периодически наведывается. По окончании моих сорока дней он приступит к исполнению обязанностей в отношении нового охраняемого. И если я остаюсь, мне придётся существовать самому. Без ангела. Без его света и защиты. Может, Арим, конечно, меня и не бросит, но возиться, как сейчас не будет точно. Моё существование станет существованием тёмной души, лишённой своего света и собирающей его по крупицам. Когда закончатся сорок дней Тани, она тоже не захочет уйти. Она останется со мной, чтобы вместе бродить по Земле в поисках света. У меня нет права обрекать её на это, нет права оставить обитать в тени, лишённую покровительства ангела. Нет, я не могу остаться. Это принесёт больше бед, чем я могу себе представить.
Ветер в ожидании смотрел на меня.
– Вик, не надо… – тихо сказал он.
Я утвердительно кивнул, и ветер вздохнул с облегчением. Мы помолчали, каждый погружённый в свои мысли. Мне казалось, что внутри всё тяжелеет и сжимается, не давая дышать. И с каждой, прошедшей впустую минутой, это ощущение всё больше усиливалось. Дени вдруг поднял голову и взглянул на меня. Ветер тоже оторвался от своих размышлений.
– Вик, – позвал он.
Я даже не сразу отреагировал:
– Что?
– У тебя отчаяние.
В моей груди расплывалось большое чёрное пятно. Оказалось, что не казалось, когда я ощутил тяжесть.
– Я позову Арима, – ветер уже взвился было вверх.
– Не надо, – остановил его я.
– Вик, это серьёзно! Отчаяние перед самым уходом!
– Справлюсь!
У меня получилось слишком резко. Ветер остановился.
– Прости. Справлюсь, – я старательно дышал, – дай минуту.
– Виктор, с такой чернотой тебя не пропустят, – ветер заволновался. – Ты это понимаешь? Тебя остановят прямо у коридора.
– Понимаю.
Я продолжал медленно вдыхать и выдыхать. Помогало, правда, слабо. Пятно стало совсем чёрным, но хотя бы не росло. Чтобы растворить его мне надо было успокоиться, а я не мог!
– Чёрт! – выругался я, бросив пятидесятую попытку. – Если бы только Таня не спала внутри себя! Если бы она вышла во внешнюю тень, ты смог бы протащить меня туда, и мы поговорили бы хоть две минуты.
– Две минуты… – пожал плечами ветер. – Это ничего не изменит. Сколько можно сказать за это время?
Слова Сафэна сами собой всплыли в моих мыслях. Какой-то способ, опасный для Тани. Что он всё-таки имел в виду?
– Ангел пытался мне что-то подсказать, – я взглянул на ветер, – можно пообщаться, если оказаться в одном слое с Таней, но это не в свободном свете и для неё опасно. Ты знаешь что-нибудь подобное?
Ветер задумался.
– В одном слое и для Тани опасно? – наконец переспросил он.
– Вокруг неё и так одна угроза, – вымученно сказал я. – Что может быть ещё опаснее?
Дени как-то странно покосился на меня, а ветер внезапно ответил:
– Есть кое-что.
– И это?.
– Ты внутри Тани.
Ветер сказал это так спокойно, что в первую секунду я даже не понял, что он имеет в виду, а потом до меня дошло так стремительно, что я подскочил до второго этажа.
Таня – тоже пространство, она матрёшка, а внутри матрёшки тоже слои. Оказаться в одном слое с ней я мог только одним способом – войти прямо в неё, в её душу, в её сознание. Но если я это сделаю? Ох! Вот и опасность! Даже здесь – я «губка», не могу подойти так, чтобы не впитать несколько капель её света, а внутри? Внутри я буду качать, как пожарный насос. Минута или две максимум моего присутствия внутри Тани – и свет её жизни иссякнет.
Я лихорадочно оценивал все минусы этого варианта. Проигрышный во всех отношениях, если не считать одного неоспоримого плюса – находясь в сознании Тани, я стану ощущаем для неё. Это буду я, и я буду с ней. Но как обойти основную проблему?
Ветер не сможет делать всё одновременно – пронести и держать меня внутри, в это же время набирать свет и питать Таню. К тому же он должен куда-то подключиться, чтобы качать свет из мощного источника, но откуда его взять? Позвать ангела? Им некогда. Чёрные ангелы? Эти прибьют, как только я заикнусь про такой способ общения. Ведь Сафэн сказал мне об этом по секрету, чтобы я сделал всё сам, не заставив никого нарушить правила.
Дени в ожидании смотрел на меня.
– Дени… Вот же!
Ответ сидит напротив меня!
– Зови Дорфа! – крикнул я ему. – И в комнату! Быстро!
Я взмыл в окно. Таня лежала на кровати в той же позе, вся увитая чёрным плющом. Летучие головы наконец добрались до спальни и теперь кружились вокруг неё, присматриваясь к добыче. При виде меня зашипели.
– Заткнитесь! – рявкнул я.
Чупакабры смылись мгновенно. Да я лучше фэн-шуя.
Дверь тихо открылась – её толкнул носом Дорф. Оба пса зашли в комнату.
– Я знаю, как мне увидеться с Таней, – сказал я, – но мне нужна помощь, вернее, ей нужна. Я войду в её душу, но если пробуду там чуть дольше, чем можно, она умрёт. Поэтому ей нужен ваш свет. Я соединю вас, и во время контакта вы будете её запасными батарейками, согласны?
Дени и Дорф вместо ответа прыгнули на кровать.
– Ветер, – позвал я, – ты знаешь, что делать?
– Конечно, – заверил тот.
Я осторожно запустил руку в Дорфа и его свет послушно потянулся по моим пальцам. Теперь в грудь Тани – направить и отпустить. Конец светящегося потока ушёл в глубокую тьму под её сердцем. Та же процедура с Дени отняла ещё пару драгоценных секунд. Наконец, все стали связкой, и ветер застыл в ожидании.
Я не мог просто войти в Таню, я оказался бы в её теле, а мне надо было в сон, закрытый внутри её сознания и отделённый от него морем мрачных мыслей. Но ветер мог перенести меня.
– Хорошо, – вздохнул я, чувствуя надежду. – Таня, услышь меня.
* * *
Теплый ветер скользил среди деревьев тёмного парка. Ночь или день. В нём не было времени. Сквозь ветки уставших деревьев плыли тонкие белые облака. На траве сидела девушка, водила рукой над пеленой серого тумана, стелющегося по земле, собирала его в ладонь и подкидывала. Кусочки медленно поднимались вверх, долетали до проходящего облака, прилипали и улетали вместе с ним.
– Таня…
Девушка обернулась на зов. Рядом засверкала в лунном свете река. Кажется, звали оттуда. Таня поднялась, и тёплый живой ветер настойчиво потянул подол её белого платья.
– Та-аня-я… – знакомый зовущий голос летел под ночным небом сна.
В ярком лунном свете через реку перебросился широкий каменный мост, а сама река поплыла дальше, теряясь за горизонтом, и вот уже стала морем, холодным серым морем. Ступени моста достроились в воздухе и встали на берег. Таня оглянулась. Позади не было ничего, только бесконечное море. Шумящее и пустынное.
Девушка невольно посмотрела под ноги. Оказывается, она уже стояла на ступеньке, а в сантиметре от её босых ног тёмный камень омывала вода.
– Таня… – вздохнул тёплый ветер, нашедший её в парке.
Он обернулся вокруг её ног и осторожно потянул наверх по ступенькам:
– Пойдём.
Конец моста терялся в кромешной тьме грозовых облаков, накрывших море, и с другой стороны кто-то шёл. Тёмные джинсы и белая футболка, светлые волосы, непослушно спадающие на лоб, и серо-зелёные, светящиеся в полутьме грозового моря глаза.
Глубокий вдох девушки всколыхнул неспокойные волны, а Виктор остановился в одном шаге от неё:
– Таня…
Его голос был так похож на голос ветра, сливался с ним и протяжным эхом плыл в сером пространстве. Таня не смогла ничего сказать. Только отчаянно заблестели глаза.
– Я сплю? – прошептала она.
Виктор наклонился к её губам:
– Да.
Девушка тяжело дышала:
– Так тепло… будто ты рядом.
Виктор целовал её, нашёптывая:
– Я рядом.
Таня едва вздохнула сквозь слезы:
– Ты не должен был уходить.
– Я не уходил, – улыбнулся Виктор, – я всё время был с тобой.
Таня прижалась к его груди, наконец согреваясь, впервые за долгое время холода. Небо прекрасного сна плавно синело, и на засверкавших волнах вспыхнули лунные дорожки.
– Прости меня, – тихо сказал Виктор. – Я должен был прийти раньше. Не знал, как это сделать. Мне надо кое-что сказать тебе.
– Конечно, я помню, не плакать, – закивала Таня.
– Нет, – Виктор обнял её, – иди сюда.
Из морской глубины поднялись скалы и деревья, и вот уже раскинулся белоснежный пляж. Ветер нёс снежинки тополиного пуха по тропическому лесу. Над пустынным островом плыли несколько лун. Виктор усадил девушку на белый песок и расположился напротив, держа её за руки.
– Я должен уходить, – произнёс он.
– Куда? – Таня уткнулась в его плечо.
– Это далеко, но я смогу наблюдать за тобой оттуда, – улыбнулся Виктор. – И мне хочется многое увидеть. Как ты выйдешь замуж, как будут расти твои дети и внуки, как ты будешь счастлива.
Таня молчала.
На пляже у самых волн резвились две большие собаки, совсем не похожие на себя. От них исходило сияние, и среди поднятых ими в воздух песчинок вспыхивали искры.
– Ты меня очень напугала, – сказал Виктор. – Из-за твоего отчаяния сегодня я мог потерять тебя навсегда. Никогда больше так не делай.
Сверкающая капля упала на щёку девушки, а Виктор сжал её ладони в своих руках, тепло и сильно.
– Пока ты жива, сияет твоя душа, – произнёс он. – И я вижу тебя со всех окраин вселенной. Но если хоть на мгновение этот свет погаснет, я никогда, никогда не найду тебя.
– Почему?. – вздохнула Таня.
Виктор остановил её вопрос поцелуем и ответил после него:
– Когда придёт время, я вернусь за тобой на этот пляж. Я назначаю тебе свидание здесь через много-много лет.
– Через много-много? – глаза Тани блестели.
– Очень много, – Виктор улыбался. – Пообещай мне, что придёшь.
– Я буду скучать, – прошептала Таня.
– Как и я, – ответил Виктор.
Таня с любовью смотрела на него.
– Обещай мне свидание, – Виктор держал её ладони, не отпуская.
По щекам девушки потекли слёзы, но она улыбнулась:
– Хорошо… обещаю.
Тёплый ветер поднял песок в стремительные смерчи, и на берег накатилась сильная, сверкающая волна.
* * *
– Так… ясно. Таня, моё время на исходе, я должен идти.
Она вздохнула с надрывом, но кивнула.
– Да? – спросил я. – Да? Ты меня отпускаешь?
– Да, иди… – прошептала Таня.
Я поднялся и сделал шаг. Моя любимая сидела на песке, прерывисто дыша. Глаза мокрые, но на губах улыбка. Настоящая, счастливая, улыбка самой жизни.
Я отступил к морю:
– Таня, я люблю тебя.
Она встала, а мои ноги уже схватила вода.
– Я люблю тебя, – ответила Таня, отпуская меня, и сверкающая волна поглотила меня, унося от прекрасного берега.
– Вик! – это был уже ветер.
– Возвращаемся! – выдохнул я.
Он поймал меня, одним рывком выбросив из сна. Я скатился с кровати, оглушённый жутким рёвом и грохотом, сотрясавшим дом. С потолка сыпались листья плюща, острые осколки засохшего горя и даже, кажется, штукатурка. Ветер завис надо мной:
– Ну что, у нас получилось?
На улице ослепительно ярко блеснула вспышка, и раздался яростный вой. От мощного удара завибрировала крыша.
Я вскочил и подбежал к кровати. Таня спала, но как!. Кусочек света в её сердце сверкал! И от него уже пошли первые отростки, освещая её изнутри.
– А-а-а! – я ликовал.
Корни света утолщались прямо на глазах, в одном месте уже образовался новый шарик и тоже дал отростки.
За окном промелькнула фигура ангела с распростёртыми крыльями и мечом, заляпанным чёрной жижей. Её капли, попав в комнату, шипя распластались на полу. Кровь чертей!
– Ветер! – я наконец понял, что вокруг дома идёт бой. – Что там?
– Черти решили не ждать, – невозмутимо ответил тот.
По крыше что-то покатилось, посыпались искры, и следом мохнатый монстр рухнул вниз в охапку с ангелом, вцепившись когтями в основание крыла у лопатки.