Loe raamatut: «Двойняшки для Медведя»
Пролог
Максим Потапов
Кто сказал, что дети это мило?
Я мрачно созерцал сопящую парочку, раскинувшуюся на диване в моём кабинете и занявшую добрую половину оного. И медленно, но верно приходил к мысли, что авторы этого заявления безбожно кривили душой. Или не познали все прелести отцовства.
Или сидели на транквилизаторах. Потому что другого варианта для того, чтобы в здравом уме и твёрдой памяти ляпнуть такую… Фигню! Да точно, фигню. Так вот, другой причины для этого я так и не нашёл. А ведь как хорошо всё начиналось-то, а…
– Шеф, а шеф… А ты в курсе, что крепостное право у нас всё-таки отменили? Нет, я понимаю, что тебя, как любителя угнетать и властвовать, это безмерно огорчает, но… Ой! А это… Это что?
Я вздохнул, почесав подбородок. Потом вздохнул ещё раз, продолжая разглядывать спящих оккупантов и злостных завоевателей казённого имущества. Упитанных таких, розовощёких, укутанных в какую-то пушистую фигню. И, не выдержав, буркнул, скрестив руки на груди:
– Что, что… Не видишь, что ли? Дети это!
– Ага, – с умным видом кивнула моя неизменная головная боль. В смысле, моя личная помощница. Чтобы чуть помолчать и деловито уточнить. – А чьи?
– Зеленцова…
И вот вроде бы сказал проникновенно так, с намёком. И посмотрел на эту пигалицу полным осуждения и невысказанного предупреждения взглядом. Даже брови и те к переносице свёл, показательно хмурясь. Но кто бы сомневался, что конкретно на этого моего сотрудника вид гневного шефа не произведёт ровным счётом никакого впечатления.
Иммунитет у неё, что ли?
– Да года полтора уже как Ильина, – беспечно отмахнулась от меня эта зараза. И нагло проигнорировав моё недовольство, устроилась рядом со мной на краю стола. – И всё же… Кто оставил таких очаровашек на попечение злому медведю-шатуну? Только не говори, что это твои, Потапов. Не по-ве-рю.
– Почему это?!
– Потому что ты и дети не совместимы, – резонно откликнулась Зелен… Тьфу ты, Ильина. И мне даже возразить было нечего.
Потому что да, к детям я относился очень и очень настороженно, если не сказать хуже. И искренне надеялся, что такая проблема как отцовство не настигнет меня ещё лет пять. В идеале – десять, а ещё лучше – никогда. Вот только…
– Да я тоже так думал, – вздохнув в который раз за это время, я провёл пальцами по волосам, безбожно их растрепав. И доверительно сообщил, наклонившись к уху своей помощницы. – Пока их свидетельства о рождении не увидел.
Наверное, впервые в жизни, я умудрился поставить её в тупик. И даже гордился собой, пока Лёля, беззастенчиво открыв рот, пялилась очумелым взглядом то на меня, то на спящих детей. Целую минуту стоял, смотрел на дело рук своих и гордился. А потом всё, Лёля пришла в себя и, усилием воли поставив челюсть на место, возмущённо фыркнула:
– М-да… По ходу, десятилетний план по твоему завоеванию у нашей бравой бухгалтерии всё-таки не сработает. А какие были планы, какие мечты…
– Какой ещё план? – я сощурился, мгновенно напрягшись. – Зеленцова, а ты мне ничего рассказать не хочешь?
– Ильина, – привычно поправила меня Оля. И, невинно хлопнув глазами, безмятежно улыбнулась. – И нет, не хочу. Зато о-о-очень хочу знать, как ты умудрился стать отцом. И когда. А самое главное… Кто та ненормальная, что согласилась стать твоей женой?!
– Лёля…
– Нет, ну серьёзно, Потапов. Тут чтобы с тобой работать надо иметь железные нервы, а уж чтоб детей от тебя рожать…
– Лёля, – я отчётливо скрипнул зубами, сжав пальцы в кулаки и искренне, горячо уговаривая себя держаться. Не реагировать. Не принимать близко к сердцу. Это же Зелен…
Тьфу ты! Это же Ильина! Метр семьдесят проблем и никакого представления о тактичности и вежливости. И материнство в комплекте с замужеством так и не смогли исправить этот её недостаток. Я же прекрасно знаю, на что она способна, и давно уже отрастил себе броню, клыки и когти, чтобы суметь работать с ней пять дней в неделю с восьми до пяти без маниакального желания прибить пигалицу, не сходя с места! Я же…
– Нет, может она не знает ещё, какое чудовище прячется под маской доброго, плюшевого мишки, но…
Что я там говорил про аутотренинг после первой недели знакомства с Лёлей? Что он фигня? Так вот, подтверждаю – фигня этот ваш аутотренинг, полнейшая. Потому что, вместо того чтобы шикнуть на обнаглевшую помощницу, я глубоко вздохнул и привычно, хорошо поставленным голосом рявкнул, врезав кулаком по столу:
– Лёля, блин!
Повисшую в кабинете мгновенную тишину я счёл за манну небесную. Правда, наслаждался я ею, как и обиженным сопением Ольги, ровно пару секунд. А потом на весь этаж грянул дружный, слаженный детский вопль:
– Уа-а-а-а!
Да блин, как же хорошо всё начиналось-то…
Глава 1
Максим Потапов
– Лёля, блин! Почему они орут?! – я растерянно переводил взгляд с одного сморщенного личика на другое. И старательно пытался игнорировать растущую панику. Получалось…
Да никак, блин. Я на совете акционеров и то чувствовал себя не так отвратительно беспомощным, как один на один с этими малолетними террористами в цветастых ползунках. И вот что им надо-то, а?!
– Понятия не имею, – невозмутимо откликнулась моя помощница. И принялась медленно, демонстративно перелистывать свой неизменный ежедневник. Стоически проигнорировав и мой убийственный взгляд, и очередной громогласный пассаж с дивана.
От этого тонкого и протяжного «Уа-а-а!» дрогнуло даже моё чёрствое сердце, а Лёля и ухом не повела. И я не выдержал.
Подойдя к надрывно плачущим детям, я взял на вытянутых руках одного из малышей и, развернувшись, протянул его Ольге, заявив:
– Лёля, ну ты же мать!
От изучения ежедневника я её всё-таки оторвал. Зелен… Тьфу ты, Ильина! Так вот, Ильина, отложив свою чёртову книжицу в сторону, подняв на меня совершенно безмятежный, полный снисходительного сочувствия взгляд и скрестив руки на груди, выдала:
– Железная логика, Потапов. Я понимаю, почему может орать мой сын, а это – твои дети. И тебе, знаешь ли, в этой ситуации виднее!
И чуть помолчав, Лёля, обогнув меня по дуге, подошла к дивану и взяла на руки второго малыша. Чтобы, аккуратно покачав его, выдать ехидно:
– Ну, чего молчим, Максим Андреевич? Выдвигай предположения! В конце концов… Ты же теперь отец, Потапов!
– Да я их первый раз в жизни вижу! – справедливо возмутился я. И чудом успел подхватить сползающее с рук дитё под попу, прижимая к своей груди. Малёк тихо угукнул и тут же обслюнявил ворот моей рубашки.
– То есть в процессе их зачатия ты тоже не участвовал?
В ответ на моё возмущённое сопение, Лёля тихо прыснула, осторожно пробегая пальчиками по пузу другого киндер-сюрприза. Тот хихикнул и радостно загулил, хлопая в ладошки. И Ольга умильно вздохнула и потёрлась носом о светлый пушок на голове ребёнка:
– Ути боже, какая милота! Так сразу и не скажешь, что папа твой офисный феодал, что держит своих крепостных в чёрном духе и теле.
– Лё-ё-ля…
– Вот слышишь, слышишь? Эти жуткие металлические нотки… А это выражение лица «Я царь этого офиса, падай ниц, холоп!»? Жуткая же жуть! Правда, мой хороший?
– Лёля!
Я аж зубами скрипнул от жгучей обиды пополам со здоровым желанием отомстить. Вот только и придумать ничего не успел, как сидящий на моих руках киндер, тихо икнув, заёрзал на месте. А затем по кабинету поплыл он.
Непередаваемый, ни с чем несравнимый аромат, от которого только что глаза слезиться не начали. Пока что не начали.
– Это… – я зажал нос свободной рукой, недоверчиво покосившись на активно возившегося ребёнка. – Это что?
– Аромат горной фиалки, – выдала Лёля с самым серьёзным видом. И добавила, насмешливо фыркнув. – Специально для тебя из Альп доставили, контрабандой в памперсах провезли.
– А?! – я уставился на неё, как на восьмое чудо света, не меньше.
– Боже, Потапов, не тормози! – закатив глаза, эта страшная женщина уложила свою ношу на диван и принялась стягивать с дрыгающего ногами малыша одежду. – Памперс ему этот менять пора! И подмыть не помешает. И переодеть. И покормить, скорее всего. И…
Тут она наконец-то соизволила на меня посмотреть. И, видимо, что-то такое было на моём лице, что Лёля, задумчиво почесав бровь, полезла за своим телефон. Тихо пробормотав себе под нос, пока набирала номер и ждала ответа:
– Похоже, пока ты отвиснешь, дети вырасти, окончить школу и жениться успеют! Ильин? Сидишь? Нет? Сядь. Ага, и успокойся. И не нервничай. Да ну чего-то рычишь-то, а? Нормально всё. Зачем звоню? Ну… У нас тут с Потаповым двойня, получилась, прикинь? Как чего двойня? Детей, идиот! А… Ильин?! Эй!
Я подавил трусливый и совершенно несвойственный мне порыв подойти к стене и хорошенько приложиться об неё головой. А Лёля лишь удивлённо уставилась на погасший экран телефона. И растерянно протянула, переведя на меня озадаченный взгляд:
– Слушай, а он трубку бросил. Впервые. С чего бы это, а?
– Действительно, с чего?
Сарказма в моем голосе было – хоть ложкой ешь. Потому что в отличие от Зелен… Ильиной, в смысле. Так вот, в отличие от Ильиной я примерно представлял, почему её дорогой и очень ревнивый муж бросил трубку. И уже «предвкушал» его явление в наш офис. Да твою ж мать, всё же так хорошо начиналось!
Ребёнок на моих руках радостно «угукнул» и вновь принялся слюнявить несчастный ворот рубашки. Вот уж кого-кого, а его мои проблемы интересовали в самую последнюю очередь. И ведь Ильин (особенно злой Ильин!) – это не детский подгузник. Это куда, млять, серьёзнее! Его так просто, увы, не проигнорируешь.
– Потапов, даже не думай, – Лёля, подозрительно сощурившись, погрозила мне кулаком и успела поймать свою порцию детского счастья до того, как она свалилась с дивана. Уложила барахтающегося малыша подальше от края и вновь уставилась на меня пристальным взглядом. После чего медленно так, по слогам повторила:
– Даже. Не. Думай.
– О чём это? – решил уточнить я на всякий случай, подхватив притихшего ребёнка другой рукой. Потому что думал я много и вообще ни разу не цензурно. И только наличие детских ушей удерживало меня от того, чтобы начать думать вслух.
Мелкий завозился, устраиваясь поудобнее на моём плече и заинтересованно уставился на меня большими, светлыми глазами. Так внимательно, что я даже слегка занервничал, переживая очередную волну аромата тех самых «горных», мать их, фиалок.
Да, не морозная свежесть и даже не «морской бриз». Одно радует, это оказалось вовсе не так страшно, как все эти дамочки, со шлейфом своих псевдодорогих духов. Удушливый, липкий приторно-сладкий запах годился разве что в качестве химического оружия или отравы для тараканов. И вызывал только одно непреодолимое желание – отправить его обладательницу в душ! Пока в помещении оставалась хоть какая-то капля кислорода, блин.
– О том, куда ты спрячешь мой труп, конечно же. И не делай такое невинное лицо, не поверю, – состроив рожицу притихшему малышу, Лёля непринуждённо добавила, насмешливо на меня поглядывая. – У тебя жажда моей смерти на лице крупными такими, матерными буквами сияет.
– И ты искренне думаешь, что у меня нет причин для этого? Ты…
Тут мне пришлось прервать свою намечавшуюся гневную отповедь. Потому что меня наградили уже вторым слюнявым укусом в плечо. Видимо для симметрии. А потом этот маленький террорист на моих руках завозился, потянул ко мне свои пухлые ладошки и…
Взял в плен моё бородатое лицо. И принялся с наслаждением щипать кожу, тянуть на себя отросшую щетину и вообще творил всякое непотребство. С довольной улыбкой и тихим, счастливым бульканьем. Твою ж…
Маму-анархию!
– Эй! А тебе обязательно это делать?
Я дёрнул подбородком, хмуро уставившись на довольно хихикающего малыша. В ответ мне двинули в челюсть и цапнули пальцами кончик носа, тут же потянув его на себя. Я пыхтел, чертыхался и честно пытался держать язык за зубами, но не смог.
Раздражённо мотнув головой, я тихо рявкнул:
– Да отпусти ты меня, а?!
К моему удивлению, это сработало. И я даже порадовался этому, первые секунд тридцать. Пока малыш молча пялился на меня круглыми глазками, хмуря тонкие светлые бровки. А потом этот киндер-сюрприз хныкнул. Раз, другой, третий.
И зашёлся в полноценном, яростном рёве, размахивая руками и пытаясь вывернуться из моей хватки. Второй подарочек, посмотрев на это представление, тут же решил его поддержать и разорался следом. Да так отчаянно и требовательно, что где-то в груди шевельнулось что-то похожее на совесть.
Шевельнулось и тут же умолкло под гнётом нарастающего раздражения. Я держался, я честно держался. Я терпел всю абсурдность этой ситуации так долго, как только мог! Но, мля…
Даже у моего почти безграничного терпения есть свой предел. Именно поэтому ворвавшегося в кабинет мужа Лёли я встретил радостным оскалом и счастливым заявлением:
– Ты даже не представляешь, как ты вовремя, Ильин! Это тебе!
Сократив разделяющее нас расстояние, я без сомнений вручил орущего ребёнка опешившему приятелю. Ильин и сказать ничего не успел, только машинально прижал к груди драгоценную ношу, переводя откровенно недоумённый взгляд с меня на Зелен…
Да блин, когда же я привыкну-то?
В общем, Гор ненадолго завис, глядя то на меня, то на деловито суетившуюся над вторым малым Ольгу. А я, воспользовавшись ситуацией, быстро уселся за свой стол, принявшись с самым невозмутимым видом разбирать завал из бумаг на нём. При этом целенаправленно игнорировал всё, что происходит в моём кабинете.
Серьёзно. Появись сейчас здесь главбух, с предложением руки, сердца, печени и прочих органов всех своих подчинённых, я бы и ухом не повёл. И плевать мне было, что серьёзные, деловые люди так себя не ведут. Что, вообще-то, проблемы надо решать, а не делать вид, что «я не я и хата не моя». Вот только…
Я нервно фыркнул, дёрнув плечом. Что-то сомневаюсь я, что эти самые серьёзные люди хоть раз получали на руки детей так, как я: внезапно, внепланово и пропустив где-то год из их жизни. И я даже не знаю, что меня злило больше: тот факт, что я ничего не про них не знал…
Или то, что у меня вообще есть дети?
– Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? – наконец, отмер Ильин, задумчиво почесав подбородок свободной рукой.
– А что здесь происходит? – я всё также невозмутимо пожал плечами, честно пытаясь вчитаться в строчки какого-то договора.
Строчки нагло плясали и отказывались быть прочитанными. А потом и вовсе исчезли из моего поля зрения, выдернутые изящной женской ручкой. Той самой, чья обладательница не постеснялась и влепила мне подзатыльник:
– Потапов, не льсти себе. За этими бумажками ты от них не спрячешься. И потом. Если ты не знал, то вынуждена тебя просветить: детей надо вымыть, переодеть, накормить и уложить спать. И кто всем этим будет заниматься?
– Ну-у-у… Ты?
– О нет, Потапов. Даже не надейся, – Лёля скрестила руки на груди, отрицательно помотав головой. – Мне своего сына с головой хватает.
– Премия.
– Нет.
– Двойная премия.
– Не-а.
– В тройном размере? – предпринял я последнюю попытку подкупить эту заразу и свалить на неё заботу о детях. Но, видимо, я снова недооценил госпожу Ильину, угу.
Хитро сощурившись, Лёля чему-то усмехнулась и выдала, хлопнув в ладоши:
– Окей. Премия, шопинг, рассказ о том, как ты обзавёлся детьми и… Так и быть, я покажу тебе, что надо делать и как.
– То есть, без вариантов, да? – обречённо простонав, я бросил полный надежды взгляд на подозрительно молчаливого Игоря. Втайне надеясь, что хотя бы он будет на моей стороне.
Зря, очень зря. Этот ушлый адвокатишка предпочёл не вмешиваться, послушно приняв от супруги второго ребёнка на руки и мстительно мне улыбнувшись. Как бы непрозрачно намекая на то, что в этот раз совсем без вариантов: меня ждёт допрос и курс молодого отца. И всё это за мои же деньги.
Я уже говорил, что всё это слишком хорошо начиналось?
Глава 2
Максим Потапов
– Итак, у меня два вопроса, – выдал я посреди детского магазина. Проигнорировав и страдальческий вздох собственной помощницы, стоящей рядом и все те взгляды, которыми меня наградили при входе в это женское царство.
Серьёзно, ещё никогда в жизни я не был объектом пристального внимания такого количества женщин всех видов и возрастов. И они так на меня посмотрели, что я невольно сглотнул, тихо радуясь тому, что от немедленной расправы меня спасло наличие ребёнка на руках и Лёля.
Хоть какая-то польза от детей и моей помощницы за весь этот чёртов день!
– Что на этот раз, Потапов? – недовольно протянула Ильина, скрестив руки на груди и смерив меня очень выразительным взглядом. А я почесал подбородок, поправил сидящего у меня на руках малыша и невозмутимо продолжил:
– Как я уже сказал, Лёля, у меня всего два вопроса. Зачем мы сюда пришли… И где здесь выход?
– Уа, – согласно плямкнул пригревшийся на моих руках малёк и хихикнул, хлопнув меня ладошками по плечу. Чем вызвал у меня внезапную, ну совершенно неуместную дозу умиления.
Правда, ненадолго. Тряхнув головой, я указал пальцем на ребёнка:
– Вот видишь? Даже ему кажется, что нам здесь не место. Так что, может быть ты…
– Ей, Потапов, – невозмутимо перебила меня Ольга Сергеевна, делая какие-то пометки в своём ежедневнике. Глянув на меня, она чему-то усмехнулась и медленно, почти по слогам повторила. – Ей кажется, что купленного в ближайшей аптеке памперса им с братом надолго не хватит. А ещё нужна присыпка, детский крем, детское масло, питание и хотя бы пара погремушек. Каждому. Поэтому мы идём…
Тут девушка повертела головой, выискивая что-то среди стеллажей, и ткнула пальцем в один из рядов:
– Идём в этот отдел и покупаем всё, согласно составленному мной списку. И да, Максим Андреевич, вы бы челюсть с пола подобрали… Ну так, на всякий случай. Боюсь, она вам ещё пригодится.
– Что?!
Я растерянно моргнул, глядя то на удаляющуюся Лёлю, то на улыбающегося мне мальца. Тот активно слюнявил собственный кулак и выглядел как самый обычный ребёнок. Знаете, как во всех этих рекламных роликах: розовые щёчки, умеренная упитанность и подозрительно притихшая активность. И комбинезон.
Тёмно-синий комбинезон с корабликами. Да ну нафиг! Какая это девочка?!
– Да с чего она вообще это взяла?! – возмутившись шёпотом, я перехватил малыша поудобнее и рванул следом за Ильиной. И только чудом, не иначе, не разминулся с ней возле полок с какой-то детской фигнёй. То ли с кремами, то ли с шампунями…
То ли ещё чёрт его знает с чем. Но именно там остановилась моя помощница, что-то вычитывая на тюбике с улыбающимся рыжим лисёнком. И даже не вздрогнула, когда я, затормозив рядом с ней, требовательно зашипел:
– Что значит «девочка»?!
– А что, тут могут быть варианты? То и значит, Потапов, – возведя глаза к потолку, Лёля убрала тюбик обратно на полку и ткнула меня пальцем в лоб. – Если бы кое-кто не сбежал с воплем «Где мой противогаз?!», пока я переодевала детей в служебном туалете, то, может быть, этот кто-то увидел бы всё своими глазами. И понял, что у него на руках не два мальчика, а мальчик и девочка. Симпатичная, явно не в тебя. Кстати, как их зовут-то?
– А…
И вот тут я осознал один, но очень неоспоримый факт. Я, млять, идиот. У меня на руках есть копия свидетельства о рождении двойняшек, и я даже не догадался внимательно его посмотреть. Просто-напросто не вспомнил о нём до сих пор!
Вот и кто я после этого, а? Идиот и есть. Если не сказать больше…
– Потапов, мне жаль отрывать тебя от приступа самобичевания, – тонкие женские пальцы вцепились мне в ухо и потащили за собой к следующему стеллажу, – но времени у нас в обрез. Дети это не только ежедневная доза умиления, но ещё крики, плач и километровый список расходов. Так что…
– Готовь бабки? – обречённо вздохнув, я вытащил бумажник из заднего кармана джинсов и потёр многострадальное ухо. Нет, Лёля его отпустила почти сразу, но меньше оно от этого болеть не стало, блин! Как и изрядно, изрядно пострадавшее самолюбие. Что-то многовато в последнее время желающих пройтись по нему.
– Приятно, когда тебя понимают, – довольно улыбнувшись, Лёля направилась вперёд, стремительно наполняя тележку всеми этими… Штуками. И как бы мимоходом заметила. – Не переживайте, Максим Андреевич. В этот раз мы купим только самое необходимое. А вот пото-о-ом…
Я аж запнулся от неожиданности, чудом не въехав лбом в стеллаж. И севшим от подкатывающей к горлу паники голосом уточнил, крепче прижимая малыша к груди:
– В смысле?! Только не говори, что это не единственный поход в магазин!
– Хорошо, – покладисто согласилась эта страшная женщина. И пожала плечами, сворачивая в другой отдел. – Не буду.
– Лёля, блин!
Думаете, меня услышали? Или у Зеленцо… Тьфу, мля. Или у Ильиной, внезапно случился приступ любви к ближнему своему? А может, напрочь отсутствующая совесть признаки жизни подала?
Ха-ха, три раза, блин! Сдаётся мне, проще жизнь на Марсе отыскать, чем эту самую мифическую совесть, да ещё и у моей «любимой» помощницы. И почему-то именно я вынужден страдать от этого больше всего.
Ну и где здесь справедливость, спрашивается?!
Вопрос был из разряда риторических. Наверное, именно поэтому я предпочёл не задавать его вслух. Вместо этого я молча догнал Лёлю, молча оплатил покупки, воздержавшись от комментариев на эту тему и так же молча загрузил всё это в машину Ильина.
Этот предатель, оценив моё «дружелюбное» настроение, только с сочувствием похлопал меня по плечу. После чего, как бы между прочим поинтересовался, выруливая в сторону моего дома:
– Слушай, Макс… А ты уверен, что это действительно твои дети?
Ей-богу, будь я за рулём, я уже вдарил бы по тормозам. А так всего лишь прикусил язык от неожиданности и чудом не уронил пригревшуюся на груди малышку. Потому что к таким вопросам я был готов так же, как к тому, что у меня на руках внезапно окажутся два маленьких ребёнка. То есть вот вообще, ни разу не готов!
– Ильин, – наконец, я смог сложить слова во что-то относительно цензурное. И выдохнул, на всякий случай прикрыв уши ребёнку на моих руках. – Не доводи до греха! Сейчас я вынужденно не могу материться. А мне хочется, очень-очень хочется!
– Вообще-то, это закономерный интерес, Потапов, – снисходительно хмыкнув, Гор искоса на меня посмотрел. – Как адвокату мне не раз и не два приходилось иметь дело с дамочками, желающими развести мужиков на алименты. Так что…
– О нет, это не тот случай, – я криво усмехнулся, качнув головой. – Поверь мне, Гор, это совсем не тот случай. Ирина она… Ну… В общем, поверь на слово. Этой девушке мои деньги нужны в самую последнюю очередь.
– Ну-ну…
Судя по тону, друг мне не поверил. Ещё и таким взглядом смерил, что я даже не сомневался, позже меня обязательно допросят. Со всем, так сказать, пристрастием. А пока Ильин предпочёл сосредоточиться на дороге, оставив меня один на один с собственными размышлениями.
Печальными размышлениями. Очень печальными. Ну а какой мужчина порадовался бы таким внезапным переменам в жизни? Уж точно не я. По итогу же…
По итогу я стал отцом-одиночкой, обзавёлся парочкой фобий насчёт шопинга и детей и, кажется, сам ещё не до конца осознал, в какую авантюру вляпался. Но одно я точно мог сказать – пока их мать отлёживается в больнице, именно я отвечаю за них.
Ну не в дом малютки же их сдавать, в самом деле?! Или…
Я мотнул головой, с силой сжав челюсть. Какое к дьяволу «или», Потапов?! Мало ты Ирке проблем доставил, решил домом малютки добить окончательно, что ли? Фиг тебе, дубина. Обещал заботиться, будь любезен вывернись наизнанку, но сделай! Дети – это ведь не сложнее бизнеса, верно?
Так я думал ровно до того момента, пока мы не въехали на подземный паркинг в моём жилом комплексе. И пока не поднялись в мою квартиру, делая всё, чтобы не разбудить сладкую парочку. А вот там…
– Кажется, я переоценил свои силы, – растерянно протянул я, глядя на баночки с молочной смесью, батареей выстроившиеся на барной стойке на кухне и потеснившие мою кофемашину.
– Ты всё ещё можешь отдать их на попечение государству, – невозмутимо заметил Гор, не глядя разобрав две бутылочки и сгрудив их в этот… Как его там…
В стерилизатор, во! Я и понятия не имел, что такие вещи вообще в природе существуют. Особенно для ухода за детьми.
– Если у тебя лишняя челюсть, так и скажи, – мрачно буркнул я в ответ, машинально хрустнув костяшками, сжимая пальцы в кулаки. И устало добавил, качнув головой. – Завязывай, Гор. Никуда я их не отдам.
– Даже если они не твои? – острый профессиональный взгляд полоснул по нервам, заставив в сотый раз перебрать в уме все причины, почему я всё ещё терплю эту семейку.
Даже по самым смелым прикидкам, список получился приличный. Плюсов в нём пока что было больше, чем минусов. И я искренне надеялся, что так оно и останется.
– Даже если они не мои.
Сказал я, как отрезал. Попутно наградив друга таким говорящим взглядом, что любой другой на месте Ильина предпочёл бы замять тему и не продолжать этот разговор. Но это был Игорь Леонидович Ильин, и инстинкт самосохранения ему явно отбило встречей с супругой. Потому что вместо того, чтобы оставить меня в покое, он показательно так вздохнул.
И, подперев плечом холодильник, ехидно хмыкнул, засунув руки в карманы брюк:
– Ну окей, друг. Твой альтруизм – твои проблемы, как говорится. А пока у нас есть пять минут относительной тишины… Расскажи-ка мне, Потапов, какого хрена тут происходит, а?!
– Ну…
Я поскрёб подбородок, пытаясь понять, с чего начать свою маленькую исповедь. А потом вдохнул и выдал всё так, как есть. Проигнорировав тот факт, что с каждым моим словом брови Ильина медленно, но верно ползли вверх, выдавая его непомерное изумление. Впрочем, о чём это я?
Звонок из больницы меня, мягко говоря, удивил. Я помнил Ирку, я помнил, как мы познакомились и, самое главное, как мы прое… Кхм, провалили наши отношения. И я точно знал, что приложил все усилия, чтобы отбить у Войновой желание поддерживать со мной хоть какую-то видимость дружбы.
Ну да, да. Знаю, я облажался и не пытался это исправить. И то, что именно я оказался в списке лиц для связи в экстренной ситуации, для меня стало новостью. Внезапной и обескураживающей. А уж в комплекте с двумя детьми и документами, где их отцом значился некий Максим Андреевич, это и вовсе ввергло меня в шок.
В тот самый шок, который до сих пор так до конца и не отпустил. Жутко хотелось выпить, чтоб переварить всё случившиеся, но…
– Господа, я всё понимаю, мужские разговоры и всё такое… Но дети хотят есть. Я бы даже сказала, жрать. Поэтому баночки в зубы, детей на руки и вперёд!
– В смысле «кормить»?!
Вот в этот раз мы с Гором проявили небывалое единодушие. Но, как я уже говорил, проще найти жизнь на Марсе, чем совесть у этой страшной женщины. Раздражённо сдув с носа прядь волос, Лёля выдала нам по ребёнку, по бутылочке со смесью и нетерпеливо поинтересовалась, топнув ногой:
– Ну? Чего ждём?
– Эм…
Я растерянно посмотрел на притихшего малыша на моих руках. Малыш посмотрел на меня и медленно приоткрыл рот. После чего по квартире раздался требовательный, очень требовательный рёв. Такой, что я только чудом не выронил злосчастную бутылочку из рук. И обречённо про себя застонал.
Боже, на что я подписался, а?!
