Закинув руки за голову, Алёна смотрела в крашеный потолок веранды и наслаждалась звуками и запахами, вернувшими её в детство: сладковатый аромат пшённой каши из духовки, за окном – гвалт воробьёв, умыкнувших у козы горбушку хлеба, и звон цепочки, на которой отец повёл козу на луг. Раннее солнце лежало на половицах прямоугольным пятном от окна.
Она чувствовала себя той пятнадцатилетней девчонкой, восторженной мечтательницей, ещё не отведавшей предательства и настоящей боли. Той, у которой жива мама, и ещё нет сына-подростка и всех связанных с этим радостей и проблем.
Алёна подхватилась, затянула пояс халата и босиком вышла на крыльцо. Спустилась по ступеням в росистую траву. Ноги обдало холодом, острый камешек кольнул ступню.
– Доброго здоровья!
Смотревшая под ноги Алёна вздрогнула от неожиданности и оглянулась: за невысоким забором маячила кокетливая соломенная шляпка. Неловко ступая по колкой траве, Алёна подошла и распахнула калитку:
– Здравствуйте, тётя Женя!
Личико пожилой соседки засияло всеми морщинами. Тёмные глазки, острый нос и по-девичьи тугие румяные щёки – прямо лисичка на пенсии! Алёна невольно улыбнулась в ответ.
– Ножки росой лечишь или закаляешься? – полюбопытствовала тётя Женя и, не дожидаясь ответа, заключила: – А всё равно хорошо!
У её ног стояла сумка-тележка, набитая так, что молния грозила вот-вот разойтись.
Вернулся с лужайки Алёнин папа, кивнул на сумку:
– На станцию, соседка? Яблоки везёшь?
– Яблоки да моркови немножко. Тебе, сосед, ничего купить не надо? В аптеке или, может, в магазине?
– Нет, спасибо.
Тётя Женя вопросительно посмотрела на Алёну, но и ей ничего не требовалось. Старушка мешкала, поправляя шляпу и выжидающе поглядывая то на Алёну, то на её отца. Алёне стало неловко: может, всё-таки попросить о чём-нибудь?