Loe raamatut: «Колючее счастье»
Пролог
Наши дни
Для конца декабря погода стояла отвратительная – зима в их южные широты никак не приходила.
Сырые и туманные дни, похожие друг на друга как братья-близнецы, монотонно сменяли друг друга. Пронизывающий ветер, казалось, выстуживал тела и души людей. А те жили словно по инерции, ежедневно выполняя привычные ритуалы, всё куда-то бежали, спешили…
И даже наличие повсюду мерцающей разноцветными огнями атрибутики приближающихся праздников не добавляло ни капли тепла в окружающую действительность. Скорее даже выглядело какой-то насмешкой, чьей-то неудачной шуткой.
Сквозь слёзы дождя на оконном стекле, размытая, погружающаяся во мрак серость города казалась настолько холодной и безрадостной, что даже теплота сжимаемой в руках чашки чая не могла согреть. И настроение было под стать – в душе девушки, созерцающей унылый городской пейзаж за окном, парадом правили хандра и уныние.
Хотя нет! Настроение под стать было ещё час назад. А сейчас… сейчас всё перевернулось с ног на голову. И стало ещё хуже.
Один телефонный звонок – и вдруг такой раздрай в душе!
Один звонок…
Разве могла она представить, что старые, казалось, давно уже затянувшиеся раны, способны вскрыться из-за одной только новости, произнесённой беззаботным голосом в трубку телефона на том конце?
Разве не считала она, что всё забыто и пережито? Что она отпустила ситуацию, не держит обид? Что ей давно уже всё равно?
Сколько лет прошло с тех пор? Почти десять… Целая жизнь. И в жизни этой было место многому. Другим происшествиям, другим эмоциям. Другим мужчинам. Но, получается, ничто не оставило в ней отпечатка большего, чем те юные, зелёные и, казалось бы, совсем не серьёзные чувства. И никто не затмил человека, так несправедливо этими чувствами распорядившегося… И каким бы иррациональным сейчас ни казалось всё происходящее, оно оставалось фактом. Истиной.
Ей было больно.
Ей снова было больно.
Возможно, это билась в агонии последняя, где-то далеко-далеко, в самом тайном уголке души запрятавшаяся надежда. И вскоре суждено умереть и ей.
К лучшему…
Незачем всё это!
Незачем жить с постоянной оглядкой, незачем прятаться. Избегать встреч, обманывая даже себя, что они ей безразличны и совершенно не нужны. Пора покончить с прошлым. Пора наконец признаться себе, вывернуться наизнанку, вытряхнуть из потаённых уголков весь мусор, не дающий ей жить! Жить свободно, жить не сравнивая.
И пусть агония эта и доставляет сейчас поистине мучительные чувства, и пусть ближайшие дни только усугубят ситуацию, она твёрдо решила – она это переживёт! Она не станет больше прятаться.
От него.
И от самой себя.
Она снова посмотрит ему в глаза.
Девушка медленно опустилась и, поджав под себя ноги, села на пол. Продолжая смотреть в окно, достающее до самого пола, и сжимать в руках остывающую чашку, ещё глубже погрузилась в себя и свои мысли.
Потом внезапно вскинулась, будто вспомнив что-то важное, отставила чашку в сторону, поднялась и потратила долгих полчаса на поиски вещицы, давным-давно затерявшейся в кучах ненужного хлама в кладовой.
Несколько раз, случайно на него наткнувшись, она порывалась выкинуть потрёпанный, но неуловимо ценный для неё лист бумаги, но каждый раз в последний момент дрогнувшая рука не давала ей этого сделать. Она снова убирала его с глаз долой, пряча подальше и стараясь как можно скорее забыть о самом его существовании. И сейчас ей стоило немалых усилий отыскать в одной из коробок на пыльных антресолях, среди кучи бумаг, каких-то папок, старых открыток и фотографий тот самый карандашный набросок. Когда-то смятый, но потом бережно расправленный. Затем разорванный, но аккуратно склеенный. Сейчас он представлял собой довольно плачевное зрелище, но разглядеть то, что было изображено на бумаге, не составило труда.
Несколько долгих минут она, не отрывая взгляда, словно в трансе смотрела на рисунок, а затем, прихватив свою находку, вернулась к окну, не обращая внимания на оставленный после поисков беспорядок. Снова села на пол, и невидящим взглядом уставилась на потоки дождя за стеклом. Мысли её были далеко. Далеко от этого места и времени.
Мысли её вернулись в ту весну.
Как оказалось, главную весну в её жизни.
Весну, внезапно подарившую ей случайное, но такое недолгое счастье.
1
Десять лет назад
Отношения в семье Глеба и Ларисы Загорских были, что называется, образцово-показательными.
Когда два зрелых и самодостаточных человека, каждый из которых имеет свою историю в прошлом, решают создать семью – решение это, как правило, осознанное и взвешенное. И семья получается именно такой – настоящей и крепкой, строящейся на взаимоуважении и доверии.
Вот и в доме Загорских царила атмосфера понимания и снисходительности к недостаткам друг друга, и не было места склокам, мелочным выяснениям отношений, упрёкам и недовольству.
Глебу и Ларисе было по тридцать шесть, когда они без праздничных излишеств расписались в местном загсе, продали свои отдельные квартирки, и приобрели общий дом в пригороде, где счастливо проживали уже несколько лет.
Глеб Алексеевич, хозяин небольшого, но приносящего стабильный доход бизнеса, был человеком спокойным и обманчиво мягким. Именно обманчиво. Потому как людям, хорошо его знавшим, была известна истинная твёрдость его характера и верность собственным принципам. Уступал силой этой твёрдости он, пожалуй, только собственной жене – Ларисе. Которая уже много лет работала медсестрой отделения реанимации в одной из городских больниц. А при таком специфичном месте работы твёрдость являлась просто неотъемлемой частью характера. Твёрдость и знание истинной цены мелочам и подлинно важным вещам в жизни.
Про такие семьи говорят, что дом у них «полная чаша».
И действительно, даже сам дом Загорских выделялся среди остальных строений на улице. И не тем, что был больше или, может быть, солиднее на вид. Нет, это был один из многих похожих друг на друга домиков в ухоженном и относительно новом коттеджном посёлке, выстроенном на европейский манер. Но всё же он выглядел опрятнее и уютнее, чем другие строения – светлый, с крыльцом, увитым лианами глицинии, с ровно подстриженным газоном и аккуратными хвойными кустами по краям дорожек. Да и внутри всегда царил уют и порядок – так было заведено, и неукоснительно соблюдалось всеми членами семьи.
И только одно омрачало довольно размеренную жизнь старшего поколения Загорских – дети подросткового возраста, которые за несколько лет совместного проживания под одной крышей так и не смогли найти общий язык.
Евгении, дочери Глеба, оставленной ему рано ушедшей из жизни первой женой, исполнилось двенадцать, когда было положено начало его новой семьи. Святослав, сын Ларисы, также от первого брака, был почти на два года старше сводной сестры. Следовательно, спустя четыре года с памятного дня переезда в общий дом, Женя, оканчивающая в этом году девятый класс, недавно перешагнула шестнадцатилетний рубеж, а Славе, который и вовсе собирался вскоре распрощаться со школьной скамьёй, уже летом должно было исполниться восемнадцать.
– О! Жендос, дружище, чего сияешь как начищенный пятак? На свидание собралась? Нет, куда там тебе… Дай угадаю – в музей естествознания! Нет! – Святослав картинно хлопнул себя по лбу, с грохотом приземляясь на своё место за столом. – В библиотеку!
Улыбка на лице Евгении, до этого мило ворковавшей о чём-то своём, девчачьем, с мачехой, резко сменилась выражением раздражения. Она поставила чашку с недопитым чаем на стол и поспешила покинуть кухню, демонстративно игнорируя выпады братца в свою сторону.
Придурок! Ну когда же он угомонится? Когда перестанет доставать её своими глумливыми насмешками? Как же хотелось что-нибудь ответить! Такое, что поставило бы наконец сводного брата на место. Такое… на что бы у него самого не нашлось, что сказать! Но это было невозможно – у Светика-семицветика, как называла его Женя, когда хотела позлить, всегда и на всё находился едкий ответ. В отличие от неё самой… Нет, тугодумия за собой Женька не замечала, да и глупой себя не считала, скорее даже наоборот – училась практически на отлично, была не в меру любознательна, а свободное время предпочитала провести за чтением очередной интересной книги, а не бестолково тусоваться в компании сверстников. Таких, как она, обычно ставят в пример… Но тягаться в злословии с трепачом Святославом было не-ре-аль-но! И в последнее время Женя придерживалась иной тактики поведения с братом – старалась просто-напросто игнорировать все его выпады, стремясь не срываться на банальное «сам такой», приправленное парочкой выразительных словечек.
И пусть это было нелегко, сегодня, как и всю предыдущую неделю, Евгения снова, нацепив маску безразличия на лицо, молча пропустила слова Светика мимо ушей. Может, когда-то (и желательно, чтобы это произошло как можно скорее!) ему всё-таки надоест война с пустым местом, которое она старательно продолжала изображать, и он наконец сдастся и отвяжется.
– Я ушла, – крикнула Женя, обращаясь к мачехе, хлопотавшей на кухне, надела куртку, перекинула через плечо сумку с тетрадями и вышла за порог.
– Счастливо, Женечка! – Лариса в унисон с хлопнувшей дверью с громким стуком поставила перед сыном тарелку с оладьями.
– Чего? – Слава непроизвольно вздрогнул и уставился на мать.
– Ничего, – просто ответила она.
Тоном, который не предвещал ничего хорошего.
– Когда вы прекратите этот детский сад? – как ни странно, тон сменился на более мягкий.
Устала. Наверное, опять тяжёлая смена… Но подумав об одном, вслух Святослав произнёс совсем не то, что было бы сейчас более уместно:
– Забилай свои иглуски, и не писяй в мой голсок?
За что получил несильную, но чувствительную затрещину от матери.
– Эй! Ты чего дерёшься?
– Юморист… – Лариса явно хотела добавить что-то, вроде «хренов», но сдержалась. – Совсем извёл девчонку! Поесть толком не успела – убежала, лишь бы тебя не видеть. Не стыдно? Старший брат, называется…
Слава был несказанно рад завибрировавшему телефону, известившему о входящем вызове Кедра, его одноклассника и друга. Слушать очередную лекцию маман о том, какая Женечка умница, и какой он невоспитанный негодяй, определённо не хотелось. Знала бы мать, что её драгоценная падчерица может ответить ему без свидетелей…
– Извини, мам, – он скорчил умилительную рожицу, сложив ладони перед собой, и выскочил из-за стола, на ходу отхлёбывая сладкий чай, и отвечая на звонок.
Лариса только покачала головой, провожая сына взглядом. И этот не поел!
– Серый, вылезай, уже подъезжаю, – раздалось в трубе Святослава.
– Да слышу, слышу.
С улицы доносился рык приближающегося скутера Макса Кедрова, который ежедневно заезжал за другом по пути в школу.
Серым Славу называли практически все друзья. Из-за фамилии, странным образом переплавившейся в это прозвище – по отцу он был Серебряковым. И при всём уважении к Глебу, своему отчиму, фамилию менять не собирался.
– Что за шум, а драки нет?
Тем временем глава семейства Загорских неслышно спустился со второго этажа, и подошёл к супруге, стоящей у окна и провожающей взглядом сына и мальчишку Кедровых, его друга. Глеб приобнял жену со спины, доверительно положив голову на плечо.
– Опять цапаются, – вздохнула Лариса. – И не надоело самим жить как кошка с собакой? Но сегодня обошлось… Женя молодец, что старается не отвечать на Славкины провокации.
– Ага. И посуда целая, и ковёр не залит, – припомнил Глеб случай месячной давности, когда его дочь не постеснялась в присутствии родителей вылить на голову брата порцию своего утреннего чая.
И, честно говоря, несмотря на взбучку, которую он им тогда устроил, отец был даже доволен, что Евгения, пусть и таким эпатажным способом, но всё же сумела за себя постоять – Святослава иногда стоило ставить на место. И пусть вечные препирательства детей были не очень приятным обстоятельством совместного существования, Глеб всё же считал, что всё это не что иное, как подростковый возраст и максимализм – придёт время, и они просто перерастут свою надуманную неприязнь друг к другу.
– Смешно тебе… – Лариса покачала головой.
– Да не переживай ты так, – Глеб развернул жену лицом к себе и уткнулся лбом в её лоб. – Не маленькие уже, разберутся.
– Нет, пора бы уже вмешаться, мне кажется. Мы и так слишком долго просто наблюдали.
– Считаешь?..
2
Женя проводила глазами ярко-красный скутер Максима, промчавшийся мимо них с Маринкой. И сокрушённо вздохнула. Это она там должна сидеть, за спиной Кедра, обхватив его за пояс руками, а не её придурок-брат…
– Слюни подбери, Загорская, – усмехнулась подруга, возвращая Женьку с небес на землю.
– Фу, как невежливо, Лисицына, – сморщилась та в ответ.
– Куда нам до вас, достопочтенная Евгения Глебовна, – Марина склонила голову в шутливом поклоне.
– Пойдём уже. Опоздаем.
– Нет, Жень, я серьёзно, – продолжала она, догоняя учесавшую вперёд подругу. – Думаешь, Макс тебя заметит когда-нибудь, если ты просто будешь молча обходить его стороной и тихо и незаметно вздыхать? Действовать надо. Действовать!
– И что мне делать? Начать вешаться на него, как Савельева? – вспылила Женя.
– Ну зачем же сразу вешаться… Подойди к нему для начала, попробуй заговорить о чём-нибудь, спросить.
– Легко сказать… Да я как вижу его, так в голове такая каша, что только и могу, что краснеть и мямлить, как последняя дура, – разоткровенничалась вдруг она. – Не хочу быть очередной идиоткой в списке тех, что ежедневно строят ему глазки, пытаясь хоть как-то привлечь внимание.
– Ну, раз так, то позвони ему, например. Точно! Видеть же не будешь, – хохотнула Маринка. – Не знаю, придумай предлог какой-нибудь. Или вообще напиши… Хотя нет! Всё-таки лучше позвонить. Глядишь, пообщаетесь, найдёте общие темы. Он хоть за пустое место тебя держать не будет, внимание обратит, присмотрится.
– Ага, – Женька издала скептический смешок. – Дело за малым – всего лишь придумать предлог, который не показался бы смешным. И раздобыть номер… Может, лучше во «Вконтакте» написать?
– Фи, Евгения! Я начинаю в вас разочаровываться… Соцсети – это банально и несерьёзно. Только живое общение, никаких переписок! Представляешь масштабы тех, кто ему в личку строчит? – В словах Марины определённо была логика. – А номер у Серого возьми, проблем-то…
– Не издевайся. Как ты вообще себе это представляешь? «Светик, дорогой мой братик, дай мне, пожалуйста, номер Макса, я тут решила поближе с ним познакомиться!» И ничего мне после не светит, кроме гадких усмешек. И хорошо, если только со стороны Серого. Так он же и Максу сразу доложит!
– Иногда я тебе удивляюсь – вроде умная девочка, а такое городишь! Что, ну скажи мне, что тебе мешает залезть в телефон брата самостоятельно?! Так, чтобы он этого не узнал?
Женя остановилась.
– И под каким предлогом я позвоню Максу? – нахмурилась она.
– Вот! Это уже другой разговор! – довольно улыбнулась Марина в ответ. – Предлог мы с тобой обязательно придумаем, как только достанешь номер. А сейчас идём, и правда опоздаем.
Вернувшись домой после уроков, Евгения весь день ненавязчиво старалась не выпускать сводного брата из виду, чтобы поймать момент, когда тот разлучится со своим мобильником. Святослав, удачно для её грандиозного плана, весь день провёл дома – видимо, сегодня у него не было ни футбольной тренировки, ни каких-либо других планов, требовавших покинуть стены родного жилища. Оказалось, что завладеть телефоном братца не так уж и просто, даже с условием того, что Светик почти всё время находился в поле зрения – он таскал мобильник с собой даже в туалет. Конечно, идея Маринки насчёт звонка Кедру всё ещё казалась Женьке полубредовой… Но ведь это действительно не мешало на всякий случай обзавестись номером старшеклассника, по которому она – пора признаться в этом хотя бы самой себе! – сохла весь последний учебный год.
Поймать нужный момент получилось только под вечер. Услышав, как в коридоре хлопнула дверь комнаты братца, Женя приоткрыла свою и увидела, как тот направился в сторону общей ванной, явно намереваясь принять душ. Это был шанс! Как только Слава скрылся из виду, она вынырнула из своей комнаты и на цыпочках, что явно было лишним, но придавало большей уверенности, что никто не узнает о её поползновениях, направилась в сторону его комнаты.
В «апартаментах» сводного брата Женя почти не бывала, даже во время уборки всего дома. Как и он – в её комнате. По взаимной договорённости. Она осмотрелась, когда тихо затворила за собой дверь: типичная берлога молодого парня, и типичный для такой берлоги бардак. Нужную ей вещицу Женька узрела на письменном столе, заваленном какими-то бумагами, карандашами и тетрадями, рядом с полупустой пачкой чипсов. Схватив телефон Славы, она уже собиралась влезть в список контактов, как её внимание привлекло ещё кое-что, притаившееся среди прочего хлама и небрежно прикрытое изрисованным листом бумаги. Она внимательно изучила находку – это была рекламная программка фестиваля начинающих художников, проводимого в соседнем крупном городе, и сулящего всевозможные бонусы участникам. Да, братец увлекался бумагомаранием в стиле манга-комиксов, это она знала… Рядом обнаружился и билет на автобус, датированный тем же числом, что и фестиваль.
Ага! Значит, Светик всё-таки не выкинул из головы идею связать жизнь с бесперспективным, по мнению родителей, занятием своими художествами! И, несмотря на то, что они настаивали на «синице в руках» и поступлении на юрфак местного института, продолжал втихую лелеять планы, связанные с неодобренным предками «журавлём»… Женька злорадно ухмыльнулась, раскусив готовящийся план брата – родителям навешать лапши на уши о каких-нибудь очередных футбольных соревнованиях, а самому уколесить на свой занюханный фестиваль. Она разложила цветную брошюру и билет на столе, достала из кармана свой смартфон и сделала несколько снимков – такой компромат нельзя было упускать!
И только затем принялась за то, для чего вообще пробралась в комнату сводного брата. Но едва необходимый номер был найден и переписан в собственный мобильник, дверь в спальню отворилась.
3
Женя замерла, уставившись на Святослава, хмуро косящегося в сторону своего телефона в её руках. Он, завёрнутый в одно полотенце, уверенно подошёл и молча забрал мобильник. А она так растерялась, что и пикнуть не успела, как братец уже глядел на экран, где высвечивался компромат на саму Женьку.
Один-один, только и успело пронестись в голове Евгении, которая не сомневалась, что Светик правильно истолкует происходящее.
– И как же ты, Жендос, записала Максика себе? – Слава хитро прищурился, и резко выхватил из рук уже её телефон.
– Отдай!
Она кинулась к нему, но сводный брат был выше, сильнее, спортивнее, да и находился на своей территории.
– Любовь моя Максимка? Дорогой Максик? Милый Кедрик? – перечислял он варианты, уворачиваясь от фурией гонявшейся за ним по комнате сводной сестре.
– Бедный Йорик! – процедила сквозь зубы остановившаяся и запыхавшаяся Женька.
Ей надо было отобрать у братца свой телефон, во что бы то ни стало! Пока тот не увидел фотки, что она сделала несколько минут назад.
– Да читай, чего уж там, – Женя попыталась разыграть спокойствие. – Всё равно просто так не отдашь…
И ожидающе сложила руки на груди.
Святослав удивлённо приподнял одну бровь. Но всё-таки уставился на экран мобильника.
– Максим, – разочарованно произнёс он. – И всё?
– Собачьи клички оставьте себе, – фыркнула Женька. – Отдай, – она выжидающе протянула руку.
Но Слава, вроде уже положивший телефон сводной сестре на ладонь, в последний момент отдёрнул руку, и она схватила только воздух.
– А просто попросить не пробовала? Несанкционированное проникновение на частную территорию наказуемо законом. Нехорошо, Евгения, нехорошо, – деланно возмущался братец.
Женька проглотила чуть было не сорвавшуюся с языка реплику о том, кого юриспруденция потеряла в его лице. Сначала нужно было завладеть мобильником…
– Отдай. Пожалуйста, – как можно хладнокровнее произнесла она.
– А что мне за это будет?
– Узнаешь, как только отдашь.
– Врёшь и не краснеешь…
– Что ты! Как можно? – взбунтовалась она, притворно переигрывая.
Слава сощурился в ответ на явный сарказм сестрицы, но после недолгого раздумья всё же протянул ей трубу.
Женька схватила своё имущество, и, злорадно ухмыльнувшись, неожиданно дёрнулась к Светику. Он ничего и понять не успел, как полотенце, ещё кое-как державшееся на бёдрах после гонок по комнате, прилетело ему в лицо.
Какой чёрт дёрнул Женьку сорвать с братца полотенце, она и сама не поняла. Но соображать что-то было поздно, и она, вмиг отойдя от шока, резво кинулась к двери. Которая – вот зараза! – оказалась запертой. Видимо, Светик незаметно повернул защёлку, когда вошёл и застал Женю на месте преступления.
Секундной заминки, что случилась у двери, хватило Святославу, чтобы нагнать нахалку-сестру. Он схватил её брыкающуюся фигуру и с ходу повалил на кровать, прижимая так, чтобы та не смогла вырваться.
– Отвали, извращенец! – визжала Женька.
– Кто тут из нас ещё извращенец, Евгения…
– Ну, стриптиз тут явно не я показываю. Отпусти, а то закричу, – немного утихомирившись под тяжестью веса сводного брата, предупредила Женька. – То-то отец обрадуется, узрев твою голую задницу надо мной.
– По-моему, этого не надо ни мне, ни тебе, – сначала Святослав ослабил хватку, а потом и вовсе сел, прикрываясь сдёрнутым с кровати углом клетчатого пледа – до полотенца, валявшегося на полу, ещё надо было дотянуться.
Женька моментально подорвалась с кровати.
– Ну… я тогда пошла? – картинно захлопала она ресницами.
– Иди-иди, извращенка, – осклабился в ответ братец.
И только Женя собралась закрыть за собой дверь, как услышала вслед:
– Вот твой Бедный Йорик повеселится, когда узнает, чем мы сейчас занимались с его тайной воздыхательницей…
– Не узнает, – самонадеянно заявила Евгения, снова проходя в комнату и прикрывая дверь.
– Это почему же?
– Поэтому.
Вот и пригодился компромат! Раньше, чем хотелось бы, конечно… Она уверенно прошла мимо сводного брата к письменному столу, и кинула ему на прикрытые пледом колени брошюру и билет, выдернутые из стопки сваленных в кучу бумаг. А затем, нагло улыбаясь, поспешила ретироваться.
– А ну стой!
Святослав кинулся было следом, но вовремя осознал, что одно дело – гоняться за сестрицей почти в чём мать родила в закрытой от посторонних взглядов спальне, и совсем другое – по всему дому. А пока он, наплевав на трусы, натягивал первые попавшиеся под руку штаны, Женька уже заперлась в собственной комнате, облегчённо прислонившись к двери спиной и истерически хихикая.
Сходила, блин, за телефончиком!..
