Читающие знаки

Глава 2

Имелась у школы такая плохая привычка – затягивает учеников, закручивает водоворотом событий, оценок и контрольных. Опутывает мероприятиями и нагружает домашними заданиями. Пожалуй, последнее – самое худшее в школьной программе. Мало учителям того, что ученик вынужден ходить в школу, так еще и домой придешь, а школа тут как тут родная. Глядит из портфеля учебниками, улыбается тетрадными листами, подмигивает дневником. Мол, чего расслабился? Бери ручку и в бой! И приходится не отдыхать от учебы, а продолжать, но уже дома.

– Наверное, живут на свете дети, которые любят учиться, – думал Макс. – Но лично я таких не встречал.

Хотя учился Макс на четверки и пятерки, учеба не становилась любимым занятием. Как всякий мальчишка его возраста, он любил играть, читать книжки, искать приключения. В общем, заниматься правильными и важными делами. К тому же последние пару недель у Макса из головы не выходили знаки, которые прячутся вокруг, а также предстоящая поездка в непонятный лагерь.

Максу очень хотелось с кем-нибудь поделиться, хоть с тем же Мишкой, которого ему навязали как подопечного. И теперь Макс посещал его три раза в неделю, помогая учить пропущенный по болезни материал и делать домашку.

Мишка в домашних условиях не выглядел таким уж грозным. Он смешно ежился под маминым взглядом и негромко блеял: «Да, мама», «Хорошо, мама», «Конечно, мама».

Макса эта оборотная сторона Мишки удивляла едва ли не больше, чем магия, пробудившаяся в собственной крови.

Мишка же тем временем оказался любителем настольных игр и в целом выдумщиком хоть куда. Хотя он сразу предупредил Макса:

– Расскажешь кому в школе, что я мать слушаюсь, побью, – и показал довольно-таки крепкий кулак.

Макс только пожал плечами – он не понимал, почему Мишка так стесняется самого себя. Если бы мама находилась рядом с Максом, он бы ее не просто слушался, а всем бы о ней рассказывал.

– Я грозный пират! – кричал домашний Мишка, сидя на кровати и размахивая черной футболкой. – Радуйся, враг, что сегодня я не добрался до тебя, а то бы уже взял на абордаж твое хлипкое суденышко!

Макс, оседлав стул, служащий фрегатом, умело управлял им среди волн, невидимых глазу взрослого, и кричал в ответ:

– Ха-ха! Утешай себя, Пират костяная нога, но как только мы сойдемся в поединке за сокровище, как только ступишь на этот остров, ооо, тогда тебе несдобровать!

Обычно после этого в Макса летела пара пушечных ядер. Пара, потому что больше подушек на кровати не было, Макс, конечно, стрелял подушками в ответ.

– Слушай, а не хочешь летом на рыбалку сходить? – предложил Мишка в погожий апрельский день. – Только представь, как будет здорово!

– Угу, – согласился Макс, но согласился скупо, без радости.

– Ты вроде парень неплохой, может, и остальным понравишься, – продолжал развивать Мишка мысль.

– Угу, – снова ответил Макс и уткнулся в учебник по русскому языку.

– Макс, тебе что, идея не нравится? – нахмурился Мишка. – Ну, давай тогда скажи сразу, что мы бандюги, и тебе с нами не по пути.

Макс чувствовал себя неуютно, ему хотелось ответить Мишке, что идея классная, и он будет рад наладить отношения с ребятами, но дни бежали, и поездка приближалась, а вместе с ней приходило волнение, которое случается всегда перед неведомым событием. Что за лагерь? Зачем туда ехать, кто там будет?

– Ну так чего? – Мишка толкнул его в плечо. – Ты с нами или нет?

– Да я бы с радостью, Мишка, только вот… – и Макс, вздохнув, решил соврать, потому как сил больше не было придумывать отмазки, – отец меня в какую-то туристическую группу записал на летние каникулы, придется ехать.

– Прикольно! – восхитился неунывающий Мишка. – А что за лагерь, может, мне мать туда путевку возьмет? Вместе бы веселее, а?!

– Еще как! – согласился Макс. – Но это у них с работы, там все места заняты, – он снова погрустнел.

– Поня-а-а-атно! – протянул Мишка, выпячивая губу. – Отказываешься, не хочешь, значит, с нами знаться. Ну, дело твое, конечно.

– Да нет же! – смутился Макс.

– Проехали! – оборвал его Мишка. – На чем мы там остановились по русскому?

– Упражнение четыреста двадцать один. Прочтите текст и составьте план, – уныло прочитал задание Макс. Открыв нужное упражнение и прочитав первую же строчку, поежился.

– Макс, ну чего там написано? – Мишка заглянул в учебник и громко прочел: – «Его путь лежал в страну теней и туманов».

– Туманов, – пробормотал Макс, чувствуя, как, подобно тому же туману, наползает стылая тоска.

– Знаешь, Миш, наверное, я пойду, еще география не сделана, – наконец сказал Макс, подумав, что больше не в силах юлить и оправдываться, скрывая чужие тайны.

– Давай, – кивнул Мишка, – а завтра приходи, мамка пирожков напечет с капустой, пальчики оближешь!

Макс кивнул и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Короткими перебежками, дождями и туманами, подкрался май с чередой праздников и по-летнему теплыми днями. Давно были заброшены в шкаф колючие шарфы и мохнатые шапки. Вместе с теплой зимней одеждой укладывались в летнюю спячку до первых ледяных ветров и снежных всадниц. Вот тогда и придет пора варежкам да шарфам вместо солнца согревать человека. Мишка уже резво прыгал через пять ступеней, и невзгоды остались позади. В такие дни Макс забывал о грядущей поездке, а между тем видел, что отец взволнованно посматривает на календарь и чаще обнимает сына, несмотря на протесты. А у Макса накопилось много вопросов. Если крестный и папа знают о семиотиках, то сами они семиотики? Если да, то почему это тайна? Конечно, папа показал тогда этот фокус с разбитой креманкой, зато вот на днях сел на окрашенную скамейку, и пришлось отнести одежду в химчистку. А ведь если бы он предвидел события, то ничего подобного с ним бы не случилось, как, например, когда на них едва не упал снег, или когда Макс нашел Мишку. Хотя тут мальчик вынужден был признать, что эти случаи казались намного серьезнее, чем невысохшая краска. Может, поэтому появляются знаки? Может, отец постоянно спасает его от неведомой опасности, а он просто этого не замечает? Следовало бы расспросить об этом, но Макс не решался. Чудилось, что вот спроси, заговори на эту тему – и рухнет привычный мир с играми, друзьями и беззаботной жизнью.

В среду математика стояла первым уроком. Макс слушал учителя вполуха, больше наблюдая, как за окном сизый голубь удивленно разглядывает себя в луже. На деревьях уже разворачивались крохотные изумрудные листочки, а по раме ползала проснувшаяся после зимней спячки муха. Макс скучал, он порылся в кармане и с удивлением нашел холщовый мешочек, в котором лежал зеленый болотный мел. Макс, конечно, помнил, что говорил дядя Саша об этом меле, но ведь ничего примечательного в нем нет.

Недолго думая, он достал мел из мешочка, сдвинулся на край стула и, не придумав ничего лучше, аккуратно нарисовал стрелу. Ничего не произошло, и он уже собрался убрать мел на место, как вдруг раздался щелчок, словно выстрелили из пистолета, после чего голову внезапно сдавило, и наступила тишина. Макс видел, как учитель разевает рот, но не слышал ни слова, Мишка повернулся к нему и что-то сказал, но тоже без звука. Тишина повисла столь ощутимая, что казалось, протяни руку – и увязнешь, в голове начал нарастать шум. «Как море», – подумал Макс в первую секунду, а потом этот шум заполнил собой мир. Макс, паникуя, постучал себя по ушам, потряс головой, как это делают, если в уши попадет вода, но тщетно. Мишка удивленно смотрел на Макса. Учитель тоже заметил его движения, подошел к Максу и что-то сказал, но тот не слышал ничего, кроме ужасного шума. Казалось, это волны океанские бились о стенки черепа. Лицо учителя сделалось сердитым. Макс закричал:

– Я не слышу вас, не слышу!

Мальчик не знал, слышат ли остальные, или ватная тишина забрала все звуки. Может он, как рыба, открывает рот, может, звуки исчезли навсегда. Вцепившись руками в стул, Макс пытался успокоиться, но учитель уже тянул его, помогая встать и, видимо, пытаясь узнать, в чем дело.

Взгляд Макса упал на стрелу. «Вот встану, учитель увидит, что еще и стул разрисован, сразу влетит!» – промелькнула сквозь гул мысль. Макс закивал головой, как бы соглашаясь с учителем, и стер рукой стрелу, нанесенную болотным мелом.

И мир зазвучал, став в сотню, да что там, в тысячу раз громче, чем раньше. Оглушительный гомон птиц, скрип дверей, шум ветра, дующего в форточку, шепот одноклассников и даже запахи стали острее. Пахло весной и краской, которой вчера подновляли школьный забор, а кто-то из девчонок надухарился приторно-сладким. Макс поморщился и услышал громовой голос преподавателя:

– Максим! Быстро в медпункт, Максим! Ох, что же это, где носовой платок?

– Какой платок? – растерялся Макс, снова хватаясь за уши, но теперь чтобы заглушить звуки и только тут заметив, как к ногам падают одна за другой багровые капли.

– Кровь? – удивился он и провел рукой, утирая нос, на руке остался багряный след. Кто-то из девчонок испуганно завизжал.

Школьный медик, осмотрев Макса, написала «переутомление», позвонила домой и сдала его с рук на руки прибежавшему отцу.

– Всё нормально, – пытался утверждать Макс, но тот качал головой и, видимо, не верил.

– Пап, ну правда, не знаю, что случилось, может, и впрямь переутомление, а? Врач же сказала.

– Я, конечно, верю врачу, – ответил папа, укладывая его дома в постель, – верю в весну и нехватку витаминов, в грипп и многое другое, но мне кажется, это не тот случай.

– Ну не прокляли же меня! – возмутился Макс, вспоминая легенды из книг. – И не отравили.

Папа сел рядом:

– Конечно, нет. Но, думаю, ты должен подробно рассказать, что делал сегодня утром.

– Да ничего, – попытался было отмолчаться Макс, но разве от отца так просто отделаешься? Слово за слово и всплыл мел.

– Какой мел? – переспросил папа. – Максим, Александр тебе что-то подарил?

– Нет, с чего ты взял? – заюлил Макс, сообразив, что чуть не выдал секрет. – Простой мел, в классе взял, – соврал он.

– Мел часто используют для магии.

– То есть для колдовства, – тихо сказал Макс.

– Да, для колдовства.

– И что же это? Я колдовал?

– Похоже на то, но колдовать наугад опасно. Повезло, что призвал тишину, а не что-то другое. И это обычным-то мелом, – отец покачал головой.

– А бывает необычный? – заинтересовался Макс.

– Много чего бывает, – папа дал понять, что обсуждение необычного закончено. Мальчик вздохнул.

– Я сначала крест хотел нарисовать, – как бы невзначай сказал он, но, увидев, как переменился в лице отец, тут же успокоил его: – Шутка, не хотел.

«Хорошо, что не нарисовал!» – подумалось ему. Он не знал, что значит крест, но подозревал, что крест хуже, чем стрела.

– Папа, а ты семиотик, раз столько знаешь? – Макс наконец задал так давно просившийся на язык вопрос.

– Да, – спокойно подтвердил отец, – я принадлежу к этой организации, как и мама, и дядя Саша.

– А почему вы не колдуете? – удивился Макс.

– А зачем? – тоже удивился папа, – Разве не волшебство, что есть телефоны, телевидение, бытовая техника?

– Ну да, – согласился Макс, – только этим каждый пользуется.

– Потому что первое правило, Максим – никто не должен знать, что ты не такой, как другие. Семиотики не просто обычные люди, а самые обычные среди них. И об этом расскажут в лагере.

– Пап, – снова спросил Макс после паузы, – а ты там учился?

– Да, – кивнул отец. – Интересное было время, не грусти, тебе понравится. Хотя колдовство – это не полеты на метле и не котлы с зельями!

– А что? – с интересом спросил Макс.

– Скоро узнаешь, – папа потрепал его по волосам. – Ложись, отдыхай. И, уже выходя из комнаты, добавил: – И постарайся больше не колдовать. Семиотика много дает, но и многое требует.

Макс не до конца понял эту фразу, но мешочек с мелом убирал в шкаф. Он уже не казался ему безвредным, это пугало и волновало одновременно.

Последняя неделя учебы пролетела мимо, как шишка, выпущенная из рогатки. Вжух, только ее и видели. Вот вроде бы понедельник, не успел оглянуться – уже пятница. Макс с ужасом понял, что завтра придется уехать из дома, уехать непонятно куда. Хотя папа и подбадривал, легче Максу не становилось.

Отец помог собрать вещи. В спортивную сумку отправились полотенце, зубная щетка, футболки, шорты, брюки и даже белая рубашка. Запасная обувь, теплая куртка. То, что принято брать с собой в лагерь. А Макс положил тетрадку в коленкоровой обложке, в которой вел записи, болотный мел, фульгурит и оловянного солдатика, которым играл еще дедушка, и любимую книжку о рыцаре звезд. Вечер прошел в теплой домашней атмосфере, а в конце ужина папа откашлялся и сказал:

– Макс, завтра сядешь на электричку и поедешь один.

– Один? – удивился Макс. – А что, там больше детей нет или вожатых, ну как в других лагерях? – в горле пересохло, а чай, как назло, уже кончился.

– Есть, Макс, – продолжил он, – но это своего рода испытание. Я, конечно, очень за тебя переживаю, но не бойся, ехать недалеко. Главное, выйди на станции Сосновый край. Запомнишь, или давай запишу?

– Папа, я запомнил, станция Сосновый край, – пробормотал Макс. – А там будут встречать?

– Нет, Максим, надо будет дойти до лагеря одному, но увидишь, это просто, – улыбнулся отец, хотя Максу эта улыбка показалась натянутой.

– А куда идти? – решил уточнить мальчик.

– Поймешь на месте, – ушел от ответа папа. – Не переживай, верь в себя, ищи знаки, и всё получится.

– А если нет? – наконец вымолвил Макс, уже понимая, что никакой информации не получит.

– Не было еще такого, чтоб дети терялись, – утешил папа. – К вечеру-то уж точно доберешься. А если что пойдет не так, приедешь домой.

– А что может пойти не так? – Макс ждал ответов и уже хотел, чтоб всё пошло не так. Не как запланировали родители или тот мужчина, что принес путевку. Не так, и всё!

– Ничего, иди ложись, завтра ранний подъем, – папа поднялся из-за стола. – Идем, расскажу сказку об оловянном солдатике.

– Сто раз уже слышал, – буркнул Макс. – Я спать. Доброй ночи, – и в одиночку вышел из кухни.

Глава 3

Колеса электрички мерно постукивали, вызывая сонливость. Тук-ту-дук, тук-ту-дук. Несмотря на конец мая, пассажиров было мало. Макс в одиночку сидел на жесткой деревянной скамье и разглядывал проносившийся за окном пейзаж. Деревья, склоны гор, иногда из-за очередной горы неожиданно выныривала деревенька. Крыши домов, словно грибы после дождя, выглядывали из зелени. Над некоторыми трубами вился белый, наверное, ароматный, дымок. Вдоль заборов не спеша брели к водоемам упитанные гуси. Иногда вместо деревни или леса появлялось поле, на котором виднелись коричневые веснушки пасущихся лошадей. Попадались и стада коров и даже коз.

Максу, городскому жителю, было ужасно интересно, как живут здесь, в этих домиках? Какое на вкус молоко, все ли умеют ездить на лошадях? В отличие от одноклассников, у Макса не было бабушек и дедушек в деревне, поэтому летом он сидел дома или с отцом посещал дом отдыха, хотя вот в прошлом году ездил в лагерь. Мальчик вздохнул и откинулся на скамью. Отец сегодня суетился, словно готовился к торжеству: проверил, почистил ли Макс зубы, чистую ли футболку надел, а потом еще раз повторил сыну название станции и записал в блокнот.

Он обнимал Макса и подозрительно щурился, как кот от солнца. Мальчик не стал задавать лишних вопросов – мало ли, может, соринка в глаз попала? Зато в последний момент, когда Макс уже садился в поезд, папа протянул ему собранный дома пакет. В пакете лежали сочные пирожки с кисляткой, которые пахли земляникой и были просто обалденными на вкус.

Макс ни разу не ездил один, поэтому сначала он чувствовал себя осенним листиком на пустой ветке. Но вот прошли контролеры, ничуть не удивленные тем, что мальчик путешествует один, проверили предъявленный Максом билет, и на душе стало спокойнее. Ну один, что такого, он же взрослый. А больше никто не обращал на него внимания.

На вокзале Макс пытался разглядеть, садятся ли в электричку его ровесники, но никого не увидел. Мальчик оглядел вагон: трое пассажиров, кроме него. Вот женщина с корзинкой. Корзинку держит бережно и иногда заглядывает в нее, улыбаясь. Макс прислушался и различил тихое «Мяу». Чуть подальше мужчина в зеленой, похожей на военную, фуражке и такой же куртке. В руке он держал удочки в чехле, а на скамье напротив примостился круглый рюкзак. Рыбак, как окрестил его про себя Макс, был занят чтением газеты и ни на что не отвлекался. Последнюю скамью занимал пожилой мужчина, внимание мальчика привлекла его необыкновенная борода, и подумалось, что это Дед Мороз едет отдыхать на дачу. Белая, окладистая, такие бороды рисуют на новогодних картинках или у старых писателей. Мужчина дремал, надвинув клетчатую кепку на глаза, у его ног примостился маленький чемоданчик зеленого цвета, с окованными углами. Макс таких чемоданов ни разу не видел. На чемодане виднелись следы от старых картинок-переводилок, мальчик присмотрелся – похоже на цветы, но издалека не разобрать, а подсаживаться ближе не решился. Макс помнил, что с посторонними нельзя говорить. Ни с кем нельзя разговаривать, пока не доберешься до лагеря. На вопрос, встретят ли его, отец только покачал головой. И Максу стало тоскливо. У него было ощущение, что на самом деле он никому не нужен там, иначе что же это такое? Не провожают, не встречают, ничего не говорят. Разве так делают? Была бы тут мама – наверняка все сложилось бы иначе. Макс снова отвернулся к окошку.

«Ну и ладно! – зло подумал он, – Сам разберусь, без них!» В это «них» входили все взрослые на свете. Между тем станция сменяла станцию. Вот встал и вышел рыбак, оставив газету одиноко лежать на сиденье. И Макс неожиданно почувствовал, что у него с этой газетой много общего: его тоже оставили тут одного. Поэтому он встал, подошел к месту, где сидел рыбак, и забрал газету. Рядом с рисунком улыбающегося сома с длинными усами, значилось: «Веселый рыболов». Все статьи в нем посвящались рыбалке. Даже анекдоты на последней странице и те были об удильщиках. Макс уже хотел было отложить газету, как вдруг заметил заголовок «Спрячь мел!». Ему стало не по себе, осторожно обернувшись, он проверил, не смотрит ли кто на него, но нет, дедок так же дремал, а женщина ворковала с кошкой, или кто там прятался в корзине. Вздохнув несколько раз, как учил папа, Макс снова посмотрел в газету. «Рыбачь смело!» почитал он на этот раз. Похожее происходило в лифте, когда текст будто подменяли специально для него. Пролистав газету до конца, других странностей мальчик не нашел.

Макс тряхнул головой и попенял себе за трусость: вот, дескать, боится быть один, потому и мерещится всякое. Мальчик сложил газету и засунул в сумку. В этот момент поезд притормозил, переезжая мост через речку. На синем знаке вместо названия реки белели буквы «Беги». Максу стало страшно – у него напрочь вылетело из головы, когда нужная станция, да и куда бежать, было совершенно непонятно. «К контролерам!» – решил он и двинулся в голову поезда. За ним никто не шел, не хлопали двери. Пройдя пару пустых вагонов, Макс остановился возле карты. Получалось, что следующая – «Сосновый край», его станция.

Осталось дождаться, когда двери с шумом распахнутся, и можно будет покинуть электричку.

В этот момент дверь в конце вагона хлопнула. Макс обернулся, но никого не увидел, рефлекторно поправил сумку на плече и вдруг почувствовал, что кто-то коснулся его ноги.

– Ааа! – заорал мальчик, отпрыгивая в сторону от удивленной трехцветной кошки, которая посмотрела на Макса и сказала «Мяю!»

– Мяу, – повторила мохнатая хулиганка, ничуть не чувствуя себя виноватой из-за того, что испугала человека.

– Ты чья? – спросил Макс, но тут же подумал, что разговаривать с кошкой – странная идея, В этот момент двери снова хлопнули.

– Кись-кись-кись! – разнеслось по вагону. Макс оглянулся – по проходу шла женщина с корзинкой. Она заглядывала под лавки и приговаривала: – Кись-кись-кись…

Мальчик облегченно вздохнул и уже хотел сказать, что кошка здесь, но, оглядевшись, понял, что той и след простыл.

– Мальчик, – заговорила женщина, приблизившись. Она теребила в руках корзинку и улыбаясь смотрела на Макса, – Ты не видел тут кошечку, ласковую такую, трехцветку?

– Видел, – кивнул Макс, – но она убежала.

– Ай, как жаль! – огорчилась женщина. – Ты не поможешь мне ее найти?

– Она где-то тут. – Макс поставил сумку на пол и наклонился пониже, чтоб понять, куда делась кошка, не могла же она удрать из вагона: двери ей не открыть. Он распрямился и с удивлением увидел, что женщина поднимает его сумку.

– Извините, это моя сумка, – произнес мальчик.

–Да, я знаю, – снова улыбнулась женщина. – Хотела просто на скамью поставить, пол-то грязный.

– Спасибо, – Макс протянул руку к сумке, но тут поезд слегка тряхнуло, и женщина отступила чуть назад, Макс шагнул вперед и, ухватив сумку за ремень, снова повторил: – Спасибо!

Но женщина хоть и улыбалась, сумку не отпускала. «Боится уронить», – подумал Макс.

Взглянув на её сжатые пальцы, мальчик вдруг заметил сходство с лапой хищной птицы, а еще – что рукав вязаной кофты слега приподнялся, и стало видно часть странной татуировки, глаз с крылом.

– Я крепко держу, – сообщил Макс и, не отводя взгляда от синего рисунка на запястье, потянул сумку на себя. Тут произошло сразу несколько вещей.

Во-первых, корзинка приоткрылась, и из нее с шипением высунулась злая кошачья морда, а когтистая лапа попыталась достать Макса по руке.

– Фу! – выкрикнул он, не выпуская сумку.

Во-вторых, снова хлопнули двери, и «Дед Мороз» в клетчатой кепке неожиданно сильным голосом, четко слышным в пустом вагоне, потребовал: «Сударыня, отойдите от мальчика!»

В-третьих, вагон снова дернулся, останавливаясь, так что женщина, обернувшаяся на голос, теперь уже налетела на Макса. Кошка снова попыталась ударить когтями, а электронный голос произнес: «Станция «Сосновый край»!», и мальчик понял, что это шанс.

Выдернув из рук странной кошатницы сумку, он кинулся к выходу и в последний момент выпрыгнул из электрички. Двери за ним закрылись, издав тихое шипение, похожее на кошачье, и электричка вновь тронулась в путь. Максу померещилось, что из окон на него таращится тетка и кошка. Но поезд набрал скорость и огромной серой гусеницей исчез за поворотом.

Только теперь, оставшись на перроне в полном одиночестве, мальчик смог перевести дух и взглянул на вывеску «Сосновый край».

– Ну вот и доехал, – хмыкнул Макс. – Предупреждал же папа не разговаривать с незнакомыми людьми, – пожурил он сам себя и тут ощутил запоздалый страх.

Встречающих не было. Макс огляделся вокруг. Пейзаж выглядел мрачновато: старый перрон маленькой станции, давно не крашеное и, видимо, не используемое здание вокзала, окна и дверь забиты досками.

– Да уж, гостеприимное местечко! – Макс поправил сумку и побрел к зданию вокзала, но тут его словно что-то кольнуло. – Мел! А где мел?!

Он сбросил сумку на пыльные плиты перрона и начал вытаскивать вещи, даже не глядя, куда они падают. В голове билась мысль: «Только бы мел лежал на месте, только бы…»

– Нет, они не добрались до него – ни тетка, ни кошка! – рука нащупала холщовый мешочек, и Макс с облегчением выдохнул. Только тут он понял, что задержал дыхание на все время лихорадочных поисков. Мальчик достал мешочек из сумки, размотал нить, вытряхнул кусок болотного мела, что прятался внутри. Теперь этот кусочек, отколотый от неведомого камня, уже не казался Максу обычным, отнюдь. Мальчик вспомнил, как оглох тогда, в классе. Как волновался отец, как попросил хранить тайну крестный. «Не зря ли я его взял с собой?» – мелькнула в голове мысль. Но дорога домой пролегала через длинное лето, и отдать это сокровище не получится.

– Может, спрятать его здесь? – Макс задумчиво осмотрел перрон, но тут же передумал. Он понял, что будет переживать намного сильнее, не зная, где камень, чем если тот будет с ним.

– Ничего, прорвемся, – утешил себя Макс, – ни тёткам, ни кошкам спуску не дадим!

«А если появится противник посильнее?» – ехидно спросил внутренний голос. Макс нахмурился, но тут же решительно ответил сам себе: «Придумаю, когда появится!»

Пока мальчик размышлял, небо заволокло тучами, и начал накрапывать дождик. Спрятаться от него здесь, на старом перроне, было негде. Макс быстро побросал вещи обратно в сумку и еще раз огляделся: куда теперь? Прямо от перрона шла дорога в очередной дачный поселок. Еще имелась узкая тропинка, которая вилась вдоль насыпи и, пересекая рельсы, исчезала в кустах. Но был и третий путь: железная лесенка, которая вела на мост, что перекинулся над путями, а по ту сторону от него убегала дальше в лес лесная дорога. Макс еще раз взглянул на название станции, и буквы изменились. Мальчик заметил, что лампочки подсветки разбиты и, наверное, ночью не горят, а потому табличка в сумерках читалась как «Новый рай».

«Рай – это наверху», – подумал Макс и, накинув капюшон ветровки, отправился в сторону железной лесенки, уводящей к хмурому небу.

Ботинки громко бухали по железной решетке, эхо от его шагов уносилось в лес и там пряталось среди деревьев. Проходя над линией, Макс на секунду остановился и посмотрел вниз.

«Высоко!» – подумал мальчик, разглядывая рельсы. Капля дождя упала на нос, Макс вытерся рукавом и решил, что останавливаться не стоит. В конце концов, если он ничего не найдет, то вернется сюда вечером, сядет на электричку и приедет домой. План ему понравился, и он ускорил шаг. Мост закончился другой, не менее ржавой, лесенкой. Аккуратно спустившись, Макс оказался на лесной дороге, по обеим сторонам которой возвышались темные густые ели. Сама дорога, изрядно присыпанная хвоей, гасила звук шагов, и Макс представил, что он крадется к секретному бункеру. Дождь продолжал накрапывать, и еловые ветки украшали бисеринки воды. Внезапно налетевший порыв ветра, мазнув моросью по лицу, прогнал лирическое настроение. Мальчик перехватил поудобнее сумку и поспешил дальше. Через несколько минут он вышел к развилке. Обе дороги ничем друг от друга не отличались – правая и левая, вот и все.

– Пойду по правой, – решил Макс, а чтоб было не так скучно идти, вытащил из кармана конфету и засунул ее за щеку – так на дольше хватает. Когда же он попытался сунуть фантик в карман, тот попал в игривые лапы ветра, и его утащило в сторону левой дорожки. Макс всегда старался не мусорить, но сегодня ему совсем не хотелось бегать искать бумажку среди леса. Он махнул рукой и отправился по выбранному пути. Минут через пять снова показалась развилка.

– Да сколько их тут?! – удивился Макс. Эти дорожки, тоже ничем особенно не отличались: левая, да правая…

– Пойду опять по правой, – решил было мальчик, как вдруг взгляд привлек фантик, валяющийся посередине левой тропы, фантик от конфеты, которая еще лежала за щекой. Макс почувствовал, что вспотел.

– Ну нормально, это я что же, кругами хожу? – подумал он. Вместо того чтобы идти по правой дорожке, вернулся к левой, подобрал разноцветный фантик, на всякий случай сложил стрелку из палочек и пошел теперь уже по этой тропинке. Скоро впереди зажурчала вода, и Макс обрадовался: в прошлый раз такого не было. Через ручей пролегал мостик, судя по состоянию, ровесник того, который вел через железнодорожные пути. Макс прошел, с удовольствием бухая ботиками, и снова оказался у распутья, тут разветвлялись уже три дороги, но имелся указатель. Если верить рисункам, то направо было пять километров, хотя непонятно, до какого пункта. Если идти вперед – палатка и костер. Видимо, для туристов, а налево изображены идущие человечки.

Максу очень хотелось пойти прямо, туда, где костер и палатка, и спросить дорогу у людей. «А что если туристы дорогу не знают?» – подумал он, выбирая указатель с человечками, спешащими из ниоткуда в никуда. Но пройдя пару шагов, почувствовал неладное. Ноги словно сами пытались вернуться к указателю.

– Так, – остановился Макс, разглядывая жестяные стрелки, – Буду рассуждать логически: таких человечков ставят возле школ, мол, дети переходят дорогу. Значит, указатель ведет к школе или от нее. Если только одна дорога ведет в лагерь, то, видимо, не эта.

Он вздохнул и повернул обратно. Сразу стало легче, словно принято верное решение. На развилке еще раз взглянул на указатели. Оставалась дрога с пометкой пять километров.

– Ну а что, высшая оценка в школе, – усмехнулся Макс и двинулся в ту сторону, куда указывала табличка. Дождь прекратился, и тонкие лучи солнца, будто пальцы, коснулись земли. Капли воды сверкали, словно россыпь бриллиантов, потерянных гномом из дырявого мешка. Макс начал насвистывать и вдруг вышел к дому, точнее даже не дому, а полуразвалившийся избе. Крыша ее провалилась, само строение скособочилось. Окно подслеповато глядело на мир мутными остатками стекла. Крапива и лопухи поднимались у стены избушки, словно травяное войско. Рядом в не менее плачевном состоянии находились ворота, одна створка отвалилась и углом застряла в земле, вторая шаталась, поскрипывая от дуновений легкого ветра. Макс обалдело глядел на строение. Дорога, по которой он шел, упиралась в ворота и, не сворачивая, исчезала за ними в дебрях травы.

– Вот те на! – протянул мальчик, скинул капюшон с головы и взъерошил влажные волосы. Ни направо, ни налево дороги не было, да что дороги! Тропинки и то не обозначилось – стоят себе высоченные деревья, словно вечность тут стояли, и только избушка маячит перед носом. Макс уже приготовился к тому, что из окошка высунется баба Яга и начнет задавать вопросы, но никто не спешил начать общение. Подойдя поближе, мальчик заглянул внутрь. Через щели между досками ворот виднелся двор, поросший густой травой.

«Видать, тут давно никто не живет», – решил Макс, рассматривая ворота. Хоть резьба и стёрлась от времени, но было видно, что столб обвивает змеиное тело, а на верхушке сидит не то сова, не то филин.

– Старался кто-то, делал, – вздохнул мальчик, – а теперь нет никого.

– Угу! – вдруг согласилась резная сова. Макс вздрогнул и отскочил. Сова, открыв желтые глазища, смотрела на мальчика.

– Угу, – повторила она, а затем, легко оттолкнувшись, взлетела со столба и исчезла в чаще леса. Макс готов был поклясться, что это деревянная фигура, надо же, как ошибся.

«Может, из-за солнца?» – подумал он. Но на всякий случай отступил, вдруг и змея поползет. Однако нужно что-то решать. Или идти назад, или сидеть и ждать, когда найдут. Макс вздохнул: вот уж приключение так приключение. Шел, шел и пришел. «А ведь пяти километров я еще не отмахал!» – внезапно подумал мальчик.

– Умела бы сова говорить, спросил бы у нее дорогу. Так, стоп, совы же мудрые! – Макс закрыл глаза, припоминая. – В Греции у богини Афины сова означает мудрость. Змея – тоже мудрость.