Кровавые следы привели Талвару в светлую комнату, где в змеиных кольцах находился Люцифер. На его лицо капал яд с клыков змея, чья большая голова застыла в предвкушении от чудесного пира.
– Ты выполнила часть нашей сделки. Я верну тебя к жизни, как и обещал, – прошипел в змеином облике Адонай.
Эти слова не обрадовали Талвару, а сделали её ещё печальнее прежнего.
– К чему мне жизнь? Мой любимый Силва всё равно любит Айлу, Люциферу и Самеану я не нужна, они меня ненавидят. Уж лучше пусть они… нет, весь мир меня забудет. Я принесла всем столько горя, а потому заслужила того, чтобы моё имя оказалось забыто. – ответила она и слегка приблизилась.
– Как любопытно. Не передумаешь?
Талвара отрицательно покачала головой, подошла ещё ближе и прикоснулась к почти безжизненному лицу серафима. Дышал ли он? Слышал ли всё, о чём они говорили? Её ладонь засияла тусклым розовым светом.
– Пусть все окончательно забудут меня, пусть вернётся то, что я у всех отняла.
Богиня медленно повернулась и стала уходить, слыша, как шипит Адонай, исполняя свою часть сделки.
– Талвара… – промолвил сквозь дурман иллюзий Люцифер. – Помоги…
Талвара поглядела на него и тяжело вздохнула. Прежде, чем змей набросился на неё и съел, она успела сказать, что уже помогла Люциферу.
Серафим проснулся в просторной птичьей клетке, подвешенной под потолком в покоях Адоная. С него за время сна сняли всю верхнюю одежду кроме штанов, даже обувь стянули, а правую стопу ко всему прочему привязали тонкой длинной, как нить, противомагической цепью. Воздух в этом месте пропитан кровью и смертью. О чём был сон вспомнить никак не удавалось. Вдруг Люцифера позвал снизу чей-то голос, когда он стал осматривать место, где оказался.
– Отсюда не сбежать, я всё уже внимательно осмотрела.
Мерно шагая по воздуху, к нему подходила Люцида. Мать почти не изменилась за всё то время, сколько они не виделись, Люциферу подумалось, что это даже к лучшему. Он просунул руки через небольшое пространство между прутьями птичьей клетки и коснулся рук матери, таких же нежных и ласковых, какими он их запомнил.
– Ты жива, как же я счастлив!
– Я тоже, сыночек! Прости меня за всё. У меня не было выбора не подчиниться твоему отцу. Мы убили Иркалагора.
– Убили!? Он не мог умереть, он… Или мог?
Люцида печально отвела взгляд и коснулась прутьев клетки головой. По её плечам вперёд скатился каскад золотистых блестящих волос.
– Совсем скоро Адонай начнёт осуществлять свою мечту. Перед тем, как он введёт некую сыворотку в твой затылок, – она рукой подозвала сына ближе и коснулась его шеи. – Я приложу все усилия, чтобы сорвать его планы. Когда он будет в ярости, то просто беги отсюда, не оставайся здесь ради меня.
– Мы только встретились. Матушка, я столько хочу тебе рассказать.
– Где любовь, мой мальчик, там и разлука.
Люцида отпустила руки сына, а затем вернулась вниз, сожалея, что всё вышло таким худшим образом. Через десять минут в свои покои вошёл торжествующий Адонай. Его внешность резко отличалась от той, что Люцифер помнил. Кожа с отца слезала и шелушилась, как со змеи, на остром лице появились ужасающие изъявления, оно словно иссыхало; левый глаз весь потрескался, переставая моргать и двигаться; на пальцах образовались каменные наросты, похожие на серый панцирь.
– Как же трогательно: вся семья в сборе. – сказал Адонай, а затем опустил клетку с сыном одним движением ладони на пол. – Что же вы не веселитесь? Радуйтесь, пока можете. Ты совершенен, сын, и тебе выпала великая честь стать более могущественным. Стать истинным богом.
– Не подобает мне, ангелу, считать себя богом и день ото дня лелеять мысль об этом, – резко ответил ему Люцифер, грозно взирая на отца.
В столь пронзительном взгляде Люцида смогла прочесть, что сын сделал свой выбор и не сожалеет об этом. А вот данный выпад в свою сторону Адонай не слишком оценил. Он рассмеялся, раскрывая перед ними свою безумную натуру.
Обмотав конец тонкой цепи вокруг ладони, Адонай открыл клетку, выпуская из неё сына. Он повёл его и свою бывшую супругу за собой. В коридоре выстроились солдаты, все как на подбор. На их плечах красовались красные шевроны с семью чёрными лучами солнца. Это встревожило серафимов, но они продолжали следовать за повелителем арлийцев. Сегодня для всего арлийского народа счастливый день, когда они, наконец, возвысятся над богами.
У работающих машин трудился Истанус вместе со своей разумной химерой, похожей на огромного льва с крыльями, ходящего на задних лапах. Грива химеры на вид очень жёсткая, а лапы могучи. Она почуяла незнакомые запахи ангелов и обернулась.
– Не отвлекайся, Алайсиаг. Подключи два этих блока и иди к камере, – сказал химере не глядя Истанус. – Я подам сигнал, когда можно будет опустить правый рычаг. И прошу, не перепутай рычаги.
Люцида даже не взглянула на химеру, которая схватила её сына и принесла в Арлию. По приказу бывшего мужа она покорно села у стены на стул, к ней тут же подошли шесть вооружённых арлийцев, держащих наготове ружья. Трое встали к ней лицом, остальные – спиной. Серафим с грустью смотрела как сына ставят на колени на высокой железной платформе, где, вроде как, высечены странные знаки. Его наклонили лицом к полу, руки и ноги приковали совсем короткими цепями и закрыли замки одним ключом.
Пошевелить рукой или ногой было невозможно. Адонай медленно размотал тонкую цепь с ладони, поднялся по лестнице, подходя к Люциферу, и оставил кинжалом на его лбу длинный порез. Горячая кровь потекла по лицу серафима, которого словно лишили силы и всей воли, чтобы противостоять врагам.
Когда основные приготовления были завершены, Адонай взял шприц с сывороткой вновь подошёл к Люциферу, но уже со спины. Люцида решила действовать и поднялась. Солдаты тут же прицелились, предупреждая, что станут стрелять на поражение.
– Не пытайся предотвратить неизбежное, – сурово произнёс Адонай.
Он прикоснулся к спине сына холодной сухой рукой. Поднёс шприц с раствором, который приготовил Истанус, к шее ангела. Тот застыл, по-настоящему испытывая страх, потому как не знает, что ждёт его дальше. Люцида не придумала ничего лучше, чем выдумать сказку.
– Я должна тебе кое-что сказать. Прямо сейчас.
В её сторону злобно посмотрел Истанус, понимая, что она пытается тянуть время.
– Не слушай её! Мы шли к этому более полсотни божественный лет! Вколи ему сыворотку и пусть он станет истинным богом! – вмешался Истанус.
Поняв, что Адонай не будет слушать, Люцида в одно мгновение переместилась к нему и обняла, стараясь отнять шприц из его руки. Стражники, охранявшие своего повелителя, метнулись к ней.
– Да отпусти ты! – разозлился на неё Адонай, но Люцида сама крепко вцепилась руками за шприц.
Она слышала топот внизу, дёрнула второй рукой вправо и вместе с Адонаем свалилась с платформы. Шприц из их рук выскользнул и разбился рядом с головами. Видя это, Истанус едва сдержался, чтобы не разразиться руганью. Он глубоко разочаровался в Адонае, махнул рукой, взял за ошейник химеру и поспешил уйти. Вся его жизнь, весь его труд пошёл прахом.
Адонай взбешённо сбросил с себя Люциду, крепко ударил её по лицу. Стражники открыли по ней огонь. Взяв крупный осколок стекла, с которого не вытекла на пол особая жидкость, Адонай поспешил к сыну. Этого не хватит, чтобы усовершенствовать дух, остаётся дать ему выпить её так.
– Я не желаю терять твоё сильное тело! Ну же, открывай рот!
В воспоминаниях Люцифера всплыли образы, когда отец заставлял его есть пепел, а теперь желает, чтобы он выпил что-то, что полностью изменит его. Тем более отец беспокоится за сохранность его тела, но не разума, не души. Получается, что он хочет спасти себя от смерти, переселив свой дух в более выносливое тело. Если бы только не цепи, то Люцифер бы… Адонай с силой разжал ему крепко сомкнутую челюсть и в этот момент его правое ухо что-то обожгло. Люцида создала множество маленьких звёзд, они стали взрываться, подлетая к машинам и уничтожая их одну за другой. Пока враги были заняты отстрелом звёзд, Люцида вновь подобралась к Адонаю, скинула вниз, потянув за плащ, а затем расплавила ярким светом все цепи, сковывающие сына.
Адонай не желал мириться с рушащейся на глазах мечтой. Он подполз к шприцу, где почти быстро испарилась вся жидкость. Осталось всего несколько капель. Обмакнув пальцы в быстро испаряющуюся жидкость, он попробовал её. Его кожа быстро покрылась крупными кристаллами, а глаза заменило яркое голубое свечение. Колоссальная волна энергии отбросила серафимов к дальнему углу, один из металлических обломков ранил Люциду. Она прижала руку к глубокой ране, а другой схватила сына за плечо.
– Уходи!
– Только с тобой! Тебе его в одиночку не одолеть!
Потолок подвала стал обрушаться, когда столб мощной энергии пошёл за пределы Кровавой Башни. Воздух казался тяжёлым, а все внутренние силы покидали двух ангелов. На месте Адоная появился кристаллический гигант, сформировавшийся не до конца. Он рукой с корнем вырвал платформу, а затем очень быстро пополз к ангелам. Люцида открыла необычный для сына треугольный портал совсем рядом. Гигант разинул пасть, когда приблизился к ним. Люцифер попытался обжечь лицо гиганта, но существо будто поглотило пламя своей необычайной структурой тела. Тогда верховный серафим схватил мать и исчез с ней в портале как раз в тот момент, когда перевоплощённый Адонай сомкнул челюсть, чтобы съесть сына. Портал взорвался, не сумев переместить столь огромное количество энергии, исходящей от гиганта.
Проснувшись от тяжёлых удаляющихся шагов, Люцида открыла глаза. Она, не вставая с постели, увидела уходящего сына, одетого в бело-золотые доспехи. Ещё даже солнце не взошло, как он куда-то собрался.
Прошло несколько дней, как они оказались в лагере элирийцев. Всё это время Люцида пролежала без чувств, и только сейчас проснулась после долгого для себя отдыха.
– Куда ты? – слабым голосом спросила она, ощущая тяжесть в каждой клеточке тела.
– Освободить дом от арлийских упырей, – ответил сын и покинул её палатку.
Она слышала его негромкий голос, он с кем-то говорил, а после – ушёл. Серафим лежала, думала о том, что забрало у неё все силы. И вдруг её осенило. Наверное, думала она, это так на неё повлияла аура Адоная, что вдали от него ей так нездоровится. Повернувшись на другой бок, серафим задремала.
Архистратиг явился к Силве раньше назначенного времени. Братья обменивались мыслями насчёт задуманного, как вдруг их прервал Ларкейд, самодовольно улыбающийся Люциферу. Серафим без каких-либо явных эмоций спросил у него:
– Что с Уллром де Моном?
– Я не разрешил ему идти за мной. По крайней мере, он оставался в моих владениях, когда я уходил. У тебя дело к моему телохранителю?
– Мне важно убедиться, что с сыном всё в порядке.
– А, вот в чём дело. Да, он мне как-то говорил, что является для тебя приёмышем. Даже сложно поверить, что ты питаешь к нему отцовские чувства.
– Ларкейд, – грозно произнёс Силва.
– Не стоит, Силва, он просто хочет понять, как можно любить чужих детей. Ты ему об этом не расскажешь, а вот я смогу. Поговорим об этом позже, мой дорогой ученик.
Судя по всему, слова Ларкейда ничуть не задели верховного серафима. Молодой бог высокомерно прошёл мимо отца и дяди, сел на стул, положив ногу на ногу и беспечным детским взглядом поглядел на них. Он слушал их, пока они обговаривали наступление на свою же столицу, где засели враги.
– И совсем не жаль столько солдат? – вдруг спросил у дяди Ларкейд.
Архистратиг не захотел отвечать на столь болезненный для себя вопрос от племянника, договорил с побратимом и ушёл.
– Рядом с тобой все такими неженками становятся? – с насмешкой поинтересовался у отца Ларкейд, поднялся со стула и подошёл к столу, где была разложена карта столицы отцовского Пантеона. – Ну надо же, до чего он изменился! Я ещё больше удивлюсь, если окажется, что он плакать умеет.
– Всё меняется, мой мальчик. Можно сколь угодно притворятся бездушным, но рано или поздно все подавляемые чувства выйдут наружу. Мне неизвестно, что у него на уме, но я точно знаю, что брату сейчас очень непросто.
– Гм, ладно. Скажи, где сейчас Инанна?
– Точно не могу сказать, она говорила, что хотела уйти в мир людей. Ваша мама долго не хотела её отпускать, а потом согласилась, что для Инанны так будет лучше и мы проводили её.
– Вот как… Ясно.
Через полчаса, когда армия боевых ангелов была построена, Силва дал добро для начала операции по возвращению Элирия в своё владение.
С начала рассвета прошло более трёх часов. Обходя лагерь в поисках элирийского войска, Айла никого не обнаружила. Барбатос оповестил свою хозяйку, куда ушли все мужчины. Пока он рассказывал, то позволил себе удивиться, что даже Кайрос, некогда его помощник, надел доспехи и ушёл. Вдруг кто-то из играющих неподалёку детей прокричал, что видит чёрный дым, идущий из столицы.
– Удачи вам, – встревоженно произнесла Айла.
Чёрный густой дым ширился и стремился ввысь. Там же, в небе, промелькнула не то комета, не то яркая звезда, обрушившаяся на головы врагов. Раздалась серия очень слабых хлопков. Переменчивый ветер нёс с собой запахи крови, горящей плоти и волос, заржавевшего металла.
Вечерний закат медленно угасал за крышами высоких домов и стен вокруг города. Все улицы уже были усыпаны трупами ангелов и богов, а помимо них всё ещё горела груда искорёженного металла – это эво-танки арлийцев. От тишины вокруг кровь застывала в жилах у тех.
На глазах у Люцифера арлийские упыри убили его товарища по оружию, молодого боевого ангела Эрелима. Его кровь попала на уставшее и растерянное лицо Архистратига. Теперь он единственный из ангелов, кто остался в живых.
Руки дрожали от усталости, злобы и отчаяния. Магии давно не осталось, чтобы живьём сжечь богов. Архистратига окружили арлийцы вперемешку с богами, в том числе из Ордена. Окровавленный, с множественными царапинами меч Люцифера у всех на глазах разошёлся трещинами и осыпался звонкими осколками на брусчатку.
– Ни оружия, ни магии, ни войска… – с насмешкой прозвучал голос Квирина, вышедшего к Люциферу из толпы. – И что ты теперь будешь делать?
Архистратиг поглядел на рукоять меча и выбросил её.
– Прости, Силва, я снова сломал твой меч, – про себя произнёс он.
– Слишком поздно сожалеть. Из-за тебя погибло столько ангелов. И ради чего? Ты знал, что они слабее нас. Знал, но всё равно повёл в бой. – морально давил на него Квирин. – И как после этого ты будешь жить? Склонись передо мной, покайся.
Догорающий закат опалил лицо Архистратига, словно оставляя своим светом на нём незримое клеймо. Арлийцы в усмешке обнажили острые зубы. Квирин вновь потребовал склониться, Люцифер поглядел в сторону замка, не взирая на развалины домов. Он надеялся, что ему удалось отвлечь всех, чтобы Силва и Ларкейд безопасно прошли к Истанусу, прячущемуся вдали от этой бойни.
– Зря надеешься, что я сдамся, это не первый раз, когда приходится терять всё войско, – сказал Квирину Люцифер. – И я не преклоняюсь перед богами.
Вдруг к Архистратигу потянулось отовсюду обжигающее пламя.
– Он поглощает огонь! Не дайте ему восполнить магию! Остановите его! – приказал всем Квирин.
Пламенные потоки вились вокруг серафима, не подпуская богов ближе. Они, словно хлысты, больно поражали врагов, опаляли их кожу, одежду и лица.
Взбегая вслед за отцом по лестнице, Ларкейд ощутил растущую магическую силу. Он обернулся и увидел огромный гигантский раскрывающийся цветок, формировавшийся из пожаров по всему городу. Огонь стремился в одну точку на земле, видимо, учитель хочет кого-то проучить, подумалось Ларкейду.
– Не останавливайся, – поторопил сына Силва, открывая тяжёлую дверь.
Ларкейд поглядел ниже, во внутренний двор. И около конюшни увидел чей-то хилый силуэт. Свысока поглядев на слабака, он отвернулся и последовал за отцом.
Жар огня оплавлял всё вокруг, а затем вдруг боги стали буквально сгорать изнутри, кроме одного. Квирин успел где-то спрятаться. Серафим решил, что тот захотел сыграть в прятки и неспешно стал искать его, оставляя за собой вереницу горящих следов. Он ощутил его магическую ауру за искорёженным эво-танком и направился к нему. К этому времени солнечные светила ушли за горизонт и стали медленно опускаться сумерки.
– Ты приказал остановить меня, а не убить. Подчиняешься моему отцу? Я-то уж думал, что ты имеешь собственное мнение. Если Адонай осуществит желаемое, то ничего не останется, кроме боли и страданий. А ему это и нужно.
– Не пытайся меня переубедить! Я всё решил! – крикнул ему Квирин.
Архистратиг переступал через мёртвые тела, лежащие повсюду.
– Я даю тебе шанс. Те идеи Адоная, которыми ты проникся, не способны создать безупречный мир для богов. В государстве Адоная появится деление на “правильных” и “неправильных” богов, вторых будут угнетать, запрещать всё, что только можно. Появятся гетто или уничижительные кварталы для определённого слоя населения. Коррупция будет процветать, а простой народ станет прятаться по норам, живя с вечным страхом перед властью. Разве это жизнь? Разве это свобода? Мало, кто смог бы за два месяца достичь такого высокого статуса, как ты. В тебе есть отличный личностный стержень, который оценил Силва, но под пагубным влиянием Адоная, Ордена и общества, в котором долго жил, ты оступился.
Люцифер обошёл груду металла эво-танка. Бог, который требовал склониться перед ним, сам стоял на коленях и дрожал, не то от страха, не то из-за сомнений.
– Чтобы мне читал мораль какой-то ангел… Это просто смешно. До чего я дожил. Почему? Почему я не могу пошевелиться? Мне страшно? Перед тобой? – Квирин, казалось, потерял связь с реальностью, выглядел жалко и недостойно даже для самого себя.
– Ответ рядом. Сумеешь ли ты сам дойти до сути? – повторил Люцифер.
– Ты это уже говорил, – припомнил Квирин, чувствуя, что в нём что-то надкололось, какая-то толстая стеклянная стена из убеждений, которую не описать словами.
– Воевать с кем-то другим и так не просто, но воевать с самим собой – вот настоящее испытание, которое многое определяет.
Квирин нашёл в себе силы подняться, а затем напал на серафима.
Резвый магический ветер Ларкейда изрубил тела стражников, подчиняемых “звену” Истануса, Абраксасу. Тот сбежал в подвал замка, где располагалась лаборатория Истануса. Он вбежал в жилую комнату, где находился создатель со своей любовницей и маленьким сыном и обо всём рассказал. Узнав, что Элирий пытаются взять штурмом, Истанус ударил Абраксаса. Коко начала успокаивать новорождённого сына, испугавшегося шума и грозного отцовского голоса.
– Ничего нельзя тебе доверить! – процедил Истанус, прижимающемуся к полу Абраксасу.
Прозвучал грохот, а затем и звон. Истанус сказал “звену” и Коко идти за ним. Ларкейд одним точным ударом выбил дверь с петель, да так, что она впечаталась в цилиндрическую большую камеру, где в сине-зелёной жидкости росла очередная химера. Вся жидкость вылилась на пол, а химера погибла. Силва и встал чуть впереди Ларкейда. Он, к своему удивлению, повстречался с двумя Истанусами и женщиной с ребёнком на руках, которой почти не помнил.
– Здравствуй, Сильвас. Предлагаю не горячиться и обо всём спокойно поговорить. Хватит на сегодня смертей. – сказал Истанус и пошёл к племяннику.
Старинные часы из другого мира издавали грохочущий звук движущихся стрелок на циферблате. В семейной гостиной было напряжённо и тихо. За окном не видно ни звёзд, ни отблеска луны, лишь густая кромешная тьма, которая словно стремилась влиться через окна в замок. Силва, стоя у камина, повернулся к Истанусу, чей взгляд застыл на часах, словно он чего-то ждал.
– Так или иначе, тебя ждёт трибунал, – произнёс Силва.
Его слова для Истануса звучали подобно грому, к которому он был готов.
– Стоит ли мне надеяться, что я не буду казнён?
– Это уже не мне решать. Но так или иначе, ты главный свидетель зверств Адоная.
– Безусловно. Не знаю почему, но мне приятно проиграть и вернуть всё, что отнял, обратно тебе. Ты сын своего отца. Элоим бы гордился тобой.
За дверью стали слышны громкие голоса и вдруг в гостиную ворвался Кайрос и по своей неуклюжести свалился на пол. Силва хмуро поглядел на того, кто сюда влетел. Поднявшись, Кайрос поправил тяжёлые перчатки, наплечники и начал объясняться. Это заняло чуть ли не полчаса.
– Это что же выходит, – Силва так устал, что слова, произнесённые от изумления, звучали как сарказм. – Ты мой двоюродный брат?
– Ага, – застенчиво кивнул Кайрос.
– И почему же ты раньше не сказал?
– Так вы, то есть, ты меня не спрашивал.
Это позабавило Истануса, но смеяться он не стал. Кайрос действительно внебрачный сын Истануса, так же, как и новорождённый малыш на руках у Коко, ждущей в другой зале замка.
– Сложно поверить, что это так и есть, – вздохнул Силва, прикладывая руку ко лбу. – Ты совершенно не похож на представителя нашего рода.
– Оттого у него и нет магии, – внезапно в разговор вмешался Истанус. – Наши гены особенные во всём измерении. У нас и ещё у двух семейств богов. Незапланированное зачатие и – бинго! – ни одного доминирующего синего генома в крови Кайроса. Это же надо быть таким невезучим, чтобы не унаследовать тёмно-синий цвет глаз или волос. Вот потому я от него отказался, оставив жить с его матерью в том странноватом мире. А его появление в нашем измерении само по себе чудо.
– Хе-хе, ну да… – не зная, что сказать, промямлил Кайрос.
– Кайрос, раз мы разобрались со всем, что ты хотел сказать, пожалуйста, оставь меня ненадолго с твоим отцом. – сказал ему Силва.
Нелепая искренняя улыбка пропала с лица парня, он поспешил выйти из семейной гостиной Сильвасов. Силва сел напротив Истануса, перед ними на столе появилась небольшая стопка чистой белой бумаги, чернильная ручка и печать с гербом семьи.
– Сначала поговорим о том, что ты возвращаешь мне мой Пантеон. Бери лист и пиши.
Этот день был самый долгий и тяжёлый, который только мог быть. Прошло некоторое время. Часы пробили полночь.
Когда взошло солнце, Истанус закончил писать всё, что от него требовалось. Силва проставил печать на последнем документе и подписал его.
– Эти два документа, – Силва взял самый первый заполненный лист и последний, который заверил печатью и подписью. – Будут обнародованы в ближайшее время, а остальное пойдёт под грифом государственной тайны. Такое просто невозможно рассказать элирийцам в этических соображениях.
Истанус просто не мог понять, как Элоим, а теперь его сын Сильвас, могут любить свой народ и заботиться о нём, как о растущем дитя. Ему никогда этого не понять. От долгого и непрерывного письма правая рука ужасно болела, Истанус начал её разминать, как вдруг в семейную гостиную снова вошёл кто-то непрошенный.
Силва поглядел в сторону двери.
– Не помешаю? – спросил Люцифер, держа что-то в руках, и остановился прямо у дивана, где сидел Истанус.
– Нет. Рад тебя видеть, братишка. – Силва поднялся, подошёл к побратиму и обнял.
Дядя же продолжил сидеть не шевелясь, пытаясь смириться с дальнейшим приговором.
– Ничто так не объединяет, как уборка. Тебе две минуты, чтобы переодеться. Время пошло. Нам всем нужно убрать и захоронить тела погибших, пока не началась эпидемия. – Люцифер вручил Силве чистую маску и перчатки, а затем поглядел на Истануса. – И его тоже с собой возьми. Он тут не отсидится, не позволю.
Стояла на удивление тёплая солнечная погода. Все элирийцы торопились, трупы уже стали разлагаться при ярком свете солнца и источать дурной запах.
Закончив с очередным списком, где внесены имена убитых, Ишимиэль на ходу перевернула страницу, дошла до конца Праздничной улицы и свернула направо, пойдя по Стекольной. Она подняла взгляд и обнаружила Архистратига. Перед ним в ряд лежали трупы его лучших друзей и товарищей. Хемах, Кальмия, Джехоэль, Эрелим. Раньше лучших друзей было шестеро, но двое погибли давным-давно. Когда тела погрузили в повозку и стали увозить, Архистратиг резко развернулся и куда-то пошёл.
В разрушенном парке цел был один лишь мост через пруд. Кто-то горько плакал. Ишимиэль пришла к мосту, где стоял Люцифер, скрывшийся от всех из-за проявившихся страданий. Она подошла к верховному серафиму, чтобы посочувствовать его утрате. Приблизилась, и вдруг он пал на колени. Отчаянный крик вырвался из его груди. Она села перед ним и обняла, сама начиная плакать от непонятного ей горя.
С особой печалью на них издалека глядела Люцида. Она направилась к Силве, поговорила, вмиг при нём обратилась звездой и помчалась в небо. Раз здесь всё уже хорошо, пора успокоить свою душу, отыскав Иркалагора. По расположению его слабой ауры Люцида поняла, что он на своей огненной планете. Там он и вправду оказался. Гигантский красный дракон спал на своём импровизированном ложе, серафим побежала к нему, прижалась к морде. Её обдал горячий выдыхаемый воздух. Люцида поцеловала Иркалагора, погладила по нижней губе и взобралась на камень, на котором он спал. Рана серьёзная. Сев на колени, она начала читать тайные молитвы, о которых узнала от Творца. Этот добрый Иномирец почти всё предусмотрел.
Прошло несколько дней, как Элирий был освобождён от захватчиков и тут же погрузился в длительный траур по погибшим за Пантеон мужественным элирийцам. К обычной жизни всем было тяжело возвращаться. Дома отстраивали магией, убирали все последствия и даже находили новые тела погибших.
Пока родители занимались восстановлением Пантеона, Ларкейд играл с младшим братом в саду на заднем дворе замка, лениво подкидывая братишку в воздух, не давая упасть. Кадзоку звонко смеялся, переворачиваясь то на спину, то на живот, а затем в испуге кричал при приближении к земле, но ветер снова поднимал его вверх. За этими опасными играми внимательно наблюдал Барбатос, чтобы в любой момент вмешаться и остановить Ларкейда.
Первым делом отстроили Департамент правопорядка и защиты граждан, а точнее пристройку, тюрьму, где за решёткой в соседних камерах сидели Истанус, Абраксас, Коко с новорождённым сыном, а в конце коридора заточили Квирина.
Лучший кузнец во всём Пантеоне с особым любопытством копался в груде металла эво-танков, который притащили к нему на переплавку для оружия и доспехов. Он разбирал и изучал огнестрельное оружие, работающее от вращающегося механического ядра, находил в эво-танках рации, гранаты, противопехотные мины и различные тайники. Конечно, он осматривал это не один, а с другими кузнецами, что-то брал на заметку, чтобы сотворить нечто схожее из материалов в их Пантеоне.
Когда у Силвы появилось немного времени, он хотел переговорить с братом насчёт его матери, а также трибунала над Истанусом. Заглянув в последнее место, где мог бы находиться брат, в собственных покоях, то не обнаружил его и здесь, только спящую за столом Ишимиэль. Люцифер временно предоставил свою комнату для проживания помощнице Сафии, а сам где-то, как обычно, пропадал.
Поднеся палец, на конце которого горел огонёк пламени, Люцифер поджёг сигарету и положил её на могилу Хемаха. В этой же оградке находились могилы Кальмии, Джехоэля и Эрелима. Где-то у ворот кладбища звенел колокольчик от дуновений тёплого летнего ветра.
– Вы сполна отдали честь. Отдыхайте.
Он направился обратно в город. Ветер встревожил колокольчик у ворот, серафиму показалось, что его кто-то позвал, но оборачиваться не стал. Четыре тени лучших бойцов растворились, когда Архистратиг ушёл с кладбища.
Узнав от личных слуг, что брат его искал, Люцифер зашёл в рабочий кабинет Силвы.
– Моя матушка улетела за Иркалагором? Вот почему её нигде нет, спасибо, что сообщил.
Архистратиг прошёл за кресло, в котором сидел верховный бог, поглядел в окно и увидел в нём своё отражение.
– Мы освободили лишь Элирий, а столько храбрых воинов погибло. Сколько тогда отдаст жизни, когда станем освобождать всё измерение от власти моего отца?
Силва поднялся, подошёл к нему и положил руку на твёрдое напряжённое плечо.
– Нужно, чтобы все жители нашего измерения сплотились и дали отпор Адонаю. Будет непросто, но мы выстоим, – сказал он, глядя сквозь их отражения оконного стекла на играющих на Праздничной улице детей. – Мы обязаны выстоять. Потомки не простят, если смиримся перед Адонаем.
– А что будет потом? Убьём Адоная, разорвём цепи, которыми он сковал измерение, а дальше-то что?
– Станем просто жить.
– Звучит, как утопия или наивный детский сон.
– Это да… Эх. Знаешь, сначала я думал провести голосование насчёт казни дяди, но теперь не знаю, как быть. Я должен решить его судьбу, а в голове лишь ветер и ни одной мысли.
– Тогда просто не решай и оставь всё как есть. Из тюрьмы не сбежит. Могу предложить использовать Истануса в качестве приманки, но то, чем стал Адонай, запросто проглотит наживку и глазом не моргнёт. Я стану приманкой. Адонай ценит меня превыше всего и не допустит, если со мной что-то случится. Но, прежде чем так безрассудно действовать, надо решить насущные проблемы.
Вечером этого дня Архистратиг зашёл в свои покои. Ишимиэль встретила его радостной улыбкой, отложила книгу на подоконник, на котором сидела, и опустила босые ноги с шерстяного пледа на ковёр.
– Привет. Пока тебя не было Онип и Руб тут всё прибрали. – сказала она.
Её щёки порозовели, когда он тоже поздоровался, прошёл к шкафу и открыл дверцу. Он стал искать определённые вещи, видимо, собрался принять душ.
– Да, они трудолюбивые ребята. Сильно не тревожат?
– Ой, да что ты! С ними очень приятно общаться. Они рассказали мне о своём прошлом. Ты спас их, когда они потеряли родителей и несколько дней брели по пустыне. Это правда или очередная их байка?
– Да, правда. Об этой истории знает только Барбатос, а теперь уже и ты. Наверное, они тебе очень доверяют, раз решили рассказать о прошлом.
Серафим взял чистую одежду, оранжевое махровое полотенце, пошёл обратно к двери и остановился.
– Не могла бы ты мне помочь помыть крылья?
– Да, конечно.
– Большое спасибо. Я телепатически сообщу тебе, когда можно будет зайти в ванную.
Крылья для ангелов – одна из самых важных и почти неприкосновенных частей тела. Только родители или законные супруги могут прикасаться к крыльям. Считается, что если чужой коснётся их, то украдёт не только жизненную энергию, но и навлечёт самые страшные болезни. Херувим пришла в ступор от такой просьбы. Лично она никому и никогда не давала прикасаться к своим крыльям, даже Хидарту, от которого сбежала; а Люцифер без опаски для себя доверил ей столь ответственное поручение.
Некоторое время спустя Ишимиэль зашла в ванную. Верховный серафим сидел на низкой лавочке под тёплыми струями воды. Позади него стояла ещё одна лавочка.