Всё, как ты захочешь

– А может, ты мне нравишься. – То ли предположил, то ли у меня спросил, и руки в бока упёр. – Что тогда?

– Всё то же. Ты – наёмный работник, я…

– Кто? – Оборвал так резко, что я дёрнулась, испугавшись.

– Что?

– Кто ты?

Он смотрел на меня с вызовом, быстро приближался и уже в следующую секунду схватил за плечи и к машине подтолкнул, ещё через пару шагов я поняла, что стою впритык к боковой дверце, а Кречетов надо мной нависает. Он смотрел сверху вниз, чуть прижимая меня бёдрами к машине, пальцами старался аккуратно убрать волосы с лица. Аккуратно не получалось и он убрал их, широко проведя ладонью по моей щеке. Я обомлела. Только не от волнения. От страха.

– Ты – маленькая и слабая девочка. Красивая. – Произнёс без тени улыбки, вглядываясь в черты лица, расправляя волосы по плечам. К губам моим своими губами прикоснулся и попытался поцеловать, но на чужой запах я отреагировала мгновенно – укусила его, только Кречетов не отступил, засмеялся, укушенное место потирая. – Сладкая. Всегда такую хотел. – Склонился слишком близко. Настолько, что я в его шею упиралась, чтобы не дать снова к себе прикоснуться.

– Ты…т… ты с ума сошёл? Ты! – Упиралась я, но не кричала, грозно шептала, не понимая, почему всё так. Не должно так быть.

– А если и сошёл, то что?! Не могу? Не имею права? Рожей не вышел, чтобы дуреть от тебя? Только Шаху можно?!

Вжимался он в меня всё сильнее, кричал так, что уши закладывало, руки по сторонам от меня надёжным кольцом, а я даже глаза закрыть не могла. Видела, понимала, что нет страсти, нет того надрыва, который должен быть, но разум отказывался в это верить, когда горячее мужское тело буквально врезалось, подавляло, заставляло прислушаться.

– Теперь я его понимаю. – Кивал как заведённый. – Не верил, что так хотеть можно, что на стену лезть хочется, а с тобой по-другому и не получается. Горячая, гибкая, тело как пластилин в руках плавится, – подхватил под ягодицы, чтобы талию его обхватила и прижался ещё сильнее.

– Дима узнает, он тебя убьёт. – Прошептала, дрожа, а Кречетов даже не шелохнулся, не слышал меня, своё твердил.

– А что мне Дима? Почему ты с ним? Почему со мной быть не можешь, а? – Шептал, уже судорожно, губами по шее возил, по подбородку, не обращая внимания на то, что я отворачиваюсь, не хотела, чтобы лицо целовал, так он ниже спускался, там не отвернёшься. – Чем держит?

– Пусти! – Толкала я его в грудь, давила шею, а он только улыбался, подбородок в сторону повернёт, мои руки надоедливые сбрасывая и снова в бой.

– Что у него есть такое, чего у меня нет? Толстый член? Так, и у меня не меньше. Карманы полные бабла? Так, и я для тебя, сколько скажешь в зубах принесу! Чем он тебя пташка к земле прибил? Чего я не знаю?

– Я люблю его! – Выкрикнула громко, но мой крик потерялся в шуме деревьев, растворился, будто и не было. Кречетов зло оскалился.

– А что есть любовь? Что ты вкладываешь в эти слова? Ну? Что? Ты нужна ему или, может, он нужен тебе? Ни хрена вам обоим не надо. Топчетесь вместе, не знаете, что дальше делать. А Шах не умеет любить, не верит в чувства. Берёт то, что нравится, что унести может.

– Я люблю его. – Сказала и словно молния в глазах сверкнула, так ярко вокруг стало, Кречетов тоже заметил, отшатнулся, а потом по губам провёл. С нажимом, оттягивая нижнюю, слева-направо, сверху-вниз, пока я не отвернулась, гневно стреляя взглядом.

– Хочешь ты его, детка. И он тебя хочет. Вот и вся любовь. Или, думаешь, подо мной не кончишь?

И в один миг его пальцы, которые казались мне грубыми, шершавыми, пробежались по телу, вызывая знакомую дрожь. Я ужаснулась, и ведь ничего особенного, просто знает куда нажать, как надавить, прогнуть, но это не было возбуждением, это что-то иное, не такое острое, но подобное по ощущениям. А он в глаза смотрит и каждую эмоцию ловит, дыхание перехватывает, со своим смешивая.

– Если захочу, сама просить будешь, чтобы не останавливался.

– Я люблю его. – Прошептала, чуть не плача от бессилия, а Кречетов, довольный результатом, кивнул, впился в губы, вырывая то, что, по его мнению, положено, и с такой же силой отстранился, обтирая губы тыльной стороной ладони.

– Ты расскажешь мне, как можно любить человека, который о другой думает?

Я, не задумываясь, влепила пощёчину и Кречетов отступил, щёку ту погладил.

– Вот и поговорили…

– С чего ты взял? – Прошептала, а он на шаг от меня отошёл, глубоко вдыхая, руки расставил широко, пытаясь объять необъятное, посмотрел в звёздное небо с редкими белыми облаками. – Что ты знаешь? Почему молчишь?! – Прокричала на грани возможности и сама к нему подлетела, по лицу снова ударяя, только в этот раз Кречетов не стерпел, за запястья меня схватил и тряханул хорошенько.

– Он сказал.

– Я не верю тебе, понял? Не верю. Ты ему просто завидуешь, потому что у него есть всё, а ты как пёс цепной, по команде прибегаешь. И всегда так будет, и люблю я его за то, что он не такой как ты и никогда не станет ноги о других вытирать!

– Что ты о нём знаешь, кроме того, что тебе знать положено?

– Я не буду этого с тобой обсуждать!

Развернулась и пошла к машине, за ручку водительской двери дёрнула, а Кречетов ударом ноги, совсем рядом с моим носом закрыл её.

– Не договорили. – Пояснил и снова ударил, когда я попыталась то же самое проделать.

– Я. Еду. Домой.

– Только если пешком. – Вызверился он и от машины меня оттолкнул.

Не знаю, что в этот момент в голове перевернулось, но я испугалась. Реально испугалась, как можно бояться незнакомого мужчины, встретив его на тропинке в тёмном лесу, как можно бояться дикого зверя, который оскалил пасть и вот-вот бросится на тебя. Как можно бояться того, кто смотрит сейчас с откровенным желанием и оно подтверждается не менее откровенно оттопыренном ремне брюк. Я сделала пару неуверенных шагов назад, а Кречетов в лице изменился. Я сделала ещё пару шагов, а он шеей повёл, разминая. Я бросилась бежать, а он, словно на охоте, дал мне фору, чтобы было веселее ловить добычу, чтобы адреналин в крови и азарт в глазах.

Я слышала своё дыхание и гулкое биение сердца, перед глазами непроглядная картинка, а позади ужасающая тишина. Спотыкалась, падала и снова вставала, чтобы бежать. Когда дыхание спёрло, а сердце стучало в горле, я остановилась, схватившись за голову. Я не знала, куда бегу и, главное, зачем. Не знала, бежит ли он за мной или смотрит в спину, мечтая просто пристрелить. Стояла, не двигаясь, всё так же держа свою голову, чтобы та не взорвалась от переполняющих её мыслей, а когда собралась с силами, чтобы повернуться и посмотреть туда, откуда бежала, заорала не своим голосом: он стоял за моей спиной и просто шагнул вперёд, с дьявольской улыбкой на губах.

Наверно, я кричала долго, так долго, сколько могла, наверно, я пыталась отбиться, потому что помню его безумную улыбку, и его руки, которые перехватывали мои ноги. Кажется, я умерла в ту секунду, когда больше не могла двигаться, а он нёс меня на плече, припевая одному ему известный мотив. Вскоре я увидела машину, мотыльков, которые толпой кружили у включённых фар. Кречетов поставил меня на ноги, толкнув грудью к холодному металлу, оттянул за бёдра чуть назад, а я снова попыталась сопротивляться. Тогда он легко скрутил меня одной рукой, другой продолжал лапать за задницу, что-то весело приговаривая, достал из кармана ключи. Открыл дверь, толкнул на заднее сидение автомобиля, я всё ещё попыталась отбиваться, а Кречетов прикрикнул что-то невнятное, но внушающее и я замерла, поджав ноги к подбородку. Зубы стучали, всё тело дрожало как от озноба, и я ничего не видела перед собой. Мы куда-то ехали.

Наверно, на какое-то время я уснула, отключилась, как отключается техника при перегрузках, а проснулась от сильной встряски: мы въезжали в наш двор. Я просто не могла поверить, что дома. Выскочила из машины, как только та остановилась, не оглядываясь, не говоря ни слова, если бы могла бежать – побежала бы, но могла только быстро шагать. Дима стоял на веранде, но ничего не сказал, только посмотрел, наверняка проводил взглядом. Через минуту я уже сдирала с себя одежду, желая поскорее смыть чужие прикосновения, и грязь, которая прилипла к коленям, когда я падала. Из открытого окна послышались голоса.

– Егор, я же просил тебя. – Сдержано, но строго произнёс Дима, в ту же секунду послышался смех Кречетова.

– Да помню я, – легко отмахнулся он, я подошла к окну, пытаясь рассмотреть, что происходит, но мужчины стояли к дому слишком близко. Можно было видеть макушку Кречетова и Димино плечо. Не сказала бы, что намечается драка. Им, казалось, было весело. Дима как всегда вёл себя чуть отстранённо. – Забавная малышка, шустрая, ты должен меня понять, как с такой не поиграть, а, Шах?

– Она моя жена. – Холод в голосе заморозил бы любого, но Кречетов продолжал веселиться.

– Красивая жена, Шах, горячая. Я чуть было не обжёгся. Смотри, что сотворила…

На несколько мгновений макушка из поля зрения исчезла, потом появилась вновь, Дима что-то проговорил по этому поводу, но слишком тихо, я не расслышала.

– Зачем?

– Она сама предложила прокатиться, а я просто не мог отказать. Никто бы на моём месте не отказался.

– Что ты ей сказал? – На этом Кречетов почему-то смолк. – Что ты ей сказал? – Повторил Дима и Кречетов дёрнулся, видимо, мой муж его схватил за руку.

– Ты сам-то долго молчать собираешься? – Спросил с укором, а Дима молчал. – Добрых людей на свете много, глядишь и просветят. Да и сама не дура, догадается, что к чему. Этого ждёшь?

– Не твоя забота.

– Дим, сколько лет знакомы, а ты всё одно и то же твердишь. Знаешь, я бы за такое по стенке тебя размазал, если бы ты моей дочке голову дурил. За Галку твою просто заступиться некому, этим и пользуешься.

– Она поймёт.

– А до того как поймёт, что чувствовать будет, а?

– Не полощи мне мозг, Кречет, всему своё время.

– Только это время не будет ждать, брат, пока ты с мыслями соберёшься, придёшь однажды домой, и не поймёшь, как в глаза ей смотреть. Вот тогда будет поздно. А сейчас нормально ещё. Ты умный, – вроде как похвалил и толкнул Диму в плечо кулаком, – мозги запудришь так, что не подкопаешься.

– Она поймёт. – Повторил Дима тише, так, словно для себя и они разошлись.

А я вдруг поняла, какой дурой себя выставила. Кречетов просто веселился, а я его слова всерьёз выслушивала. И всё же, не обманула интуиция: не было там страсти… Почему-то это открытие заставило меня улыбнуться. Даже их разговор под окном не занял должного места в нише для размышлений на ночь. Возможно, я просто устала, а может быть не хотела знать того, что знать ещё рано. И просто верила. Несмотря ни на что. Там, где нет доверия, ничего нет.

Дима пришёл, когда я уже минут тридцать как отмокала в горячей ванной. Посмотрел пристально, но на мою беззаботную улыбку ответил такой же улыбкой, только чуть более сдержанной. Пальцы в воду опустил, скривился.

– Не сваришься?

– Идём ко мне. – Протянула руку вместо ответа, Дима оглянулся на дверь.

– Работы много. Может, позже…

– Ну, вот, и закончился медовый месяц… Дим, у тебя жена молодая, всего-то шесть лет в браке.

Муж шутку оценил, поэтому манжет рукава по локоть закатал, и руку в воду погрузил глубже, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Провёл пальцами по внутренней части подставленного под ласку бедра, наслаждаясь выходящей из меня истомой, остановился у промежности и страдальчески вздохнул.

– Много работы, Галь…

– Интересно, а Егор Владимирович уже освободился? – Пальцы мужа замерли, убирать руку он передумал, изогнул бровь, выжидающе глядя на меня, а я притворно вздохнула.

– Между прочим, целовал меня, зажимал и клялся в вечной любви. – Чуть вздёрнула нос, сдерживая улыбку, а Дима приподнял и вторую бровь.

– Ну, про то, что зажимал и целовал, допустим, поверить я смогу, а вот насчёт вечной любви…

– Красивая женщина вдохновляет на подвиги, разве нет?

Я, игнорируя его пальцы, которые неуверенно раздвигали складки, чтобы аккуратнее войти, из ванной встала, демонстрируя тело во всей красе. Дима медленно поднялся следом, губы надул, потянулся за полотенцем.

– А ещё он обещал золотые горы и море блаженства. – Заметила как бы между прочим.

Дима закутал меня в полотенце, как делал иногда и, взяв на руки, помог из ванной выбраться. Аккуратно уложил на кровать.

– Но если у тебя столько дел, столько работы…

– Галя, отхожу ремнём и не гляну, что девочка. – Пригрозил и улыбнулся, когда почувствовал на шее мои руки, мои губы, и мою дрожь, переходящую к нему.

– Что ты со мной делаешь, а? Верёвки вьёшь, не напрягаясь, малыш. Когда взрослеть будем?

– Рядом с тобой мне это не грозит. – Ответила беззаботно, открывая грудь.

Я уже лежала на постели, призывно улыбаясь, а Дима всё никак не мог решиться, ни уйти, ни остаться.

– Если подождёшь меня минут тридцать, то пару часов тебе спать не придётся точно. – Дима оглядывался на дверь, чтобы улизнуть, а я намотала на кулак его галстук. Сказать кому – не поверят. А меня заводит эта мнимая власть над сильным мужчиной.

– Ты меня обманываешь! – Надула губы, капризничая.

– Я тебя интригую. – Улыбался в ответ Дима, нежно поглаживая моё тело. Он умел приласкать, этим и притягивал. Знал, что обещает, а я знала, что получу.

– Хочешь предложить что-то новенькое?

– Ты не слышала, некоторых заводят розги и бамбуковые палки? – Прорычал он в мои губы, когда желание превышало допустимые пределы, а работы меньше так и не стало. – Приду – проверим.

– Ах, обещания, обещания… – Вздохнула я и намерено от мужа отвернулась, демонстрируя, как верно угадал Егор, упругую попу, заставляя мужа работать с двойным усердием, тут же получила по ней шлепок и засмеялась, зная, что Дима не удержится.

И я ждала его. Практически каждую ночь ждала. С ума сходила от нетерпения и предвкушения, потому что никогда не могла знать наверняка, каким будет в следующую минуту. А Дима чувствовал меня и давал то, что было необходимо. Иногда брал, именно брал. Жёстко и с каким-то животным остервенением. Иногда позволял мне быть главной и самой демонстрировать желания, а иногда был до предела нежен и мягок, настолько, что у меня никакого терпения не хватало дождаться кульминации и приходилось просить, давить, уговаривать. Сама по себе семейная жизнь открылась с новой стороны. И в первую очередь это были обязанности.

Несмотря на то, что от уборки я фактически была освобождена, готовила всегда сама. Завтрак не в счёт, Дима настолько вошёл во вкус, что согласен был вставать пораньше, чтобы приготовить мне блинчики или оладьи, омлет или куриные котлеты, сварить утренний кофе. Я отвозила вещи в чистку и забирала их обратно, выгуливала собак, чтобы они ко мне привыкали, закупала продукты, на неделю вперёд определяясь, что хочу увидеть на нашем столе. Уборку рабочего кабинета Дима также доверил только мне, потому как важные документы, находящиеся там, были под грифом «секретно». Я занималась сортировкой грязного и чистого белья, по выходным устраивала большую стирку. Знаю, для многих женщин в этом и заключается рутинная семейная жизнь, но разница в том, что я за свою работу получала поощрения. В виде цветов, выходов в ресторан, магазин, где могла насладиться жизнью, показать себя, мужа, на других не смотрела, потому что чужая жизнь оставалась не интересной.

Я смотрела в его глаза и таяла, чувствуя как строгий взгляд теплеет, мы держались друг друга за руку, переплетая пальцы, и могли так бродить по парку под недоумённые взгляды прохожих: вроде как женатые пары априори не знают, что такое романтика. Ходили в кино и ели мороженное, делали всё то, что многие считали обыденностью, просто эти многие не знают главного секрета: нужно быть вместе, чтобы было хорошо. И мне было хорошо всегда. А ещё я сделала для себя открытие: семейная жизнь это безумие. И в этом безумии Дима побеждает. Он помешан на сексе, он фанат секса и, кажется, это заразно. Меня иногда мучает вопрос: а как же он обошёлся без интима те десять дней, что ожидал моих признаний? В моменты, когда я расстроена, готова уличить его в измене, а когда всё хорошо, требую продемонстрировать способ избавиться от напряжения в паху. Дима с загадочной улыбкой отказывается, обещая показать, если я буду себя хорошо вести.

С Лизой за последние два месяца я так и не встретилась. Знаю, она пару раз звонила, но затевать никому не нужный разговор я не стала. Звонил и Антон, чаще пьяный, чаще ночью. Дима наверняка об этих звонках знал, но я хотела решить это сама и он позволял мне, глядя со стороны, контролируя. И, да, я привыкла к контролю, который мой муж с такой выразительностью во взгляде называет «заботой». Может, забота именно так и выглядит, но я настолько привыкла к этому, что иногда несколько раз предупрежу как, куда и во сколько, а главное, с кем иду. Хотя когда-то, не так давно, он говорил мне, что это не важно.

Что ещё изменилось? Наверно многое. Я и сама менялась рядом с ним. Дима заставлял, стимулировал, а если я не хотела идти, то толкал в спину или и вовсе нёс на руках к прогрессу, к успеху, поддерживая в начинаниях и в ставшими привычными делах. С его лёгкой руки, дрожащими пальцами я кликала на кнопку мыши, отправляя некоторые стихи на конкурсы, как литературные, так и песенные, вступала в переписку с известными поэтами, с авторами блогов, с администраторами групп литературных таланов. Ему нравилось то, что я делаю, он не уставал повторять, что гордится. Наверно, растил во мне личность, по крайней мере, я явно чувствовала, что она растёт. Благодаря его заботам и стараниям.

И только иногда, оставаясь наедине с собой, я начинала болеть. В голову лезли глупые, ненужные мысли. Обрывки услышанных и подслушанных фраз, осколки эмоций, чьих-то косых взглядов. Я смотрю на своё кольцо и думаю, думаю, какую загадку оно скрывает, может скрывать, о какой женщине все так усердно твердят? Пытаюсь отогнать эти мысли, улыбаюсь, глядя на мужа, а потом долго не могу уснуть, растревоженная ими. А он молчит. Говорит, что любит, хотя делает это редко. Чаще Дима это показывает. Не покупает мои чувства, а заставляет раскрыться самой, чтобы решить, «да» или «нет» или, как я люблю говорить «чёрное» или «белое». Он знакомит меня со своими друзьями, с их семьями, детишками, вроде не давит, но я и сама вижу, что ему необходимо, к чему клонится, и я всё чаще могу для себя решить, что тоже хочу детей.

– Не спишь? – Улыбается он, глядя на меня с прохода дверей. В руках два бокала вина, в зубах вырванная из клумбы роза, а в глазах огонь, который не потушить, пока я рядом и все сомнения улетают.

Он удивлённо смотрит на меня, когда я отставляю бокалы в сторону, сначала свой, потом и его. Склоняется, чтобы поцеловать, но всё ещё не видит, чего я хочу, что могу ему дать. Замирает в миллиметре от приоткрытых губ, пытаясь разглядеть истину в глазах, и тогда я сдаюсь окончательно.

– Я хочу, чтобы у нас был ребёнок. Не когда-нибудь. Скоро. Практически сейчас. Что ты думаешь по этому поводу?

Дима замирает лишь на секунду, обдумывая услышанное, а потом, как в замедленной съёмке, осторожно проводит руками по моему животу, нежно целует, проводя дорожку сверху вниз и улыбается, поглаживая пока ещё плоский и пустой сосуд.

– Спасибо. – Выдыхает, прислоняясь к нему щекой. А мне кажется, что я самая счастливая женщина на свете.

Так нежен он не был никогда прежде. Каждый взгляд, каждое движение, как ритуал, как заклинание, а мне оставалось лишь наслаждаться. И я чувствовала себя взрослой. Не такой взрослой как с Антоном, где вроде бы позволяла себя любить, а он вроде бы любил. Не такой взрослой, которая снисходительно наблюдала за вознёй окружающих людей. А просто взрослой женщиной, которая может принимать решения, чтобы сделать любимого человека счастливее. Эта ночь навсегда останется в моей памяти, потому что она важна, но не отношением друг к другу, а тем доверием, которое образовывалось внутри нас. Я ему верила, не боясь разочарования.

Глава 22

Это был один из немногих дней, когда я сумела встать раньше Димы. У него воскресный выходной, а у меня срочная сходка в редакции, да ещё и в семь утра. На улице ещё роса не сошла, мы ведь за городом, даже пение петухов казалось вполне реальным, ведь недалеко находилась деревня. Легко дышалось и улыбка сама собой расползалась на лице. Хорошенько прогрев автомобиль, я подъехала к воротам, где меня неизменно встретил Кречетов, только после вчерашних подвигов он чувствовал себя ещё увереннее, ещё сильнее и страшнее.

– Ну, привет, куколка. – Облизнулся, облокотившись на дверцу. Улыбался вроде как всегда, но выглядел при этом иначе, словно добрее.

– Доброе утро, Егор Владимирович. – Улыбнулась я в ответ и едва ли не под губы ему подставилась, у мужчины даже лицо вытянулось от удивления.

– Ух ты, какие мы смелые, какие дерзкие. И давно повзрослели?

– Дурак вы, Егор Владимирович, и шутки у вас дурацкие. Знаете, как говорится: если не можешь изменить людей, измени своё отношение к их поступкам. Будем считать, что я приняла ваши условия. Что теперь делать будете?

– Драться за сердце дамы! – Воодушевлённо ответил он, уже упирался в машину увереннее, отставив пятую точку. Я продемонстрировала ему острые зубки.

– Врёте вы всё. Дима, когда я ему подробно объяснила, чем мы с вами занимались в ночном лесу, сказал, что многое возможно, но вот ваши обещания вечной любви до гроба…

– А разве я такое обещал? – Удивился мужчина, а я молча кивнула. – Значит, буду стараться соответствовать! – Похвастался, заразительно улыбаясь.

– Не стоит. Главное, не переиграйте, а то у Димы терпение хоть и железное, но и металл гнётся. Не пропустите меня, значит? – Заметила, глянув на часы. Уже опаздывала, учитывая мою скорость.

– Куда ты на этой колымаге собралась?

– Дима сказал, что виновна и должна ответить. Ремонт за мой счёт. А мой счёт пуст.

Я вышла из машины, чтобы оглядеть её вместе с Кречетовым. А что? Тот всё равно выпускать меня не торопился. Пожевала губами, пожала плечами, когда он на меня несколько раз оборачивался.

– И не боится?

– За меня? Нет, что вы, Женечка под пытками признался, что в автосервисе заменили все повреждённые детали и даже вставили лампочки в фары.

– Ага, а вставить фары, значит, не обязательно?

– А как же наказание? – Напомнила я. – Нет, фары это уже за мой счёт. Не поверите, но Дима мне даже в долг не дал, представляете? Вот она, любовь его хвалёная. Но я не отчаиваюсь… – Притворно вздохнула. Так, для проформы, чтобы сноровку не потерять. Если в отношении машины Дима настроен категорически, то с остальными семейными вопросами мне приходится справляться хитростью.

– А больше и попросить помощи не у кого, можно подумать! – Надул он грудь колесом, выглядел обиженным. Я прониклась и задумалась.

– На себя, что ли, намекаете?

– А чем не подходящий кавалер?! – Возмутился Кречетов и засмеялся. – Давай, опускай свою попу на пассажирское сидение, подвезу тебя в город.

– Вот ещё!

– Давай, давай, сама всё равно опоздаешь. А я и машину на сервис загоню, прикинем, что да как.

– А мне, значит, без машины?

– Насколько я знаю, Женькины услуги для тебя всегда в первую очередь, так что не плачься. – И невежливо подтолкнул меня подальше от водительского места.

Поехали мы быстро, я только и успевала смотреть за резкими движениями Кречетова, мысленно успокаивая свою малышку, что это ненадолго. На разок, в крайнем случае, на два.

– Егор Владимирович, а это правда, что у вас взрослая дочь есть?

– Есть. – Посмотрел он на меня с улыбкой. На пару лет тебя старше.

– И жена?

– Любовница. – Поправил он меня, кивая.

– Молодая?

– А ты как думаешь? – Засмеялся.

– Не знаю. Ещё вчера я вас другим видела. Старым, грубым и, знаете, таким, волком-одиночкой. А как Дима про дочку сказал, что-то человеческое в вас появилось.

– И на том спасибо. – Крякнул он, головой неодобрительно покачивая.

– А интересно, какая она? – Я села в пол-оборота, прицениваясь к Кречетову, а он усмехнулся, видимо, сам к такому пристальному вниманию, которым обдавал меня, не привык.

– Кто, любовница?

– Да.

– Держи, смотри. – Протянул мне телефон, который извлёк из бокового кармана штанов. – Знаешь, как пользоваться? – Издевательски усмехнулся, когда я, скривившись, смотрела на требуемую ячейку для пароля. – Три, восемь, девять, ноль.

Набрала комбинацию, быстро нашла папку с файлами, фотографии. Фото девушки меня, конечно, поразило, но я листнула дальше и на следующем девушка была другая, потом ещё одна, и ещё. Я на Кречетова покосилась с подозрением.

– Да вы бабник!

– А то! Только ты не туда залезла. Я тебе предлагал папки вызова посмотреть, там подписано Марусик и присвоена фотография.

– А эти кто?

– А эти просто скачанные с компа тёлочки. Свою карту памяти испоганил, твой муж мне эту и подкинул. – Гаденько улыбнулся.

Я сначала внимания на его слова не обратила, а потом дошла до фотографии с рыжеволосой девицей. Той самой, которая просила Диму не бросать её. Противно стало: понятно ведь, что не скачанные фотографии, а вполне реальные любовницы. Да ещё одна другой краше. Хотелось телефон вернуть, но ради приличия глянула и на его Марусика. Эффектная, кстати, женщина. Яркая, красивая, брюнетка. На фото не старше меня выглядела, но либо модель профессиональная, либо женщина в возрасте около тридцати, когда уже понимаешь свою цену и выставляешь её на обозрение. Цена высокая и Кречетов об этом знал. Наверно, на другую и не позарился бы. Так я ему и сказала.

– Специально мне телефон этот отдал, да?

– Ты сама спросила. – Серьёзно отозвался Кречетов, аппарат из моих рук выдирая, спрятал его обратно в карман. – А что касается тёлок этих, можешь не париться, они на один раз. Не думаю, что для тебя это новость.

– Такие люди не меняются. – Отметила я и к окну отвернулась.

– А с чего ты взяла, что он «такой». Что, кстати, означает это определение?

– Бабник, значит, и я это озвучила.

– Да ладно, тебе чего париться? Ты жена, а это другая стихия.

– Не знаю, наверно, браки всё же должны быть равными, ну, или хотя бы близкими к этому. Вот, попадёт ему вожжа под хвост, и выпроводит меня откуда взял. Да ещё и детей отберёт. Сколько таких историй…

– Надеюсь, Дима о твоих высказываниях не услышит. – Произнёс Кречетов вместо дружеской поддержки. – Ты серьёзно? – Посмотрел в мою сторону, а я не могла ответить на этот вопрос. Серьёзно? Нет? Просто сказала, а если бы задумалась…

– Тут направо. – Кивнула на перекрёсток, Кречетов перестроился и включил поворотник.

– Не дури, таких как ты не бросают.

– Успокоил, ничего не скажешь. – Похлопала я его по плечу, отстёгивая ремень безопасности. – Значит, правду говорят, что гуляют с одними, а женятся на других. А где вы, кстати, с Димой познакомились?

– Я комбатом был в военной части, куда Шах распределился. Потом… потом на зоне вдвоём встретились, сдружились.

– Два сапога пара. – Поддакнула я. За ручку дёрнула, чтобы двери открыть, а Кречетов прокашлялся.

– И не думай о своих глупостях.

Я поняла, что издеваться у него выходит лучше, чем поддерживать, поэтому мило улыбнулась.

– А оно мне надо? – Хотела выйти, а потом… раз уж у нас такой разговор сложился, развернулась и в глаза ему посмотрела. – Ты говорил о женщине…

Он понял мою задумку с полуслова, поэтому сразу улыбку с лица стёр и головой покачал.

– Не по адресу, Галка. Что-то беспокоит, спрашивай у Шаха.

– Тайны Мадридского двора беспокоят. Когда все всё вокруг знают и только по углам шепчутся, на меня поглядывая.

– Так, и ты шепчешься. – Пожал он плечами. – Со мной, например. А такие вопросы открыто решать нужно. Напрямую.

– И на том спасибо. – Разозлилась я. – Кстати, спросить хотела, что же вы, за свои деньги ремонтировать будете? На каких условиях отдавать?

Кречетов на эти слова только головой покачал, словно на недалёкую, достал из бардачка документы, помахал перед моим носом.

– Женщинам, которые не знают, что такое автострахование, на дороге делать нечего. – Заявил с серьёзным видом и сам мне на дверь указал, пока я глаза круглые делала.

Только не успела из машины выйти, как на мужчину наткнулась. Гневный взгляд подняла, а это Антон стоит, ухмыляется. Меня ждёт?

– Ну, привет. – Дружелюбно улыбнулся он. Провёл кончиками пальцев по плечу, я отшатнулась, отвыкшая от его ласки.

– Проблемы? – Прорычал Кречетов из-за спины.

– О-о, а у тебя новый? Тоже муж? Или так, нагнул и разбежались? – Съязвил в миг потемневший Антон. До этого что-то другое сказать хотел, но, видно, не сдержался.

Больше сказать не смог ничего, Кречетов его согнул в три погибели и в сторону отвёл. Мне только кивнул, чтобы шла, не задерживалась, а я, как бы мне не хотелось остаться, понимала, что в моём присутствии и Антон выделываться начнёт и Кречетов постарается выделиться, поэтому и убежала.

Войдя в рабочий кабинет, застала Женю, курящую у окна. Она криво улыбнулась, кивнула в знак приветствия и тут же отвернулась обратно.

– Интересная ты женщина, Галина Дмитровская. – Потянула она вдруг, после чего окурок прямо о подоконник затушила и на своё кресло прыгнула. – Мужчина вьются вокруг пачками. Этот кто? – Махнула головой в сторону окна, выходящего на проспект, распаковала новую пачку сигарет, закурила, смотрела сначала мимо меня, потом взгляд постепенно прояснился.

– Который?

– Тот, что привёз. Кречетов, кажется. – Безразлично пожала она плечами.

– Да, начальник охраны мужа или кто он там… Команды раздаёт, всё контролирует. Даже меня…

– И как?

– Что? – Не поняла я, но всё же головой тряхнула и шагнула к своему столу. Пока вещи раскладывала, листала органайзер, Женя смотрела на меня в упор.

– Горячий парень или так, фуфло?

– Горячий. – Хмыкнула я и повернулась, картина постепенно начала проясняться. Женя сидела напряжённая, глаза прищурены. – Ты знаешь его, Жень, я правильно поняла?

– Евгения Егоровна, если быть точной. Я думала он сдох давно.

– Что?– Растерялась я, а Женя едко улыбнулась, медленно из-за стола вышла. Нельзя сказать, что я не поняла, что она имела в виду, называя своё отчество. – Зачем ты так?..

– Он бросил меня и я его ненавижу. – Проговорила резко, так, что мне только сглотнуть оставалось.

– Бросил?

– А он не говорил? Полкан. – Бросила с презрением. – Мать с хахалем застукал и из окна пятого этажа вышвырнул, не разбираясь, представляешь? И мать следом отправить хотел, да соседи спугнули. Ну, не спугнули, конечно, – усмехнулась она, затянулась так глубоко, что мышцы над ключицами запали, – привели в чувства, если быть точнее. Ему десятку впаяли, хахаль мамкин загнулся в больнице, так мама, знаешь, что сделала, чтобы ему отомстить? В детдом меня сдала, представляешь, *ука какая. – Глянула вдаль, а я отшатнулась от её взгляда, словно и он навредить может. – Типа дочка твари такой не должна быть счастлива. Оказалось, что не мама меня рожала, а тётка какая-то, не помню, что она там за бред несла, то ли Кречетов наследил и меня на руках в дом принёс, перед фактом поставил, то ли другой замут, но факт остаётся фактом.