Эмоции оптом

Эта обновлённая информация натолкнула меня на определённые подозрения: у Стэна были причины затаить злую обиду на Грега. Я должна была поделиться своими мыслями с Альбертом. Не давало покоя чувство, что вся эта история может вывести меня на след информатора Зорких.

Через Самсонова мы с Альбертом определили день, в который и я, и отец сможем приехать в Северный-2 (ехать в Центрополис мне было бы слишком рискованно).

Больше двух месяцев я не проходила процедуру унификации, и мои волосы не только отросли до плеч, но и приобрели другой цвет примерно на пяти сантиметрах от корней. Оказалось, что мой родной оттенок волос не слишком сильно отличается от того обесцвеченного, с которым я проходила всю жизнь, и всё-таки разница присутствовала. Натуральный цвет был чуть более тёплым, с золотистым отливом, а некоторые участки от природы были чуть темнее остальных волос. «Цвета белого мёда», – говорил о моих родных волосах Юджин.

Я не хотела, чтобы моя причёска привлекала к себе нежелательное внимание других горожан, а тем более представителей служб, поэтому подготовка к поездке началась с подбора парика. К счастью, с этим не возникло сложностей: великолепные парики делала Майя. Сестра Грега не переставала удивлять меня своими талантами. Казалось, её руки могут найти общий язык с любым материалом и волшебным образом превратить его в нечто прекрасное и одновременно полезное.

«Когда всё закончится, стану брать у Майи уроки рукоделия», – решила я, впервые примеряя невесомый и идеально подходящий мне обесцвеченный парик из натуральных волос, специально привезённый мне Клодом.

Надев парик перед поездкой в город, я немного помедлила у коробки с вещами из своей прежней жизни, и, наконец, со вздохом обречённой мученицы, вынула из неё комбинезон и браслет. Электронные кандалы. В этот момент я чувствовала себя горемычной заколдованной царевной из древних сказок. Принцессой-оборотнем, которую прекрасный принц освободил от злых чар и вернул к жизни в человеческом обличии. Но жестокая необходимость вынуждала меня вновь облачиться в холодную скользкую шкурку подземного гада и возвратиться в тёмный мир хтонических существ.

«Ладно, не ной! Самсонову зачастую два раза в день приходится менять облик, и ничего. Не жалуется. И ты уж как-нибудь потерпишь», – выговаривала я себе, настраивая цвет комбинезона.

«Жемчужный с перламутровым отливом. Зимний режим. Подойдёт».

Последний штрих – электронные ботинки. Из всей городской экипировки они единственные вызвали у меня радость «встречи». Чистый кайф – просто поднести к обуви ногу, и больше не заботиться о замках и шнуровках или о том, чтобы ботинок хорошо сел. «Умная» колодка делала всё сама. Теперь Эшли Кроутон была готова посетить свою родину.

Браслет я активировала, уже отъехав от жилого квартала трущоб на приличное расстояние. Но перед тем дала себе установку, что мой пульс не станет сегодня выходить за пределы индивидуальной нормы. Лавандовый мешочек – подарок Нестора – во внутреннем кармане комбинезона служил для подстраховки.

«Тебе не о чем переживать: у Альберта всё под контролем. Если возникнет непредвиденная ситуация, он успеет прийти на помощь. Дыши глубоко».

Единственное, что я прихватила с собой из трущоб помимо лавандового мешочка – палантин с брошью-бабочкой, сложенный в герметичный пластиковый пакет. Это была моя страховка на тот случай, если какой-нибудь служебный глайдер Зорких остановит меня у выезда из резервации на междугороднюю трассу, и офицер потребует объяснить цель моего пребывания в трущобах. Эшли Кроутон, чьё имя я теперь носила официально, была микробиологом. И как микробиолог я имела право вывозить из трущоб любые элементы одежды или повседневного быта эмпатов, чтобы брать с них пробы для санитарных исследований. Эта мысль пришла мне в голову уже перед выходом из апартаментов, когда я по привычке схватила палантин с вешалки.

Вопреки моим опасениям, ни один глайдер Зорких по пути в город мне так и не встретился. Однако на экране заднего вида в приближенном режиме опять маячил байк. Был ли это тот же, который следовал за нами с Олегом или другой – я не могла разобрать. Намерения водителя байка мне были тем более непонятны, но отчего-то казалось, что вряд ли они чисты как утренняя луговая роса. Но расскажи я об этом Олегу, он опять заявил бы, что у меня паранойя.

«Мира, он тебя даже не видел! Ведь это у тебя приближенный режим наблюдения в глайдере, а не у него. Чувак просто ехал по своим делам, а ты раздула у себя в воображении целый миф о тайном преследователе», – так он надо мной посмеивался, когда после поездки на озёра я всё же завела речь о ехавшем за нами «чёрном всаднике». В тот раз я действительно успокоилась, видя, как безмятежен человек, отвечающий за мою безопасность. Но сейчас я ехала одна, и мне было не по себе. И хотя мой предполагаемый преследователь не пытался сократить расстояние, а тем более обогнать меня, через четверть часа езды в таком загадочном тандеме я всё же прибавила ход, и байк очень быстро пропал из зоны видимости.

До КПП в Северном-2 я доехала без приключений и новых переживаний. Только на въезде, когда пропускная система потребовала отключить непрозрачный режим боковых стёкол, мне пришлось сделать серию чуть более глубоких вдохов, чтобы унять резко подступившую волну паники.

Наконец, рубежи пропускной системы остались позади, и я очутилась на внешней городской магистрали. Привычный пейзаж мегаполиса зеркальными стенами выстроился по обе стороны от меня. Казалось, можно выдохнуть и расслабиться, но взамен чувству нервозности перед сканированием на КПП, пришло ощущение, будто меня накрыло невидимым колпаком. Гигантским, но всё равно тесным и удушливым. Парализующим волю и высасывающим энергию. Мне казалось, я почти физически чувствую единый цифровой интеллект, равномерно распределённый на каждом квадратном метре пространства внутри городских границ. Он словно создавал здесь интегральное поле напряжения, и каждый, кто попадал в него извне, становился частью этого поля, отдавая ему весь свой жизненный ресурс. Уныние и апатия разом устроили битву за место в моём сознании, пока я не «включилась» и усилием воли не вытолкнула их прочь.

«У меня есть конкретные задачи на этот день! Я просто сделаю то, что от меня требуется, максимально быстро и без лишних мыслей», – дав себе такую установку, я перестала отдавать внимание угнетающим думам и сконцентрировалась на главной цели. Пока автопилот глайдера вёз меня к самому крупному в городе центру продажи специализированной и компьютерной техники, я выбрала интересующие меня модели многофункциональных консолей для программирования в виртуальном торговом зале центра и добавила в заказ парочку инструментов микробиолога: спектрометр и портативную центрифугу для изучения поведения частиц в центробежном поле. Последние были нужны для отвода глаз. Моя новая легенда гласила, что я не тунеядствую, а занимаюсь частными исследованиями – с персонального счёта регулярно списывались налоги, а также поступали оплаты от «заказчиков» за предоставленные им «услуги». Этот вопрос взял на себя Альберт.

Я могла бы заказать доставку техники до дверей своих официальных апартаментов, но решила проверить, всё ли соответствует требуемым параметрам ещё до окончательного проведения сделки. Уж очень не хотелось задерживаться в городе, если придётся оформлять возврат из-за какой-нибудь критической неисправности.

Гигантский многоуровневый торговый центр размером с десяток кварталов трущоб физически невозможно было бы целиком обойти внутри и за несколько дней. К счастью, пункт выдачи заказов находился на первом уровне. Я потратила час на тестирование заказанной техники в специально оборудованном зале. Рабочие цифровые консоли я проверяла максимально тщательно, спектрометр и центрифугу – только для вида. Наконец, я удовлетворилась результатом осмотра и, подтвердив покупку, направилась на выход к паркингу для клиентов. Метровый Портер – электронный бокс-грузчик с моим заказом на борту – мягко покатился следом.

Я уже миновала часть дистанции к своему глайдеру, когда дорогу мне преградил взявшийся из ниоткуда человек в глянцевом графитовом комбинезоне.

– Эшли1591ui Кроутон? – он скорее утверждал, чем спрашивал, но я всё же кивнула:

– Д-да…

– У Департамента безопасности есть пара вопросов. Надеюсь, у вас найдётся свободная минутка, – он развернулся и спокойно зашагал вглубь паркинга.

Этот полувопрос-полуутверждение не предполагал ответа с моей стороны. Его полагалось расценивать исключительно как указание к действию. Стараясь контролировать лицо и дыхание, я последовала за Зорким. Портер, не задавая вопросов, послушно покатился в том же направлении. Подойдя к служебному глайдеру, хищно разинувшему рты-дверцы, офицер жестом указал мне на пассажирскую капсулу, дождался, пока я заберусь внутрь, и только после этого с прежним каменным лицом расположился в салоне сам. Кинетическое кресло легко приняло меня в уютные объятия, но это гостеприимство было обманчивым. Для граждан ОЕГ не секрет, что пассажирские кресла всех машин Служб оснащены лазерными фиксаторами для рук и ног. Стоит Зоркому дать короткую голосовую команду, – и радушный приём обернётся пленом.

Но мой спутник не издал ни звука. Мы оба сохраняли молчание секунд тридцать, пока он сосредоточенно производил какие-то манипуляции на виртуальной панели управления. Наконец, в ладони Зоркого сверкнул знакомый мне кристалл.

– Защитный экран включён, – с улыбкой сообщил он.

Я выдохнула. И, сдавшись, наконец приступам душившего меня смеха, потянулась навстречу раскрытым объятиям.

– Отец! Как же я рада встрече!

Альберт тоже лукаво посмеивался, обнимая и похлопывая меня по спине.

– А я-то как рад! Ну, как ты, дочка? Освоилась в новой роли предводителя? Давай расскажи-ка мне всё по порядку!

Теперь, зная, что находимся под «защитой» поля, блокирующего все прослушивающие устройства, мы могли не таясь говорить на любую тему. Одна беда – у нас было всего двадцать минут: использовать защитное поле дольше было небезопасно.

Первым делом я назвала отцу перечень необходимых видеоматериалов, которые планировала использовать в качестве доказательной базы при создании видеообращения к горожанам. Получив от Альберта подтверждение, что он эти материалы сможет раздобыть, я, как сумела, вкратце изложила ему события тех двух недель, в течение которых мы не виделись. Точнее, свои мысли и впечатления о них, ведь основные факты он и так знал от Олега.

– У меня есть серьёзные подозрения насчёт причастности одного из бывших друзей Грега к его смерти, – не без печали сообщила я. – Сможешь его проверить?

– Конечно.

Я назвала отцу всю необходимую информацию о Стэне и поделилась ещё одним своим опасением, что за мной периодически наблюдают парни из лагеря Макса, и цель этих наблюдений мне пока неясна.

– Что говорит Самсонов?

– Иронизирует, как всегда. Говорит, у меня паранойя.

Альберт в задумчивости побарабанил пальцами по собственному колену.

– Я попрошу его усилить наблюдение. И прошу также тебя: раз ты уже не работаешь с клиентами, поезжай в поселение к Ланцам и оставайся у них. Там тебе будет безопаснее.

– Как раз думала об этом. Энди тоже настаивает.

– Вот и прислушайся. Заодно и я буду спокойней, – отец улыбнулся не без грусти. – Время на исходе, дочка… Осталось несколько минут.

– Последний вопрос, пап! – я заторопилась. – Знаю, ты до сих пор не оставляешь надежды найти Ингу и порой возвращаешься к её поиску. Кому ты поручаешь эту работу? Те, кто ищут её, должны знать, как она выглядит…

Альберт коротко рассказал, как и с чьей помощью проводил периодические поиски младшей дочери. А потом, активировав рабочий голографический дисплей, парой движений пальцев отыскал в базе нужный профайл и вывел на экран изображение.

Я ахнула. С голографического монитора на меня глядела девятилетняя девочка с голубыми, как у Альберта глазами, широким лбом, заострённым подбородком. Я смотрела и смотрела на неё, стараясь запомнить всё до мельчайших подробностей, и одновременно не в силах отделаться от ощущения, что лицо этой девочки мне знакомо. Да, чёрт возьми, я совершенно точно видела её раньше! Но где? Нет… Нет! Не может быть!

Альберт уже закрыл файл, торопясь закончить разговор, пока защитный экран ещё работал, а до меня, наконец, дошло. С этого снимка на меня смотрел… Джейсон.

– Отец, послушай…!

– Двадцать секунд, Мира!

– Чёрт!.. Мне нужно кое-что проверить. Там, в трущобах. Я пришлю сообщение через Олега. Двойная шифровка! Понимаешь? – я на пару мгновений склонилась к его уху, а отстранившись, схватила отца за руку и настойчиво посмотрела ему в глаза. Секундное удивление – и, наконец, он слегка зажмурил веки в знак того, что всё понял.

– Вы можете быть свободны, госпожа Кроутон, – произнёс он чужим металлическим голосом. – Проверка окончена, благодарим вас за сотрудничество. Слава Объединённому государству.

– Слава ОЕГ, – в тон Альберту ответила я, покидая офицерский глайдер.

Бокс-грузчик с купленной мной техникой на борту по-прежнему ожидал снаружи, почти приветливо мигая зрачками встроенных камер.

Глава 8

– Малая, тебя не подменили в городе? Сама не своя. Что-нибудь случилось?

Вечером после моего возвращения из Северного-2 мы с Олегом устанавливали на новые консоли особую программную оболочку. Мы сами создали её специально, чтобы обезопасить технику от хакерских атак и блокировать возможную слежку Службами. Физически я уже несколько часов находилась в трущобах, но мысленно всё ещё сидела в глайдере рядом с Альбертом в паркинге городского молла. Вот и от Олега моё состояние не укрылось.

– Просто устала. И перенервничала по пути домой, – сухо ответила я Самсонову.

В действительности обратная дорога в трущобы прошла без особых приключений, если не считать короткого досмотра на выезде из полиса. Привратники проявили повышенный интерес к технике на борту глайдера, но меня на досмотре сильнее всего волновало, чтобы ненароком не съехал набок мой парик. То-то вышел бы конфуз.

Но если уж быть до конца честной, с момента расставания с Альбертом, все мои мысли занимала информация, полученная от него. Меня настолько выбил из колеи голографический снимок Инги-Джейсона, что на досмотре я вела себя заторможено и отстранённо. В каком-то смысле это даже сыграло на руку: будь я в привычном тонусе, и впрямь могла перенервничать и натворить глупостей.

Уйма соображений и догадок проносилось в тот вечер в моей голове, но ни одной из них я не могла поделиться с Самсоновым. В первую очередь, потому что к этому времени уже не была столь уверена, что девочка на снимке Альберта действительно так уж похожа на Джейсона. Нельзя исключать вероятность оптических искажений… и банальной игры воображения. Нет, гипотеза требовала проверки.

Однако от Олега не укрылся резкий излом, произошедший внутри меня. Я не могла и не хотела играть в «ничего не случилось». Фальшь была бы слишком заметна. Лучшее, что я смогла придумать – отмалчиваться и продолжать строить разветвлённые теории исключительно в мыслях. И закрываться от внимания, ставшего раздражающим.

– Ты избегаешь меня, я чувствую. Недоговариваешь. Моё присутствие тебе неприятно, – обида в голосе Олега отчего-то показалась мне угрожающей. Она вынуждала неуклюже оправдываться.

– Дело не в тебе, Самсонов, это всё психическая перегрузка. Слишком много общения с людьми, сам видишь…

– И поэтому ты переезжаешь к Ланцам, у которых в доме живёт три человека, да ещё и постоянно заходят посторонние? – он махнул рукой в сторону уже собранных сумок с вещами.

– Не посторонние, а члены Союза. Я переезжаю из соображений безопасности. А работать буду в отдельной комнате, где меня никто не потревожит. Они знают, как мне важно уединение.

– Соображений безопасности? Но за твою безопасность отвечаю я! Времени почти не осталось, Мира! Вдвоём мы…

– Всё понимаю, Олег. Но послушай. Сейчас мне лучше всего работается одной. Просто прими это. Возьми на себя остальных ребят, пока я закончу свою часть кода. Совместную сверку сделаем в конце недели. Я близка к завершению.

– Я понял, – в голосе Самсонова послышались резкие нотки. – Это всё из-за слов Макса, да?

– Что? Каких слов?

– Тех, которые он выкрикнул на собрании. Про любовника. Ты стала отдаляться с того самого дня. Реально боишься, что тебя осудят окружающие? Семья Грега или, может быть, его друзья? – в его обычно улыбающихся тёмно-серых глазах на миг проступила нескрываемая злоба и обвинение. Пугающая метаморфоза.

– Олег, я…

– Да всем плевать, кого ты любишь, и с кем спишь! – он заводился всё сильнее. – Это же была дешёвая провокация. Он едва поддел тебя, а ты уже готова отречься?

– От чего, Олег? Я не отрекаюсь от нашей дружбы и сотрудничества, но о чём-то большем… речи даже не шло.

– Тогда считай, что сейчас. Сейчас идёт речь! Ты не хочешь оставаться со мной наедине. Чего ты боишься – меня? Или себя?

Это было уже слишком.

– Я. Ничего. Не боюсь, – скулы и подбородок заныли от напряжения, с которым пришлось выталкивать из себя эти слова. – Я просто хочу качественно выполнить работу, от которой зависят судьбы миллиардов людей, и мне сейчас не до романтических отношений! – резкая эмоциональная волна, накатившая в этот момент, испугала меня саму. Глубокий вдох и небольшая пауза помогли взять себя в руки. – Самсонов, прости меня, – продолжала я уже мягче. – Ты прекрасно знаешь, что в моём сердце живёт один-единственный мужчина…

– Ага. Только живёт он в твоих воспоминаниях, а не в реальном мире. Тебе пора отпустить его!

– Кто сказал? А если я не хочу? – во мне вновь забурлил протест. – Пока Грег снится мне, пока я вспоминаю дни, когда он был рядом, он продолжает жить, а вместе с ним живу и я!

Я упрямо продолжала этот бессмысленный спор, понимая, что мы всё равно ни в чём друг друга не переубедим. Но защитить право оставаться при своих убеждениях в тот момент казалось мне делом исключительной важности. Я чувствовала, что, не сделав этого, утрачу внутреннюю опору. А если она поддастся – изогнётся или сломается – то вслед за ней в одно мгновение рухнет и весь внешний мир.

Самсонов говорил внешне правильные вещи, но его тон и взгляд таили такую отвратительную, несправедливую агрессию, что я не могла даже для вида заставить себя согласиться с ним.

– Нельзя жить одними воспоминаниями. Прошлое мертво, и зацикливаясь на нём, ты сама лишаешь себя настоящего, а, значит, и будущего.

– А Грег считал, что всё едино. Прошлое, будущее, настоящее… Они существуют по отдельности только в нашем сознании. А вне сознания время неделимо, и все прошедшие события существуют одновременно с грядущими.

– Ах, ну да, ну да. Теория этернализма? Это бред!

– Может и так. Но мне приятнее верить этому бреду. Он хотя бы даёт мне силы жить и действовать дальше. Да, я утешаюсь пусть и теоретическими, но всё же вполне научными выкладками о том, что не только события, но и люди, существовавшие в условном прошлом, существуют также и теперь. И даже в будущем. Иронизируй сколько хочешь. Считай, это моя осознанная глупость. Да, я давно понимаю, что ты видишь во мне нечто большее, чем просто коллегу, единомышленника. И сожалею, что не могу ответить тебе взаимностью. Я не смогу полюбить тебя. Пойми, это неподвластно моей воле.

В тот вечер Олег уходил эффектно – старательно громыхнул тяжёлой входной дверью. Всем видом показывал, что прощения за уязвлённую мужскую гордость мне не видать. Я нанесла серьёзную обиду, но отстояла собственные границы. Горечь и облегчение. Да, мой поступок был честным. И всё же, откуда-то из лабиринта домыслов и озарений, из таинственных закоулков интуитивного знания, проступал слабый сигнал, что отталкивать Самсонова, да ещё и с такой бесхитростной прямолинейностью – себе во вред. Что придёт день, когда я пожалею об этом разговоре и своей линии поведения в нём. Но тщетно. Я ничего не могла с собой поделать.

* * *

Сколько я ни размышляла, был только один способ якобы невзначай увидеть Джейсона и хорошенько его рассмотреть: отправиться в лагерь юных бунтарей, преданных идеям Макса. Однако для этого требовался убедительный предлог. Я знала, где находится деревня «Борцов», как они сами себя называли. «Истинные борцы за свободу и справедливость». Решительные и бескомпромиссные. В пику нам – бесхребетным «идеалистам-альтернативщикам». Так вот, я знала, где находится их тренировочная база и жилой лагерь. Но меня не прельщала перспектива приехать, получить обойму пренебрежительных грубостей от охранников и убраться восвояси, не будучи даже пропущенной на территорию. Можно было снова созвать общий сбор по какому-нибудь вопросу, но такой ход не давал гарантии, что Джейсон явится на эту встречу. Я же хотела действовать наверняка. Решение пришло само уже через два дня.

– Люди Макса распространяют среди наших информацию о двухдневных открытых учениях «Борцов». Рядом с юго-восточным заброшенным аэродромом, – поделился за семейным ужином Энди. – Надеются, что с помощью показательных выступлений они смогут переманить на свою сторону больше людей. Цирк, да и только!

– А когда первый день учений?

– Послезавтра.

– Я должна туда попасть. Где этот заброшенный аэродром?

Юджин чуть не подавился от удивления:

– А тебе-то зачем, Мира?

– Хочу быть в курсе происходящего, – я с невинным видом пожала плечами. – А что? Опасаетесь, что и меня переманят?

Первый день открытых учений оказался морозным, но молодое весеннее солнце слепило так, что, выйдя из машины Ланцев, я чертыхалась и ныла, сетуя на отсутствие солнцезащитного экрана. Энди снисходительно, но не без иронии посочувствовал. Зато Юджин проявил истинное благородство, отдав мне свои очки. Мне в них было до жути непривычно. В городе я иногда пользовалась обручем – головным ободом с узким интерактивным монитором, вынесенным перед глазами. Этот монитор одновременно служил для выхода в единую сеть и вывода различной информации, ну и заодно отфильтровывал вредный спектр солнечного излучения, защищая сетчатку глаз. Но постоянное присутствие инородного предмета вокруг головы доставляло мне дискомфорт, поэтому обруч я использовала крайне редко. Очки же то и дело норовили соскользнуть с носа, и их приходилось постоянно поправлять и придерживать. Это бесило, но вызывало ещё больше веселья у обоих братьев. В конце концов, Юджин что-то согнул и подкрутил на дужке очков, и в итоге они оказались мне как раз впору по ширине, хоть и закрывали почти пол лица.

– Вообще, тебе очень идёт. Круто смотришься. Оставь их себе, у меня дома ещё одна пара есть, – вконец расщедрился Юджин.

– Ну, как скажешь. Смотри, я тебя за язык не тянула, – я подмигнула ему, не сразу сообразив, что за тёмными стёклами мои подмигивания никому не видны.

– Пришли, – привлёк наше внимание Энди, когда жиденькая лесная полоса, у которой мы припарковались, сменилась внушительным бетонным ограждением с толстыми металлическими прутами, загнутыми в сторону площадки для учений и заострёнными на концах.

Посетителей, желавших наблюдать мероприятие воочию, встречали устрашающего вида бойцы. Вооружённые, в тёмной экипировке и уже знакомых мне подшлемниках-балаклавах.

– С собакой нельзя. Только по спецразрешению, – преградил нам дорогу один из охранников, увидев Рика.

– Фамилия Ланц – наше спецразрешение, – не растерялся Энди, с вызовом глядя на парня.

– Э-э… Понял. Проходите.

После этого не только остановивший нас, но и остальные трое охранявших вход на территорию парней автоматически сделали шаг назад, чтобы дать нам дорогу. Рик гордо прошествовал первым.

Картина, открывшаяся нам за глухой непроглядностью стен, превзошла мои ожидания. Вместо голого поля с самодельными мишенями и хилыми деревянными турниками, которые я предполагала увидеть, перед нами раскинулся настоящий тренировочный комплекс для отработки элементов боевой подготовки площадью с десяток гектар. Часть базы, доступная в этот день для всех желающих зрителей, примыкала к лесу, где, по словам Энди, также проводились тактические учения. Причём, не только в дневное время, но и по ночам. Изучая территорию, я увидела силовой городок, отдельную зону для рукопашных боёв, стрельбище, плац с мишенями для отработки штыковых ударов, а также две крупных площадки с препятствиями. Одна из них имитировала городскую застройку с высокими сооружениями, имевшими плоские стеклянные фасады. Вторая больше напоминала промзону со специально разработанной полосой замысловатых препятствий, которые моделировали не только физические преграды вроде стен и металлических заграждений, но и участки с имитацией сети поражающих лазерных лучей.

Пространство комплекса было наполнено какофонией звуков: слышались выстрелы, хлопки, возгласы, металлический лязг и удары – то глухие, то ликующе звонкие. Десятки «Борцов» с неподдельным рвением демонстрировали друг другу и зрителям, пришедшим со стороны, свою силовую подготовку, навыки в преодолении препятствий, поражения дальних мишеней, а также веде́нии ближнего боя и лишения противника оружия.

Всё увиденное напомнило мне рассказ Альберта о спецколледже для будущих Зорких. По сути, здесь демонстрировался тот же учебный процесс с одной только разницей: все «Борцы» – как самые юные, так и наиболее взрослые – напоминали котят, готовящихся сразиться с тигром. Смешно с такими допотопными огнестрельными ружьями и пистолетами надеяться выступить против военизированных подразделений Служб ОЕГ. Да что там – обычный привратник в любом полисе без труда отразит атаку пары десятков эмпатов одним движением руки. Тренировочная база «Борцов» была защищена бетонным забором от своих же «соплеменников» – таких же жителей резерваций. Но беспилотники Служб могли беспрепятственно наблюдать с неба за всем, что здесь происходило. И если бы Департамент безопасности решил, что эта база может иметь хоть малейшую угрозу для ОЕГ, её в тот же день разнесли бы к чертям. Я была уверена, что Макс не может всего этого не понимать. А значит, подобные военные учения были не более чем развлечением, призванным повеселить и удержать людей внутри этого воинственного мини-сообщества. Но тогда что же Макс задумал на самом деле? Каков его тайный план и знают ли о нём его соратники?

Разумеется, я обследовала доступный посетителям периметр комплекса не из пустого любопытства. Я искала Джейсона. Чувствовала, что он должен быть где-то на территории, и не ошиблась.

Спустя сорок минут этой обзорной экскурсии, мне повезло найти Джейсона в зоне для метания ножей, где он стоял рядом с ещё четырьмя ребятами и показывал зрителям «класс»: безоборотное метание в цель с пяти-шести метров. Выглядело это столь впечатляюще, что я невольно засмотрелась, как этот узкоплечий белобрысый паренёк в мешковатой одежде встал в стойку напротив стенда, держа в левой руке набор из трёх метательных ножей. Лёгкое волнообразное движение тела. Потом второе и почти одновременно с ним третье – и три ножа один за другим, с шелестящим свистом вошли практически в одну точку деревянной мишени под разными углами. Все три броска получились эффектными, и это оценила не только я. Толпа зрителей из нескольких десятков человек разразилась аплодисментами и просьбами повторить мастерский трюк.

Прежде чем Джейсон снова принял стойку, я успела подойти вместе с Риком ближе и влиться в число аплодирующих, при этом напряжённо всматриваясь в черты лица и манеру двигаться. Сегодня Джейсон был без очков, и в это время он как по заказу повернулся на несколько секунд в мою сторону… Моё бедное сердечко забилось, как рыба, внезапно выброшенная на берег. Сомнений больше не было. Никакого Джейсона не существовало: передо мной стояла Инга Грин, моя родная сестра. Да, она повзрослела по сравнению с изображением, которое показал мне Альберт. Но черты лица изменились так незначительно, что ошибка была невозможна.

Я едва сдержала первый, неосознанный порыв ликующе завопить и броситься к Инге здесь же, при всех, с криками «Сестричка, родная! Наконец ты нашлась!». Вместо этого я обхватила себя руками и сделала два шага назад. Рик недовольно заворчал, но тоже отошёл ко мне. Теперь главное – не наделать глупостей. Ясно, что Инга не из простой прихоти скрывает свой пол. Я также сильно сомневалась, что это связано с её истинной гендерной самоидентификацией. Хорошенько присмотревшись, можно было увидеть, какие взгляды Инга-Джейсон бросает в сторону Макса, беседующего со своими парнями здесь же поблизости, и догадаться, какие чувства за этим стоят. Покопавшись в памяти, я осознала, что этим же обожающе преданным взглядом Инга одаривала Макса и в паркинге на собрании. На его же байке она уезжала. Со стороны самого Макса ярко выраженной реакции я не замечала, но очевидно было одно: он прекрасно знает, что «Джейсон» – девчонка, которая просто от кого-то скрывается. Когда и как она появилась в лагере «Борцов», ещё предстояло выяснить. Но мысль о том, что Макс собирается бросить Ингу на передовую – по сути, использовать мою сестру как разменную пешку исключительно для прорыва в город – заставляла мои кулаки сжиматься, а зубы скрипеть. Вряд ли Инга понимала, сколь незавидная участь была ей уготована обожаемым командиром.

Наконец, завершив очередную серию бросков, Инга передала метательную эстафету одному из стоявших рядом ребят, а сама направилась в сторону группы невысоких кирпичных строений – уличных уборных, которые находились на краю базы, в отдалении от всех площадок и тренировочных сооружений. Недолго думая, я зашагала за ней, увлекая за собой и Рика. Я держалась на некотором расстоянии, наблюдая, как старательно моя шестнадцатилетняя сестра имитирует широкую и грузную мужскую походку вразвалочку. Но её лёгкое пружинистое тело с узкими плечами и бёдрами всеми силами сопротивлялось, едва заметными намёками выдавая внимательному наблюдателю настоящий пол своего владельца.

Инга вошла в одну из уборных с хлипкой фанерной дверью, вручную покрытой краской. Тем временем мы с Риком подкрались ближе и затаились между строениями – так, чтобы, выходя обратно, Инга не могла сразу заметить нас.

Через несколько минут я услышала шум сливной воды, щелчок замка и скрежет открывающейся двери. Каждый звук отпечатывался в моём сознании как очередной рубеж в системе обратного отсчёта. Инга вышла из кабинки уборной и, остановившись боком ко мне, достала из накладного кармана грубых штанов плоскую металлическую коробочку. Чёрные перчатки с обрезанными пальцами, по-детски изгрызенные ногти на тонких, полупрозрачных пальцах – таких же, как у меня. Поблизости ни души. Искушение оказалось слишком велико.