Loe raamatut: «Ловец из ноосферы»

Город засыпает… Просыпается Глеб

Я нёсся как ошпаренный по крышам старых двухэтажек, которые давно пора было уже снести ко всем чертям, в историческом центре города. Ночь была лунная и безоблачная. Оно, конечно, было хорошо, потому что я прекрасно мог разглядеть преследуемого мной недоумка. Но плохо то, что он тоже мог замечательно меня увидеть, стоило лишь обернуться на бегу. А яркий свет луны помогал ему не свалиться с крыш и не попасть ногой в какую-нибудь дыру в кровлях. Я был уверен, что где-нибудь здесь такие дыры – не редкость. Да и, вроде бы, сам когда-то уже напоролся на одну из них в подобных развалюхах, но точно на другой, хоть и похожей как две капли воды на эту, улице.

Погоня придавала мне бодрости. Запах скорой добычи ощущался везде: и в воздухе, и в бурлящей (а я уверен, она просто закипала) крови в венах. Он не уйдёт, это точно. У меня больше опыта подобной беготни и больше сил. А значит, придурок только зря оттягивает неизбежное. Впрочем, неудивительно. На бегу я нащупал в кармане уже заготовленные наручники. Качественные, настоящие. Тяжёленькие такие. Ух, применить бы уже их сегодня!

Я нагнал его, когда он на полминуты остановился в замешательстве. Дальше было не перепрыгнуть, около последнего дома – только огромное дерево. Кстати, очень удобное, но только если ты не новичок в погонях. А моя добыча явно не был профи в убеганиях.

– Стой, придурок! – наконец выпалил я, как только дистанция позволила не быть услышанным жителями этих домов. Дальше было как два пальца об асфальт. Я накинулся на преследуемого и свалил с ног. Он вяло отбивался, пока я нацепил-таки на него наручники. Надо же, сгодились!

– Отвали от меня, кретин! – злобно выдохнул измотанный погоней парень.

– Только когда ты успокоишься, пойдёшь домой и перестанешь страдать херней, – ответил я. – Ну же. Это очень плохая идея, Амир. Очень, очень плохая. Я задолбался тебя предупреждать.

– Да пошёл ты к черту со своими тупыми предсказаниями! – недоумок попытался из последних сил со мной подраться. Но я уже крепко держал его, сидел на его груди и почти заковал его руки в наручники. Плюс я совсем не устал. У него не было шансов.

– Пусти меня, идиот! – потребовал Амир.

– Только когда поклянешься, что не пойдешь туда.

– Убери свои позорные наручники! Мне стыдно в таком положении разговаривать!

– Придётся уж как есть, у тебя мало вариантов.

Амир зарычал от злости, чудесным образом вырвал свою руку из моего железного захвата и врезал мне в челюсть. Своим неожиданным сопротивлением он застал меня врасплох, и мы покатились по трещащей крыше, пытаясь одолеть друг друга. В какой-то момент крыша всё-таки не выдержала. С оглушительным треском она прервала увлекательную битву.

Я сперва и не понял, что это именно моя нога застряла в дыре кровли. А Амир сразу воспользовался этим, вскочил и оказался на расстоянии пары метров от меня. Теперь его было не достать просто так. Он победно засмеялся надо мной. А я понял, что сам исполнил плохую идею, когда потянулся схватить Амира хотя бы за штанину, вместо того чтобы попытаться сразу вытащить свою ногу из дыры. В итоге дурацкая гнилая крыша ещё больше треснула, и мы оба провалились в квартиру под ней.

Было больно. Но из глубины сознания рвалась только одна мысль: «СРОЧНО БЕЖАТЬ ОТСЮДА!» Она полностью заглушала любые болевые ощущения тела. Благо, что ничего себе ни я, ни Амир не повредили: так, простые ушибы. Поэтому вскочил я на ноги почти сразу, повалявшись разве что пару секунд в обнимку с таким же ошалевшим Амиром в сизом тумане быстро оседающей вокруг нас строительной пыли.

– За мной! – прошипел я Амиру и как можно быстрее метнулся на поиски выхода, пока нас не пристукнул какой-нибудь обитающий здесь маргинал.

– Что эт-то?.. – застыл на месте Амир. Он прислушивался к звукам в квартире, и очень зря.

– Нам надо сваливать! – шепотом рявкнул я. – Не тупи!

Но он всё-таки затупил. И осторожно шагнул в сторону комнаты, из которой ему что-то послышалось. Я ощущал всеми своими конечностями, а то и клетками тела, что это нехорошая квартира. И сейчас мы вляпаемся ещё сильнее, чем сломав крышу. Но Амир уже приблизился ко входу в соседнюю комнату и застыл на месте, глядя на то, что там было. Он был просто в ужасе, а глаза стали угрожающе огромными. Ну всё. От его вида даже меня пробрало.

Я подошел и чуть отодвинул Амира в сторону, чтобы зайти в эту чертову комнату. Но тоже остановился: с порога и так было видно, как у окна под светом луны и тусклого фонаря медленно сползает по спинке древнего кресла тело только что умершей старушки. А на полу – как огромная анаконда, змеится широкий шелковый шарф.

В повисшей мрачной тишине раздался громкий хлопок двери подъезда внизу.

Амир схватил меня за руку с такой силой, что я мигом очнулся от ступора.

– Мы только что спугнули убийцу! – вырвалось у меня быстрее, чем я осознал эту мысль. – Бежим!

– Что… С чего ты взял… Надо помочь этой пожилой леди… – забормотал Амир, но уже и так было понятно, что в случае паники он превращается в тормоза, так что я потянул его за собой, а когда понял, что он не очень хорошо способен передвигаться, и тем более – бежать сломя голову за убийцей, то ринулся в одиночку.

Я не сказал Амиру о том, что ощутил мысль убийцы, зависшую и оставшуюся в комнате: «Не успеваю задушить. Тогда хотя бы шею сверну!», и дальше было быстрое действие крепких мужских лапищ. Поэтому, если я сейчас не бросился бы следом, то потом этого человека, а точнее, мудака, никто не нашел бы. Более того, мы с Амиром были бы очень удачно подвернувшимися подозреваемыми. А попасть в тюрьму за чужое преступление – ну, это, мягко говоря, меня совсем не интересовало.

Но я его не догнал. Погоня длилась долго, мы петляли по сонным улочкам, но потом он четко вырулил на широкий оживлённый проспект Массимо Дутти, мерцающий сотнями рекламных афиш и неоновых вывесок, полный туристов, не спящий даже ночью, и даже в будни, и затерялся в толпе гуляющих. Всё, что я мог сказать про него: этот мудак был очень быстрым, и очень хорошо знал город. То же описание можно было применить и ко мне. Так что один-ноль. Я упустил преступника.

Возвращаться назад, в место, пропахшее тленом и смертью, мне жутко не хотелось. Но пришлось, хоть и медленнее.

Амир, бледный и трясущийся, сидел в мрачной комнатке рядом с телом старушки.

– Друг, ты не мог бы ей помочь, – сказал я. – Она уже сразу была безвозвратно мертва.

– А ты-то откуда знаешь?! – взвился Амир. – Это всё твои дурацкие способности?!

– Нет, я просто видел в кино таких мертвецов. У них шея так свёрнута, что… Ну, в общем, ладно.

Я осмотрел комнату в поисках нечаянно оставленных нами следов своего присутствия. Кроме сломанной крыши, их вроде бы не было.

– Пойдём отсюда, – сказал я. – Позвоним в полицию из телефонной будки на улице.

– Как же ужасно… – смотрел Амир на старушку. – Её жизнь оборвали, хотя ей и так столь мало оставалось… Она же уже старушка! Что за поддонок мог… Как же так… Ещё и её собственным шарфом… Как цинично…

– Урод явно очень заторопился. Может даже, из-за нас. Ну, она хотя бы успела пожить, – пожал я плечами. Амир посмотрел на меня с явной неприязнью. Блин, я же хотел его утешить! Да что с людьми вечно не так?

Мы с Амиром плелись домой. Каждый варился в своих мыслях. Мне хотелось бы поддержать друга, но я не знал, как. Сам-то я уже не удивлялся и не испытывал сильных эмоций. А Амир чувствительный парень. Я вспомнил, из-за чего мы с ним вообще стали драться на крыше. Он хотел приехать с огромным букетом роз к девушке, вроде бы её звали Марта. А я случайно увидел её мысли, когда думала она о том, что если к ней приедет другой парень с букетом роз, то она станет его девушкой. Потом я, уже специально, подсмотрел мысли того парня и увидел, что он всё-таки приедет к Марте, и именно с букетом. В общем, чтобы мой друган Амир не переживал и не расстраивался, я попытался его остановить. Ну, вы сами видели, чем это закончилось.

– А нам обязательно идти домой по крышам? – спросил Амир. Голос у него был сердитым.

– Конечно! Во-первых, так нас никто из соседей не увидел бы, а во-вторых, так просто прикольнее. Сам посмотри!

Под нашими ногами простиралась улица. Вдалеке виднелись силуэты многоэтажек «Огни набережной», а повсюду вокруг мелькали машины, полуночные прохожие компашками, горели теплым светом окна домов. Город жил своей прекрасной ночной жизнью, и даже сам воздух был упоителен.

– Всё это прекрасно, но мы только что видели м-мертвеца, а с утра на учёбу надо, – пробурчал Амир. – А ты сумасшедший, если тебе сейчас весело.

– Не буду спорить, приятель, – ответил я. Да, старушку, конечно же, было жалко, но изменить я уже ничего не мог, а вот Амира уберёг сегодня от полной лажи. А тот убийца… Если я его встречу, то непременно узнаю, и тогда он будет наказан за старушку. Я пойму, что это он. Пусть хоть сто раз переоденется и сменит внешность. Я поймал его след. И след обязательно приведёт к нему. А тогда… ух, как же этому уроду не поздоровится! Плевать, что он мог не оставить улик. Главный след – его мысли, были очень яркими, а я так удачно оказался рядом, чтобы успеть их поймать.

Потому что Ноосфера знает мысли каждого из вас. А значит, их знаю и я. Потому что я – кстати, ещё не представился, не подвернулось момента, сами понимаете, – Ловец из Ноосферы.

Навестил безработного.

Ненавижу рано вставать. Особенно когда полночи бегал по городу и ловил чужие идеи. Но сегодня ещё предстояло съездить в университет и посетить там консультацию перед сложным экзаменом.

Так что я встал по первому сигналу будильника. Амир всё еще дрых, ну ему можно: всё равно он учился на переводчика. Ничего важного не пропустил бы, не явись он на свои консультации. Но пока я собирался, вспомнил, что была проблемка: мои конспекты лекций взял себе переписать ещё полгода назад Джонатан, который уже то ли отчислился, то ли был близок к этому. В общем, мне пришлось ещё и к нему ехать.

У Джонатана явно проблем не было. Он всё ещё спал, когда я позвонил в дверь. Хотя, вообще-то, время шло к обеду. В прихожей валялась коробка от пиццы, а в комнате – пустые банки газировки и упаковки от роллов.

– Красиво живёшь, Джонни, – отметил я.

Бывший однокурсник только рукой махнул. И, как был, в одних труселях, прошёл в комнату и плюхнулся на диван, зависнув в своём телефоне.

– Что-то не могу нормальную работу найти, – пожаловался он. – А ты так и учишься на юрфаке?

– Перешёл на заочное. Но вообще да, планирую получить степень бакалавра. Мне это в работе пригодится.

– Да? – оживился Джонатан. – А кем ты работать планируешь?

– Ну, я так… самозанятый, – уклончиво ответил я. Не говорить же, что я занимаюсь ловлей чужих идей из Ноосферы и разборками между авторами этих идей. Всё это не очень вписывается в понятие «стабильная работа». Но юридические знания мне иногда могут быть нужны, так что решил остаться и закончить учёбу в универе.

– А я вот отчислился. Точнее, меня отчислили. Где-то полгода назад, – вяло сообщил Джонатан. – Пока так и не нашёл нормальную работу.

– Ммм. Ясно. Ну ты смотри, если сам не найдёшь, то тебя могут найти, и всучить такую работу, что захочется вернуться лучше в универ, – сказал я.

– Думаешь? – на лице Джонатана появился ужас.

– Да ладно, я просто так болтаю. Давай мне мои конспекты по административному праву, послезавтра экзамен.

Джонатан начал поиски тетрадей среди своих завалов из вещей. Чтобы не любоваться его задницей в трусах-семейниках, я начал смотреть в окно.

– А у тебя неплохой райончик, – сказал я. – Вид на набережную. Красиво.

– Ага, только счета приходят такие, что хочется удавиться.

– Ну ты сам выбрал , – сказал я.

Не успели мы договорить, как в квартиру Джонатана вломился ещё один наш общий однокурсник, Уинстон. Он притащил огромную пиццу и несколько банок колы.

– О, привет, Глеб! Давно тебя не видно было, – заметил он. – Я взял пепперони, королевскую с креветками и четыре сыра, посмотрим, какая лучше зайдет.

Джонатан не встал помогать ему разбирать пакеты с пиццами, а продолжал тупо пялиться в телек.

–А мне завтра сдавать административное право, так что пора сваливать, – сказал я.

–Да посиди ещё! – почти хором возразили парни.

Я начал как-то отпираться, как в этот же момент в квартиру ещё кто-то позвонил.

–Да у вас тут проходной двор, – сказал я с сожалением. Мне очень хотелось позависать с парнями за пиццей с колой, а не бежать домой и готовиться к экзамену.

Зашла девчонка. Я прекрасно знал её. Это была Арина, и кроме того, что она борзая и тоже училась на юрфаке, я ничего о ней больше не знал.

–Эй, Андреев! – сразу обратила она внимание на меня. – Завтра пересдача, какого хрена ты ещё не сидишь за билетами?

–Ариш, тут пицца королевская и эта… пепперони… – заблеял Джонатан, но она его не замечала и вперила в меня свои глазищи. Дура, блин.

– А тебе-то что? Отстань и дай мужикам покайфовать, – ответил я.

– Ты слишком грубый, – тонко заметила она и заняла лучшее место на диване. Джонатан немного подвинулся в сторону, чтобы ей не мешать. – А почему это ты не ходишь на занятия? Заочное – это не значит вообще не ходить на учёбу.

– Я в курсе, но я часто слишком занят: спасаю мир по ночам, а днём отсыпаюсь.

– Уважуха, бро! – заржал Джонатан.

– Вали-ка ты домой и учи билеты, – не отставала от меня Арина. Да что такое?! – Иначе будешь таким же лодырем, как он, – и кивнула в сторону Джонни. Тот опять засмеялся, Уинстон улыбнулся, а я подумал, что Арина, как назло, была права. Хоть и слишком много пилила посторонних людей. Ну, и ещё она была старостой, хоть и на очном отделении, но и заочникам вроде меня не стоило с ней ссориться. Так что я согласился и начал собираться.

– А ты, Уинстон, как сейчас поживаешь? – спросил я, обуваясь перед выходом. А то совсем не пообщался с ним. Причём из всей троицы он был единственным, кто мне действительно был интересен как личность. Что-то было в этом скромном добряке. Стержень, что ли.

– Нормально. Сдал сессию на отлично, подрабатываю в хорошей юридической конторе.

– Настоящий умничка-сын маминой подруги.

– Да, точно!

Уинстон вышел меня проводить до метро. Он ещё хотел купить что-то в магазине, так как парни собрались зависать на квартире весь вечер, и пиццы для такого дела им было бы мало.

– А тебя и впрямь очень редко стало видно, – сказал он, пока мы шли по улице. – Но с виду ты вроде хорошо выглядишь, в настроении.

–Да у меня всё отлично, ищу себя в разных интересных делах, – ответил я. – Как-нибудь обязательно ещё потусим вместе, но пока никак не получается.

– Скоро все так будем говорить. Взрослая жизнь.

– Ага.

Я попутно вертел головой, разглядывая всё подряд вокруг. На огромном рекламном щите висела реклама какой-то… книги? Необычно как-то. Кто ещё рекламирует книги? Причем реклама выглядела как какоё-нибудь пафосный попсовый концерт известной попсовой певицы: фотка лучезарно улыбающейся авторши книги, довольно яркой девушки, и огромная переливающаяся подсветкой надпись: «Любовь и драконы. Магия и эпические приключения. Новый бестселлер от Селин!»

– С каких пор у книжек такая крутая реклама! – вырвалось у меня вслух.

– Не знаю, наверное, эта Селин очень богатая и развлекается как может: что-то пишет, рекламу покупает. Джонатана надо на ней женить, чтобы перестал ныть, какой он нищий и несчастный, – сказал Уинстон, и мы ещё немного поугорали над Джонатаном, как он уже пару лет всё ищет и ищет работу и никак её не найдёт. Сошлись во мнении, что плохо ищет, и на этом наши дороги разошлись: Уинстон свернул в супермаркет, а я – в метро.

Мне нравилось метро, но когда-нибудь я собирался обязательно сесть за руль и гонять по Ив-сити на своей машине. Пока что у меня не было на такое денег, но всё поправимо. В поезде метро я решил посмотреть, правда ли сейчас ещё кто-то читает книги вообще. Для развлечения, а не учёбы и работы. Скачал приложение с аудиокнигами и сильно удивился, потому что количество прочтений разных книг на первой странице было немногим меньше, чем прослушиваний самой популярной музыки на стриминговых сервисах. Конечно, никакой Селин в топе бестселлеров там не было, но я и не собирался её искать. Послушал немного фантастики, пока ехал. Книга называлась что-то типа «Среда заканчивается в пятницу», и под маской фантастики там была социальная сатира. Мне очень понравилось. Выходя из метро, я решил почаще слушать книги, хотя бы иногда. Обычно я отвлекался от окружающего мира и от возможного случайного подслушивания мыслей людей с помощью музыки. Но книги тоже могут это. Когда я слушал книгу про чувака, который попал в неведомый сюр и слышал голоса в голове, с которыми потом начал общаться и понял, чьи они были (хорошо, что не его собственные), я прямо проникся. Как будто бы я не один такой, и хотя бы герой из книги хоть чем-то на меня похож. А потом я начал вслух ржать над тем, что происходило в книге, и пришлось опять включить музыку, чтобы пассажиры, соседние со мной, не сдали меня в дурдом. Хотя вообще-то им всем было не до меня. Вряд ли кто-то заметил ржущего соседа, потому что все сидели в своих телефонах и мыслях. Эх, люблю я мегаполис. В нём можно легко затеряться любому шизику типа меня.

Когда я шёл от станции метро до своего дома, я в очередной раз подумал, а есть ли вообще в городе люди с похожим, или таким же, даром, как у меня? Я всегда был уверен, что есть, но я их не встречал ещё никогда. Ну не могло просто быть так, что я один во всём мире, или хотя бы в городе, могу ловить мысли и идеи других людей из ноосферы. Так просто не могло быть. Я же не какой-нибудь избранный. Но пока что так и было. И я чувствовал себя совершенно одиноким и абсолютно странным, и уже, конечно, привык к такому положению вещей. Что я никому и никогда не расскажу, чем я на самом деле занят, и откуда у меня столько пунктиков типа обязательно отгораживаться от людей наушниками с музыкой или вот аудиокнигой. Где я пропадаю по ночам, и почему знаю крыши домов города как свои пять пальцев, а то и лучше. И явно лучше, чем билеты по административному праву, потому что моя жизнь – не в универе и не в работе. Моя жизнь – в ноосфере.

И, пока я в очередной раз шёл от метро до дома, гоняя в голове от скуки свои обычные, привычные и ставшие будничной рутиной мысли, покупал шаурму в ларьке, кофе навынос, кидал пару крошек лаваша уточкам в пруду около дома, я и не представлял даже, что столкнусь с новой, суровой реальностью гораздо быстрее, чем мог бы ожидать. Мне оставалось наслаждаться своей избранностью и особенностью буквально…

Пять…

Четыре…

Три…

Два…

Один…

Два года назад

Мне нравилось рано вставать. Поздней осенью и зимой, еле продрав глаза, я ехал в медленно ползущем автобусе, полном людей, – единственном транспорте на дорогах моего маленького родного городка Хомтаун, в шесть утра. И в окно не было видно, где мы сейчас едем, из-за утренней темноты. Я чувствовал интуитивно, где поворачиваем, когда пора выходить из автобуса. Ну, или ждал, пока кто-нибудь из полусонных пассажиров скажет друг другу: «вокзал». Конечно же, в маленьком городке, который можно обойти весь за полчаса от края до края, жители знают каждую кочку, каждый куст, каждый светофор.

Точнее, светофоров-то в Хомтауне и не было, по крайней мере, в моём детстве и подростковом возрасте. Но была потрясающая история: когда-то лет тридцать назад на перекрёстке у вокзала светофор всё-таки был, а потом его снесли, но остановку автобуса всегда называли светофором по старой памяти. Я всегда, будучи мелким, спрашивал взрослых, почему остановка автобусов называется «Светофор», если никакого светофора давно нет. Но так и не услышал. Мне не нравилось такое. Не нравилось, что не было ничего, никакого здания, музея, школы хотя бы или ещё хоть чего-то, что могло дать остановке название, кроме как светофор, который снесли давным-давно. Это наводило на меня жуть. Время в Хомтауне было застывшим на месте и вязко-тягучим от воспоминаний. А потом я поступил в универ, стал взрослеть, и время потекло. А потом вообще побежало.

Кстати, сейчас в Хомтауне появились светофоры: и на том самом месте, и даже на другом перекрёстке. Целых два светофора в городе. А ещё: пекарни, маркетплейсы, пиццерии. Кино. В общем, есть куда потратить деньги, было бы ещё где заработать.

Итак, я отвлёкся. Я сходил с автобуса и бежал по вокзалу в поезд. Иногда вместе с одноклассниками, но чаще попадал на такие поездки один. Одноклассники со временем быстро переселились в Ивсити, и ездить туда по утрам на поезде нужда отпадала. Я переселился позже, где-то весной. Но это уже неважно, суть в том, что мечта о чём-то грандиозном, ну знаете: меня что-то ждёт там и манит впереди! – многое решала. Это сейчас мне было бы лень вставать в шесть утра, а тогда, в семнадцать лет, это был мой поезд в Город Мечты. Я сидел в нём (или стоял, если мест не было), слушал панк-рок в наушниках и был счастлив.

Потом я бежал около часа по Ивсити до своего универа. Почему бежал? Денег жалко было на метро или автобус. Да и времени хватало прогуляться. Я приезжал в семь утра, а пары начинались в восемь. Я любовался проспектом Перри, по которому мчался до универа, множеством утренних машин, едущих на работу, огоньками фонарей и многоэтажек. Я знал, что родной городок ещё спит, и там стоит гоголевская тишина: что-то типа «хрустнет снег – услышишь за километр». А где-то в получасе езды от Хомтауна уже бурлит жизнь. Это бодрило.

Потом я никакущий сидел на парах, но пытался не заснуть и впитывать всё, что говорили преподы, как губка. Да, было много полезного. Но была и всякая ерунда. Например, представьте: я, такой наивный деревенский парень, примчался сюда, надеясь на какие-то невероятные достижения. А в итоге сижу и целых три года слушаю какой-то бред. Ещё и есть постоянно хотелось.

Но ничего, ходил и ездил туда как на работу. Потом и работать стал, и это мне понравилось гораздо больше: продавал билеты в кино, и сам его бесплатно тогда много пересмотрел. Поработал фотографом на туристическом теплоходе. Аниматором на детских праздниках. Но это всё в каникулы. А во время учёбы зубрил как мог учебники, а вечерами и частично ночами подрабатывал официантом в рок-кафе. Туда приезжали выступать всякие известные в узких кругах, но по всей стране, музыканты, которых я слушал и сам с детства, и это был отвал всего. Я тоже захотел стать таким же, как они. Только не отращивая бороду и не нося майки-алкашки. Я собирался стать стильным рокером: мыть голову, пахнуть хорошими духами, хорошо питаться и не иметь вредных привычек, носить тренч, шляпы и иногда – усы.[1] Иногда, в память о своём внутреннем бунтаре, разбивать гитарку об сцену.[2]

Итак, опять отвлёкся. Как бы так подойти к тому, как всё пошло не по плану? А никак. Просто однажды, не помню точно день и обстоятельства, но всё изменилось. Я сидел на паре в универе и боролся с сонливостью. Подбородок упорно съезжал с подставленного под него запястья, да и локоть как-то неустойчиво упирался в стол. Я был в мизерном шаге от того, чтобы наконец-таки свалиться спать лицом на парту. Но стеснение перед профессором, которого и так плохо слушали из-за непонятности его подачи лекций, ещё останавливало меня. Хотя чего было стесняться? По идее, если плохо слушают, значит, сам виноват. Надо интересные вещи говорить. А если, например, студентам вообще всё неинтересно? Тогда как? Я таких, например, уже много знал, и их нельзя было заинтересовать ничем. Ну, что касалось учёбы и юриспруденции. С другой стороны, мир огромен, разносторонен, и всегда можно найти какой-то крючок, которым зацепишь любую рыбку. Ну, то есть, студента в данном случае. Любые вещи можно друг с другом увязать, главное – придумать логику для них.

Я любил пофилософствовать, как вы поняли. Тогда у меня было, видимо, больше времени на это. Хотя говорят, что душнилой не становятся, им надо родиться и гордо нести это в себе всегда.[3] Значит, я и сейчас такой, просто некогда рассуждать.

«Живое природное тело… Живое вещество… Совокупность организмов в биосфере… Науч. мысль… Теор. соед. природ. и научн.» – записывал я отрывками слов профессора в свой тетради, даже не пытаясь уже уловить мысль или хотя бы успеть полностью записать за ним предложения. Если в начале конспекта ещё были хотя бы полные слова, то уже к середине пары расшифровать свои тетрадные записки я не смог бы и сам. А впереди было ещё точно столько же, и даже чуть больше, времени от этой ужасной пары.

– Ты уже сейчас будешь только первые буквы каждого слова писать, – хихикнула соседка по парте. – Может, сыграем в «морской бой»?

– Не хочу, – буркнул я. Мне этот «морской бой» ещё на первом курсе, мягко говоря, надоел. А мы были уже на третьем. Соседка, как я посмотрел, не заморачивалась и просто сидела рисовала в тетради. Она уже наваяла там несколько баб, кстати, очень похожих внешне на неё саму, только с волшебными палочками, крылышками типа как у фей, или с огромными губами.

– Лучше бы меня нарисовала, – сказал я. И тут же голос профессора приблизился и замолчал. Я повернул голову от рисунков соседки и увидел, что препод стоит прямо около меня. Далее он немного меня попозорил перед всеми за то, что болтаю на паре, посмотрел в конспект, сказал, что конспект такой же позорный, как и я сам, и что на экзамене мне придётся туговато. И отпустил всех на перерыв. Моя соседка, не писавшая конспект вообще, довольно упорхнула. Я остался переписывать конспект «по-нормальному». На соседку я не злился, тут не было смысла. Просто мне не повезло вякнуть что-то в неподходящий момент и попасться преподу на глаза.

Мои приятели-однокурсники к третьему году учёбы вообще перестали посещать занятия. Было скучно, не с кем поболтать. И я постоянно сидел теперь с девчонками за партой: то с одной, то с другой. Или один, потому что я не особенно им нравился. Ну вот разве что, наверное, этой соседке, которая со мной сидела и предлагала играть в «морской бой». Думаю, она была от меня без ума. Но она слишком напоминала мне меня примерно три года назад, когда я ещё был такой же милой наивной маргариткой. Поэтому слегка раздражала.

После короткой перемены профессор внезапно решил не продолжать лекцию. Он сказал:

– А теперь Андреев расскажет нам, что несёт в себе понятие ноосферы.

Это понятие профессор вдалбливал в нас уже три года, и никто толком не понимал, о чём он говорил всё это время. Удивился ли я тому, что он вызвал меня отвечать? Нет. Был ли я взволнован? Нет. Мне было всё равно. Конечно, идти к доске не хотелось. Я был уже не зашуганным первокурсником, поэтому остался на месте, за партой, но всё-таки ответил:

– На Земле есть разные сферы. Есть атмосфера, гидросфера, литосфера биосфера. Воздух, вода, земля, природа и животные. А есть ещё ноосфера – это невидимая материя, которая влияет на весь мир. В ней витают все знания, мысли и идеи всех людей. В будущем, как утверждал учёный Вернадский, человечество изучит окружающий мир до такой степени, что все накопленные знания из ноосферы напрямую смогут управлять природой и техникой. И каждый человек сможет проникнуть в ноосферу над нами, получить оттуда любую информацию и использовать её на благо. Надо просто продолжать изучать и беречь природу, вот.

– Все ли приняли эту идею? Не звучит ли то, что вы сказали, как магия? – задал вопрос профессор, сразу переставший на меня грозно смотреть и сменивший тон на более приятный.

– Конечно, нет. Многие учёные сказали, что это эзотерика, и что Вернадский выдумщик и этот, как его… утопист, вот.

«И я с ними согласен. Бред какой-то», – обязательно добавил бы я, но я не был сумасшедшим.

– Как знаешь, – внезапно ответил профессор и непонятно улыбнулся.

Не знаю, откуда я взял всю эту информацию, причём оттараторил её без запинки. Но по глазам профессора я понял, что сказал что-то близкое к правде. Как мне показалось, я сказал какую-то бессвязную ерунду, если честно. И в конспекте ничего такого не было. Такое чувство что мой мозг выудил откуда-то всё, что раньше говорил профессор, объединил это в слова и предложения, и вложил в мой открывшийся сам собой рот. Честно, я и не думал, что так точно повторю то, что профессор говорил нам все три года обучения философии. Видимо, это просто впиталось в меня само собой.

В итоге однокурсники потом сказали, что я сумасшедший ботан, а внимательно слушал меня только профессор, но это уже было огромным достижением. Он поставил мне высший балл и больше никогда не обращал на меня внимания, хоть я и отвлекался, спал и разговаривал на лекциях. Он посчитал, что я понял, о чём он говорил. А я так и не признался ему, даже после экзамена, что сам не понял, как это из меня вылетело тогда на лекции.

А понял я это немного позже.

Это был день тестирования первокурсников, а точнее, выпускников школ, поступавших в университеты. Вступительные экзамены. Я принимал участие в работе экзаменационной комиссии и помогал раздавать листы с тестовыми заданиями, и следить, чтобы никто не пользовался подсказками. Мы засекали время, а студенты в аудитории пытались быстро решить тесты. Среди этих студентов была сестра моей соседки по парте по имени Виктория. Такая симпатичная девчонка внешне, но скромная, так что ни с кем не общалась и никаких вопросов не задавала. Села и уткнулась в тест.

А пока я сидел и лениво наблюдал за будущими студентами, пишущими тест, и одновременно за мухой, пытавшейся вылететь из аудитории через закрытое окно и бившейся об него с завидным упорством. я вдруг почувствовал ЭТО. В моей голове совершенно необъяснимо возник вопрос: «В каком году Юлий Цезарь стал великим понтификом?!» Более того, я ощутил настоящую панику, как будто если прямо сейчас не отвечу, то провалю важное тестирование для поступления в университет. Это точно не было моим настоящим чувством, это было что-то чужое, извне. Ведь я уже почти отучился на юридическом факультете, и все свои тестирования сдал уже пятьдесят раз. Даже был на хорошем счету у преподавателей. Чего мне было волноваться?

Случайно я посмотрел на Викторию. Девчонка сидела с огромными вытаращенными глазами и паниковала, глядя по сторонам, как будто искала, кто ей поможет. И я ощутил абсолютную уверенность, что это именно ей нужно узнать про Цезаря. Я тоже, конечно, не знал ответа на этот вопрос. Но я понял, что это её единственный шанс поступить в то место, куда хочется, а не куда пытаются устроить её родители. Её мечта об историческом факультете висела сейчас буквально на волоске, и мне очень сильно захотелось помочь. Сам не знаю, почему, но мне стало физически плохо от её мучений, такими они были яркими, как будто она не думала об этом, а прокричала лично мне прямо на ухо. А потом всё стало очень странно.