Loe raamatut: «Replay»

В оформлении обложки использована фотография автора

PublicDomainPNG с https://pixabay.com

Пролог

Выход на бис. Оглушающий гул аплодисментов, отдающийся болью в висках. Ослепляющий свет софитов, закрывающий глаза мокрой пленкой из подступающих слёз. Низкий поклон, спасительно держась за руку участника труппы. Удовлетворенная улыбка на лице. Вымученная, требующая затраты оставшихся сил. Красивая маска, подавляющая сковывающий сознание страх… Я здесь! Не прячусь, забившись в угол. И всё ещё имею право на управление хоть какой-то частью своей никчемной жизни… Наивная идиотка… Интуиция все эти дни твердит, что затишье далеко не конец этой гнусной истории. Меня не оставят в покое… Накаченная анальгетиками, бестолково пытаюсь доказать свою независимость. Назло ему или всё же ради себя, не сорвав расписание, вышла на сцену и, превозмогая боль, смогла отыграть до конца.

Резко гаснущий свет. Гул разговоров, усилившийся в толпе зрителей, покидающих свои места. Боязливый взгляд в темноту пустеющего зала. Кулисы медленно ползут по полозьям, издающим легкий скрип. Словно музыка из фильма, не предвещающего хорошего конца. Отпускаю руки, чувствуя нарастающую дрожь, пробивающую всё тело. Физически ощущаю его давящий взгляд, каленым железом прошедший по коже. Из первых рядов. Из мглы, повисшей в зале. Направленный лишь на меня… Мотаю головой, кривясь от простреливающей боли, скидывая наваждение. Его здесь нет! Не может быть! Не способен приблизиться и близко… после всего! Баженов должен быть занят другим. Объяснять следователю, что моё заявление – липа чистой воды. Или, как минимум, загружать адвоката поиском лазеек, чтобы снять с его "чистого имени" грозящие статьи… Дура! Господи, какая же я была дура, наивно рассказывая служителям закона причины моего появления в больнице… Надо было молчать! Не поддаваться эмоциям. Взыгравшей ненависти и желанию отомстить, отыграться. Его денег достаточно, чтобы изъять все бумаги. Замять дело за недостатком улик или перевести подозрение на кого-то другого.

Твою мать! Надо было сразу бежать. Написать отказ от госпитализации и сваливать из города на следующее же утро! Не тратить впустую драгоценные дни! Не надеяться, что он проглотит мой выпад. Кто я такая, чтобы он, не обозлившись пуще прежнего, а лишь пожурив за провинность, отпустил меня? Ему проще свернуть мне шею… С улыбкой на губах расправиться с обнаглевшей сукой, решившей, будто она способна играть на равных и сбросить с плеч его цепкие лапы. Будто она в силах потребовать свободу, позабыв о непогашенном долге. Сбежать от него, не оставив что-то взамен… Надо было исчезнуть… Безмозглая дура! Не важно, как и куда! Рвануть на зелёный в любой выезд из города и затеряться на просторах страны. Только ведь мне обещали защиту. Доблестные представители закона, истекавшие слюной в момент моего рассказа, требовавшие мелких подробностей, от которых у меня срабатывает рвотный рефлекс. Смаковавшие слова и ухмылявшиеся моей реакции. Только мне было уже всё равно… А сейчас…

Для чего я сегодня вышла на сцену? Не попросила замены и не подала заявление об уходе? Оставив на всякий случай дорожную сумку в гримерке… Бесстрашная! Верящая в то, что не одна. Наивная.

Закрытие сезона. Последний спектакль. Выход на бис. Повисшая в зале тишина и опустевшая сцена. Все разбрелись по своим каморкам. У всех свои заботы, дела. Без толку стоять здесь одной. Как ни старайся оттянуть момент, он не изменится. Разворачиваюсь в сторону выхода. Отзвук шагов в хитросплетении узких коридоров отдается зловещим эхом. Приглушенный свет. Пересохшие губы под грузом толстого слоя грима и помады, иссушенной обрывистым дыханием. Два дня я ждала, что за мной придут. Пряталась дома, не одергивая штор. С наступлением темноты не включая света. Вздрагивая от каждого звука. Слышала несуществующие шаги, доносившиеся из-за входной двери, словно кто-то выжидал, насколько хватит моего терпения не покидать устрашающего своей мнимой безопасностью жилища. А я трусливо сидела внутри, запершись на все замки, которые всё равно не смогут спасти в случае вторжения. У людей Баженова свой стиль – врываться без стука, буквально снося двери с петель.

Сидела и надеялась, что после моего заявления он не рискнет действовать в открытую… Но больше всего ждала лишь одного звонка. От того, кто вхож в круг высокопоставленной мрази, все эти месяцы испытывавшей меня на прочность. Выбивавшей эмоции, раз не смог добиться желаемого за счёт бесчисленных накоплений, хранящихся на его счетах, даже чувства благодарности за его "бескорыстную" помощь. Ждала с тревогой на сердце. Веря, что я не ошиблась… Что он не такой, как все те, с кем мне это время приходилось общаться. Ждала… а уверенность таяла, словно сигаретный дым, наполнявший мои лёгкие. Оставаясь дома всё больше потому, что он не знал, где ещё меня стоит искать.

Только всё это было зря. Ни одного звонка, сообщающего о месте встречи. Ни одной весточки о его местонахождении. Лишь та фраза от медсестры в больницы, что похожий на него парень в ту ночь приходил… Испугался? Или и у него есть своя цена? Всеволод дорожит своей свободой и явно расщедрился суммой откупных или добился молчания иным способом. Да плевать… Мир жесток и циничен. Не в первый раз я ошибаюсь на этом… Только… Сейчас мне точно несдобровать, как бы умело не выпрашивала прощение, валяясь в ногах.

Идиотка! Что с меня взять? Слишком гордая, чтобы признать себя вещью. Выкупленной за круглую сумму, словно лот на торгах. Возможно, он слишком переборщил с выколачиванием из меня этого факта. Самолично уничтожил инстинкт самосохранения. Заставил просчитывать ситуацию наперёд в желании выбраться из порочного круга. Искать варианты, обесценив компанию отца, выставив за гроши складские помещения, намереваясь побыстрей рассчитаться… Усмехаюсь, смахивая вновь подступающие к глазам слезы. Проще было бы найти киллера. Более быстро и безопасно… Ладно, не спорю, идея глупа… Я повела себя более бестолково, поверив тому, кто обещал, что вместе мы справимся. Начнём новую жизнь. Только вдвоём. Заново. С чистого листа. Поверила… и ошиблась. Собрав вещи на первое время, замазав выступивший на скуле синяк, отправилась в театр на свой последний спектакль. Ещё не зная, что буду делать дальше. В каком направлении отправлюсь и куда. Оставив перед началом заявление об уходе на столе управляющего, привычными штрихами нанесла грим и, стараясь не стонать от боли, пронизывающей всё тело, влезла в платье. Баженов мастер во всём. На коже, не считая припухлости скулы, ни единого следа. Он легко выуживает ту информацию, которая ему нужна. Не позволяя подняться с колен и распрямить спину. Выплевывая ласкающие его слух слова "единственный… неповторимый…", вместо желания прокричать во всё горло "ублюдок". Глотая слёзы, ставшие комом в горле, повторять до потери сознания, поддерживая нужную интонацию в голосе, "твоя…"

Приоткрываю дверь гримерки, вцепившись в ручку дрожащими руками, боясь увидеть в маленькой комнате его статный профиль: узкие губы, растянутые в хищную улыбку, и глаза, оголяющие до самых костей. Как он ухмыляется моему страху, чувствуя его запах при каждом появлении рядом. Наслаждается им, словно любимым напитком. Ждет моих бессмысленных оправданий, нелепых фраз, срывающихся с непослушных губ.

Моя бестолковая попытка сбежать от Баженова лишь подтверждает его превосходство. Наказание не заставит себя ждать. Все мои обвинения рухнут, неподтвержденные показаниями его свиты. Идея не увенчалась успехом, и попытка вернуть свою жизнь к той беззаботности, к тому моменту, когда в ней не было ни единого упоминания о нем, потерпела фиаско… Воспоминания не выкинуть из памяти, и события не повернуть вспять. Они будут преследовать меня оставшиеся дни, вызывая очередной приступ слёз.

Толкаю дверь и упираюсь глазами в недоуменную коллегу, сидящую возле своего зеркала, подсвеченного десятками мелких ламп. Медленно выдыхаю, заставляя её нахмуриться ещё больше. Начинаю нервно смеяться, едва не оседая на месте, заметив у окна большую корзину белых роз, украшенных красными сияющими стразами, словно брызгами крови. Внутри торчит записка, перевязанная алой лентой. Голос срывается в стон раненного зверя. Он… здесь… И нет времени на бегство. Я вновь облажалась, поверив, что на шаг его обошла.

Резко поднимаюсь, скидывая платье. Морщусь от боли в области ребер и живота, сдерживая слезы и стискивая до скрежета зубы. Опускаю голову от заинтересованного взгляда, изучающего меня. Молча натягиваю джинсы, отбрасывая в сторону сценический наряд.

– Всеволод? – настороженно спрашивает Лана, задумчиво хмуря лоб и слегка прищурив глаза.

Киваю в ответ, продолжая впопыхах собираться. Завязываю в тугой хвост на затылке непослушные локоны, щедро сдобренные блестящим лаком. Быстрыми движениями салфетки, с напором ходящей по коже, смываю грим. На лету подхватываю дорожную сумку, смахивая в неё свою косметику с полки. Я бегу. Это видно невооруженным взглядом. Она лишь кривится, наблюдая за мной, не спрашивая, зачем и куда.

Молча встаёт, выкладывая рядом со мной ключ от черного входа и несколько крупных купюр из своего кошелька. Стопорюсь, глядя на них, медленно поднимая изумленные глаза. Актерская среда пропитана конкуренцией, жаждой урвать своё место. Быть первым. Любыми путями. Каждый сам за себя. Здесь редко встретишь сочувствие и сострадание.

– Бери, – хмыкает сердито. – Так и знала, что связь с ним выйдет тебе боком. Купи билет подальше и отсидись, пока не найдёт новую игрушку и не забудет про тебя.

– Спасибо, – шепчу дрожащими губами, то и дело облизывая пересохшие от загнанного дыхания. Порываюсь податься вперёд и обнять её. Но не находя отклика во взгляде, хватаю ручку сумки и, зажав деньги с ключом в другой руке, направляюсь к двери.

Открываю, резко зажмуривая доселе широко открытые глаза, словно от вспышки света, обжигающей сетчатку. Глубоко выдыхаю, пытаясь вернуть себе хоть долю показного спокойствия, слыша над ухом приторно сладкое:

– Далеко собралась, красавица? – фыркает и, разжимая мою руку, забирает ключ и наличность. – Ты предсказуема. Думаешь, я не оставил кого-то из ребят у заднего входа?

– Кирилл… – шепчу, прикрывая дрожащие губы ладонью. – Прошу тебя, отпусти меня. Скажи ему, что не нашёл меня, – срываюсь на крик, умоляя. – Пожалуйста! Обрадуй, что я умерла!

Проводит медленно пальцами по щеке, точно успокаивая. Произносит тихим голосом, будто общается со слабоумной или совсем маленьким ребенком:

– Пока не увидит твоё бездыханное тело, не успокоится. Иди за мной по своей воле, иначе заставлю, приложив силу.

Забирает из ослабшей руки дорожную сумку, отступая от двери и плавно подталкивая меня вперёд.

– И всё-таки не понимаю, чем ты его так зацепила? Всеволод тебя явно переоценивает.

– Попробуй сказать это ему, сразу получишь в челюсть, – бесстрашно выплевываю в сторону оппонента, осознавая всю безысходность. Бросаю взгляд в сторону привлекательного блондина, упакованного в изящный черный костюм. Словно секретный агент из голливудского фильма. Скалящийся белоснежной улыбкой в ответ и имеющий странного оттенка серо-голубые глаза. Точно две льдинки, отражающие пустоту души. Он терпеть не может меня, так же, как и всех предыдущих Баженовских, или тех, кто есть кроме. Считая женщин одними из низших созданий, которых способна носить на себе наша планета.

Плачь я сейчас, кричи или пытайся сбежать – результат будет один. Так же, как и все в команде Баженова, Кирилл, в плане эмоций, не пробиваем. Всеволод подбирает людей, отражающих его самого. Сочувствия и помощи от них не дождаться, они не… Да и к чёрту их всех! Тот, на кого я надеялась, выходит тоже подвёл меня…

– Держись ближе, – приобнимает за талию, вызывая тем самым ещё большее отторжение и желание броситься прочь. Только уперевшись в закрытую стеклянную дверь парадного выхода, далеко убежать не получится. Устремляю взгляд вдаль, замечая напротив его машину, смиряясь со своей участью и понимая, что скрыться от него уже невозможно…

Глава 1

(Кристина)

– Ванечка… – затаив на губах улыбку, шепчу тихо, словно в пустоте скрытого сумраком двора нас могут услышать. Горячие губы двигаются по моей шее, щекоча своим прикосновением, заставляя ежиться и смеяться. Закрываюсь ладонью от его поцелуев, неспособная от них увернуться. Вырваться из захвата стальных рук, не позволяющих сдвинуться с места. Требовательных, беспрепятственно блуждающих по поверхности моего тела и всё же не переходящих черту дозволенного… Я специально попросила не парковаться возле подъезда, мотивируя своё желание прогуляться знакомыми ему узкими дорожками и забитыми автомобилями свободными местами… А на деле… С каждым днём мне всё сложнее оставаться с ним наедине, не поддаваясь напору… Или желанию… Сам чёрт сломит ногу, пытаясь разобраться в наших отношениях. Чего хочет он, чего я… Всё переплелось воедино, стирая грани межличностного пространства. Не оставляя особого выбора. Дав лишь несколько вариантов развития событий.

Пробую сыграть на остатках рационализма, нежно улыбаясь своему визави. Ласково произношу, замедляя резкое дыхание:

– Потерпи ещё немного… – прикрываю глаза, подставляя веки прохладному весеннему ветру. Резко вздрагиваю, ощущая его рывок к себе, сдавливающий оковами рёбра, и грохочущий в висках от непроизвольного испуга пульс. Плавно выдыхаю, пытаясь утихомирить загнанное сердце. Действую медленно, словно боясь спровоцировать "рецидив". Плавно поглаживаю его по щеке, буквально кончиками пальцев. Улыбаясь очередному недоумению, в которое он меня ввергает за этот вечер. Наблюдаю отрицательное качание головой. По-детски поджатые губы, которые и вовсе идут вразрез с его образом уверенного в себе, с легкостью получающего желаемое… самца.

Едва не прыскаю со смеху от лихо закрученной мысли. Пошловатенько вышло… Только как ещё назвать этого парня, когда за ним увивается километровая свита лиц женского пола? А шатен с шоколадно-сладкими глазами, стоящий напротив меня, обладающий едва ли не голливудской улыбкой и баритоном, вводящим в легкий транс, из всех выбрал именно меня… Может быть потому, что я не была в этой очереди желающих прикоснуться к прекрасному, а занималась, как казалось, чем-то более важным?

Обиженный взгляд, наблюдающий за каждым моим движением, никак не стыкуется с привычным всем образом. Это сбивает с толку. Вводит в ступор, и всё же… Отчего-то внутри растекается сладкая нега. Становится легко и приятно… Неужели таким обычным, простым его знаю лишь я? И если он настолько доверяет мне, чтобы открыться, то…

– Крис, – произносит на выдохе, упираясь глазами в глаза. – Сколько ты ещё намерена меня мучить?

Поджимаю губы, откликаясь более яркой улыбкой, смотря на него взглядом, полным недоумения. Играю? Немного. Скрываю истинные чувства, не желая в который раз вдаваться в дискуссии. Заменяю понятия более простыми. Наивно хлопая глазками. Порой, строя из себя полную дуру, которую легко можно обойти.

Хмурится, не получая желаемого ответа, и проговаривает, с прищуром глядя в глаза:

– Ты сказала?

– Почти… – процеживаю тихо, не опуская вниз уголки губ. – Ванечка… – вкладываю в голос ощутимую нежность, растягивая слова по слогам. – Ты же знаешь моего отца… Давай завтра, после… – не успеваю обронить окончание фразы, подчиняясь натиску его губ, подавляющих любые попытки к сопротивлению. Сжимает руки сильнее, забираясь прохладными пальцами под кромку свитера и покрывая мурашками кожу. Ежусь, подаваясь лишь ближе. Пытаясь урвать от его дыхания капельку столь необходимого тепла.

– Завтра подаём заявление и едем отмечать? – уточняет буквально на выдохе, впиваясь губами в озябшую шею. Поглаживая спину крепкими пальцами и запуская под слои одежды ещё больше блуждающего холодка.

– Я не в курсе планов родителей на день, – слегка отворачиваюсь в сторону, не желая в очередной раз искать оправдание. Тихо произнося вместо привычных фраз:

– Ты же помнишь наш уговор?

Кивает в ответ. Довольно резко. Несдержанно. Вновь утыкается губами в шею и, медленно оголив ворот, ведет ими по коже влажную дорожку к плечу. Тело вмиг пробивает ознобом. Льну к его груди, пытаясь согреться.

– Вань… перестань, пожалуйста… Дай мне немного времени. Я не хочу так…

– Крис, – шепчет, наращивая громкость отстранённого голоса. – Мы собирались завтра подать заявление. И всё-равно ты держишь меня на расстоянии. Что изменится через этот месяц?

– Многое, – напрягаюсь, вновь натыкаясь на его недопонимание. – Для меня это важно… Я хочу, чтобы ты был единственным мужчиной в моей жизни. Это время… Вань, разве я многого прошу? – вздыхаю натяжно, ощущая, что разговор вполне способен перейти в бурную ссору. И это накануне моего дня. Неужели меня сложно понять? Почувствовать, что значит для меня этот шаг? Порой кажется, что для него грядущая свадьба и вовсе ничего не значит. Словно пари. Очередной пункт в достижении цели. А я, как и большинство девушек моего возраста, мечтала о ней. Продумывала в деталях картинку, которую желала бы видеть… Для меня это не банальное торжество, а неразрывная связь. Одна. Единственная. На всю жизнь. С мужчиной, способным заменить мне весь мир. Раз и навсегда отбив желание искать что-то лучшее.

Связь с тем, кто отчасти будет похож на моего отца. В его умении любить… Я хочу настоящую свадьбу, а не бутафорию. С первой брачной ночью. Моей! Неповторимой! Действительно первой! Запоминающейся и несравнимой с очередными эпизодами из коротких интрижек моего избранника.

Смотрю в эти тёмные, исследующие мой взгляд глаза, понимая, что в данный момент рассуждать с ним о моём восприятии невозможно. Он не слышит меня, желая довольствоваться большим, чем я могу предложить. Молчу, гоня от себя назойливые мысли о том, что в своём выборе я не права… Повелась, как и все, на красивую упаковку, не решившись достоверно узнать, что таится внутри? Нет… Эти полгода его ухаживаний были очень приятными. Живыми. Яркими. Я и сама толком не поняла, когда именно успела влюбиться в этого парня. Столь старательно игнорируя его из-за шагающей впереди репутации бабника.

Сын компаньона отца, из приличной, обеспеченной семьи и завсегдатай самых злачных мест… Со мной он был абсолютно другим. Милым. Простым. Ваня даже пытался подружиться с моей семьёй… Папа предвзято отнесся к моему "увлечению". Возможно, поэтому я до сих пор не говорила с ним о наших столь далеко идущих планах.

– Ванюш, я, пожалуй, пойду, – расцепляю ослабившие хватку руки, до сих пор обнимавшие меня. Взъерошиваю волосы, будто смутившись под его взглядом, наблюдающим исподлобья. Смотрю на вытянутые в жесткую линию губы, словно затаившие в себе немой вопрос. Молчаливо спешу покинуть напряженное пространство, выдавливая из себя подобие милой улыбки. Смягчая ситуацию, слегка прикасаюсь к щеке пересохшими от ветра губами. Прикрывая глаза от бьющего в нос, столь манящего цитрусового запаха. В нём всё идеально. Продуманно. Всё, если не брать в расчет доводы моего отца о совершаемой глупости…

– Уже поздно. Мне надо выспаться.

Перехватывает мою руку, удерживая от бегства. Фиксирует подбородок в два пальца, наклоняясь, нависает надо мной сверху. Прикасается губами, плавно втягивая мои в себя. Лаская небо языком. Оплетаю шею руками, прикрывая от удовольствия глаза. Наслаждаясь моментом, удаляющим из сознания практически все мысли. И я уже не нахожу недостатков этого момента. Разыгравшийся вокруг нас ветер, обдувающий прохладой со всех сторон, лишь охлаждает жар моих горящих щек.

Ощущаю рядом тепло близкого человека, которого за столь недолгое время вполне могу назвать своим… ставшим любимым, родным… Звонок мобильного в кармане заставляет на миг оторваться от столь сладкой ласки. Распахиваю глаза, немного обиженно поджав губы.

– Мне пора, – шепчу тихо, привстав на мысочки. Оставляю на его щеке влажный отпечаток своих губ и отстраняюсь в сторону.

– Я заеду утром, – отвечает, всё также храня в голосе остатки недовольства. – И мы…

– Обязательно поедем, – перебиваю с улыбкой, плавно отступая назад.

– Кристин, ты обещала, – парирует сухо.

– Я поговорю, – с улыбкой на губах киваю в ответ. – Ванюш, – легким движением руки посылаю в его сторону воздушный поцелуй. – Обещаю. Честно.

Ухожу под его грузное дыхание, повторяющее ритм моих шагов. Не оборачиваюсь более, нажимая кнопку ответа на аппарате. Не желая испытывать абонента на прочность и заставлять звонить его вновь.

– Владимир Александрович, – произношу ласково и немного игриво. – Конечно, бегу. Уже практически поднимаюсь, – улыбаюсь, слыша в ответ напряженные нотки, таящие в себе неподдельное беспокойство. Смягчаю голос, насколько это возможно, практически шепча: – Да, папочка…

Захлопываю за собой подъездную дверь, оставляя позади прохладу весеннего вечера. Нажимаю на телефоне отбой, прикасаясь спиной к холодному железу, и, наконец-таки завершив трудный день, протяжно устало вздыхаю. Сердце до сих пор грохочет в висках, а завтрашний обещает быть ещё более богат на события, эмоции, переживания. С трудом верится… мне почти восемнадцать! Странная цифра, несущая за собой некое великолепие. Особую притягательность и страх взросления.

От меня чего-то ожидают… Словно я в один миг должна измениться до неузнаваемости! Что-то переосмыслить в своей жизни. Построить далеко идущие планы… Разве возможно изменить жизнь в один день? Когда не чувствуешь перемен от ещё одного дня рождения. Почему-то особенного. Хотя… Возможно, он и действительно станет таким. Стоит лишь слегка… постараться. Заставить себя проникнуться ощущением праздника, заразившего всех. Принять его, искренне благодаря за заботу… Только вот предчувствие чего-то плохого не идёт из головы.

Плавно выдыхаю, считая до десяти. Это всё нервы. Подготовка к премьере. Время, неумолимо бегущее к серьезным экзаменам в вузе. Длительные, выматывающие репетиции, отбирающие все силы и… Кривлюсь, предвкушая реакцию отца на мои слова, отточенные в уме фразы, доведенные до совершенства… грядущая свадьба…

Отхожу от двери, начиная дрожать. Смутно понимая, чем именно обязана столь ощутимой реакции организма. То ли страх перед неизвестностью настолько велик, то ли слишком продрогла. Взбегаю по лестнице на третий этаж, игнорируя лифт. Звонко стучу каблучками по плитке, ведущей к двери. Заглушаю звуком шагов, отдающимся эхом в пустом подъезде, собственные мысли. Растягиваю улыбку пошире, опуская вниз ручку двери. Качаю головой, обреченно вздыхая. Не заперто. Меня ждут, и мучительный разговор не перенести.

Яркий свет включен в холле. Из зала доносится звук телевизора, а из приоткрытой двери кабинета вдали слышен довольно громкий, строгий голос отца:

– Кристюш, зайди ко мне.

– Конечно, – бросаю звонко, целуя на ходу вышедшую на шум маму.

– Он не в настроении. Места себе не находит последние часы, – шепчет тихо, прикасаясь губами к моей щеке. – Ты вновь задержалась допоздна…

– Мамуль, я предупреждала, – фыркаю, нервно закусывая опухшие губы.

– Как Ваня? – уточняет с теплой улыбкой.

– Нормально, – озираюсь в сторону приоткрытой двери. – Я уже не маленькая… – канючу, глядя в её ласковые глаза.

– Конечно, милая, – улыбается нежно. – Только вот для отца… Он сильно переживает за тебя. Боится, чтобы не натворила глупостей и позже не сожалела.

– Я у вас умница, – усмехаюсь, слегка приобнимая. – Держи за меня кулачки. Пошла.

Сбрасываю туфли в сторону, на мысочках пробегая по ведущему к заветной двери мягкому ковру. Слыша за спиной тихий шепот, ласкающий слух:

– Я люблю тебя.

Отзываюсь взаимностью одними губами, не роняя и звука, открывая на полную резную дверь. Мощную, строгую, отражающую, как ничто другое, своего владельца. Вход в святая святых, где он проводит более половины своего времени, находясь дома. Просчитывая, возводя в жизнь грандиозные планы. Не пуская нас с мамой в "свой мир". Четко разделяя два абсолютно разных понятия: "семья " и "работа".

Вхожу, практически не дыша. Замираю в дверях, притупляя свой страх перед грядущим разговором. Как можно бояться этого красивого мужчину, на которого хочется равняться, смотреть, затаив улыбку в глазах и молча восхищаться им! Седина на висках придаёт ему неповторимую статность. Короткий ежик темных волос идеально гармонирует с классическим костюмом, который он до сих пор не сменил на более "домашний" наряд. Высокий лоб напряжен при взгляде в экран ноутбука. Губы сложены вместе, а глаза отражают в себе усталость вкупе с неподдельным отблеском беспокойства.

Тихо прохожу вглубь строгого кабинета, не имеющего лишних деталей. Присаживаюсь на резной стул по другую сторону стола, моментально переводя внимание на себя.

– Кристюш, – вздыхает устало и бросает взгляд на часы. – Скоро полночь… Ты опять прохлаждалась с ним вместо отдыха?

– Папуль… – протягиваю, обиженно поджав губы. – Ваня встретил меня возле театра. Я не задержалась надолго…

– У тебя на носу экзамены, – произносит, захлопывая ноутбук и потирая пальцами переносицу. Выдержав небольшую паузу, с недовольством в голосе продолжает:

– Не понимаю, что ты в нём нашла.

– Всё, что мне надо, – с осторожной улыбкой заключаю тихо. – Пап… мы решили пожениться… – поджимаю губы, опуская взгляд в пол.

– Этого ещё не хватало, – бросает резко, хмуря брови.

Испуганно поднимаю глаза, боясь ему перечить. Тяжело вздыхает, смягчая голос до того тембра, что укутывает нежностью, проникая в душу.

– Кристюш… для подобного шага ты слишком молода и действуешь совсем не разумно.

Сглатываю ставшие комом в горле слова, тушуясь в начале фразы, и лишь обреченно произношу:

– Папуль, я…

– Он даже не удосужился объявить мне эту новость вместе с тобой, – перебивает холодным голосом, едва не заставляя съежиться и вжаться в спинку стула. Искать бессмысленные оправдания чужим поступкам в надежде, что он правильно их поймёт. Примет так, как чувствую данную ситуация я.

– Не говорю уже о родительском благословении и официальной просьбе твоей руки. В вашем поколении это уже не принято?

– Папуль… – жалобно протягиваю, глядя в глаза. – Ваня знает, что ты от него не в восторге. Он хотел поговорить с тобой, только я попросила…

– Милая, – перебивает, пронзая суровым взглядом. Переворачивая под ним внутри меня всё вверх тормашками. – Мужчина ценен поступками. А твой парень… На что он способен, кроме шатаний по клубам и траты денег отца, оплачивающего вдобавок его престижное обучение, с которого его уже давно выкинули бы, если б не ежегодно поступающие на счета Вуза спонсорские взносы? Ему уже двадцать три. Какая жизнь тебя ждёт? Неужели ты думаешь, что это не беспокоит меня?

– Я люблю тебя, – улыбаюсь неловко, пытаясь надломить этот учительский тон. Прекрасно зная, что человеку, рожденному управлять большим количеством людей, порой достаточно сложно переключиться со своего привычного "рассматривания сквозь увеличительное стекло" каждого встречного и любой происходящей вокруг ситуации.

Встаёт со своего места и обходит широкий дубовый стол. Присаживается передо мной на корточки, вбирая ладони в свои, тихо шепча:

– Я тебя тоже, родная. Больше всего на свете, – поджимаю губы, сдерживая поступающие к глазам слёзы умиления. Ощущая теплоту его рук и столь приятное чувство от этой близости… Настолько сильное. Тихое. Невесомое. Не возникающее больше ни с кем… Смиренное. Осязание его любви. Искренней и необъятной.

– Кристюш, – окутывает нежностью усталого голоса, пронизывая ею насквозь. Вызывая ответную улыбку и желание его слушать. Выполнить любую просьбу именно так, как он скажет. Потому что это будет правильно… В такие моменты мне хочется равняться на этого человека и быть достойной его. Ни в коем случае не огорчая своими поступками. Соответствовать ожиданиям в преддверии… сама толком не зная чего. Своего совершеннолетия?

Сердце испуганно трепещет под ребрами, не предвещая хорошего. Обрывается, резко заглушая ритм, чувствуя его слова:

– Я желаю тебе лишь лучшего. И если это действительно твой выбор… – затихает, переводя дыхание и сжимая мои руки в своих, тихо продолжает, – ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой, – вздыхает, оставляя на моих пальцах прикосновение своих губ. – Как бы мне ни было трудно это принять, мы всегда поддержим тебя.

– Спасибо, пап, – выдавливаю из себя дрожащим голосом, всё-таки роняя скатывающиеся по щекам на губы солёные слёзы.

– Беги спать, – заключает тихо, вытирая их легким движением руки и слегка взъерошивая мои волосы. – Завтра насыщенный день. Ты должна отдохнуть.

Наклоняюсь ниже, обрамляя его лицо ладонями. Оставляю на щеке невесомый поцелуй. Поднимается тихо, плавно поглаживая меня по голове, повторяя на выдохе:

– Беги спать, маленькая. Уже поздно.

Привстаю с места, лишь кивая в ответ. Покинув кабинет, следую в свою комнату. На секунды задерживаюсь в дверях зала, желая маме спокойной ночи. Ловя в ответ мягкую улыбку и нежное:

– Доброй ночи, моя хорошая.

Ласковый, умиротворяющий голос, несущий в себе ощущение тихого счастья и спокойствия, которым наполняет моё трепыхающееся в груди сердце.

Засыпаю почти мгновенно, выкинув из головы преследующие долгие дни беспокойные мысли. Отдавшись ожиданию нового дня. Бесспорно лучшего. Неповторимого. Моего.

Темнота вокруг. Звук шагов, отдающиеся эхом. Большое помещение. Не вижу, но знаю это наверняка. Плотная тканная повязка на глазах скрывает убранство и осознание, где именно я нахожусь.

Тёплая родная ладонь, сжимающая моё запястье, явно чувствует бешено стучащий под кожей пульс и лёгкий озноб перед неизвестностью.

Пальцы разжимаются, ослабляя захват. Рефлекторно вздрагиваю, чувствуя на затылке руки, развязывающие плотный узел толстого материала. Перед глазами ярко вспыхивает свет. Улыбаюсь, зажмуриваясь и после часто моргая, слыша оглушающий гул голосов, сливающийся воедино в неброской фразе:

– С днём рождения!

Смущенно прикрываю губы рукой, растягивая улыбку под ней ещё шире. Осматриваюсь вокруг, замечая бессчетное количество шаров, украшающих высокий потолок, разнообразие цветов на столиках, соединенных в большую букву "п" и множество знакомых, друзей и вовсе не знакомых мне ранее людей, собранных родителями по поводу моего празднества.

Смеюсь, обнимая маму с отцом. Едва сдерживая слёзы радости, пробивающиеся на щеки из-под густо накрашенных ресниц.

– Спасибо вам, – шепчу, не способная в этот момент сказать что-то ещё. – За всё… – срываюсь на дрожь в тихом голосе, произнося очередные признания в любви.

Гости расходятся по своим местам, постепенно освобождая пространство рядом с нами. Остаются только друзья, поочередно и вместе обнимающие меня. Вводящие в полный восторг своим присутствием рядом, словами, пробирающими до слёз и ощущением радости, заставляющей меня буквально светиться изнутри.