Loe raamatut: «Густая роща»

Font:

1

Сначала он слышит девичий смех. То слева, то справа незнакомые голоса манят его за собой. Слава не видит, но чувствует, что на него смотрят. Кожа покрывается мурашками всякий раз, когда он делает вдох.

Голова раскалывается, боль жжет во лбу точкой лазера.

«Почему я не вижу?» – думает Слава и пытается произнести хоть слово.

Челюсть не слушается.

– Ты очнулся! – мягкий голос оказывается с правой стороны.

– Лежи смирно, не пытайся сбежать, – угрожающий шёпот заползает в левое ухо.

– Мы не причиним тебе вреда.

– Только немного подержим.

Они говорят: много и долго. Слава путается в голосах, вертит головой.

«Видеть. Хоть бы увидеть, где я!» – думает он, приподнимаясь на локтях.

– Если ты предашь нас, мы тебя убьем, – голоса сливаются воедино и звучат, как зловещее пророчество.

Слава ощущает прикосновение холодных пальцев к щеке. Они выводят на его лице причудливые узоры.

– Кто вы? – Славе удается задать первый внятный вопрос. – Что происходит? Где Тая?

– Тая? – спрашивают справа.

– Моя подруга.

– У тебя больше не будет подруг. Будем только мы, – шепчут слева.

Взревело Лихо – и покинули птицы деревья, а норы оставили звери. Земля зашаталась, стоило ему топнуть.

– Наконец-то! – улыбнулась Яга. – Мне нужно, чтобы ты помогло мне.

Лихо затихло, кивнув.

– Разыщи девчонку забродившую. Запах у нее неприятный, нездешний. Как учуешь, так можешь сожрать или утопить. Сделай, что хочешь, лишь бы ее перед моими глазами не было.

Великан-Лихо грузно опустился на колено, из-за чего Яга и другие существа подпрыгнули.

– Что? – спросила Ягиня.

Лихо указало на свою голову, поросшую мхом и болотной тиной.

– А, хочешь награды. Что ж, будет тебе награда, – она протянула руку и погладила великана.

Он заурчал, а после выпрямился и удалился прочь, подминая собой деревья.

– Не мудр твой выбор, Яга, – сказала леди-колодец. – И последствия он принесет куда большей разрушительной силы, чем ты можешь себе представить.

– Ха! Уж не тебе учить меня выборам, древняя ведьма, – рассмеялась Ягиня, уперев руки в боки. – Помню, как ты хвасталась, что детей ешь, когда захочешь, да народ тебя не наказывает.

– То глупость моя была, – ответила леди.

– Вот именно, – Яга, вцепившись в края колодца, склонилась, всматриваясь в темные воды. – И, если продолжишь злить меня, я лишу тебя дара речи.

– Так и останешься одна на веки-вечные.

Разозлившись, Яга плюнула в колодец. Затем развернулась и пошла к замку.

– Эй, вы! Идите за мной и не отставайте! – щелкнув пальцами, приказала Яга скелетам.

Берендей нес голову брата в кармане на поясе. Он шел через лес и вслушивался в отдаленный рев Лихо. Проклятье, поглощающее Залесье, с каждым годом становилось все ненасытнее. Яга подарила ему голос, которым он не мог пользоваться пятьсот лет, и теперь царевич собирался просить свою госпожу о новой услуге.

Он сделал все, что мог: отслужил полвека, предал братьев и светлую память о предках ради нее. Но ни от проклятья, ни от Ягини Берендей не получил того, чего желал. А желали они с братьями всегда одного: власти. Как над Тихой рощей, так и над всем Залесьем.

– Стой! Кто идет? – рычание волка вызвало у Берендея усмешку.

– Жуй свою добычу, серый, пока можешь, – пригрозил он привратнику.

С клыков волка падала густая слюна. Она растекалась по осенним листьям, смазывалась с грязью и перебиралась на промерзающую землю.

– Думаешь, что лучше меня, раз можешь ходить на двух лапах? – волк клацнул зубами. – Кто уходит за купол, обратно не возвращается!

– И как же ты меня остановишь? – спросил Берендей.

Привратник зарычал. Его щуплое измученное голодом тело увеличивалось: кожа плотнее обтягивала рёбра, морда вытягивалась, а клыки не давали пасти закрыться.

Мгновение – и вот Берендей стоял напротив огромного серого волка, преграждающего путь. Стражник купола вырос до медвежьих размеров.

– Если попытаешься войти в лес без разрешения, я перережу тебе брюхо, – прорычал волк, наступая. – От выпущенных кишок ты, конечно, не умрешь, но я наконец смогу попробовать вкус горячей человечьей плоти…

Сцепились они не на жизнь, а на смерть. То медведь лапой махнет, то волк зубами в крепкую кожу Берендея вцепится. Долго боролись звери, пока не оторвался кармашек с пояса берендеева и не покатился по склону к воде.

Долго ли, коротко ли, плюхнулся карман в реку, и поплыл вглубь леса, гонимый бурными водами. Так и плыл бы Кощей, лишенный тела, если бы не приключилось с ним то, что в народе зовут удачей.

Попался красный бархатный мешочек на глаза любопытной Русалке. Подошла она к берегу, проследила за находкой неожиданной, да и прибрала к рукам. Шла она на двух ногах, прикрываемая волосами, не ведая страха.

Когда ноги устали, присела Русалка под дубом раскидистым, развязала карман и увидела голову. Бледную, как луна, с прилипшими к лицу темными волосами. Вытащила она голову да взглянула в очи царевича.

– Кощей, – молвила она, – уж не тебе ли в таком положении не пристало оказываться?

– Отнеси меня в замок, – едва слышным голосом просил он, – и тогда я дарую тебе все, что захочешь.

– Все? – Русалка склонилась к голове царевича и погладила по мокрым волосам. – Даже сам замок?

– Да.

– Только за то, что я принесу твою голову, ты хочешь распрощаться со своим родовым имением? Почему?

– Потому, что есть вещи важнее власти, – тихо ответил Кощей, – и я отдам тебе замок, если ты сможешь вернуть мне прежний облик.

Русалка цокнула языком и нахмурилась. Она взяла его голову за уши и подняла.

– Мне нужна власть, мой милый царевич. А за властью стоит важная персона, – Русалка ухмыльнулась. – Ты – важная персона. И ты сделаешь меня владелицей Тихой рощи. Только не предлагай мне такую ересь, как супружество.

Она положила голову Кощея в карман и сжала завязки пальцами. Темные глаза, закатываясь внутрь черепа, поглядывали на нее.

– Что скажешь, милый царевич, будешь лежать и дальше в мешке, или отдашь мне замок, а я уж придумаю, как вернуть тебе тело?

Кощей из последних сил ответил ей:

– Отдам замок, – и провалился в глубокий сон.

Расправившись с младшим братом, Вурдалак возвращался в лес. Услышав, как волк и медведь бьются, он засмеялся.

«Вот же дурак, опять ввязался в драку, – думал Вурдалак, благополучно минуя охрану и пролетая сквозь купол, – были бы у него мозги, давно бы понял, что этот волчара ему ничего не сделает».

Он миновал собственные угодья и полетел к замку Кощея. Окрыленный радостными новостями, Вурдалак забыл, что вся слава достанется тому, кто принесет Ягине голову ее возлюбленного.

Подлетая к Тихой роще, Вурдалак услышал рев. Он повернул голову и завис в воздухе, размахивая крыльями. Взгляд его глаз, выпученных, как округлые пуговицы, приковался к передвигающемуся великану, поросшему мхом, поганками и мухоморами.

«Лихо?!» – Вурдалак посмотрел на замок, силуэт которого вырисовывался в лучах рассветного солнца.

Ударившись оземь, царевич пошел по двору, прикрываясь черной накидкой от противных лучей небесного светила.

Внутри замка на троне восседала Ягиня. Со скучающим видом она закинула ногу на ногу и смотрела в потолок. Если бы ее сила не пожиралась проклятьем, она смогла бы плевать в него, и плевки прилипали бы к поверхности в форме разных зверей.

– Моя царица… – начал Вурдалак, криво кланяясь – спина не слушалась его и поясницу всякий раз сковывало болью. – Я принес тебе добрые вести.

– Давай ближе к делу, – отмахнулась Яга, не удостоив его и взглядом. – Когда я увижу его голову?

– Чью?

– Кощея! – она ударила кулаком по подлокотнику и ее прекрасное лицо исказила гримаса гнева. – Чем ты слушал меня, негодяй?!

– … – Вурдалак выдержал паузу, чтобы Яга успокоилась, и продолжил, – …я разорвал его тело на части, как ты и хотела. Теперь осталось лишь дождаться, пока Берендей принесет его голову.

– И где же он? Где твой глупый братец-медведь?

– Он…скоро будет, – Вурдалак сдержанно улыбнулся. Он подошел к трону, обошел его и склонился к уху Ягини. – Освободи меня, и я сделаю тебя своей царицей, – он положил руку ей на плечо, но Яга дернула им в знак неприятия. – Зачем тебе этот глупый Кощей? Он ничего не смыслит в женской красоте.

Вурдалак дотронулся до локона Ягини и вдохнул аромат.

– Ты? Сделаешь меня царицей? – она рассмеялась так, что эхо разлетелось по тронному залу. – Ни за что я не выйду за такого сморщенного и противного старикана.

Вурдалак терпеливо сжал губы, пряча в серой ладони маленький локон. Он отрезал его когтем, когда Яга, смеясь, дернула головой.

– Подумай, – сказал он, – может быть, тебе однажды придется изменить свое решение. И никто, кроме меня, не сможет тебе помочь. Но будет слишком поздно. Что будешь делать тогда?

Ягиня обернулась. Ее зеленые глаза насмешливо сверкнули. Вурдалак залюбовался ее красотой: он не видел ни родинку, ни морщины. Яга перед ним всегда была лишь своевольной женщиной, всеми силами пытающейся доказать, что она может одержать победу. Вот только над кем: над собой или над неразделенной любовью?

– Такого никогда не случится, – ответила Яга и погладила Вурдалака по гладкой лысине. – Ступай. Ты поднял мне настроение, поэтому я отпущу тебя.

Он поклонился, сошел по лестнице и обернулся в последний раз: Ягиня уже потеряла к нему всяческий интерес и снова смотрела в потолок.

«И что она пытается там увидеть? Путеводную нить? Глупая женщина», – подумал Вурдалак, обернулся летучей мышью и улетел в раскрытое окно.

Баюн несет Таю на спине. Он слышит Лихо, но понимает, что не время пугаться – главное спасти хозяйку. Баюн чувствует, как замедляется ее сердцебиение, и ускоряется. Молнией он рассекает небо, из-за чего последние листья опадают с корявых деревьев.

Перед ним раскидывается Тихая роща: мертвое поле с черной землей и замком, в котором спряталась Ягиня. Баюн видит избушку и сворачивает с намеченного пути, чтобы их не заметили.

– Держись, Тая, мр-р, – подбадривает он, но Тая не отвечает.

И тогда Баюну ничего не остается, кроме как действовать по своему кошачьему чутью. Он снижается, углубляясь в лесную чащу. Изредка его шерстку видно за кронами деревьев. Баюн подлетает к озеру, что в Залесье зовется Тихим омутом, переворачивается пузом кверху и смотрит, как падает Тая.

С громким всплеском она погружается под воду. Последним исчезает русалий хвост.

Ледяная вода пробудила меня. Легкие сжало изнутри, но воздух прошел через жабры. Я открыла глаза и в панике замахала руками. Осознание пришло вспышкой: теперь я русалка. Девушка, отдавшая свои ноги за спасение любимого. Но спасет ли Русалка Кощея?

– Тая! Тая, мр-р мяу! – донеслось приглушенное мяуканье.

Я выплыла на поверхность, пригладила волосы и завертела головой. Взгляд упал на Баюна, вновь принявшего свою маленькую форму. Он ходил по берегу туда-сюда, а его хвост извивался змейкой.

– Я в порядке, – сказала я.

Баюн облегченно выдохнул и лег на землю.

– Какое счастье, что ты жива, – сказал он, потягиваясь и зевая, – я так устал, мр-р.

– Спасибо, Баюн. Без тебя я бы не выбралась, —пока я подбиралась к берегу, кот заснул.

Отчаяние охватывало меня от макушки до хвоста. Я боялась высунуться из воды – вдруг снова начну задыхаться? Глаза защипало, и я стерла подступающие слезы.

«Не время расклеиваться, дурочка, – напомнила Наташка, – ты здесь одна, и никто тебе не поможет. Даже твой волшебный кот не в силах вернуть тебе ноги. Нужно было себя беречь!»

«Заткнись, – приказала я, – или я больше никогда с тобой не заговорю».

«Ой, напугала! Между прочим, я – всего лишь иллюзия, живущая по твоему сценарию. Настоящая Наташка сейчас выбила бы из тебя всю дурь!»

Обида, боль и ощущение беспомощности сковали сердце. Кощей где-то там, а я купаюсь в озере. Баюн, моя единственная надежда, выбился из сил, и теперь мне, похоже, ничего не остается, кроме как ждать его пробуждения.

Хвоста коснулось что-то склизкое. Я дернула им и опустила голову – ничего, лишь переливающиеся лиловые чешуйки и раздвоенный плавник. Наверное, какая-то мелкая рыбешка решила попробовать хвост на вкус…

Всплеск позади заставил меня обернуться. Сквозь лучи восходящего солнца я разглядела ярко-желтые глаза. Они светились, как у волка, но это был… человек?

Человек, спрятавший половину лица под водой, медленно подбирался ко мне. Я приложила руку ребром ко лбу, чтобы разглядеть его, но он первым оказался рядом: схватил меня за запястье и дернул под воду.

2

Кольцо, соскользнувшее с пальца Кощея, пролетело над землей и упало в болото. Оно держалось на поверхности, покуда зеленоватая жижа не поглотила его. Кольцо опускалось ко дну, но его падению помешало тело.

Не разложившееся, оно лежало здесь пять веков. Скованное заклятием, оно не могло ни двигаться, ни открыть глаза, ни выбраться из болота.

Кольцо скользнуло за пазуху и коснулось кожи. Маленькие синие искорки спрыгнули с гравировки и просочились в поры. Волшебная сила, пробудившись, тряхнула землю, и болото пришло в движение: вода забурлила, живность попряталась в растениях и норках.

Иван-царевич открыл глаза.

Израненные и измученные, Берендей и серый волк перестали драться.

– Никто не победил, – заявил волк, – я тебя не пропущу за купол без подати.

– У тебя есть рука, ее и жуй! – Берендей осклабился и в его медвежьих глазах промелькнула ярость. – Мне нужно доставить голову Кощея Ягине! Прочь с дороги!

Берендей оттолкнул волка и широким шагом направился в лесную чащу.

– Ступай, пока можешь, – сказал волк, возвращаясь к изжеванной руке, – но помни: купол наказывает тех, кто проходит в Залесье без моего разрешения.

Царевич остановился.

– Что мне грозит? – спросил он.

– Легкая хворь либо смерть. Кто знает, как тебе повезет, – злорадный смех волка разозлил Берендея, и он прошел сквозь купол.

Берендей закрывался лапами от веток, яростно ломая их.

– Что этот волчара себе возомнил? – прорычал он, останавливаясь перед обрывом. Он видел дорожку, что вела к избушке Ягини, но самой избушки не было. – Куда она подевалась? Я тебя спрашиваю, братец, ведь только ты у нас чувствуешь то же, что и Яга…

Он потянулся к карману и, не обнаружив его там, склонил мохнатую морду.

– Что?! – взревел Берендей, встал на четвереньки и побежал, втягивая воздух крупными ноздрями. Разложение Кощея смешивалось с чьим-то чужим запахом, и это сводило его медвежье чутье с ума.

Берендей бежал то налево, то направо, шлепая по бурлящей речной воде, но тщетно: незнакомый запах в конце концов усилился.

– Кто бы ты ни был, я найду тебя и разорву на части! – поклялся царевич, взяв след. Чутье вело его в Тихую рощу.

Существо тянет за собой русалку, излучающую вкусный аромат, и открывает рот: его зубы, похожие на зубы пираний, пугают Таю. Она дергает рукой и высвобождается из хватки.

– Стой! – она отталкивает чужака.

Он закрывает рот и удивленно смотрит на нее. Тая видит мальчика лет тринадцати, со светло-серой кожей и большими желтыми глазами. Его темно-русые волосы прилипают к округлой голове.

– Ты – не она, – говорит он.

– Что?

– Ты – не та русалка… – мальчик выглядит растерянным, и Тая перестает бояться его. – Ух, черти болотные! – он сжимает кулаки и впивается острыми зубами в свои тонкие губы. В воде расплывается кровавое пятно.

– Кто ты?

– Водяной. А ты?

– Тая.

– Я никогда не встречал тай. Что ты за существо?

– Это мое имя. Я – человек.

Водяной прищуривается и упирает руки в боки. Он стоит в воде, словно на суше, а его нога с перепонками то и дело взбивает пузырьки, похлопывая по невидимому полу.

– Не знаю никаких человеков. Ты меня обманываешь! Ты ведьма?

Тая, не в силах сдержаться, смеется во все горло. Водяной щиплет ее за предплечье и только тогда она, ойкнув, затихает.

– Отвечай!

– Я пришла из леса.

– Здесь везде лес, глупая! Кого ты пытаешься надурить?

– Ладно, – Тая рывком приближается к Водяному, отчего их лица оказываются друг напротив друга, – я – ведьма. Только никому не говори!

– Я никогда еще не встречал ведьм. Я слышал, что они едят детей. Это так?

– Но ты же не просто ребенок. Ты – Водяной!

Ему нравится ее мышление и на хмуром лице появляется улыбка. Она выглядит жутко из-за множества острых зубов, но Тая думает, что после Вурдалака и Берендея ее ничто не испугает.

– Тогда давай общаться! – Водяной протягивает руку, пальцы на которой скреплены перепонками, и смотрит ей в глаза. – Обещай, что не съешь меня.

Тая осторожно пожимает его руку.

– Обещаю.

Шла Русалка дорогами тернистыми до самого заката. Ноги ее босые саднили и болели, но она не сдавалась. То, ради чего она веками ждала в загнивающем пруду, наконец само пришло к ней в руки.

Магия, переданная ей матерью, просила власти, и Русалка не могла, да и не хотела, сопротивляться. Жажда завладеть обещанным стала столь велика, что Русалка больше не помнила ни о своих собственных желаниях, ни об обещании, данном Тае. Все, что имело значение, – ее встреча с Ягиней.

У ворот замка Русалка развязала мешочек и вытащила голову Кощея.

– Эй, просыпайся, – сказала она, постучав его по лбу ногтем.

Кощей открыл глаза – они крутанулись внутри глазниц – и посмотрел на Русалку.

– Скажи этим тварям, – она указала на коршунов, – открыть ворота.

– Ты можешь сделать это сама.

– Я знаю, что они заколдованы. И колдовство это принесет горе тому, кто вломится в твои владения со злым умыслом, – Русалка усмехнулась, заметив недоумевающий взгляд царевича. – Кому, как не мне, лучше всех чувствовать древнюю магию?

– Будь по-твоему, – сказал Кощей. – Пропустите гостью да позаботьтесь о ней.

Только он произнёс это, как коршуны, издав скрежет, повернули головы и вцепились в железо когтями. Ворота натужно заскрипели и открылись.

– Молодец, – Русалка убрала голову Кощея в мешок. – Мне нравится, когда меня слушаются.

Она сделала шаг и остановилась. Что-то вцепилось в ее длинные волосы.

– Я уничтожу эти проклятые коряги! – Русалка повернула голову и встретилась взглядом с медвежьей мордой.

Берендей встал на ноги, махнул лапой и ударил по карману с головой брата. Тот упал на землю.

– Что ты себе позволяешь?! – не успела Русалка поднять мешочек, как Берендей молвил:

– Ты украла у меня добычу. Так отвечай же!

Русалка вытянула руку, создавая вокруг себя невидимый щит. Сноп золотых искр ударил медведя в нос.

– Воровка! – ревел Берендей.

Русалка взглянула на него исподлобья, махнула длинными ресницами и взяла карман за завязки.

– Оставайся здесь. Никуда не уходи, – сказала она сладким голосом, поднесла палец к губам и добавила: «тс-с».

Берендей замер, стоя на двух ногах и протягивая лапы к небу.

– Держи солнце, пока оно тебя не растопит. Глупый медведь, – Русалка повела плечом, отвернулась и прошла во двор замка.

Стоило Ягине призвать Лихо, как Леший почуял недоброе: он приложил руку к сердцу – оно пропустило удар.

– Домовой, – подозвал он к себе сына, – чувствуешь?

– Да…что-то странное. И неприятное. Это ведь не какая-то злая сила, да?

– То, что погубило твою маму… – лицо Лешего помрачнело. Он оперся на трость и повернулся к лестнице. – Нужно ее проверить.

В светлой комнате, где посередине стоял прозрачный гроб, было слишком тихо. Сюда не проникали звуки – Леший хотел, чтобы сон супруги был спокойным и ничто не тревожило ее.

Но когда царь и царевич Густой рощи вошли в комнату, гроб пустовал. Леший, выронив трость, поспешил к нему.

– Любимая… – пробормотал он, падая на колени.

Домовой подошел следом, осторожно вглядываясь в пустующую белую обивку.

– Папа…что нам делать?

– Искать ее, – ответил Леший, поднялся и повернулся к проему.

В нем стояла Кикимора: бледная, ослабленная, но все такая же прекрасная, какой он запомнил ее в тот роковой день. Светлые волосы ниспадали на плечи, зеленые глаза смотрели по-доброму, а пухлые губы улыбались.

– Любимые мои, – сказала она хриплым спросонья голосом, – как я по вам скучала!

Только Кикимора раскинула руки, как Домовой оказался в ее объятиях. Он вихрем налетел на маму и вцепился в нее так, словно она вот-вот растворится.

Леший не мог налюбоваться женой: у него перехватывало дыхание всякий раз, когда она улыбалась или смотрела на него.

– Как же вы жили без меня? – спросила Кикимора.

Леший, прихрамывая, подошел к ней и обнял, придавив собой Домового. Тот возмущенно пискнул, но смог выбраться.

– Как долго я ждал! – сказал Леший. В ответ Кикимора поцеловала его и погладила седеющие виски.

– Отныне я с вами, и больше ни одно заклятие не разлучит нас, – сказала она.

– Надеюсь, так и будет! – фыркнул Домовой. – Иначе я сам всех этих гадов уложу в гроб!

– Не грозись лишний раз, – предостерегла сына Кикимора, – лучше помоги мне спуститься и привести себя в порядок. Мне нужно навестить сестру.

Леший взял жену под руку и покачал головой.

– Ты не сможешь навестить ее.

– Почему?

– Она не в себе.

Кикимора окинула мужа насмешливым взглядом.

– Яга всегда не в себе. Чуть ли не с рождения. Ты переживаешь из-за Лихо?

– Конечно! – Леший нахмурился. – Ты…только пришла в себя, а уже рвешься к ней. Я не могу позволить тебе сделать это.

– Ты всегда можешь пойти со мной.

– Я тоже с вами пойду! – вмешался Домовой.

– Я не могу покинуть Густую рощу, – ответил Леший. – Она – последняя стена между проклятьем и лесом. И если мы отсюда уйдем, то все живое здесь погибнет.

– Тогда мы с сыном отправимся к Яге, – сказала Кикимора. – Если ее не остановить, лес неминуемо падет.

Леший поднял трость. Он буравил жену взглядом, пока наконец не выдохнул и не закрыл глаза. Ему понадобилось время, чтобы ответить.

– Если ты уйдешь отсюда, значит, мы больше никогда не увидимся.

Кикимора погладила мужа по щеке и улыбнулась. Она осталась такой же молодой и прекрасной, какой была многие годы назад. И только он постарел, тщетно ища способы ее разбудить.

– Ничего не бойся, любимый супруг. Мы с Домкой найдем способ снять проклятье.

– Тогда возьмите лошадь. Быстрее Росы в этом лесу никого нет.

– А как же Буян Кощея? – спросил Домовой. – Он ведь самый быстрый конь?

– Нет. Буяна замедляет проклятье, а Роса под него не попадала, – Леший помог Кикиморе спуститься.

Умывшись и наевшись, она появилась в холле в облачении странницы: плотно прилегающие к ногам штаны, кофта с легкой кольчугой, сапоги и зеленый плащ с капюшоном.

– Ты уверен, что хочешь отправиться в путешествие? – спросила Кикимора Домового.

– А папа справится один? – он посмотрел на Лешего.

Тот кивнул.

– Тогда я с тобой, – Домовой взял маму за руку и улыбнулся.