Ночная охотница

© Юлия Петрова, 2016

ISBN 978-5-4474-3729-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Настя сидела на подоконнике, обхватив колени руками. За окном весело плясали снежинки, поблескивая в свете фонаря. Изредка на улице появлялись прохожие, спешившие домой в этот поздний час.

Приятно оставаться в теплой квартире, когда за окном воет метель. Тогда кажется, что ты самый удачливый человек на свете. Ведь ты мог бы быть там, по ту сторону стекла, где и темно, и страшно, и холодно, и одиноко. Хотя Настя и находилась в комнате совершенно одна, она не ощущала себя одинокой, – за стеной папа и мама смотрели телевизор, уверенные, что дочь спит в этот поздний час.

Еще двадцать минут назад Настя лежала в постели, медленно увязая в дреме, как муха в варенье. А потом вдруг сон пропал, и девочка помчалась к окну. Это уже случалось раньше, – мерещилось, будто на улице происходит что-то, что ей обязательно нужно увидеть. Что-то, на что она просто обязана взглянуть. Но, конечно же, ничего особенного там не происходило. Обычная улица в центре провинциального городка, обычные пятиэтажки напротив, обычный свет обычных фонарей.

Только Настя всегда верила, что необычное – вот оно, уже совсем близко, буквально за соседним углом, ждет ее, загадочно улыбаясь. Девочка и понятия не имела, какое оно, и что такое это оно, однако откуда-то знала, что оно придет. Настя ожидала его по дороге домой из школы, уставившись в темноту ночью в своей кровати, сидя за уроками, когда никого не было дома.

Ей казалось, и сама она необычная. Настя часто представляла, что она заколдованная принцесса, которая забыла, где ее дворец. Еще в раннем детстве в своих фантазиях она была сестрой Весны, посланной на Землю, чтобы помочь ручьям. И тогда Настя разбивала лед сапогом, чтобы вода поскорее растопила снег.

Через некоторое время плечо, которым девочка прислонилась к стеклу, внимательно рассматривая улицу в поисках чего-то, о чем она не имела никакого представления, замерзло. Настя вздохнула и стала медленно сползать с подоконника. Вдруг боковым зрением она заметила какое-то движение возле дома напротив. Резко повернувшись к окну, девочка увидела черный шлейф, мелькнувший и скрывшийся за углом.

Настя долго смотрела на угол пятиэтажки, надеясь найти ответ на вопрос о том, что же это было. Ответ не находился.

– Кошки, просто несколько кошек, бегущих друг за другом, – шептала она, пока плелась к кровати.

А потом наступил самый заурядный понедельник. Первым уроком в 8 б была биология, и необычная Настя получила обычную четверку. Биология вовсе не являлась ее любимым предметом – вид клеток лука через стекло микроскопа не вызывал щенячьего восторга, как у Верки с третьей парты, насекомые казались ей похожими злобных пришельцев из фильмов ужаса, а бабочки и вовсе заставляли содрогаться от отвращения.

Даже математика, дающая мало простора воображению, увлекала Настю гораздо больше, чем биология. Ей нравился скрип шестеренок в голове, пытающейся найти ответ сложной задачи. Однако ничто не могло сравниться с удовольствием от уроков русского языка и литературы.

На прошлой городской олимпиаде по русскому Настя заняла второе место. Если бы не помешала невнимательность, из-за которой в работу вкралась досадная ошибка, то заняла бы первое. Но все равно, было приятно получать поздравления и чувствовать себя особенной. А литература… Литература позволяла фантазировать и размышлять о поступках людей. То есть делать именно то, что всегда доставляло Насте наслаждение.

За весь долгий школьный день не произошло ничего особенного. Ну, не считать же особенным то, что Насте пришлось заниматься на физкультуре в носках, потому что она забыла кроссовки.

По дороге домой девочка в который раз рассматривала дома, расположенные вдоль Школьного переулка. Она придумывала истории про людей, живущих в них. Вот в той развалюшке наверняка обитает старушка, наблюдающая из-за тюлевой занавески за детьми, которые носятся на переменке по школьному двору. Может быть, у нее тоже есть внук – где-нибудь там, в крупном городе, где не бывает развалюшек на центральных улицах. Бабулька варит по утрам овощной суп и надеется, что летом родители привезут внука к ней, и она будет гулять с ним по улицам, и соседи увидят, что вовсе она и не никому не нужная старуха.

Настя не успела додумать историю до конца, переулок закончился, и девочка вышла на свою улицу, где не было частных домов, овеянных романтическим ореолом сочиненных ею историй.

Когда Настя открыла дверь в свою квартиру, то сразу же поняла, что у мамы уже закончился обед. Что-то было такое в атмосфере помещения, что позволяло безошибочно определить – дома никого нет. Какая-то особенная тишина, лишенная людских флюидов, наполняла тогда комнаты. Девочка могла сразу сказать, что кто-то присутствует в квартире, даже если этот кто-то не производил ни единого звука. Она не задумывалась, как именно ей становится это понятно. Эта способность казалась совершенно естественной.

Настя поставила суп на плиту разогреваться и переоделась в топик и шортики. Она задержалась, проходя мимо зеркала. Все-таки хорошо, что она такая худенькая. Вот не повезло Таньке из их класса с ее огромными толстыми ручищами и похожим на румяный блин лицом. Настя подошла ближе к зеркалу и подумала, что ее собственный нос то мог быть и поизящнее, а глаза – больше. Девочка взяла с трюмо карандаш и начала рисовать длинные стрелки.

– Вот так-то лучше, – вслух произнесла Настя и улыбнулась собственному отражению.

В этот момент послышалось шипение, – это вскипел и начал выползать из кастрюли суп.

Через пару часов уроки были сделаны, и Настя помчалась к подруге. Ленка из параллельного класса жила в частном секторе, недалеко от леса – там, где заканчивался их маленький городок. Подружка надела пуховик и шапку, и девочки, не сговариваясь, отправились на пеньки, расположенные на первой от леса улице. Летом они засиживались здесь до самого вечера, ведь в нескольких метрах от пеньков собирались ребята из старших классов. Мальчишки копались в мопедах, громко смеялись, курили и иногда снисходили до шуточек в адрес восьмиклассниц.

Зимой, конечно же, на поляне не было ни ребят, ни мопедов, ни смеха, но девочек тянуло сюда как магнитом.

– А помнишь, Сашка весь вечер нам подмигивал. Как ты думаешь, с чего это он?

Да-да, Лена помнила каждый знак внимания, оказанный ей мальчишками на этой лесной улице. Ничего удивительного – просто ей было 14 лет, так же как и Насте, которая помнила все эти знаки внимания не менее отчетливо.

Как ни волнительны и приятны были воспоминания о минувшем лете, высидеть на холодных пеньках больше 15 минут девочки не смогли. Они поднялись, отряхнули снег с пуховиков и отправились бродить по окрестным улицам, болтая без умолку. Подруги расстались лишь после того, как вся тушка вкусных сочных девчачьих новостей была обглодана, обсосана каждая ее косточка.

Подходя к дому, Настя подняла голову и посмотрела на окна своей квартиры. Свет горел только в кухне – скорее всего мама готовила ужин. Наверняка папа, как обычно в последнее время, задержался на работе. Поднимаясь по ступенькам на свой этаж, Настя думала о родителях. Иногда они напоминали ей механических кукол, которые, согласно заложенной в них программе, выполняли одни и те же действия каждый день. Они даже слова говорили одни и те же.

Настя представила, как она войдет сейчас в квартиру, из кухни появится мама и скажет: «Привет, Настюш. Уроки сделала? Мой руки, иди ужинать».

Нет, ритуалы – это замечательно. Они, говорят, укрепляют семью и успокаивают нервы. Но неужели не скучно каждый день шагать по одному и тому же маршруту, годами выполнять одну и ту же работу, встречать дочь одними и теми же словами. Девочке казалось, что уж она-то живет яркой жизнью, полной самых неожиданных событий. Настя совершенно не принимала во внимание тот факт, что большинство из этих событий происходят не в реальной жизни, а у нее в голове, благодаря ее чрезвычайно живому воображению.

Когда Настя вошла в квартиру, то увидела, что мама уже в коридоре, что уже само по себе являлось нарушением шаблона. Обычно мать неспешно завершала то дело, которым она занималась на кухне, и лишь после этого встречала того, кто вернулся домой. Не успела Настя удивиться, как мама сказала:

– А это ты. Есть хочешь? Я не успела приготовить, сейчас пельмени сварю.

Настя не включила почему-то свет в коридоре. Но даже в полутьме она разглядела, что лицо у мамы выглядит осунувшимся и расстроенным. Маму было очень жаль, хотелось чем-то помочь. Однако сделать самое естественное – просто подойти и обнять – Настя не могла. Как будто для этого нужно было пробить стену лбом. Как будто какая-то вязкая и липкая субстанция мешала сдвинуться с места.

Не уметь открыто выражать свои чувства – серьезный ли это недостаток? Девочка все чаще думала об этом. Впрочем, могла ли она быть его лишена в семье, где никто не выражал свои чувства открыто…

2

Ночью Настя снова проснулась с ощущением, что должно произойти что-то экстраординарное. Девочка несколько секунд лежала, уставившись в потолок. Она и не заметила, что в комнате стало темнее, чем обычно. Свет уличного фонаря, расположенного в нескольких метрах от пятиэтажки, проникал с наступлением вечера в окно спальни, рисуя светлые квадраты на стене. Настя перевела взгляд на стену. Самый крупный квадрат был кривой, внизу его загораживало что-то крупное. Откуда что-то крупное на подоконнике?

Настя рывком поднялась и села на кровати. Сердце колотилось, пытаясь выскочить из грудной клетки. Однако причиной был не испуг, а волнение. Настя подумала, что это и есть столь долго ожидаемое «необычное», которое просто обязано было появиться в ее жизни. Ей померещилось, что на подоконнике сидит огромная птица. Но ведь этого не могло быть. Во-первых, пернатых, совпадающих по длине с шириной окна, в средней полосе не бывает. А если и бывает, то они никак не могут оказаться в квартире. Такая птичка просто не пролезла бы в форточку. Да и форточка то закрыта.

Настя медленно и нерешительно направилась к окну. В этот момент птица расправила крылья и слетела с подоконника на пол. Настя от неожиданности ойкнула. Крылатый гость замер. Свет фонаря позволял видеть, как блестят глаза птицы, как идеально приглажены ее темные перья. В остром и на вид пугающе крепком клюве болталось что-то похожее на мешок. Настя присела на корточки. Птица повернула голову и выпустила из клюва мешок. Бесформенная серая тряпка легла на пол у ног девочки.

– Это мне? – шепотом спросила Настя.

Птица ничего не ответила (А если бы ответила, упала бы Настя в обморок или нет?), она опять замерла как каменное изваяние, изображающее птицу из сказки. Настя взяла мешок в руки, не решаясь открыть. Она снова посмотрела на птицу, пытаясь разглядеть поощрение или предостережение в ее блестящих глазах. Однако довольно сложно рассмотреть в темноте, как к твоим поступкам относится невесть откуда взявшаяся гигантская птица, которая, может быть, и вовсе была частью причудливого сна.

Причудливые сны. О! В этом Настя знала толк. Во сне она спускалась под землю к тамошним местным жителям, разговаривала с животными, бродила в сказочном лесу с деревьями, умеющими передвигаться с места на место.

Настя подумала, что раз это сон, то ничего страшного не произойдет, если она все-таки посмотрит, что в мешке. Девочка засунула внутрь руку и вытащила длинные перчатки из жесткого блестящего материала. Птица чуть склонила голову в сторону, продолжая смотреть на Настю ничего не выражающим взглядом.

Ткань, из которой были сделаны перчатки, походила одновременно на кожу, резину и шелк. В пальцах, касающихся странной вещицы, чувствовалось покалывание. Настя натянула перчатки, покалывание прекратилось. Теперь руки девочки были закрыты почти до локтя. Она представила, как забавно она выглядит в ночнушке и темных блестящих перчатках до локтя.

Птица немного прошлась по комнате, остановилась почти у самого окна и присела. Ее поза красноречиво говорила о том, что пернатая гостья желает, чтобы Настя уселась на нее верхом. Девочка колебалась – птица, конечно, была чертовски здоровущая. Но выдержит ли она ее? Навскидку Настя смогла вспомнить лишь Икара, из тех, кто пытался передвигаться по воздуху с помощью птичьих крыльев. Ну, и чем все закончилось? Вот. То-то и оно. И потом, куда она собралась лететь? Ночью. Зимой. В метель.

Настя медленно опустилась на птицу, страшась раздавить ее. Она удивилась, что пернатая оказалась такая твердая, будто сделанная из железа или из… Настя не успела додумать мысль до конца – птица рванула в окно, прямо в стекло. Девочка судорожно вцепилась в перья и прижала голову к птичьей шее.

Настино живое воображение мгновенно нарисовало картину – ярко красные полосы, оставленные битым стеклом на коже, переворачивающееся в воздухе тело, льдинки в волосах и на коже через несколько минут после… Прошло уже явно больше мгновения, а удара, в ожидании которого тело напряглось как струна, все не было.

Настя разжала веки и еще крепче прижалась к птице – они летели, летели над городом, над пятиэтажками и запорошенными снегом деревьями, над проводами и над проезжей частью. Шок, мешавший Насте соображать, длился еще несколько минут. Постепенно здоровое любопытство начало вытеснять страх. Девочка чуть ослабила хватку, потом осмелела настолько, что подняла голову.

Еще через десять минут Настя подумала, что должна была уже давно окоченеть. Но нет, она не чувствовала холода. Настя слышала, как шумит ветер, но не ощущала его кожей. Ее тело не испытывало ничего, совсем ничего, будто бы она была облаком – невесомым облаком без нервов и кровеносных сосудов.

Прошло еще примерно полчаса, и Настя совсем привыкла к полету и даже начала им наслаждаться. Она все еще опасалась, что свалится и разобьется, но уже не цеплялась судорожно за шею птицы, а обозревала окрестности. Такие знакомые улицы и дома выглядели с высоты птичьего полета совсем по-иному – как будто там, внизу, простирался не родной город, где прошли все 14 лет Настиной жизни, а какое-то совсем незнакомое сказочное место.

Может быть, дело было в снежных шапках на кустах и деревьях, частных домиках и хрущевках, которые с земли кажутся совсем другими? С высоты шапки были похожи на маскировочные покрывала, которыми кто-то укрыл весь город, чтобы скрыть его истинный облик.

Птица, будто бы почувствовала, что Настя привыкла к высоте. Теперь она летела гораздо ниже, на уровне вторых этажей. Только сейчас девочка увидела, что пернатая держит в клюве тот самый мешок, в котором раньше лежали перчатки. Когда она успела схватить его? Настя не помнила.

Они медленно кружили во дворах, последовательно исследуя их один за другим. Было очевидно, что птица что-то ищет.

– Что-то, чему место в мешке, – прошептала Настя.

В этот самый момент птица резко начала снижаться. Девочка снова вцепилась ей в шею изо всех сил. И тогда она увидела их… – тех, кого они, как оказалось, искали. Непонятно, откуда они появились – эти странные, не виденные Настей прежде животные, размером чуть меньше кошек. Их длинные серые тела блестели в свете фонарей. Казалось, они вымазаны в клее или какой-то другой вязкой и склизкой субстанции. Тонкие хвосты извивались, болтались беспорядочно, в то время как животные неслись куда-то стайкой, состоящей из семи особей.

Птица летела теперь уже над ними, и Настя нерешительно протянула руку, чтобы схватить одно из животных. Птица снизилась еще больше, как будто поощряя девочку быть решительнее. Настина рука сомкнулась вокруг туловища одного из маленьких бегунов, который тотчас же начал неистово извиваться и шипеть. Рассматривать непонятных склизких тварей совершенно не хотелось, Настя желала лишь поскорей покончить со своей невероятной, невесть откуда свалившейся на нее обязанностью.

Девочка неуклюже и неуверенно хватала животных и опускала в мешок, иногда это удавалось ей лишь с пятой попытки. Когда на свободе остались всего три особи, задача усложнилась. Отвратительные зверьки кинулись в разные стороны, но птица молниеносно догоняла каждого из них. Вскоре все темные уродцы были упрятаны в мешок.

– Ну, и кого это мы наловили? – спросила Настя, когда все было кончено.

Птица, разумеется, не ответила. Она быстро набрала высоту и полетела по направлению к дому новоявленной охотницы. Когда до Настиного окна оставалось всего пару метров, девочка невольно зажмурилась, снова ожидая удара об стекло. Однако перед тем как сомкнуть веки она успела отметить про себя, что в соседнем окне – там, где находилась в их квартире кухня – горел свет. «Сколько же сейчас времени?» Мысль как тень промелькнула в сознании Насти и исчезла.

Девочка почувствовала, что птица приземлилась. Теперь Настя отважилась открыть глаза. Как только она спрыгнула на пол своей собственной спальни, пернатая взвилась и исчезла, просто исчезла вместе с мешком. Девочка зажмурилась и потрусила головой.

Приснилось? А сейчас это сон или уже нет?

Настя сидела на кровати, всматриваясь в светлый квадрат окна на противоположной стене. Стекло цело. Все было как обычно, если не считать сомнений в том, что все произошедшее – это сон.

Утром Настя брела в школу по темным улицам и думала о том, что ее живое воображение снова сыграло с ней шутку, подарив один из тех снов, которые наверняка не снятся ее соседу по парте Димке. Ему, Настя не сомневалась, каждую ночь снятся мотоциклы, ну, или футбол. Да и подруге Ленке вряд ли бы такое приснилось. Если ей рассказать про птицу, она, скорее всего, произнесет с пафосом: «Настя, тебя нужно показать хорошему психиатру».

Настя чувствовала себя разбитой, такой уставшей, будто бы часть ночи… пыталась усидеть на огромной птице и ловила животных неизвестного происхождения. Впрочем, усталость можно было списать и на беспокойный сон, холодное темное утро, перспективу высидеть два урока физики.

С утра была алгебра. Учительница продиктовала несколько номеров задач из учебника, попросила не шуметь и ушла по срочному, по ее словам, делу. 8 б просьбу проигнорировал – шум в классе поднялся практически сразу. Некоторые ученики, конечно, честно взялись за задачи – некоторые с тяжелым вздохом, другие – те, которые надеялись улучшить свою оценку за четверть с помощью этой проверочной работы, – с энтузиазмом. Первые очень быстро присоединились с той половине класса, которая и не думала ничего решать.

Настя относилась ко второй группе – пятерка по алгебре в четверть все еще была реальна. Девочка постаралась погрузиться в решение задач, насколько это вообще было возможно в таком шуме. Задания оказались, в общем-то, несложными. Сложно было сосредоточиться и не допустить ошибок. Настя грызла ручку, проверяя решение первой задачи, когда учебник вдруг отпрыгнул на самый конец парты.

Прошло пару секунд, пока она сообразила, что книга сделала это не самостоятельно. Димка, сосед по парте, весело смеялся на весь класс, будто-то бы совершил нечто невесть какое остроумное. Настя молча постучала ручкой себе по голове, пытаясь выразить посредством жеста мнение об умственных способностях одноклассника, вернула учебник на место и вновь погрузилась в решение задачи.

Еще через минуту книжка улетела на пол. Настя начала злиться.

– Какого черта? Димка, отстань.

Димка продолжал веселиться, реакция соседки по парте ему явно нравилась.

Когда книжка приземлилась на пол в пятый раз, Настя вскипела. Ее просто подбросило на стуле. Девочка схватила Димкин учебник и швырнула его в сторону. Раздался звон стекла. Злополучная «Алгебра» угодила прямо в окно. В классе в тот же миг установилась мертвая тишина, которая в течение целой минуты не прерывалась ни единым звуком.

Танька с предпоследней парты молча встала и задернула занавеску. Все по-прежнему молчали.

Через три минуту в класс вошла математичка, собрала проверочные работы у тех, кто их все-таки выполнил, и продолжила урок. Урок был самым обыкновенным – Вовка пытался решать задачу у доски, Витька горячо за него болел и старался подсказать. Остальные, опустив головы в тетради, работали на местах. Однако какое-то напряжение явственно ощущалось в воздухе. Казалось, что, если поднять руку и поводить ею над собой, то можно было пощупать тревогу.

На перемене все делали вид, что им весело.

– Настька, ну, ты бандитка. А еще примерной девочкой считаешься. Это ж надо, стекла в школе бьет.

Настя тоже пыталась делать вид, что ей весело, но улыбка получалась кривой, и было страшно. Она не представляла, как скажет маме, что разбила в классе окно, как объяснит, что это произошло случайно. Мама и так в последние дни все время расстроенная и бледная, а тут она, Настя, в хулиганки заделалась.

Потом начался русский язык, который вела их классная руководительница. Время тянулось мучительно медленно. Настя с удовольствием бы окунулась в мир занимательных правил и упражнений, но страх мешал сосредоточиться, мешал думать, мешал понять, что поступок просто по определению не может остаться тайной для математички.

Вскоре в дверь постучали, и вошла Ольга Федоровна, с которой 8 б расстался всего двадцать минут назад. Она молча обвела класс глазами, затем сказала:

– Встаньте, кто это сделал.

Удивительно, но Настя даже испытала какое-то облегчение, и с готовностью встала.

Классная руководительница подняла брови.

– Настя? Что произошло?

– В моем классе разбито окно. Они скрыли этот хулиганский поступок – закрыли разбитое стекло шторкой. Сейчас у меня был урок в 8 а, и стекло посыпалось, – объяснила Ольга Федоровна.

– Настя, ты разбила окно?

Вопрос классной руководительницы прозвучал так, будто бы она спросила: «Настя, у тебя вырос хвост?»

– Как это произошло?

– Учебник попал в окно, – едва слышно проговорила девочка.

– Ну вы подумайте только! Вместо того чтобы решать проверочную, они кидались учениками, – Ольга Федоровна явно начала звереть.

– Как это произошло? – повторила классная.

Настя молчала, опустив глаза в пол. Медленно поднялся Димка. В течение нескольких секунд стояла абсолютная тишина.

– Это был мой учебник, – наконец произнес Димка. – Я сбросил Настин на пол, ну, она и завелась.

Ольга Федоровна набрала побольше воздуха, собираясь разразиться гневной тирадой.

– Оба в коридор! – коротко скомандовала классная руководительница.

Учительницы покинули класс. Настя вышла из-за парты и побрела за ними. Димка неохотно пошел следом. Он пытался делать вид, что все происходящее его мало заботит, но даже кактусу на окне было абсолютно ясно, что это напускное.

– Итак, – сразу к делу перешла классная руководительница Зоя Михайловна, – до конца недели стекло должно быть на месте. – Мне неинтересно, как вы будете это делать. Время пошло.

Учительницы отправились в свои классы. Настя и Димка молча стояли в коридоре.

– Давай к завхозу подойдем, – первой нарушила молчание Настя.

– Пошли, – без энтузиазма поддержал Димка.

Завхозом в школе работал дедулька со второго этажа того самого дома, где жила девочка. Не то чтобы Настя надеялась, что он по-соседски поможет, но с чего-то нужно ведь было начинать.

Дверь в коморку, где обычно Петр Васильевич хранил инструмент, иногда строгал что-то или просто читал газету, была закрыта. Дети вернулись в класс.

Началась перемена.

– Настюха, айда окна бить.

8 б упражнялся в остроумии, никто будто бы и не понимал, что Насте сейчас не до шуток. Она подумала о том, что эти же самые люди испугались за нее всего час назад, и если бы она сама не призналась, то никогда бы ее не выдали.

Настя даже споткнулась по дороге к своей парте, так поразило ее открытие, сделанное только что. Оказывается, большинство людей не являются хорошими или плохими. Люди… всякие. В них столько намешано, что всякая там психология превращается в науку не о чем. Всю эту мешанину просто невозможно систематизировать.

Настя продолжала размышлять о своем открытии и по дороге домой. Она вспомнила соседа по площадке, дядю Петю, который спас котенка, вырвав его из рук малолетних мучителей. И этот же дядя Петя не менее раза в неделю орал на жену и лупил детей так, что сбегались не только жильцы смежных квартир, но и соседи, живущие на других этажах. Настя пыталась понять, как происходит эта смена добрых и злых настроений в душе человека, где хранятся все эти плохие и хорошие намерения, и что определяет выбор между черным и белым в каждом конкретном случае.

Ее мысли прервал легкий толчок в спину. Настя обернулась.

– Димка, напугал. Тебе ж вроде не в эту сторону.

– Я что подумал, давай рудакам ничего пока не будем говорить. Я брата попрошу со стеклом решить или что-нибудь еще надумаю. Если до завтра ничего не получится, тогда уж будем сдаваться по полной.

Настя нерешительно повела плечами. Разумеется, ей, так же как и Димке, не хотелось ничего объяснять дома по поводу разбитого окна. Только тайное ведь в большинстве случаев становится явным.

– Хорошо, но только до завтра, – наконец произнесла она.

– Конечно-конечно! Ну, я пойду к брату зайду. Пока.