На часах 20:00, значит, все были дома, и ноги сами нехотя отсчитывали 82 ступени до коммуналки по содержанию, но не по форме, в которой я провела большую часть своей жизни. Почему 82? За 20 лет мозгу хватило ума подсчитать их количество по мере прохождения уровней, как в «Симс»: от детсада до института. «Он знал, что живет до восхода зари, что с ветром нетленным воскреснет вновь…» – в голову, словно стрелой, пронзавшей левое межреберье, прилетали строки неведомых мне стихов. Даже Гугл Всемогущий при поиске разводил руками и, стыдливо поджав хвост фразой «может быть, Вы имели в виду…», выдавал абсолютно отдаленные аналоги.

Остановившись перед дверью, подумала: «Вот бы сейчас переступить порог и провалиться, как Алиса в Wonderland, в другую жизнь, другую Вселенную, которая, как параллельные прямые, с этой ни в коем случае не пересекается. Где тебя ждут, где тебя любят, на столе – горячий ужин, за столом – вся семья, а вокруг – любимые животные и смех, беседы, «Как успехи на работе?» под конфеты «Птичье молоко» с тающим на языке странным плиточным шоколадом. И сдувая с каймы чашки пары горячего и любимого мамой Earl Grey, который она называла «Седой граф», делиться тем, что произошло за день. И даже зная, что они ни черта не смыслят в тендерах, ощутить прилив бодрящей, как крепкий «Седой», поддержки в виде слов «Все наладится, ты можешь все!». Но такого никогда не было. И даже если бы на место нашего дома на Фрунзе с оглушительной целеустремленностью, чтобы прорубить «окно в Европу» другой Вселенной, врезался метеорит, единственное, что изменилось бы, это цвет линолеума на полу под отцовские увещевания: «Одни траты».

Провернув в замочной скважине ключ, переступаю порог… Линолеум все тот же, все рассредоточены по своим комнатам: мама – на кухне под оглушающий телевизор варит котам куриную грудь, делая вид, что в кружке рядом вовсе не пиво, а пенный Earl Grey; отец – на диване под орущих друг на друга одновременно Жириновского, его ноунейм-оппонента и «уставшего от всего этого дерьма» Соловьева, ковыряет зубочисткой в зубах; сестра – в комнате трещит с кем-то по телефону, заперевшись на ключ. Встречать вышел только Гоша, смачно облизывающий мятые усы от дорогого корма, удачно выкроенного матерью по акции в «Шестерочке». Погладив Рыжего по загривку, сняла затертые на носках черные кеды. Специально искала такие, чтобы образ ритуальщика был завершенным от макушки до пят. А что, удобно: «внезапная» смерть, и думать не надо, в чем хоронить, – я уже подготовилась. Больше основную трудовую единицу семьи никто встречать не вышел. Хоть в лоб, хоть в пол метеоритом – все едино, всем плевать, что до этого тебя перемесило. Но нет, из-за угла вышел Жорик по кличке Жижа – бездомный черный кот, подобранный мамой котенком полгода назад. Поздоровел, припушистился на таких-то заботливых харчах: и «Рояльной конины», и курогруди. Почему его звали Жижа? Потому что за счет отличного питания и маминой заботы о котах, он в пушистости своей растекался по линолеуму черным пятном, похожим на смолу. Мы даже имя его произносили подобающе растягивая «и»: Жииижа. Всегда поражалась, почему эти практически бессмертные четвероногие в нашей семье жили лучше меня: воротили нос от Павловской, но с удовольствием наминали Линдовскую куриную грудь, и только ее, ибо чистейший белок, а в бедрах – холестерин! Будто не коты, а фитоняши на правильном питании со своими загонами о производителе протеина. Какой там «Вискас» с котом Борисом?! Это же вредно! Вот «Пурина» и «Роял» – да, подороже и экстракт мяса побольше, успевай только пасти акции в «Шестерочке» и «Магнетизме», как овец на пастбище. Что ела я? А что добуду! Котлеты за 90 рублей с целлюлозой и перемолотыми субпродуктами – на вкус как поджаренный на машинном масле картон с пережеванными тефтелями из школьной столовой. Макароны из черт знает каких сортов пшеницы, но с птичкой. #Такиесптичкой успешно влияют на импульсные покупки наших мам в магазинах, особенно когда «красная цена». Особенно когда ни к жизни, ни к еде вкуса не осталось. И, конечно же, 40-градусная подруга, плацебо заблудших на дне стакана душ в поисках ответов на извечные «кто виноват?» и «что делать?», благополучно заменившая крепкое плечо мужской «Охоты», в свою очередь прочно заменившей «балтийскую троечку», «козла», «гуся» и других пенных с животным названием, будто это делает их здоровее и экологичнее.

Пройдя в комнату, не обнаруживаю ничего нового:

ни дыры в полу, ни вещей в углу,
которые я все ожидала, мне соберут со словами
«заколебала ты жить с родителями,
все люди, как люди, а ты где среди них?
этой пыльной обители оклеенных качками стен
у тебя все тлен, так вставай с колен и вали,
но назад не смотри».

Оборачиваюсь на дверь своей «обители»: надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий», написанная в затмении алкогольного опьянения на ниве вновь перечитанной «Божественной комедии» Данте. Помню, отец увидел сие кривопочерковое «творение» над проемом, медленно повернул на меня голову так, что от злости и негодования «попорченных» 10-летних обоев хрустнули все семь шейных позвонков и его буквально вырвало фразой, которую по соображениям цензуры можно перевести как «Обалдеть ты сумасшедшая» (исходник на фольклоре военного сленга и рабочих кварталов вы все наверняка слышали). Эта надпись над вратами ада в «Божественной комедии» холодом ржавого одноразового лезвия «Нева» проткнуло ком боли, застывший сейчас в горле. Я сама сделала это, «заклеймив» проход. Так какие чудеса новой Вселенной я ожидала увидеть? Гоша и Жижа безмолвно прошли ко мне и сели напротив, ожидая новостей с «фронта свободы». Я всегда рассказывала им, что там, за окном и порогом, особенно артистично, когда градус промилле в моих венах повышался, а лицо и щеки краснели от упоения своей образованностью и красноречивостью, которая зазря пропадала в бюрократическом аду бумаженций, судов, несмываемой толщи архивной пыли и серости офисного хлама, черт бы его побрал. А этому орехово-рыжему, по народному поверью приносящему в дом деньги, и иссиня-черному кастратам нравилось, будто билеты купили в театр Куклачева.

Шпроты и беленькая откупорены, фирменная стопка с наклейкой «Бригада» (в 2002 году, когда сериал был дико популярен, отец совершенно неожиданно купил эти наклейки и не придумал ничего лучше, чем пригвоздить их на все емкости для водки) протерта трудовым указательным, коты замерли в ожидании рассказа. Открываю бутылку, наливаю уже потеплевшую в июньском постсуматошном теньке резко пахнущую жидкость, и меня передергивает. Странно, не должно быть такого, ведь я уже так привыкла к этому процессу, к жажде, скребущей пищевод в предвкушении сначала легкого «расслабления на волнах», а затем тотального дайвинга в океан забвения текущих проблем. Смотрю на котов… боже, чем я занимаюсь, что вообще происходит? Выступать перед ними – это же все равно, что рассказывать бабочкам-однодневкам, что было вчера. Абсурд ситуации заставляет вскочить, сесть, снова встать, дойти до двери и зачем-то открыть ее. Мать уже ушла с кухни, о чем говорит полное отсутствие света в квартире и тусклая синева телевизора из спальни предков. Проводя былые вечера в «диалогах о людях» с животными, с параллельным Ambient из Вконтакте под унылое уведомление о новом сообщении на сайте знакомств, делаю то, чего не планировала. Обычно я не совершала лишних поползновений в чрево квартиры, дабы не столкнуться с обвинением во взгляде здесь живущих. Сейчас же я забрала составляющие «пикника на обочине» и вышла из духоты проема обители в прохладу основной площади. Может оттого и передернуло, что разница в воздушной консистенции? Раз на кухне никого не было, можно было попотчевать себя за заслуги там. Коты проследовали за мной, заинтересовавшись неожиданным поворотом в отработанном сценарии.

В силу повышенной занятости на благо бюджета семьи я не особо смотрела телевизор, лишь от случая к случаю натыкалась на обрывки политического зомбирования, поглощаемого отцом, либо на слюно-ванильные трагедии отечественных мелодрам. Не знаю, что меня дернуло включить его и воссесть в угол кухни под иконами, который считался самым удобным местом на кухне, прочно закрепленным за авторитаризмом отца. Первая стопка с «Бригадой» зашла на ура, никто даже не вздрогнул, и лишь рыжий с Жижей переглянулись в заинтересованности, что дальше. Хотя, возможно, их интересом управляла банка вопиюще вкусных шпрот, оказавшихся единственной плотной субстанцией для пережевывания в моем меню на сегодня.

– Вы готовы, дети? Сейчас Юлек догонится и расскажет вам анекдот про волка и козу, – усмехнулась я и немедленно опрокинула вторую в соответствии с пословицей «перерывчик небольшой».

Не знаю, что меня заставило переключать каналы и остановиться на «Орле и Решке», которую я прежде никогда не смотрела, а лишь знала о существовании такого канала, как «Пятница», благодаря «Ревизорро».

– Третья – за дам, четвертая – дань котам, – бравурно подняв стопку в воздух, воскликнула я под чувством начинающегося прилива раскрепощения зажатых мышц и поддала легковоспламеняющейся жидкости в топку орошенного маслом шпрот горла. Шумно выдохнув от разожженого в желудке пожара, не стала обращать внимания на то, что кулаком стучат в стену спальни, сообщая таким образом о чрезмерной громкости моего поведения, и налила порцию для тоста котам.

– Внимание! Объявляется кастинг на реалити-шоу «Пацанки». Если ты дерзкая, агрессивная, уличная девчонка, то заполняй анкету на сайте Friday.ru и жди нашего ответа! Это твой шанс изменить свою жизнь! – громогласным криком басистого диктора врывается в поле моего пригвожденного к экрану внимания реклама. Крупная надпись: «ПАЦАНКИ» на фоне радиаторной решетки джипа буквально застывает на дне голубой сетчатки. Бас диктора срывает с вершины моего опьяненного сознания лавину острейших, до недр пробирающих мурашек, приливающих к конечностям ледяным холодом тормозной жидкости и заставляющих тело замереть, а зрачки расшириться в фокусе ожидания. Я понимаю, что только что произошло такое, от чего зависит вся моя жизнь. Дыхания нет. Кровь в жилах остановилась. Прощупай сейчас пульс – скорая констатировала бы клиническую смерть. В глазах – надпись, в сознании – «ПАЦАНКИ, ШАНС».

Говорят, время течет по-разному.
Говорят, жизнь есть цельное прекрасное,
Расщепленное на мгновенья счастья.
Говорят, не существует смерти.
Хотите – проверьте, логин – Алигьери,
Пароль – qwerty.

Кажется, организм опомнился, что не функционирует уже слишком долго, и с глубоким выдохом, будто вынырнул со дна Марианской впадины, сквозь толщи медуз, вонзивших свои заостренные ядом щупальца в мышцы, я буквально вскочила со стула, выронив из руки застопоренную «Бригаду» с зельем внутри. Как в замедленной съемке, на самых эпичных слоу-мо со времен многострадальной «Матрицы» под воздействием многомиллионных импульсов к действию я, словно кроманьонец, завидевший последнюю в долине лань, бросила дамоклов меч тела в пространство квартиры. Устремленная к компьютеру, сосредоточенная настолько, что любая проверка ГАИ на содержание промилле в крови показала бы мгновенное Zero, слышала только одно: «ПАЦАНКИ. ШАНС». Престарелый компьютер не ожидал, что будет подвергнут домашнему насилию в этот обычный вечер. Он старался грузиться быстрее, чувствуя, как дергается ни в чем неповинная мышка, но дело дошло до мата и пары лопнувших в глазах капилляров. Сердце билось с такой силой и скоростью, что даже гепард, получивший медаль первенства в беге на 400 метров, сказал бы: «Я на такое не подписывался». Оно было готово вырваться из грудины в панике, что если в течение 10 минут я не успею отправить анкету, то все пропало. «ВСЕ или НИЧЕГО, здесь и сейчас. Пришел, увидел, заполнил анкету, победил», – пришпоривал сознание хлыстом переделанных фраз внутренний голос.

Культуристские пальцы, не от слова «культурный», а от состояния «культуриста» (смотри значение «Культуризм» и «Бодибилдинг» в Google), буквально продавливают в дышащей на ладан клавиатуре клавиши F R I D A Y. R U, и вот оно: долгожданный метеорит падает прямиком в экран старенького монитора «эЛЖи», прорубая нору в новый портал реальности неведомого мира телевидения. Кастинги?! Реалити-шоу?! Боже, я, человек, ничего, кроме «Дома-2» в юные школьные годы на ниве мейнстрима, не смотревший, испытывала сейчас будоражащее чувство «что я, черт побери, делаю?!» Руки не слушались, но в черепной коробке, как в пещере, ударяясь о стены, сталактиты и сталагмиты, упругим шаром металась фраза «ШАНС».

После стандартных вопросов ФИО, дата рождения, e-mail, следовали традиционные для собеседования и призванные раскрыть «суть» личности пункты раздела «Расскажите о себе», основные из которых:

Вопрос 1: «Имя, псевдоним».

Торможу, думаю, что за псевдоним? Как у Пешкова, Ленина или моя кличка по жизни? Так у меня по жизни и не было псевдонима, все обходилось обоюдоострым, как у Маяковского, монументальным угрожающим Юлек. Никто и не называл меня «Юля», ибо весь образ, поведение и жизненное кредо «Пришла. Увидела. Юлек» склоняли окружающих к использованию мужской формы имени, и так образованного от великого Ave Caesar Юлия S.P.Q.R. Так и запишем – «Юлек».

Вопрос 2: «Чем занимаешься? Работаешь/Учишься?»

Пишу, что работаю помощником директора у Альфа и Бета, ранее – чиновник, ныне – несостоявшийся бодибилдер, нещадно пропивающий здоровье и пашущий на двух работах. На этих строках усмехнулась, подумав, надо же было дожить до такого парадоксального состояния. Видели бы меня сейчас мои учителя, лившие на родительских собраниях другим семьям для сравнения с их детьми дифирамбы обо мне и моей потрясающей работоспособности. Знали бы они, какой просроченный корж из упреков «ты должна» и «позорище» в случае неудачи с оценками лежит в основе этого дурно пахнущего кондитерского изделия.

Вопрос 3: «Ссылки на аккаунты в соцсетях, контакты друзей».

Превосходный минимализм в виде одной ссылки на единственный аккаунт ВК с аватаркой в лучших традициях «Бандитского Петербурга», где я в костюме-тройке с сигаретой, едва сдерживаю забитые железом мускулы и агрессию скул в мимолетном позировании на камеру. Снимок, сделанный будто на мыльницу, сразу же взывает к такой цепочке стереотипов, что случайно задержавшийся на странице прохожий всемирной паутины, перекрестившись, едва ли станет листать вниз, дабы увидеть вкусовые предпочтения носителя. А ведь среди них были не «МДК», «Приколы на каждый день» и «Пацанские цитаты», а «МХК», «Лентач», «Пикабу», куча политики, зацепившей в силу профессии чиновника и тонна музыки Ambient, Vocal Trance, trip-hop, Piano Voice энд соу он, как принято говорить в Высшей школе экономики, чей паблик был во главе всего этого неожиданного локомотива на платформе 9 и 3/4. Как говорил великий и могучий (нет, не русский язык) Александр Македонский, вторили ему люберецкие культуристы, а до моих сведений довели отец и наши местные качки, «Лучшая защита, Юлек, – это нападение». Поэтому бей первой, режь воздух резче, помещай на аватарку фото столь устрашающее, чтобы и палец никто не смел поднять в твою сторону. Этот принцип был во главе моей жизни, действовал во всех сферах: от учебы до карьеры и личной жизни – по причине многочисленных нападений, совершенных на меня за 24 года. Все и сразу должны были понять, кто Альфа и чем грозит насильственное поползновение на помеченную мной территорию.

Вопрос 4: «Образование, специальность».

Вновь пишу и усмехаюсь степени сюрреализма, что человек с золотой медалью, высшим образованием одного из лучших вузов страны, получением второго высшего настолько заблудился, что света белого не видит, кроме работы, качалки, на кухне хлещет водку, озираясь на входную дверь в ожидании пришествия санитаров после двух попыток суицида и ежевечерних стендапов перед двумя котами.

Вопрос 5: «Кем хотела быть (профессия)?»

Тут без зазрения совести и стеснения перед учителями четко и ясно пишу «Президентом». Уровень амбиций при мониторинге вакансий всегда зашкаливал, и степень ответственности за дела и судьбы других всегда замахивалась на Эверест.

Вопрос 6: «Семейное положение/дети».

«Ой, все», или «прочно разочаровавшийся пользователь сайтов знакомств». Все мои одноклассники и знакомые давно вышли замуж/женились, родили детей, предварительно заведя собак для отработки навыка «фу, выплюнь это немедленно», построили дома или взяли ипотеку (хотя Гендальф в голове кричал им в отделении банка: «Бегите, глупцы!»), заказали срубы бревенчатых бань и сидели ждали пенсии, а я… Ну а у меня было 3 непродолжительные попытки построить личную жизнь, проездной на канатную дорогу, абонемент в качалку и тонна нереализованной заботы, отразившаяся на постоянно подбираемых на улице брошенных животных: от чилийской кустарниковой белки Дегу до собак. Все это можно назвать одним словом, но не тем, о котором можно подумать сперва, а «ценности». Мои бицепсы – мои дети, на воспитание которых я не жалела времени, средств и поцелуев, отдав их сначала в детский сад легких гантелей по 3 кг, а затем – в университет настоящей качалки с EZ-образными грифами, штангой и скамьей Скотта. Ох уж эти субкультурные фишки и словечки – заполоняют свободные борозды мозга, словно шелуха от семечек, небрежно разбросанная зажравшимися голубями на рынке подсолнухов.

Вопрос 7: «Родители – кто они? Чем занимаются, где живут? Отношения с ними?»

Здесь мои руки остановились, а глаза в растерянности уставились в синий экран, разбитый напополам лопнувшими от напряжения в них капиллярами. О нет, если начать все сейчас описывать, то это будет эссе по философии на тему «Категорический императив Канта на примере военной диктатуры в социальном институте семьи», а мне незачем пугать граждан, проводящих кастинг слишком большим шагом в глубину недр ботвы своего семейного ада. Напишу так, как писала при приеме на государственную службу, где требовали не только все явки, пароли и номера счетов в рамках «антикоррупционной политики», но и полиграф, прохождение психиатра и автобиографию с данными на всю семью – от даты рождения, года прививки от кори и до номера счета в банке, куда они направляют накопительную часть формируемой пенсии. Чувствуете слог? Понимаете, что вас ждет дальше? Присаживайтесь поудобнее, это будет незабываемый трип.

Итак, мама – безработная, а-ля домохозяйка, роботизированно и на автомате обслуживающая потребности диктатуры отца и культа личности младшей сестры. Отец – пенсионер, майор в отставке, настигшей его по выслуге в возрасте 37 лет и расслабившей в необходимости трудиться, поскольку «у меня пенсия, я ее заслужил». Прописан в нашей квартире, фактически проживает в гараже, оборудованном настолько по-холостяцки комфортно, что «всяк туда вошедшей» и впервые увидевший не сможет и догадаться о наличии семьи. Одним словом, диктатор-отщепенец. Сестра – 14-летняя блондинка, потрясно владеющая навыками манипулирования и НЛП с момента рождения. Всегда и в больших объемах болела, прочно обосновавшись в нише неведомых неврологических проблем, по причине которых все младенчество кричала, не давала спать и заставляла родителей мотаться по больницам в областной центр. Всегда была в их центре внимания, любой ее запрос и потребность удовлетворялись немедленно во избежание состояния сродни эпилептическим припадкам с пеной у рта, кровью из носа и остановки дыхания от непрекращающегося крика.

Останавливаюсь, так как сердце заходится опоясывающей болью на левую лопатку. В горле ком боли, а глаза наполняются солоноватой рекой – роскошью, изредка позволяемой себе пару раз в месяц вечером после 0,7 прозрачного «зелья от всех проблем» под Земфиру. И что это я так растрогалась, будто первый раз думаю о них, а в сердце словно проворачивается ледяной тесак со словами «за что?» Смотрю на грудь, странно, что из-под левой половины ненавистного женского признака не сочится черно-багровая масса из лоскутов четырехкамерного рефрижератора чувств. Почему ненавистная грудь? Потому что мешала заниматься спортом, свободно и безболезненно бегать, заявляла о себе раз в месяц, хотя это давно прекратилось из-за преобладания гормона тестостерона, бережно мною повышенного тяжелыми анаэробными упражнениями с огромным весом. Главное – она не давала жестко, могуче по-мужски отбивать от груди штангу с таким криком и звуком столкновения, будто сломал себе несколько ребер. К слову, о птичках, к слову, о семье.

Вопрос 8: «Считаете ли Вы, что Ваше детство было счастливым? Почему возникали конфликты с родителями?»

Ну, здравствуйте, приехали! Вот она, не вишенка, а просто виноградная гроздь на торте семейного вопроса. Счастливое? Как может быть счастлив ребенок, которого с трех лет заставляют отжиматься, приседать, бегать вокруг дома в любую погоду, а еще давят на спину рукой во время отжиманий, дабы «потяжелее было». Точно так же отец тренировал моего пса – Дэна. Он родился с породой машины-убийцы – американского стаффордширского терьера, внушал ужас и трепет всей округе и каждому индивидууму, шарахавшемуся от такой мышечной рамы на 100 метров. Для тренировки отец сделал ему специальный жилет, куда можно было подкладывать цельнометаллические слитки весом по 100–300 граммов, и натаскивал своеобразными подтягиваниями на толстых ветвях деревьев. Дэн ничего не мог поделать против, лишь слушаться и выполнять команды, пробегая затем по несколько километров рядом с велосипедом отца в до зубов нагруженном жилете. Так он стал настолько массивным, мускулистым и вселяющим ужас, что никто и не замечал неимоверной глубины грусти в кареглазом взгляде машины-убийцы. Лишь мы и близкие родственники знали, насколько это был ранимый, умный и ласковый пес для тех, кто не боялся и находил в себе силы погладить его, не говоря уже о подношении ему лакомства в виде такой банальщины, как печенье. Порой он так смотрел на меня, что мне казалось, он говорит: «Я понимаю тебя как никто». Лучший друг моего детства, умерший в возрасте 15 лет от рака, когда мне было 22 года. В 7 лет я пошла в школу, и он появился в моей жизни, третий культурист, второй мужчина в семье, первый и единственный друг для всех нас, бывший немым членом этой странной ячейки общества. Рак – это война внутри, неразрешенная борьба внутренних противоречий, когда за наводящей страх и ужас внешностью кроется мудрая суть лотоса с любовью и альтруизмом, не свойственная многим людям. Отец похоронил его на холме в лесу, куда мы ездили за грибами. И пока его семья была увлечена «тихой охотой», он лишь спокойно сидел меж стволов берез и с наслаждением слушал пение свободных птиц, не обращая внимания на опоясавших могучую шею комаров подле строгого железного ошейника. Отец молча отвез его к ветеринару и не разговаривал ни с кем после этого больше месяца.

Я писала, и крупные капли разбавленного воспоминаниями концентрата соли нещадно падали в щели между клавиш, грозясь образовать ручей и смыть функцию набора текстовой боли. Тесак провалился еще глубже в сердце, острием впиваясь в забитые мышцы спины. Хорошо, что никто не видит тот плач, что я сама от себя мало когда ожидала.

Мама бросила попытки бороться за мое поведение как девочки, когда круг интересов от спорта расширился до оружия и практики с ним благодаря мишеням, приносимым отцом с работы. Правда, она сдалась, опустила руки и более никогда не перечила своему Альфе ни в вопросах воспитания, ни в его упреках мне в более зрелом возрасте формата «не будь бабой», «не реви, как баба». Шутка ли, быть беременной женой военного в очень маленьком селе Радужный Владимирской области, когда не было аппаратов УЗИ и пол ребенка определялся по факту его рождения. В то время они оба безвылазно сидели в военном городке и надеялись на рождение мальчика, когда мама, словно мантру повторяла «Андрюша, родится Андрюша», поглаживая живот. Родилась Юля. Мама смирилась, отец нет.

Стоит ли продолжать или и так все ясно? Но дело не ограничилось суровым воспитанием. После рождения второго ребенка, моей сестры, которая оказалась очень болезненной, у них как будто крышу снесло на фоне внимания к ней. Любые слезы и обвинения от нее в мою стороны незамедлительно оборачивались колоссальным ором и давлением на мое чувство вины, где оба родителя защищали самого слабого криками «не трогай сестру». Во время же ее учебы мне, как наделенной интеллектом и старшинством, вменялось в обязанность помогать ей и делать домашние задания, ведь «она не может», «она болеет», «она не справится». Спрашивал ли кто-нибудь меня, справлюсь ли я? Или хотя бы боюсь ли я, что не справлюсь? Нет, передо мной посредством крика и указаний просто ставилась цель и обязанность формата «ты должна сделать это», «ты должна получить золотую медаль», «ты должна поступить в институт на бесплатное», «ты должна работать», «ты должна помогать, в семье нет денег», «ты должна… ты должна» – впору было вытатуировать эту фразу себе на груди, чтобы каждый день подставлять стикеры с новой обязанностью.

Я посмотрела на свои татуировки львов на предплечьях, сделанные по собственной воле со святой верой в их сакральное значение для того, что я делаю. Я верила, что эти львы – символ власти и авторитета, помогут мне в карьере, помогут мне в спорте, придавая силы жать от груди штангу. Я верила, что мне хоть кто-то поможет, ведь я только и делала, что помогала всем и выполняла все, что требовалось, все, что хотели другие. Отец – лев, мать – стрелец, два огня, сошедшиеся в непредвиденном пожарище адского быта во имя чего?

Я встала из-за стола и подумала не заполнять дальше анкету: тело вытрезвилось, но в груди сводило болью так, что впору было участвовать в кастинге не на реалити-шоу, а для рекламы валидола со слоганом «Валидол или ничего».

«ШАНС», – ворвался в ничего не разбирающий на своем смертоносном пути тайфун бас диктора с «Пятницы», говоривший уже почему-то моим голосом. Так, ладно, что дальше?

Вопрос 9: «Как училась в школе? Кем была в ней (лидер, аутсайдер, жертва)?»

Пишу честно, что окончила с золотой медалью, была старостой, но не являлась типичным представителем «отличников-недотрог», пропускающих физкультуру и не дающих списать. «Кролики – это не только ценный мех, но и 3–4 килограмма диетического, легкоусвояемого мяса», – повторяет шутку из «Аншлага» внутренний голос, покуда я сравниваю себя с ценным членом школьной общины: и списать дававшим, и выпивавшим слабоалкогольную продукцию в 10–11 классах наравне со всеми в соответствии с национальным девизом Французской Республики «Свобода. Равенство. Братство». Аутсайдер среди отличников, своя в доску рубаха – Юлек всегда была на защите интересов одноклассников. Стоит отдать родителям должное: они воспитали во мне настолько мощную ответственность вкупе с культом чувства вины, что зачастую за косяки отдельно взятых одноклассников, как старшина, отвечала я, ибо не боялась вступать в дебаты с преподавателями и искренне считала, что виноват один – виноваты все. Немецкий народ наверняка пожурил бы меня за такой стереотип мышления.

Вопрос 10: «Какой у тебя характер?»

Хм, как бы вам сказать помягче… Смесь холерика, стрельца, экстраверта, в теле напичканного тестостероном «бойца» невидимого фронта отца – тот еще случай для отнесения себя к какому-либо характеру. Но если брать во внимание описание рынка строительных материалов и оружия, то цельнометаллический, металлобетонный, обнесенный сеткой-рабицей и напалмом необузданной агрессии, сжигающий все, противящееся моей безопасности и цели, – самое подходящее описание. Будучи на данный момент ходячей тестостероновой бомбой замедленного действия, не гнушавшейся навстречу прохожим говорить: «Ты чо уставился?» – при их неосторожном взгляде или поползновении в мою сторону, я не блистала спокойствием. Угля в мангал подбрасывали постоянные взгляды и упреки окружающих в моей «неженственности», от чего уровень агрессии заходил за буйки общественных приличий и акулой врывался на пляж мирного спокойствия населения, разрывая в клочья их ощущение безопасности моим резким разворотом и громогласным «в глаза мне это скажи, ****».

Вопрос 11: «Расскажи про свою самую большую обиду на кого-то/что-то».

Чего уж греха таить, обижена я была на все и всех: судьбу, жизнь, родителей, несправедливость, да даже шпроты, не оправдавшие мои ожидания вкуса. На себя потому, что не понимала, что с собой делать и куда себя деть, чтобы в левом межреберье постоянно не доставляла дискомфорта торчавшая заточка ненависти, с острия которого подобно яду кураре некроз негатива просачивался в кровь и душу.

Обходя вопросы вредных привычек, стиля одежды, хобби, о которых неоднократно говорила ранее, сразу перейду к главным вопросам.

1. «Цель участия в проекте».

Не задумываясь, пишу: «Переродиться». Как бы пафосно это ни звучало, это тело, эта душа отторгала текущую жизнь, равно как и текущая жизнь пыталась избавиться от этой клетки «раковой опухоли», ищущей самоуничтожения и не знающей, куда плывет по лимфоузлам, не имеющей конечного пункта прибытия. Чувство вины за то, что я не такая, со мной что-то не так, что я патогенный организм на теле своей семьи, не давало покоя и каждый день заставляло делать еще один шаг к суицидальному прыжку с моста.

2. «Что больше всего ты хочешь изменить в себе? Что не согласишься изменить ни за что?»

«Долгие проводы – лишние слезы». Заполнение анкеты занимало уже час и больше походило на сеанс у психолога, чем на этап кастинга в какое-то шоу. Тяжело выдохнув вновь поднятые с припорошенного водкой дна воспоминания о жизни, пишу краткое: «Хочу стать женщиной», – что равносильно забыть, но «Вспомнить все» с горячо любимым Шварценеггером. Что я могла не согласиться изменить? Поверьте, я была готова на все до такой степени, что даже если бы потребовалось подписать договор кровью, то согласилась бы, главное – не оказаться под мостом после удачной попытки самосокращения из штата жизни. Со дна живота вдруг начала подниматься неведомая сила, которую я ощущала, когда видела новую цель и, подобно торфяному пожару, воспламенялась ее достижением настолько, что никто не был в силах его потушить. Это не то пресловутое воодушевление в формате «Редбулл окрыляет», а как у Адама Смита, незримая рука внутренней силы, мертвой хваткой берущей за подбородок и заставляющей подняться во весь рост. Приготовиться к броску, напрячь все мышцы в ожидании удобного момента и настичь Антилопу цели.

3. «Что в тебе есть особенного и почему мы должны взять именно тебя?»