Эмоции оптом

– Ты можешь сколько угодно выгораживать своего папашу, а заодно и себя – невинного агнца – перед другими, более наивными и доверчивыми эмпатами. Но со мной у тебя это не выйдет: я слишком хорошо знаком с вашей двуличной сутью. Хочешь знать, какова моя настоящая цель? Отнять у вас – у каждого из вас – всё! Так же, как когда-то вы отняли всё у меня. И не только.

– Кто это «вы»? Разве здесь, в этой комнате есть те, кто что-то отнял у тебя? Зачем ты обобщаешь?

– Потому что все горожане и есть единый организм, подчиняющийся этому вашему вездесущему мегамозгу, смерти которого все вы так боитесь. И ты сама – красноречивый тому пример! «Мы не можем безвозвратно уничтожить главную нейросеть государства. Поспешность в принятии таких решений принесёт огромное количество бед», – карикатурно коверкая мой голос и интонацию, пропищал Макс цитату из моей речи на собрании.

И в этот миг я увидела себя его глазами. Услышала его ушами. И действительно ощутила невыносимо болезненное презрение, почти ненависть к собственной наивности, инфантильности и тотальной беспомощности. На долю секунды я сама готова была поверить, что моя истинная мотивация заключается в глубоко вшитой в меня преданности Главнокомандующему. И что сама эта преданность обусловлена зависимостью от него. Макс умело расшатывал мой внутренний стержень, лишая меня уверенности в самой себе. Но от окончательного увязания в этом топком болоте меня удержала попытка вспомнить, как же я вообще оказалась в этом месте. И это стало спасительной корягой, ухватившись за которую я постаралась подтянуться и выбраться целиком.

– А как насчёт моей сестры, Макс? Она тоже гражданка ОЕГ по происхождению и дочь «Того Самого Зоркого», – теперь уже я передразнивала его интонацию. – Ты и её накажешь за ошибки её сограждан? Вероятно, она, по твоей теории, также двулична?

– Опа! – Макс с преувеличенной весёлостью хлопнул в ладоши и откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу и широко отводя в сторону одно колено. Поза хозяина. – Как вовремя ты вспомнила о сестре! Я, знаешь ли, тоже как раз собирался завести разговор об Инге. У тебя есть версии, почему она прячется за мужским именем и обликом?

– Вероятно, не хочет, чтобы её нашли… Но её ищет только отец. И я.

– Во-от! – протянул Макс – А зачем? Чтобы вернуть в семью, которую она ненавидит!

– Ты с самого начала знал, что я её сестра, верно? Но не говорил даже Грегу. Ему было ничего не известно об Инге.

– Какая всё-таки догадливая девочка.

– Я и сама толком ничего о ней не знала до недавнего времени. Думала, сестра умерла в интернате. И своего отца ошибочно считала врагом. Я ведь тоже бежала в трущобы от него!

– А что же случилось потом? Он сумел убедить тебя, что находится на твоей стороне? Рассказал какую-нибудь душераздирающую историю из собственного прошлого? Мира-Мира! Твой отец – профессиональный шпион. И убедительных легенд на каждый удобный случай у него полные обоймы. Он нашёл идеальную схему использования тебя в интересах Служб.

Подлец.

Закрыть уши руками – только бы не слышать. Если пошатнётся моя вера в Альберта и надежда на него, не останется вообще ничего. Нет, я не поддамся, не поддамся! Он не сломает меня.

Я мысленно боролась с ядом, сочащимся из слов Макса, а он тем временем продолжал:

– Думаю, тебе интересно узнать историю моего знакомства с Ингой? Как она оказалась в лагере «Борцов»? Что с ней произошло в тот день, когда ваш отец собирался подбросить её в поселение к доверчивой семье эмпатов… чтобы впоследствии успешнее контролировать процессы, созревающие в нашей благоволящей к вольнодумству почве? Интересно? Я расскажу тебе.

Он взял паузу и с задумчивым прищуром уставился в стену справа от меня. Казалось, там прямо сейчас, как на невидимом стереоэкране, проигрываются события прошлых дней, и Макс сверяется – совпадает ли запись с информацией, хранящейся в его памяти.

– Восемь лет назад твою сестру обнаружили в лесу и привезли в лагерь Рой и Хемиш. Ты видела этих парней три дня назад: они охраняли вход на территорию во время открытых учений…

– Три дня? Но я ведь была на базе позавчера! Или… Сколько я проспала?

– Почти четырнадцать часов. Давно пора было приводить тебя в чувство: у нас тут не рекреационный курорт, да и времечко утекает. Но всё-таки я расскажу тебе увлекательную историю Инги целиком. Когда она попала к нам, то больше двух суток не могла сказать, кто она и что с ней произошло. Мелкую всю трясло, и она вздрагивала каждый раз, когда кто-то заходил в комнату, где мы её временно разместили. Мы уж подумали, что речевые нарушения этого затравленного ребёнка имеют необратимый характер. Но на третьи сутки она, наконец, смогла назвать своё имя и попросить, чтобы её не отдавали мужчинам или женщинам с такой же, как у неё, меткой на предплечье. Она повторила эту просьбу ещё. И ещё. Двести или триста раз, прежде чем окончательно убедилась, что мы не собираемся выдавать её кому-либо. Ещё через неделю Инга рассказала всё, что сумела вспомнить. И тогда она поведала нам, как потеряла сознание посреди учебного дня в интернате. А очнувшись, обнаружила себя едущей по незнакомой местности, в незнакомом глайдере, с неизвестным ей жирным бугаём, который и объяснил девочке, что он, по приказу её отца, офицера Службы безопасности ОЕГ, везёт её к чудесной семье в Восточном поселении эмпатов. Он не преминул порадовать крошку, что её мучениям в интернате настал конец. Однако не забыл также добавить, что если она хочет доехать до новой семьи живьём, ей всё-таки стоит оставаться послушной девочкой. Ну а потом… потом он свернул с дороги и остановил машину в лесной глуши.

Макс прервал рассказ и посмотрел на меня долгим выразительным взглядом, наслаждаясь произведённым эффектом. А у меня внутри всё просто оборвалось.

– Ты хочешь сказать…

– О, погоди. Сейчас я сам расскажу всё, что действительно хочу.

И он медленно, в детализированных подробностях, словно растягивая удовольствие, пересказал рассказ самой Инги о том, как Баз Шепард сначала жестоко принудил мою сестру к оральному удовлетворению его похоти. Но этого ему показалось недостаточно, и он приказал девочке снять комбинезон. Она разрыдалась, сказала, что очень сильно хочет в туалет. Тогда Баз допустил первую ошибку: решил, что девочке всё равно никуда не деться, и разблокировал двери глайдера, позволив ей выйти. Инга, не будь дурой, бросилась бежать, но Баз, само собой, ринулся за ней. У неё не было ни малейших шансов уйти от преследователя. К тому же, участок жидкого леса быстро сменился выступами голых каменных пород. Не заметив очередного камня под ногами, Инга споткнулась и упала, расшибив колени и лицо. Но это же стало её спасением. Под руку Инге попался острый обломок камня, который она практически наугад со всей дури бросила в голову нагнавшего её в этот момент База.

– Судя по всему, меткость – её врождённый талант, – с кривой ухмылкой подытожил Макс.

Чем закончилась эта история для Шепарда, я уже знала от Альберта. Макс тоже знал, что Инга не врёт – его люди успели прочесать местность, в том районе, где они нашли девочку. Они обнаружили мёртвого але́кса и его глайдер ещё до того, как прибыл Альберт. Все понимали, что девчонку начнут разыскивать, и приняли максимум мер, чтобы не допустить распространения информации о её местонахождении. А поскольку Альберт не унимался и периодически возобновлял поиски, то постоянная жизнь в подполье и с маскировкой стала для Инги вынужденным образом жизни.

– И вы прятали её всё это время? От всех?

– Да, Инге случалось месяцами проводить в подземельях наподобие этого, – Макс красноречиво обвёл взглядом комнату, где мы находились. – Ну, захочешь жить – и не на такие жертвы пойдёшь. Мы знали, что если девчонку найдут, её ждёт страшная расплата за убийство гражданина ОЕГ.

Макс не говорил прямо, но по некоторым оговоркам я поняла, что он довольно быстро смекнул, сколько пользы в будущем сможет извлечь из такого бойца, как Инга – бесконечно преданного и с доступом к городским электронным системам. Сами «борцы» часто меняли дислокацию своего лагеря, а о появлении в нём городской девочки никто из «внешнего мира», судя по всему, так и не узнал, потому и Альберт не мог найти «концов». Он не догадался, что, не найдя девочку, стоило поискать мальчика.

– Вы ошибались, Макс. Если бы отец узнал, что сотворил с Ингой этот ублюдок, он сам бы расправился с ним без малейшей жалости, я уверена в этом. Альберт искал Ингу вовсе не для того, чтобы наказать её за смерть Шепарда, он и не думал, что она имеет отношение к этому. Он просто хотел знать, что она жива. Хотел для неё счастливого детства! Именно для этого он и вытащил её из интерната. Всё это время отец считал, что Шепарда убили эмпаты… Какая-нибудь бандитская группировка. И что Ингу похитили. Винил себя в произошедшем! И не хотел верить, что она сама погибла. К тому же за убийство База Шепарда никто из эмпатов не был казнён, его даже не расследовали официально. Альберт провёл его по всем базам как несчастный случай.

– Прости, дорогуша, я давно не верю в благие намерения городских ищеек. Это всего-навсего ширма, за которой скрывается готовность использовать любого человека – даже ближайшего кровного родственника – как часть безжалостного механизма, перемалывающего жизни и судьбы других людей. Такова ваша система, и мой долг разрушить её. До основания. Но знаешь, что я понял? – с этими словами Макс, по-прежнему сидевший на стуле, слегка подался вперёд и вытащил из-за пояса в районе поясницы короткоствольный пистолет. – Я понял, что лучший способ борьбы с противником – это зеркальное отражение его же методов.

Он извлёк магазин из рукоятки оружия и демонстративно проверил наличие в нём патронов. Моя спина инстинктивно вжалась в стену, мертвенный холод которой теперь ощущался даже через куртку и свитер. К горлу подкатил густой колючий комок, который я с усилием сглотнула. Время остановилось, а пространство вокруг сузилось до небольшого пятна, в котором были видны только мужские руки, ловко управляющиеся с металлическим орудием смерти.

Звонкий щелчок – магазин в рукоятке. Второй чуть тише – предохранитель снят. И, наконец, третий, самый громкий – затвор передёрнут, патрон в стволе.

– Признайся, где сейчас бьётся твоё сердечко, Мира? В пятках? В горле? Может быть, в висках? – голос Макса вырвал меня из тумана.

Он не угадал. Моё сердце клокотало где-то снаружи. Пульсировала вся комната и кровать подо мной. Страх умереть был тем сильнее, чем более неотвратимой в тот момент мне представлялась сама смерть. Ведь я уже знала, что даже ледяное железное дуло, требовательно приставленное к моему виску или лбу, не заставит меня рассказать, куда я спрятала кристалл. Я приняла решение. Но оказалось, что знала об этом не я одна.

– Думаешь, я приготовил это для тебя? – Макс придвинулся ближе и покрутил пистолетом у моего лица. – Совсем меня недооцениваешь.

Он встал со стула и тут же рывком поднял на ноги и меня – так резко, что я не успела поймать равновесие, пошатнулась и неловко завалилась на Макса, вжавшись лицом в его грудь.

– О, детка, ты жаждешь более близких отношений или это такая попытка вымолить пощаду? – он противненько засмеялся, когда я попыталась отстраниться, но вмиг посерьёзнел, встретив мой презрительный взгляд:

– Я прекрасно знаю, какого рода мысли крутятся в твоей маленькой белобрысой головке. Собираешься молчать, играя роль стойкого оловянного солдатика до конца. Смотришь на смерть как на избавление? Понимаю. Поэтому приготовил для тебя кое-что поинтереснее.

Не церемонясь, он обхватил оба моих запястья одной рукой и выволок меня из комнаты.

* * *

Снаружи – совершенно непроглядная темнота, поэтому Макс включает фонарик, встроенный в манжету его куртки и тащит меня по узкому коридору, который через пару десятков шагов торжественно выводит нас к крутой лестнице. Теперь наверх. Ступени разные по высоте, некоторые чересчур высоки. Макс тянет меня за собой, не останавливаясь, я то и дело оступаюсь и бьюсь передней частью голени о рёбра ступеней, но он с нарастающим ожесточением продолжает тащить меня, не снижая темпа. Первые девятнадцать ступеней сменяются ровной площадкой длиной в восемь моих шагов прямо и три налево. Затем – ещё пятнадцать ступеней и вторая площадка. И снова. Пролёт за пролётом – я насчитываю шесть этажей. Мы поднимались из подземелья грёбаных шесть этажей! Наконец, лестница заканчивается, и я понимаю, что мы, наконец, находимся над уровнем земли: в стене напротив виднеется крохотное как бойница окошко с узким прямоугольником блёклого света. Раннее утро.

«Идеальное время для казни», – мысленно развлекаюсь мрачной иронией над ситуацией, в которую угодила.

– Рано ухмыляешься. Налево.

Ещё один коридор, и, наконец, металлическая дверь вроде той, за которой держали меня. Макс тянет круглую ручку на себя и вталкивает меня в просторное помещение с заколоченными окнами. Сквозь щели в досках узкими полосами просачивается всё тот же размытый дымчатый свет.

И я стараюсь фокусировать взгляд именно на игре света. А не на том, что в действительности хочет показать мне Макс.

– Не-ет, нет, нет, – частит он, – не нужно отводить взгляд, дорогуша. Посмотри внимательнее в глаза своей кровной сестрице. Как думаешь, о чём тебе хочет сказать её взгляд? Может быть, о чём-то попросить?

По моим щекам катятся слёзы, мгновенно наполнившие глаза: я заставляю себя посмотреть туда, куда хочет Макс. Инга, раздетая до нижнего белья, светя рёбрами, стоит посреди помещения на круглой трёхногой табуретке со связанными руками и ногами. Вокруг её хрупкой шеи петлёй обвивается шнур, другой конец которого крепится к металлической штанге, торчащей из балки под потолком. Рот моей младшей сестры заклеен широкой клейкой лентой. Не требуется больших умственных способностей, чтобы догадаться, что затеял Макс, и зачем он привёл меня в это место.

– Ты монстр, – сквозь рыдания выкрикиваю я. – Жестокий, бесчеловечный монстр!

– Я лишь ваше зеркало, Мира. Помнишь? Как я уже говорил, меня не интересует благополучие горожан. Неважно, нынешних или бывших, и я готов пожертвовать любым из них, без исключений. А как насчёт тебя, Миранда? Ты героически готова пожертвовать собственной жизнью, только бы не выдавать мне критически важную информацию. Ну а что ты скажешь о жизни сестры, которую ты так мечтала поскорее обнять? – медленно, как во сне, Макс вытягивает вперёд правую руку с пистолетом, целясь прямо в Ингу. Левой он по-прежнему мёртвым хватом сжимает мои запястья. – Как, по-твоему, гуманнее лишить её жизни? Выстрелом в голову? Или в ножку табуретки?

Сценарии. Сколько я ни передумала их в своей голове, ни разу не пришло мне на ум столь отвратительной и безысходной ситуации. Морально подготовиться к такому было невозможно. А в том, что Макс не остановится ни перед чем, я уже не сомневалась. Мы сами и наша жизнь состоим из тех выборов, которые мы совершаем в каждый момент времени. Совсем недавно я научилась делать выбор в пользу общественных интересов вопреки личным и обрела смысл жизни в такого рода служении. Теперь же жизнь в лице Макса рвала моё сердце необходимостью нового выбора. Попытаться спасти сестру, выдав место, где спрятан кристалл, очевидно, означало поставить личный интерес выше безопасности миллиардов других людей.

В глазах Инги не было ни мольбы, ни укора. Взгляд её со спокойной отрешённостью говорил: «Ты предашь меня, как и все. Но этим меня не удивить. Я готова принять смерть от его руки».

– Ты слишком долго думаешь, надоело. Последний раз повторяю свой вопрос насчёт кристалла, Мира. А теперь просто считаю до трёх. Один…

– В кувшине с водой.

– Подробнее! Два…

– Он лежит на дне большого гранёного кувшина на столе у Самсонова. В штаб-квартире, где мы работали над созданием кода.

Секунду Макс осмыслял информацию и вдруг расхохотался. Бурно, перемежая взрывы смехв с отборным матом и захлёбываясь в новом приступе смеха – такого громкого, словно я только что выдала бесподобную остроту. К моему облегчению он поставил пистолет на предохранитель и достал из кармана криптотрубку. Через десять секунд Макс так же, со смехом и матом, пересказывал мои слова невидимому собеседнику.

– Всё понял? Сообщи, как только информация подтвердится. Или не подтвердится, – с ехидцей косясь на меня, добавил он.

Что-то обожгло в груди. Я уже догадывалась, кто находится там, на том конце трубки, хоть и не слышала голос.

– Что ж, дамы, – бодро произнёс Макс, дав отбой своему сообщнику. – Теперь придётся немного подождать, пока мы не узнаем достоверно, правду ли сказала нам наша золотая девочка. Потому что если нет…, – он не закончил фразу. Только многозначительно покачал головой, цокая языком.

Удерживать меня руками Максу, видимо, надоело, потому что он, не заботясь о деликатности, туго связал меня такой же верёвкой, которая угрожала шее Инги. А поскольку стульев и табуреток в помещении больше не оказалось, он просто привязал меня к одной из прямоугольных бетонных колонн, подпиравших потолок. Так, чтобы я могла видеть сестру, в буквальном смысле зависшую между жизнью и смертью.

Сам он принялся нервно прохаживаться вдоль всего помещения, задумчиво глядя внутрь себя и словно совершенно забыв о нас с Ингой. Периодически он принимал или совершал какие-то звонки, отдавал короткие приказания, на короткое время выходил за дверь, но почти сразу возвращался. Время не то чтобы тянулось медленно – оно как будто замерло. Только свечение в дощатых щелях становилось всё ярче. Не знаю, сколько в итоге прошло минут или часов, когда в ответ на очередной вызов, он выкрикнул в трубку:

– Есть? Шикарно!.. Конечно, ждём.

Глаза Макса ликовали.

Но убрав из рук трубку, он снова достал пистолет и снял его с предохранителя.

– В этот раз ты не подвела моих ожиданий, Миранда. Должен признать, это достойно маленького поощрения, – с этими словами он в очередной раз прицелился в Ингу и под аккомпанемент моего надрывного вопля, надавил на спусковой крючок.

Глава 10

Снаряд, пущенный Максом, пролетел сантиметрах в тридцати над головой зажмурившейся от испуга Инги, слегка чиркнул по верёвке, подвешенной к балке, и ударился о дальнюю стену.

– Эх-х! Старый киношный трюк не удался, – вздохнул Макс с наигранной досадой и направился к моей сестре, на ходу доставая нож. – А жаль. Так хотелось завершить эту чу́дную сцену максимально эффектно!

Вытянув руки вверх, он быстро перерезал верёвку, которую не одолела пуля, и с несвойственной ему бережностью помог Инге спуститься. Её ноги заметно дрожали, хотя по выражению лица понять истинное состояние сестры было трудно. Макс всё с той же аккуратностью разрезал верёвки на её руках и ногах и осторожно убрал с лица липкую ленту.

– Красотка. Замечательно справилась. – Он поцеловал Ингу в висок и усадил на табурет.

Она с невозмутимым видом растирала затёкшие кисти, невольно привлекая моё внимание к своим обнажённым предплечьям. Точнее, к одному – левому, вдоль которого невесомой паутинкой растекался рыжеватый узор персонального биомаркера. Метка, безошибочно выдающая каждого уроженца одного из городов ОЕГ.

– Принести воды? – предложил Инге Макс.

– Сама схожу, не суетись. Надо ноги размять. И одеться бы. – Она спокойно встала и, не глядя в мою сторону, вышла из помещения.

Я же мешком осела на бетонный пол возле той самой колонны, к которой по-прежнему была привязана. Меня обманули. Провели как маленькую девочку. Всё это время Инга подыгрывала Максу. Ну, конечно же! Он не стал бы её убивать! Или… – Я поймала его злорадный самодовольный взгляд. – Всё-таки стал бы? Одно было ясно: Инга дала добровольное согласие на всю эту постановку. Но, заглядывая внутрь себя и задавая прямой вопрос – выдала бы я местонахождение кристалла, даже зная заранее, что передо мной разыгрывают спектакль, – я, не колеблясь, отвечала: «Да! Выдала бы. Личное перевесило общественное, и в такой ситуации это случилось бы и во второй раз, и в третий… И как бы мне ни было горько и стыдно за свою слабость, я не могла по-другому.

«Глупое ничтожество. Ты ни на что не способна! Мощнейшее оружие теперь в их руках, и они не помедлят им воспользоваться. Кончено. Всё… кончено».

Макс ушёл следом за Ингой, по пути отпустив какую-то ехидную колкость в мой адрес, но мне было уже всё равно, что он там говорит. Я больше не пыталась сопротивляться тошноте, перекрывавшей моё дыхание и трепещущей сизой дымке, заполнявшей голову. Казалось, это происходит бесконечно медленно, и в то же время неотвратимо. Дымка густела и уплотнялась, засасывая меня внутрь, как вдруг знакомый резкий запах рванул меня на поверхность.

– Вдыхай ещё. – Настойчивая интонация с металлическим звучанием в голосе сестры напомнила мне отца. Я сделала новый, более глубокий вдох. Точно, лаванда!

Резкость зрения быстро вернулась в норму, и я увидела в руках Инги, уже одетой в толстую мужскую куртку, тканевый мешочек, удивительно похожий на тот, что подарил мне Нестор. Только цвета он был другого – не кофейного, а желтовато-бежевого.

– Не благодари, – произнесла Инга, вкладывая мешочек мне в руку. – У меня тоже такое случается.

– Ты страдаешь от панических атак? – уточнила я.

– Да. Только я не падаю в обморок. Наоборот, адреналин выделяется чрезмерно. Лупит так сильно, что не могу контролировать свои действия. Поэтому я и просила тебя убрать пса. – Она присела рядом со мной прямо на пыльный пол помещения, отзеркаливая мою позу. – Боялась саму себя. Я по-настоящему могла причинить ему вред.

– Видишь, у нас даже больше общего, чем я думала, – неловко пошутила я, но тут же зажмурилась от вспышки боли в висках.

– Дыши. А то выглядишь… медузно.

– Почему медузно?

– Ну, ты такая… горько-серая. Ай-й, ладно, неважно. Думала, хоть ты поймёшь.

Я вытянула согнутые в коленях ноги и прислонилась затылком к колонне.

– Знаешь, само́й удивительно, но я понимаю. Ты метко описала моё внутреннее состояние. Медузно… Точнее и не скажешь.

Я действительно так и чувствовала себя: горько-серо. Как медуза, вынесенная штормовой волной на песок, усеянный режущими обломками ракушек. Я вспомнила, что ещё недавно сама отследила в себе этот образ, связанный с моим самоощущением после гибели Грега. Но как? Как она это увидела?

– Синестезия – удивительная вещь, – произнесла я, внимательно глядя в глаза сестре. В отцовские глаза.

И неожиданно, впервые за всё время нашего знакомства, Инга улыбнулась мне. Угловато, несмело, как будто извиняясь.

– Почему ты это сделала?

– Что именно? – тихо сказала я, сделав вид, будто не поняла вопроса.

– Попыталась защитить меня, спасти. Такой… высокой для тебя ценой.

– Высокой ценой, говоришь? – иронично усмехнулась я и попыталась собрать мысли в кучу. – Знаешь, Инга, всё относительно. Я так долго искала тебя. А когда нашла… – Я подавила пульсирующий в горле комок. – В общем, это сложно объяснить вот так с ходу. После некоторых событий, произошедших за последний год, моей главной мотивацией стало нечто совершенно непостижимое для прошлой Миранды Грин. Раньше я была одержима единственной идеей – достижения успеха. В том смысле, в каком его понимает любой типичный алекситимик, любой «правильный» гражданин ОЕГ.

– Успешен тот, кто счастлив, а не наоборот, – с несвойственной её возрасту мудростью сказала сестра.

Я улыбнулась:

– Ну вот. В трущобах эта истина известна даже детям. Я же поняла это меньше года назад. Теперь я живу стремлением сохранить человеческое в этом нечеловеческом мире, подчинённом диктатуре технологий и воле искусственного сознания. Но сегодня я поняла, что для сохранения человеческого в других…

– … нужно сначала отыскать человеческое в себе, – закончила за меня Инга. А потом добавила:

– Отыскать и сохранить… Поэтому ты не предала свою главную ценность. «Выкупив» меня, ты осталась верна само́й себе.

– В точку.

На какое-то время мы обе замолчали, погрузившись каждая в свои размышления. Я почему-то была уверена, что Инга вот-вот поднимется и уйдёт по своим делам, оставив меня одну. Но она по-прежнему спокойно сидела рядом и, казалось, совершенно никуда не собиралась. Поэтому я решилась продолжить разговор:

– Ты, наверное, не знаешь, но у нас с тобой был брат. Тай. Он родился здесь, в трущобах. Самое интересное, что он тоже хорошо управлялся с холодным оружием, – кивнула я на нож, видневшийся у Инги за поясом. – Его обучал наш отец… Альберт.

– Да ну? Родной брат?.. И где же он теперь?

– Погиб больше десяти лет назад. В тот самый день и в том самом доме, где погибла семья Макса. Но перед этим Тай успел убить Зоркого – начальника отца – ударом ножа в шею. Нашему брату тогда было около восьми лет…

Инга выглядела ошеломлённой. Она хотела что-то сказать или спросить, но в это самое время мы услышали за стеной отрывистый топот нескольких пар ног, а через секунду увидели и их владельцев. Их было двое. И оба мужчины оказались хорошо знакомы как мне, так и Инге.

Первым, как и ожидалось, был Макс. Его торжествующая физиономия словно говорила: «Смотрите, кого я вам привёл». Его подельник, напротив, смотрел выжидающе, исподлобья, будто готовился отразить атаку.

– Ну, привет, Самсонов, – произнесла я медленно и даже с улыбкой. – А мы тут… заждались уже.

В его взгляде мелькнуло смущение, смешанное с недоверием:

– Что-то ты не выглядишь удивлённой, Миранда.

Я молча пожала плечами, не зная, как это прокомментировать.

– Сама догадалась? Аль надоумил кто?

– Недооцениваешь меня, напарничек. Сама. Всё сама.

– Ну… Я был готов к этому, милая. И давно?

– С тех пор как поняла, что Джейсон – на самом деле моя родная сестра Инга.

Конечно, сама по себе догадка насчёт Инги, скрывающейся под обликом нелюдимого юноши, вряд ли помогла бы мне так быстро связать этот факт с тем, что Олег ведёт двойную игру. Скорее всего, именно Самсонов стал бы первым, с кем я поделилась бы своим радостным открытием. Но за пару минут до того, как я увидела голографический снимок с изображением сестры в глайдере Альберта, отец рассказал, что именно Олегу Самсонову он поручал вести поиски. То, что Олег знал или хотя бы видел Джейсона, не вызывало у меня сомнений. Как минимум один раз, на собрании. Он бы не смог не узнать Ингу – сходство со снимком было очевидным, даже несмотря на очки, причёску, мужскую одежду и возраст. А значит, Самсонов просто скрывал от отца местонахождение младшей дочери. Понять это было всё равно, что наблюдать за каплей тёмной акварельной краски, сорвавшейся с кисти на белую мокрую бумагу. В первую секунду эта неожиданная капля кажется крошечной и безобидной, но постепенно она расползается, захватывая всё больше пространства, и вот уже ты не замечаешь на листе ничего, кроме этого огромного пятна, тянущегося во все стороны лучами-щупальцами.

Мне не понадобилось слишком много времени, чтобы выстроить все необходимые логические связи и понять, что единственная причина, по которой Самсонов скрывает от Альберта местонахождение Инги – это сговор с «Борцами». С Максом. Давний сговор! Именно поэтому я и не оставляла нигде дубликатов написанной мной части скрипта. Когда Макс впервые стал шантажировать меня с целью выманить кристалл, я уже понимала, что это неспроста произошло именно в тот день, когда я закончила работу над скриптом. Это означало, что Олег обманом, тайно хочет заполучить весь скрипт целиком. Следовательно, он, так же как и я, ни под каким предлогом не отдаст мне свою часть. Мне оставалось одно: восстанавливать часть, написанную Олегом, по памяти – такой, какой я её запомнила во время предыдущей сверки – со всеми исправлениями и дополнениями. Кроме того, размышление о роли Самсонова во всей этой истории влекло за собой массу новых интересных, но вместе с тем и печальных выводов. Некоторые из них я, наконец, решилась озвучить.

– «Самый опасный враг – тот, кто скрывается среди друзей», – всплыли в памяти недавние слова отца. – Ты и есть тот самый таинственный информатор Служб, сдавший Грега, так ведь, Самсонов? – спросила я в лоб.

Ответная ухмылка Олега была красноречивее любых слов. Макс бросил на Самсонова такой недоумённо-вопросительный взгляд, что я зашлась в истерическом хохоте:

– Да ладно тебе, Макс! Только не говори, что не догадывался!

– Олег… – В голосе Макса прозвучала то ли угроза, то ли просьба, но выглядел он в эту минуту прескверно. Зато Самсонов, сняв, наконец, маску придурковатого шута, смотрел на всех присутствующих с нескрываемо циничным превосходством, и на своего сообщника в том числе. Он и разговаривал теперь так же.

– Не начинай истерику, как сопливая девица. Это можно простить ей, – кивнул он в мою сторону, – но тебе лучше меня известно: будь сейчас твой дружок жив, ты продолжал бы получать всё те же палки в колёса, что и раньше. И плясать под его дудку.

– Но ты утверждал, что это она… – Макс едва не задыхался от охватившего его то ли волнения, то ли приступа ярости.

– Я солгал. И что? – с вызовом ответил Самсонов. – Разве это что-нибудь глобально меняет? Ты готов отступить? Перейдёшь на сторону этих недоумков? Или, может быть, хочешь продолжить в одиночку? Я оказал всем нам огромную услугу, если ты до сих пор не понял! Но если что, я никого не держу.

– Твою мать, Олег, я не собираюсь давать заднюю, но это… Чёрт побери, это слишком неожиданно. – Макс обеими ладонями взъерошил свои и без того лохматые волосы, нервно сжимая их пальцами с такой силой, будто решил снять с самого себя скальп.

– Забей. Отложи свою трогательную рефлексию до более подходящего времени. Ты её проверил на наличие аппаратуры, прежде чем тащить сюда?

– За дурака держишь? – машинально огрызнулся Макс. – Просканировал с головы до пят. Жучков нет.

Олег удовлетворённо кивнул, а я горько усмехнулась сама себе. Откуда бы они у меня взялись, эти жучки?

– Для меня одно осталось непонятным, Самсонов, – произнесла я вслух. – Если бы на дебатах поддержку большинства голосов получила не я, а Макс, что бы ты делал, оставаясь в моей малочисленной команде?

Олег равнодушно пожал плечами:

– Да плевать мне было, кто выиграет в дебатах. Главное – это контроль действий противника. А повернуть ситуацию в нужное русло, уж поверь, я сумел бы. Мне нужна была твоя помощь, чтобы успеть разработать необходимые коды для взлома мозгов Главнокомандующего. Согласись, у нас был великолепный тандем. Жаль, что ты не захотела продолжить его в несколько иной плоскости.

Он присел возле меня на корточки и с наигранной нежностью провёл пальцем вдоль саднящего синяка на скуле:

– Ты не представляешь, как сильно мне жаль. Тогда для тебя всё было бы по-другому. Но… – понизил он голос до шёпота, – может быть, я ещё дам тебе шанс передумать, м-м?